Том II: "Слои власти"

Глава 7: "Плавильня судеб"

Весна 1765 года застала Антона Глебова в разъездах. Успех олонецкого эксперимента привел к тому, что его методы решили внедрить еще в четырех регионах России. Сам Антон не мог лично курировать все проекты, поэтому большую часть времени проводил в поездках, консультируя местных специалистов и решая возникающие проблемы.

Сейчас он находился в Туле, где помогал организовывать новую оружейную мануфактуру. Тульские мастера славились своим умением, но производство велось по старинке — каждое изделие изготавливалось индивидуально, что было медленно и дорого.

— Антон Кузьмич, — говорил ему главный тульский оружейник Иван Старцев, — наши деды и прадеды делали оружие так же, как мы. И оружие было отменное.

— Не спорю, Иван Васильевич. Качество у вас действительно высокое. Но времена изменились. Сейчас нужно не десять ружей в месяц, а тысячу.

— А зачем такая спешка?

— Армия растет, границы расширяются. И другие страны тоже не стоят на месте. В Европе уже создают заводы, где одинаковые детали делают сразу сотнями.

— И что, хотите, чтобы мы тоже стали как на заводе?

— Хочу, чтобы вы сохранили свое мастерство, но научились работать быстрее и эффективнее.

Старцев был человеком умным и в конце концов понял логику предложений Антона. Главная идея заключалась в стандартизации — изготовлении взаимозаменяемых деталей, которые можно было бы собирать в готовые изделия.

— Представьте, — объяснял Антон группе тульских мастеров, — что все стволы ружей делаются точно одинакового размера. Все замки — тоже одинаковые. Все приклады — одного стандарта. Тогда любой ствол подойдет к любому замку, любой замок — к любому прикладу.

— А в чем выгода? — спрашивали мастера.

— Во-первых, можно разделить работу. Одни делают только стволы, другие — только замки, третьи — только приклады. Каждый специализируется на своем деле и работает быстрее.

— А во-вторых?

— Во-вторых, легче обучать новых людей. Не нужно учить всему сразу — достаточно освоить одну операцию.

— А в-третьих?

— В-третьих, проще ремонтировать. Если сломался замок, можно поставить новый, точно такой же.

Мастера слушали с интересом, но многие сомневались.

— Хорошо в теории, — говорил один из них, — а на практике как быть? Каждый мастер привык работать по-своему.

— Поэтому и нужны точные чертежи, точные размеры, точные инструменты, — отвечал Антон. — Когда все работают по одним стандартам, результат получается одинаковый.

Внедрение новых методов шло непросто. Многие мастера сопротивлялись изменениям, считая, что машинное производство убьет искусство. Но постепенно, видя результаты, они начинали понимать преимущества нового подхода.

Особенно сложным оказался вопрос обучения. Старые мастера умели делать ружье целиком, от начала до конца. Новая система требовала людей, которые знали одну операцию, но знали ее в совершенстве.

— Это деградация, — жаловался один из ветеранов. — Раньше мастер был художником. А теперь что? Винтики крутить?

— Не винтики, — возражал Антон. — Мастерство никуда не исчезает. Просто оно сосредотачивается в более узких областях.

— А как же творчество?

— Творчество остается. Но теперь оно направлено на совершенствование технологии, а не на изготовление каждого отдельного изделия.

Чтобы убедить сомневающихся, Антон организовал показательное соревнование. Группа мастеров, работавших по старому методу, соревновалась с группой, освоившей новую технологию.

Задача была простой — изготовить десять одинаковых ружей. Время ограничено одним месяцем.

Результат оказался впечатляющим. Традиционная группа изготовила восемь ружей, но все разные по качеству и характеристикам. Новая группа изготовила все десять ружей, причем все они были абсолютно одинаковыми и высокого качества.

— Теперь понимаете? — спросил Антон у Старцева.

— Понимаю, — кивнул тот. — Но жалко старые традиции.

— Традиции не исчезнут. Они просто найдут новое применение. Высшее мастерство всегда будет цениться для особых заказов.

— А что с простыми рабочими? Ведь теперь не каждый сможет стать мастером.

— Зато больше людей сможет получить работу. И каждый сможет стать хорошим специалистом в своей области.

Это был важный момент. Антон понимал, что новые технологии изменяют не только производство, но и социальную структуру. Появлялись новые профессии, новые возможности, но исчезали старые традиции.

— Главное, — говорил он мастерам, — чтобы люди не страдали от перемен. Нужно помочь каждому найти свое место в новой системе.

Для этого он организовал специальные курсы переподготовки. Старые мастера изучали новые методы, молодые рабочие осваивали основы техники. Особое внимание уделялось тем, кто терял работу из-за изменений.

— Понимаете, — объяснял Антон руководству мануфактуры, — люди — не расходный материал. Каждый человек ценен, и каждому нужно дать возможность приспособиться к переменам.

— А если кто-то не сможет приспособиться?

— Тогда нужно найти для него другое применение. Старый мастер может стать учителем молодых, контролером качества, разработчиком новых изделий.

— А если и это не подойдет?

— Тогда нужно обеспечить достойную пенсию. Человек, всю жизнь служивший делу, не должен остаться без средств к существованию.

Эти идеи казались революционными для XVIII века. Понятие социальной ответственности работодателя только зарождалось. Но Антон настаивал на их важности.

— Поймите, — говорил он, — довольные люди работают лучше. Если рабочие видят, что о них заботятся, они будут преданы предприятию.

— А если не заботиться?

— Тогда получите недовольство, саботаж, текучесть кадров. В итоге производство пострадает.

Постепенно руководство убеждалось в правоте Антона. Мануфактура, где внедрили его методы, показывала лучшие результаты, чем конкуренты. Производительность выросла в три раза, качество улучшилось, затраты снизились.

Но самое главное — люди были довольны. Рабочие чувствовали себя участниками общего дела, а не просто исполнителями чужой воли.

Успех тульского эксперимента привлек внимание не только в России, но и за ее пределами. Европейские промышленники начали интересоваться русскими методами организации производства.

— Удивительно, — писал французский инженер, посетивший Тулу, — русские сумели соединить высокую эффективность с социальной ответственностью. Такого я не видел ни в одной стране Европы.

Но не все относились к успехам Антона положительно. В Петербурге нашлись влиятельные люди, которые считали его методы опасными для существующего строя.

Главным противником по-прежнему оставался статский советник Елагин. Он не мог простить Антону освобождения арестованных учеников и продолжал искать способы дискредитировать его деятельность.

— Этот Глебов становится слишком влиятельным, — говорил он своим сторонникам. — Его идеи о правах рабочих подрывают основы государства.

— Но результаты его работы неоспоримы, — возражали ему.

— Результаты сегодня хорошие, а что будет завтра? Когда рабочие поймут свою силу и потребуют больше?

— А что они могут потребовать?

— Освобождения от крепостной зависимости. Равенства с дворянами. Участия в управлении государством.

Елагин был не глуп и понимал, что прямые атаки на Антона бесполезны. Нужна была более тонкая игра.

Он начал с того, что стал распространять слухи о "чрезмерных амбициях" Антона, о его стремлении к власти и влиянию.

— Посудите сами, — говорил он в своем кругу, — обычный рудознатец вдруг стал советником императрицы. Не слишком ли быстрый взлет?

— А может, он действительно талантлив?

— Талант — это хорошо. Но когда талант сочетается с неуемными амбициями, это опасно.

— Чем опасно?

— Тем, что такой человек может попытаться изменить весь государственный строй под себя.

Слухи постепенно просачивались в различные круги петербургского общества. Антон узнал о них от Протасова.

— Антон Кузьмич, — предупредил секретарь Ломоносова, — против вас снова интригуют. Говорят, что вы стремитесь к чрезмерной власти.

— А что конкретно говорят?

— Что вы хотите стать чем-то вроде "главного министра промышленности". Что планируете подчинить себе все заводы и фабрики России.

— Абсурд. Я никогда не стремился к административной власти.

— Знаю. Но люди не знают вас лично и могут поверить слухам.

— А что посоветуете?

— Быть осторожнее с публичными выступлениями. И найти способ опровергнуть эти слухи.

Антон задумался над советом Протасова. Действительно, за последние годы он стал очень заметной фигурой. Его имя часто упоминалось в связи с успехами российской промышленности. Это могло создавать впечатление, что он стремится к власти.

С другой стороны, он не мог прекратить свою деятельность из-за чьих-то интриг. Слишком многое было поставлено на карту.

Решение пришло неожиданно. В июне 1765 года в Туле произошел несчастный случай на одной из мануфактур. Взорвался пороховой склад, погибло двенадцать человек, еще больше получили ранения.

Антон немедленно выехал на место происшествия. То, что он увидел, потрясло его. Пострадавшие лежали в общих палатах без надлежащего ухода. Семьи погибших остались без средств к существованию. Руководство мануфактуры пыталось снять с себя ответственность.

— Это несчастный случай, — говорил управляющий. — Никто не виноват.

— Как не виноват? — возмутился Антон. — Где были меры безопасности? Почему порох хранился рядом с жилыми помещениями?

— Так всегда было.

— То, что всегда было неправильно, не означает, что так должно быть и дальше.

Антон взял расследование происшествия в свои руки. Выяснилось, что взрыв произошел из-за нарушения элементарных правил безопасности. Управляющий экономил на защитных мерах, а рабочие не были обучены правильному обращению с опасными веществами.

— Это преступная халатность, — заявил Антон на общем собрании. — И виновные должны понести наказание.

— А кто виноват? — спросил кто-то из присутствующих.

— Все, кто знал об опасности, но ничего не делал для ее устранения.

Но Антон понимал, что наказание виновных — только часть решения проблемы. Главное — предотвратить подобные случаи в будущем.

Он разработал подробные правила безопасности для всех предприятий, работающих с опасными веществами. Правила включали требования к хранению материалов, к обучению персонала, к оборудованию рабочих мест.

— Жизнь человека бесценна, — говорил он, представляя свои предложения. — Никакая экономия не может оправдать риск для людей.

— А если соблюдение всех этих правил будет дорого стоить? — спрашивали руководители предприятий.

— Тогда нужно пересматривать экономику производства. Предприятие, которое не может обеспечить безопасность работников, не имеет права на существование.

Эта позиция была радикальной для того времени. Обычно считалось, что рабочие сами отвечают за свою безопасность. Но Антон настаивал на ответственности работодателей.

— Человек, который нанимается на работу, имеет право вернуться домой живым и здоровым, — утверждал он. — Это не привилегия, а основное право.

Внедрение новых правил безопасности шло трудно. Многие управляющие сопротивлялись, ссылаясь на дополнительные расходы. Но Антон был непреклонен.

— Либо безопасность, либо закрытие, — заявлял он. — Третьего не дано.

Постепенно предприниматели поняли, что проще соблюдать правила, чем бороться с их автором. К тому же выяснилось, что безопасное производство часто оказывается и более эффективным.

— Когда люди не боятся за свою жизнь, они работают лучше, — объяснял Антон. — Страх парализует, а уверенность в безопасности стимулирует.

Тульская трагедия стала поворотным моментом в общественном восприятии Антона. Люди увидели, что он заботится не только об эффективности производства, но и о судьбах простых рабочих.

— Он один из нас, — говорили рабочие. — Не забыл, откуда вышел.

Это изменение отношения не прошло незамеченным в Петербурге. Слухи о стремлении Антона к власти сменились рассказами о его человечности и справедливости.

Елагин понял, что его тактика не сработала. Более того, она дала обратный эффект — популярность Антона только возросла.

— Нужно менять подход, — говорил он своим союзникам. — Прямые атаки не работают.

— А что вы предлагаете?

— Нужно найти его слабое место. У каждого человека есть уязвимые точки.

— Какие слабые места могут быть у Глебова?

— Не знаю пока. Но найду.

Елагин начал собирать информацию о личной жизни Антона, о его прошлом, о его связях. Он надеялся найти что-то компрометирующее.

Но Антон вел образ жизни, который трудно было критиковать. Он не брал взяток, не злоупотреблял положением, не имел скандальных романов. Его единственной страстью была работа.

— Странный человек, — недоумевал Елагин. — Никаких пороков, никаких слабостей.

— Может, и правда он такой святой? — предположил один из его помощников.

— Святых не бывает. Просто он хорошо скрывает свои недостатки.

Но поиски компромата не приносили результатов. Зато они привлекли внимание людей, лояльных к Антону.

— Антон Кузьмич, — предупредил его Федор Сопин, — за вами следят. Кто-то очень подробно интересуется вашей жизнью.

— Знаю. Елагин не успокоится.

— А не опасно ли это?

— Опасно. Но что делать? Остановить работу из-за интриг?

— Может, стоит поговорить с императрицей? Пожаловаться на преследования?

— Нет. Это будет выглядеть как слабость. Лучше продолжать делать свое дело.

И Антон продолжал. Летом 1765 года он завершил работу в Туле и отправился в Калугу, где планировалось открыть новую текстильную мануфактуру.

Калужский проект был особенно интересным, потому что здесь Антон решил попробовать нечто новое — создать предприятие, где рабочие были бы не только исполнителями, но и участниками управления.

— Хотите сделать из рабочих хозяев? — удивился калужский губернатор.

— Хочу сделать их заинтересованными участниками общего дела, — ответил Антон.

— А в чем разница?

— Хозяин думает только о своей выгоде. Участник общего дела думает о выгоде всех.

— И как это осуществить практически?

— Создать систему, при которой доходы предприятия будут частично распределяться между всеми работниками.

Идея производственных кооперативов была революционной для XVIII века. Но Антон верил, что она может сработать.

Он начал с отбора рабочих. Искал людей не только умелых, но и честных, готовых к сотрудничеству.

— Понимаете, — объяснял он кандидатам, — здесь вы будете не просто работниками, а совладельцами предприятия.

— Что это означает? — спрашивали они.

— Означает, что вы будете получать не только зарплату, но и долю от прибыли. Но при этом будете нести ответственность за результаты работы.

— А если убытки будут?

— Тогда все вместе будем думать, как их устранить.

Не все соглашались на такие условия. Многие предпочитали простую зарплату без дополнительной ответственности. Но нашлись и энтузиасты.

— Интересно попробовать, — сказал один из мастеров. — Всю жизнь работал на других, а тут буду на себя.

— Не только на себя, — поправил Антон. — На всех нас.

Калужская мануфактура начала работу в сентябре 1765 года. Первые месяцы были трудными — люди привыкали к новым отношениям, осваивали непривычную ответственность.

— Трудно, — жаловался один из рабочих. — Раньше отработал смену и свободен. А теперь думаешь постоянно — как лучше сделать, как сэкономить.

— Зато и доходы другие, — напоминал ему Антон.

— Это правда. Но привыкнуть сложно.

Постепенно люди адаптировались к новой системе. Появилось понимание того, что от личного вклада каждого зависит общий результат.

— Знаете, — сказал Антону старший мастер через полгода работы, — мы стали как одна семья. Каждый заботится не только о своем деле, но и о других.

— И каков результат?

— Производительность выше, чем на других мануфактурах. Качество лучше. И люди довольны.

— Значит, эксперимент удался?

— Пока да. Но нужно время, чтобы окончательно убедиться.

Успех калужского эксперимента привлек внимание Екатерины II. Императрица заинтересовалась идеей производственных кооперативов.

— Господин Глебов, — сказала она на очередной аудиенции, — ваш калужский опыт очень интересен. Не могли бы вы подготовить подробный доклад о его результатах?

— Конечно, ваше величество. Но эксперимент еще не завершен.

— Тем не менее, промежуточные итоги важны. Если система окажется эффективной, ее можно будет распространить шире.

— А что думают по этому поводу ваши советники?

— Мнения разные. Одни считают идею перспективной, другие — опасной.

— Чем опасной?

— Тем, что она может привести к размыванию сословных границ. Если рабочие станут совладельцами предприятий, они могут потребовать и политических прав.

Антон понимал эти опасения. Действительно, его эксперименты вели к постепенному изменению социальной структуры общества.

— Ваше величество, — сказал он осторожно, — перемены неизбежны. Вопрос в том, происходят ли они постепенно и мирно или резко и с потрясениями.

— А что вы предлагаете?

— Управляемые изменения. Поэтапное улучшение положения рабочих, но под контролем государства.

— Интересная мысль. Подготовьте план таких изменений.

Работа над планом постепенных социальных реформ заняла у Антона несколько месяцев. Он понимал, что предлагает нечто беспрецедентное для России XVIII века.

План включал несколько этапов:

Первый — улучшение условий труда и введение социальных гарантий для рабочих.

Второй — развитие образования и профессиональной подготовки.

Третий — создание системы участия рабочих в управлении предприятиями.

Четвертый — постепенное освобождение наиболее квалифицированных крепостных.

— Смело, — сказал Ломоносов, изучив проект. — Но не слишком ли быстро?

— Наоборот, слишком медленно, — ответил Антон. — Но быстрее общество не готово принять.

— А власти согласятся на такие изменения?

— Если покажем, что альтернатива — революция, то должны согласиться.

План был представлен Екатерине II в феврале 1766 года. Императрица изучала его долго, привлекая различных экспертов.

— Проект интересный, — сказала она наконец, — но очень деликатный. Нужно время, чтобы подготовить общество к таким переменам.

— Сколько времени, ваше величество?

— Годы, может быть, десятилетия. Но начать можно уже сейчас.

— С чего начать?

— С образования. Нужно готовить людей к новой жизни.

Антон согласился с таким подходом. Образование действительно было основой всех перемен.

— Тогда давайте расширим сеть школ, — предложил он. — Создадим возможности для обучения не только дворянских детей, но и детей рабочих и крестьян.

— Согласна. Подготовьте соответствующий проект.

Так началась новая фаза деятельности Антона — создание системы народного образования. Он понимал, что это самая важная и одновременно самая трудная задача.

Но он также понимал, что без решения этой задачи все остальные реформы будут бессмысленными. Только образованный народ мог стать основой справедливого и процветающего общества.

В марте 1766 года, работая над проектом школьной реформы, Антон получил письмо, которое изменило всю его жизнь.

Письмо пришло из родной деревни, от Федьки Косаря. Старый друг писал:

"Дорогой Антон Кузьмич! Шлю тебе печальную весть. Умер Данила Гончаров, тот самый, которого ты учил горному делу. Болел недолго, свалила его лихорадка.

Но дело не в этом. Перед смертью он просил передать тебе, что нашел то, что искал всю жизнь. Говорил про какую-то особенную руду, не похожую на другие. Сказал, что это может изменить всю жизнь в России.

Не понимаю я, что он имел в виду. Но ты, наверное, поймешь. Приезжай, если можешь. Люди ждут тебя. И дело Данилы кто-то должен продолжить."

Антон перечитал письмо несколько раз. Данила Гончаров был одним из его первых и лучших учеников. Если он говорил об особенной руде, это могло означать только одно — он нашел что-то действительно выдающееся.

— Что это может быть? — размышлял Антон. — Золото? Серебро? Или что-то еще?

Ответ на этот вопрос мог изменить не только его собственную судьбу, но и судьбу всей России. И Антон понимал, что должен немедленно ехать в родные места, чтобы выяснить, какую тайну открыл его ученик.

Плавильня судеб снова готовилась переплавить его жизнь в новую форму. И он был готов к этому испытанию.

Решение ехать на Урал далось Антону нелегко. В Петербурге его ждали важные дела — проект школьной реформы требовал доработки, калужский эксперимент нуждался в постоянном контроле, несколько других проектов были на критической стадии. Но интуиция подсказывала, что находка Данилы может быть чем-то исключительно важным.

— Антон Кузьмич, — сказал Федор Сопин, узнав о планах поездки, — может, стоит сначала послать кого-то разведать? Зачем вам самому ехать?

— Потому что Данила был моим учеником. Если он что-то нашел, я должен это увидеть собственными глазами.

— А работа здесь?

— Работа подождет. А находка может исчезнуть.

Антон обратился к Екатерине II за разрешением на поездку. Императрица, узнав о причинах, дала согласие, но с условием.

— Если это действительно что-то важное, — сказала она, — немедленно доложите. И будьте осторожны — Урал сейчас неспокойный край.

— В каком смысле, ваше величество?

— Ходят слухи о брожении среди рабочих. Кто-то распространяет идеи о равенстве, о справедливости. Местные власти обеспокоены.

Антон понял, что речь идет о влиянии его методов. За годы работы его ученики распространили по всему Уралу идеи справедливого отношения к рабочим. Это не могло не вызвать реакции.

— Ваше величество, — сказал он осторожно, — может быть, стоит удовлетворить разумные требования людей, а не подавлять их силой?

— Возможно. Но сначала нужно разобраться, что именно они требуют.

Поездка на Урал заняла три недели. Антон ехал в сопровождении небольшой свиты — Федора Сопина, двух студентов горной школы и охраны. По дороге он останавливался в городах, встречался со своими бывшими учениками, изучал ситуацию.

То, что он увидел, произвело на него сильное впечатление. За прошедшие годы Урал действительно изменился. Производство выросло, технологии улучшились, появились новые рудники и заводы. Но изменились и люди.

Рабочие, с которыми он встречался, были уже не теми забитыми крестьянами, какими их помнил Антон. Они научились читать и писать, разбирались в технике, понимали свои права.

— Антон Кузьмич, — говорил ему один из рабочих в Нижнем Тагиле, — мы многому научились за эти годы. И поняли, что можем жить лучше.

— А как вы хотите жить?

— Справедливо. Чтобы за хорошую работу хорошо платили. Чтобы с нами как с людьми обращались, а не как со скотом.

— А местное начальство что говорит?

— Кто как. Одни понимают, другие сопротивляются. Говорят, что мужики зазнались.

— И что происходит?

— Пока терпим. Но долго так продолжаться не может.

Антон понимал, что ситуация действительно напряженная. Его методы повысили не только производительность труда, но и самосознание рабочих. Люди больше не хотели мириться с несправедливостью.

В родную деревню он приехал в конце мая 1766 года. Встреча с Федькой Косарем была трогательной — старый друг постарел, поседел, но сохранил прежнюю доброту и ум.

— Антон Кузьмич! — воскликнул он, обнимая приехавшего. — Как же давно не виделись! Ты теперь совсем барин стал.

— Какой я барин, Федька? Тот же, что и был.

— Нет, изменился. Видно, что дела большие ведешь. Но главное — не зазнался.

Федька рассказал о последних месяцах жизни Данилы Гончарова. Тот продолжал заниматься поиском руды, обучал молодежь, но в последнее время был чем-то очень взволнован.

— За месяц до смерти нашел он что-то в дальних горах, — рассказывал Федька. — Приехал радостный, говорит — "Федька, это такое дело, что всю Россию изменит". А что именно, не сказал. Только образцы какие-то показывал.

— Где эти образцы?

— Вдова хранит. Говорит, что Данила велел отдать их только тебе.

Вдова Данилы, Марья Ивановна, была женщиной умной и сильной. Она встретила Антона с почтением, но и с некоторой настороженностью.

— Данило очень вас уважал, — сказала она. — Говорил, что вы его многому научили. Но перед смертью был встревожен.

— Чем встревожен?

— Говорил, что находка может принести и пользу, и беду. Зависит от того, в чьи руки попадет.

Она принесла небольшой ящик, в котором лежали образцы горных пород. На первый взгляд ничего особенного — обычные камни с блестящими включениями.

Но когда Антон взял один из образцов в руки, он сразу понял, что нашел Данила. Камень был необычно тяжелым, а включения имели характерный желтовато-серый цвет.

— Это уран, — прошептал он.

— Что? — не понял Федька.

— Ничего. Просто очень интересная руда.

Антон попросил показать ему место, где были найдены образцы. Марья Ивановна согласилась, но с условием.

— Данило говорил — если что с ним случится, проводить вас к месту, но только вас одного. Больше никого.

— Почему?

— Говорил, что это знание опасное. В плохих руках может навредить.

Данила оказался пророком. Он интуитивно понял, что нашел нечто, способное изменить мир. Уран в XVIII веке еще не использовался, но его радиоактивные свойства делали его потенциально очень опасным.

На следующий день Антон в сопровождении Марьи Ивановны отправился в горы. Место оказалось довольно удаленным — в глухой тайге, куда редко забирались даже охотники.

— Вот здесь, — показала женщина на скальный выход. — Данило говорил, что руда идет глубоко, может, на сотни саженей.

Антон тщательно обследовал обнажение. Месторождение действительно было крупным. По его оценкам, здесь могло залегать несколько тысяч тонн урановой руды.

— Это действительно может изменить Россию, — подумал он. — Но как именно?

В XVIII веке урану еще не было найдено практическое применение. Только через столетие люди откроют его радиоактивные свойства, а еще через столетие — научатся использовать для получения энергии.

Но Антон знал перспективы. Он понимал, что держит в руках ключ к величайшей силе в природе. Силе, которая может дать человечеству неограниченную энергию — или уничтожить его.

— Что будем делать с этим местом? — спросила Марья Ивановна.

— Пока ничего. Нужно подумать.

— А Данило говорил, что вы поймете, что делать.

— Данило переоценил меня. Это решение слишком тяжелое для одного человека.

Вернувшись в деревню, Антон долго размышлял о найденном. С одной стороны, он не мог скрыть открытие — это было бы предательством науки. С другой стороны, он понимал потенциальную опасность.

Решение пришло не сразу. Антон провел в деревне несколько дней, встречаясь со старыми друзьями, изучая настроения людей, думая о будущем.

— Знаешь, Федька, — сказал он другу в один из вечеров, — иногда знание — это тяжелое бремя.

— Как это?

— Когда знаешь что-то, что может принести и пользу, и вред, трудно решить, что с этим знанием делать.

— А может, не тебе одному решать? Может, с кем посоветоваться?

— С кем? Это знание пока никому не нужно. А когда станет нужно, может быть уже поздно что-то менять.

Федька не понял глубины проблемы, но его простой совет оказался мудрым. Действительно, такое решение нельзя принимать в одиночку.

Антон решил законсервировать месторождение. Он тщательно зафиксировал его местоположение, взял подробные образцы, составил описание. Но публиковать эту информацию пока не стал.

— Я оставлю эти сведения для будущих поколений, — сказал он Марье Ивановне. — Когда человечество будет готово к такой силе, оно найдет способ ее использовать.

— А если не найдет?

— Тогда, значит, еще не время.

Он написал подробный отчет о месторождении, запечатал его в прочный футляр и спрятал в надежном месте. К отчету приложил письмо для потомков:

"Тому, кто найдет эти записи. Здесь описано месторождение руды, которая обладает необычными свойствами. В мое время эти свойства не изучены и не могут быть использованы. Но я предполагаю, что в будущем люди найдут им применение.

Прошу помнить: сила, заключенная в этой руде, может принести человечеству как великое благо, так и великое зло. Используйте ее только во благо.

Антон Глебов, 1766 год."

Но урановое месторождение было не единственной находкой Данилы. Изучая его записи, Антон обнаружил упоминания о других интересных открытиях.

— Данило нашел еще одно место, — рассказала ему Марья Ивановна. — Говорил, что там камни странные лежат. Черные, тяжелые, маслянистые на ощупь.

Антон насторожился. Описание напоминало нефть или каменный уголь. И то, и другое имело огромную ценность, хотя в XVIII веке еще не полностью понимали их значение.

— Покажете это место?

— Покажу. Данило говорил, что вам можно все показать.

Второе месторождение находилось в другой стороне от деревни, в заболоченной низине. Здесь из земли местами сочилась черная маслянистая жидкость с характерным запахом.

— Нефть, — определил Антон. — И судя по всему, крупное месторождение.

Это открытие было не менее важным, чем урановое. Нефть в будущем станет основой энергетики и химической промышленности. Россия, обладающая крупными запасами нефти, могла бы получить огромные преимущества.

— Данило не ошибся, — подумал Антон. — Эти находки действительно могут изменить Россию. Но когда и как?

Нефтяное месторождение он тоже решил пока не разрабатывать. Технологии добычи и переработки нефти еще не были развиты. Преждевременное открытие могло привести только к хищническому расточительству.

Но информацию о месторождении он зафиксировал так же тщательно, как и об урановом. Эти знания должны были дождаться своего времени.

— Что же мне делать? — размышлял Антон. — Скрывать открытия от своего времени, чтобы сохранить их для будущего?

Решение далось нелегко. Но в конце концов он пришел к выводу, что это единственно правильный путь. Некоторые знания опережают свое время, и попытка их преждевременного использования может принести больше вреда, чем пользы.

Он создал тайный архив, где зафиксировал все открытия Данилы и свои собственные наблюдения. Этот архив предназначался для будущих поколений российских ученых.

— Пусть каждое поколение использует те знания, к которым оно готово, — записал он в своем дневнике. — А то, что пока опасно, пусть ждет своего часа.

Перед отъездом из деревни Антон встретился с молодыми людьми, которых когда-то обучал Данила. Они продолжали его дело — искали руду, обучали других, развивали местную промышленность.

— Антон Кузьмич, — сказал один из них, Алексей Данилов, сын покойного, — мы хотим продолжить дело отца. Но не знаем, правильно ли делаем.

— Что вас смущает?

— Находим новые месторождения, а местные власти не всегда рады. Говорят, что слишком много вольностей себе позволяем.

— А какие вольности?

— Да разные. То с рабочими по-человечески обращаемся, то школу для детей открыли, то библиотеку завели.

Антон понял, что его ученики столкнулись с той же проблемой, что и он сам. Технический прогресс неизбежно вел к социальным изменениям, а социальные изменения встречали сопротивление консервативных сил.

— Продолжайте делать, — посоветовал он. — Но осторожно. Не форсируйте события, давайте людям время привыкнуть к переменам.

— А если нас остановят?

— Тогда найдите другие способы. Главное — не останавливаться совсем.

— А что с отцовскими находками? Будете разрабатывать?

— Не сейчас. Но информация о них сохранится. Когда придет время, кто-то воспользуется этими знаниями.

Алексей не понял ответа, но принял его. Он доверял мудрости учителя своего отца.

Дорога обратно в Петербург дала Антону время обдумать все произошедшее. Открытия Данилы ставили перед ним сложные вопросы о ответственности ученого, о пределах допустимого вмешательства в ход истории.

— Имею ли я право скрывать от людей знания, которые могут им помочь? — размышлял он. — Но имею ли право дать им знания, которые могут их погубить?

Эти вопросы не имели простых ответов. Каждая эпоха должна была сама найти свой путь между прогрессом и осторожностью.

В Петербурге его ждали неприятные новости. За время отсутствия Антона статский советник Елагин активизировал свои действия против него.

— Что произошло? — спросил Антон у Протасова.

— Елагин распространил слухи, что вы ездили на Урал не по государственным делам, а по личным. Говорит, что у вас там тайные рудники, которые вы скрываете от казны.

— Абсурд. Какие тайные рудники?

— Он утверждает, что ваши ученики находят месторождения и сообщают только вам. А вы продаете эту информацию частным лицам.

— И кто-то в это верит?

— К сожалению, да. Елагин очень убедительно излагает свою версию.

Антон понял, что попал в сложную ситуацию. С одной стороны, он действительно знал о месторождениях, которые не разрабатывались. С другой стороны, объяснить причины этого было невозможно без раскрытия всей правды.

— Что посоветуете? — спросил он.

— Нужно найти способ опровергнуть обвинения. Показать, что вы действуете в интересах государства, а не личных.

— А как это сделать?

— Представить императрице отчет о поездке. Рассказать о реальных целях и результатах.

Антон начал готовить отчет для Екатерины II. Это было непросто — нужно было сказать правду, но не всю правду.

В отчете он описал состояние дел на Урале, настроения рабочих, проблемы местной администрации. О находках Данилы упомянул лишь вскользь, как о "перспективных месторождениях, требующих дальнейшего изучения".

— Почему так осторожно? — спросил Федор Сопин, читая черновик.

— Потому что полная правда сейчас может принести больше вреда, чем пользы.

— А что, если императрица потребует подробностей?

— Тогда придется объяснять. Но пока попробуем обойтись общими словами.

Аудиенция у Екатерины II состоялась в августе 1766 года. Императрица выслушала отчет Антона внимательно, но с некоторой настороженностью.

— Господин Глебов, — сказала она, — ходят слухи, что ваша поездка имела не совсем официальные цели.

— Ваше величество, я ездил по личной просьбе умирающего человека, который хотел передать мне важную информацию.

— Какую информацию?

— О состоянии горного дела в регионе, о настроениях людей, о перспективах развития.

— И это все?

Антон глубоко вздохнул. Настал момент, когда нужно было решать — сказать всю правду или ограничиться полуправдой.

— Не совсем, ваше величество. Мой ученик нашел несколько интересных месторождений.

— Каких именно?

— Одно — очень необычной руды, свойства которой пока не изучены. Другое — месторождение черной маслянистой жидкости.

— И почему вы их не разрабатываете?

— Потому что считаю преждевременным. Технологии еще не готовы для эффективного использования этих ресурсов.

Екатерина задумалась. Ответ Антона был честным, но неполным.

— Господин Глебов, — сказала она наконец, — я ценю вашу осторожность. Но государство имеет право знать о всех ресурсах на своей территории.

— Конечно, ваше величество. Я готов предоставить всю информацию. Но прошу учесть мое мнение о целесообразности разработки.

— Учту. Подготовьте подробный доклад о найденных месторождениях.

Антон понял, что отступать некуда. Придется раскрыть часть правды, но так, чтобы не причинить вреда.

Доклад он готовил очень осторожно. О урановом месторождении написал как о "руде неизвестного состава, требующей дополнительного изучения". О нефтяном — как о "природном битуме, который может найти применение в будущем".

— Хитро, — сказал Ломоносов, прочитав черновик. — Формально все правильно, но суть скрыта.

— А что еще остается? Сказать императрице XVIII века про атомную энергию и двигатель внутреннего сгорания?

— Конечно, нет. Но рано или поздно правда все равно выйдет наружу.

— Надеюсь, что к тому времени человечество будет готово к ней.

Доклад был представлен императрице и принят без особых возражений. Елагин попытался критиковать его неполноту, но конкретных претензий выдвинуть не смог.

— Пока обошлось, — сказал Протасов. — Но Елагин не успокоится. Он найдет другой способ атаковать.

— Пусть ищет, — ответил Антон. — Главное — продолжать работать.

И работа продолжалась. Осень 1766 года принесла новые проекты, новые вызовы, новые возможности. Но теперь Антон работал с особым чувством ответственности.

Он понимал, что является хранителем знаний, которые опережают свое время. И эта роль требовала особой мудрости, особой осторожности.

В своем дневнике он записал:

"Плавильня судеб переплавила мою жизнь в новую форму. Теперь я не просто ученый и изобретатель. Я стал стражем времени, который должен решать, какие знания давать людям сейчас, а какие оставить для будущего.

Это тяжелое бремя. Но кто-то должен его нести. И если судьба возложила его на меня, значит, я найду в себе силы справиться.

Данила Гончаров оставил мне не только свои открытия, но и урок мудрости. Он понимал, что знание — это не только сила, но и ответственность. И я постараюсь быть достойным этого наследия."

Так закончилась эта глава в жизни Антона Глебова. Впереди его ждали новые испытания, новые открытия, новые решения. Но теперь он знал цену знания и был готов платить ее.