Точка зрения единорога

Глава 4 Голубой

На звонок ответила Агнес. Секунду спустя она вошла, чтобы уведомить Гражданина Голубого. Она старела, и в причёске явственно прорезались седые пряди; она уже была немолода, когда он нанял её с другой планеты четыре года назад, но быстро завоевала его доверие и стала самой преданной и надёжной рабыней. В самом деле, Голубой считал её скорее другом, несмотря на иномирное происхождение. Обычно Агнес держалась где-нибудь поблизости, но как бы на фоне, так что немногие посетители замечали её вообще.

— Вас, сэр.

— Кто там, Несси? — поинтересовался Голубой, хотя догадка его уже посетила.

— Гражданин Бежевый, сэр.

Он кивнул и махнул рукой экрану в кабинете. Агнес исчезла.

На экране появилось знакомое высокомерное лицо.

— Твоя внучка пропала, — без предисловий заявил он. — И тебе об этом что-то, да известно.

— Откуда? — осведомился Голубой. — Разве не ваш лагерь несёт за неё ответственность?

— Ты помог ей сбежать!

— Неужели? Как нехорошо было бы с моей стороны так поступить.

— Предоставив ей убежище, ты нарушишь договор.

— И не подумаю, Бежевый.

— Мы найдём её! И когда это случится…

Голубой нахмурился.

— Ты угрожаешь ребёнку? Боюсь, от этого пострадали бы твои отношения с её родителями, которые могут отказаться от дальнейшего сотрудничества. — Он даже приуменьшил угрозу; Бэйн — и Маш тоже — не потерпят никакой опасности для Нипи; девочка была неприкосновенной.

— Проклятый ублюдок! — воскликнул Бежевый. — Она всё равно не сможет прятаться вечно. Мы прочешем всю планету в её поисках, и если ваша сторона будет чинить препятствия…

— С чего бы мне отменять визит собственной внучки таким способом? Ты знаешь, как я рад её компании. Больше похоже на шантаж с вашей стороны — какое-нибудь устройство, чтобы держать её подальше меня… Может, мне стоит пожаловаться?

Гражданин Бежевый зарычал, и его изображение погасло.

На пороге вновь появилась Агнес.

— С ней всё будет в порядке, сэр?

— Уверен в этом, Несси. В конце концов, ты её тренировала. Кто может пожелать лучшего учителя?

— Но ей всего четыре года!

— А ещё она, скорей всего, самый умный ребёнок на Протоне.

Женщина кивнула и снова исчезла в приёмной.

Теперь Голубой сам набрал номер, вызывая Гражданина Пурурного. Толстый, хоть и с кислой миной, обязан был его выслушать.

— Мы действовали, согласно условиям договора, — начал Голубой. — Мы согласились не нападать друг на друга прямо, твоя и моя сторона, и вы получили доступ к Оракулу на время визитов ко мне внучки. Как бы там ни было, сегодня она не прибыла вовремя. Отмену посещения я рассматриваю, как нарушение договора с вашей стороны.

— Мы её ищем! — огрызнулся Пурпурный.

— Не сомневаюсь. Когда найдёте и доставите ко мне, я позабочусь о дальнейшем соблюдении своей части договора. До тех пор доступ к Оракулу вам закрыт.

Рот Пурпурного открылся, но Голубой оборвал звонок, прежде чем его ушей достигли угрозы и проклятия. Он только что уронил вторую туфлю.

Вошла Шина.

— Ты плохо себя ведёшь, милый, — заметила она. Подобно всем рабам, она была обнажена, а также, в отличие от многих, стройна и грациозна, несмотря на возраст. Её годы выдавали лишь волосы: в каштановых кудрях поблёскивали седые нити. Грудь тоже слегка опустилась, но её нельзя было назвать индикатором старения; ведь как-никак Шину создавали искусственным путём. Она была роботом — а значит, вне возрастных рамок.

— Что может знать о хорошем поведении машина? — с улыбкой парировал он.

— Немногое, если ей не от кого учиться.

Он схватил её и расцеловал.

— Как долго мы женаты? Два с половиной года?

— Вы пропустили десятилетие, сэр.

— Примерно прикинул.

— Сомневаюсь.

Он держал её в объятьях чуть дольше обычного.

— Ты до сих пор похожа на ту железную деву, что я встретил и полюбил, возвратившись к жизни. — Родной манерой речи Голубой пользовался лишь в исключительных случаях, когда его захлёстывали чувства. Или эффекта ради.

— Я ничуть не изменилась! — запротестовала Шина. — Созданная для ублажения твоего двойника, по его вкусу.

— И по моему, — согласился он. — Я любил одну женщину до тебя, но её любовь ко мне угасла, и я покинул её… и нашёл тебя. Твоя любовь вечна.

— Потому что ты никогда не менял мою программу. Если хочешь другую личность…

— Не дразни меня! В моей жизни должно быть хоть что-то постоянное, так пусть это будешь ты со своей программой, — он прижал её к себе и снова поцеловал.

— Осторожно, Голубой, — промурлыкала она в его ухо. — Ты возбуждаешься не по графику.

— Благодаря тебе! — воскликнул он, и это была правда.

Тем не менее, он отпустил Шину и повернулся к панели выхода.

— Нельзя заставлять зрителей ждать, — сказал Голубой, переключаясь на протонский диалект.

— Играй свою роль на отлично, любовь моя, — напутствовала она его.

Тот улыбнулся. Обычно она говорила на языке обитателей Фазы сугубо для поддразнивания, но на сей раз бывший адепт знал, что Шина имеет в виду каждое своё сово.

— Не бойся, о леди Шина. Моя пьеса прикуёт и удержит их внимание. — И вышел наружу.

В этом-то и заключался смысл данной игры. Он обучал свою внучку Нипи с осторожностью, как Стайл тренировал Флаша на Фазе. Голубой давно узнал, что дети способны общаться между собой; они со Стайлом и своими жёнами хранили тайну внуков. Теперь тот подал условленный сигнал, и Флаш с Нипи спрятались. Двойнику следует доверять, он знает, что делает. Голубой понятия не имел, где нашла убежище его внучка, но понимал: ей потребуется около двадцати четырёх часов, чтобы оно стало надёжным. Его работа — обеспечить ей эти сутки. Будущее плана и, по всей вероятности, самой планеты, зависело от успеха их диверсии.

«А теперь мы сыграем, — подумал он, выходя в коридор. — В партию с высокими ставками!» Голубой прекрасно знал, что за пределами гражданских апартаментов каждое его слово прослушивается, и каждое действие просматривается. Враждебные граждане верили, что он имеет отношение к исчезновению Нипи; так оно и было. Провокационные звонки понадобились для того, чтобы окончательно их в этом убедить. Они должны считать, что снаружи он собирается связаться с внучкой. Если удастся отвлечь их внимание на себя, они уберут большую часть следящих устройств от границ и не станут систематизировать её поиски. План столь очевидный, что выглядит даже глупо, но именно поэтому Голубой надеялся провести врага.

Он прогуливался по коридорам, делая вид, что разминает конечности — или убеждается в том, что наблюдение за ним отсутствует. Разумеется, за ним продолжали шпионить; от этого зависел исход его плана. Потеряв его из вида, они могут переключиться на составление схемы поисков Нипи, что дорого им обойдётся и нарушит обычную жизнь под куполами. Голубой предлагал им более лёгкий способ.

Удостоверившись в собственном «одиночестве», он приблизился к порталу для граждан и вызвал свой транспорт, напоминавший собой древний лифт и путешествующий по закрытым для рабов шахтам. Стены украшали голограммы с изображениями Фазы, так что ему казалось, будто он сидит в стеклянном ящике, который несётся по поверхности родного мира. Голубой любил Фазу, конечно же, и мечтал посетить её снова; однако Протон с его технологическими чудесами нравился ему больше. Пути магии были хорошо ему знакомы и в чём-то даже скучны, тогда как наука завораживала даже после проведённой здесь четверти века. Магия позволяла пользоваться каждыми чарами лишь один раз; наука ограничений не ставила. И Шина являлась порождением науки. Она до сих пор очаровывала его своими совершенными формами и поведением. Голубой любил её, несмотря на големную суть — она представляла собой все чудеса этого мира, собранные воедино. Прекрасная, разумная, чувственная, любящая. Всё это сотворила наука, и в этом была её прелесть. Шина любила Стайла и проиграла его Голубой Леди, но взамен обрела его зеркальное отражение. Обычная женщина вряд ли с такой готовностью приняла бы замену, но роботы этой части сознания лишены. Голубому досталось тело и природа Стайла; он был его двойником. Шину запрограммировали любить всё это, и даже зная о чужом сознании в его теле, она не придавала этому особого значения. Для неё Стайл просто взял себе другое имя.

Лифт затормозил, и Голубой вышел в переполненный коридор. Обнажённые рабы шли в обоих направлениях, не обращая внимания на внезапно возникшего среди них гражданина, но аккуратно его обходя. Так было принято на Протоне; от рабов требовалось игнорировать присутствие граждан, пока те не обращались к ним напрямую. Тогда раб обязан был подчиниться.

Он стоял у входа в лабораторию андроидов. Под каждым куполом-городом имелись свои лаборатории для роботов, андроидов и киборгов, где содержались устройства для их создания и ремонта. Также они исправно служили конкретным целям отдельных граждан. Шину разработали в лаборатории роботов — стандартную женщину с новой для того поколения программой для имитирования эмоций. Но, поскольку она принадлежала к узкому кругу наделённых искусственным интеллектом машин, симуляция была неотличима от подлинных чувств, испытываемых живыми существами. Стайл обсудил это с ней и признал, что её эмоциональная программа стоит на одном уровне с его человеческими ощущениями, поскольку они являлись результатом его природы и опыта. Возможно, с их беседы и начался его путь к принятию наделённых разумом машин и признанию их равными общепринятому социальному слою — людям.

Голубой развил эту концепцию, устроив экспериментальное сообщество, где всем давались равные права: людям, андроидам, разумным роботам, киборгам и инопланетянам. Таким образом он частично отблагодарил наделённых сознанием машин, которые помогли ему пережить атаки граждан, когда он был рабом. Но также он просто счёл это справедливым с точки зрения культуры. Другие создания напоминали людей во всём, и судить о них следовало так же. Экспериментальное сообщество Голубого продемонстрировало пригодность к вливанию данных пяти категорий в настоящее общество в качестве полноценных рабов. Он отправил туда и собственного сына-робота — Маша, что увенчалось куда большим успехом, нежели бывший адепт ожидал. Кто бы мог заподозрить, что Маш обменяется личностями со своим двойником на Фазе и запустит цепочку событий, угрожающих перевернуть с ног на голову всё, чего Голубой здесь достиг!

Аукнулось это и появлением тут сына Стайла по имени Бэйн, который влюбился в инопланетянку Агапу и сотворил с ней ребёнка — девочку Нипи. Теперь малышка помогала Голубому удержать свои позиции в качестве номинального лидера граждан. Пока он контролировал больше ресурсов, чем его противники, его позиции были непоколебимы; но стоит оппонентам разбогатеть, и они пошатнутся. Тогда контролировать Протон будут враждебные граждане. Конечно, за один день им не отменить все реформы, произведённые в течение четверти века, но в итоге на права индивидов они повлияют разрушительно. Враждебные граждане предпочитали, чтобы всё на планете было как в достайловые времена: баснословное богатство и власть правящему классу — и люди-рабы, ему прислуживающие. Своего рода классическое либерал-консервативное общество.

Голубой вошёл в лабораторию.

— Спокойно… — пробормотал один из рабов, предупреждая остальных о появлении гражданина.

Тот обошёл объединённые помещения лаборатории, проверяя линию производства андроидов. В самом начале стоял чан с «супом» — живой псевдоплотью, из которой их формировали. Люди происходили из зародышей, которые впоследствии рождались и взрослели, чтобы размножиться и умереть. Андроидов делали уже взрослыми и образованными, а вот потом они жили, функционировали и умирали, подобно человеку. К несчастью, андроиды в большинстве своём глубокомыслием не отличались; естественным путям природы пока не нашли искусственных замен, когда дело касалось ума. В экспериментальном сообществе Голубого жили наиболее продвинутые андроиды: их создавали маленькими и позволяли вырастать и учиться так, как учились люди. Но подобный способ считался малоэффективным по многим причинам, мгновенно сотворённый глупый андроид, обученный для одного спецзадания, обходился гораздо дешевле, чем обладающий бОльшим интеллектом, но требующий нескольких лет развития. Не все из них, разумеется, были гуманоидами; формы учитывали все нюансы задач, к которым их готовили и с которыми не справились бы люди. Уборка мусора за пределами территории купола, например.

Загрязнение портило роботов, вынуждая их быстрее ржаветь, а люди не могли дышать отравленным воздухом, но можно было создать андроида с особыми лёгкими, не нуждающегося в специальном костюме.

Как бы там ни было, цель посещения Голубым лаборатории не имела отношения к производству андроидов. Он пришёл сюда, сочтя её наиболее подходящим местом для укрывательства маленькой Нипи. Будучи созданием из инопланетной плоти со спецификациями робота, девочка умела принимать образ любого живого существа, поэтому могла легко сымитировать андроида своего роста. Конечно же, Нипи спряталась бы между новыми моделями лаборатории, предпочитая знакомое место. К тому же, свежесотворённые андроиды ещё ничего не умели. Она могла пройти тренировку и выйти по заданию… и никто бы ничего не заподозрил.

Голубой слабо улыбнулся. Вот почему он хотел, чтобы граждане следили за ним. Стоит ему покинуть лабораторию, как туда непременно явятся с проверкой, чтобы удостовериться в происхождении и сущности каждой из моделей. Обыкновенные тестовые устройства не могли отличить плоть андроида от инопланетной, но персонал лаборатории на это способен. Вскоре они убедятся, что ни здесь, ни в любой другой лаборатории Протона девочки нет, но это займёт несколько часов.

Таким образом, ведя их по ложному следу, он подарит ей необходимое время. А вдруг они поверят, что Нипи была здесь, но по его наущению улизнула, едва он «почувствовал» наблюдателей… В любом случае, проверка обещает быть долгой и дотошной.

Голубой неторопливо вышел наружу, так ничего никому и не сказав. Он вновь забрался в свой лифт и направился к следующей лаборатории, где производили киборгов. Те представляли собой механические тела с помещённым внутрь головы живым мозгом; они были умнее андроидов, но также обладали и более неустойчивой психикой. Киборги нередко сходили с ума каждый по-своему, что представляло неудобство для работодателей.

Размеры Нипи позволяли ей поместиться в голове большого киборга вместо мозга. Она управляла бы телом, где скрывалась бы, спрятав где-нибудь своё настоящее, металлическое. Гражданам придётся исключить из своего удлиняющегося списка и всех киборгов тоже, что займёт ещё несколько часов и разделит их силы. Они не могли себе позволить открытый розыск, не желая, чтобы обо всём узнало общество, а сохранение тайны отнимало у них дополнительное время. К тому же, поиски здесь снова окажутся бесплодными.

Голубой вернулся в свой ящик, жалея, что на Протоне отсутствуют инопланетные лаборатории, чтобы он мог разделять ресурсы врага и дальше. Однако инопланетян пока было мало, и искусственным путём они друг друга не производили. Нипи, сама являясь полукровкой, вряд ли решилась бы замаскироваться под другое чужеродное создание. Да и граждане наверняка уже проверили каждого инопланетянина на планете. Им известно, что девочки среди них нет.

Это оставляло лишь людей и роботов. Лаборатория имелась у последних. Туда Голубой и направился, хотя было вполне очевидно, что абсолютно неживому созданию Нипи подражать не сможет. На сей раз его визит был продиктован любопытством и вряд ли кого-нибудь одурачил бы. Ну, если граждане решат, что лаборатория — шкатулка с двойным дном, и Нипи в действительности прячется именно тут, им придётся потратить ещё больше ценного времени.

Последним он посетил Игровой Дворец, где малышка играла со своим дядей на специальной консоли. Граждане могут подумать, что она оставила здесь сообщение для дедушки; они разберут и тщательно исследуют панель управления. Возможно, даже унесут с собой, заменив на другую… Репетиция заслуживала аплодисментов!

А теперь, покончив с разогревом, он устроит им настоящее представление. Голубой коснулся экрана консоли.

На нём вспыхнул вопрос:

Панели управления были запрограммированы таким образом, чтобы распознавать всех граждан; путешествовать инкогнито иногда становилось настоящей проблемой.

— Я хочу сыграть со своей женой, — отозвался он, улыбнувшись краем губ. Машина всё равно не уловит подтекст.

Мгновение спустя на экране появилось лицо Шины.

— Да, сэр? — поинтересовалась она. Оставаясь наедине, они общались более интимно; на публике она обращалась к нему официально.

— Мне скучно, — пожаловался Голубой. — Давай сыграем.

Уголок её губ дёрнулся.

— Мне присоединиться к вам, сэр, или вы присоединитесь ко мне?

— Оставайся пока на месте и воспользуйся собственной консолью.

— Да, сэр. — Её лицо исчезло. Появилась первоначальная таблица. Ему выпали числа, и Голубой нажал на двойку. УМСТВЕННЫЙ. Сложно было бы затеять физическую игру, когда Шина не присутствовала здесь во плоти.

Через секунду возникла вторая таблица:

— Два барана или два барабана? — рассеянно пробормотал он себе под нос, нахмурившись. Выбирать снова пришлось из цифр:

Он дотронулся до шестёрки.

Ей предстояло выбрать из:

Все они относились к играм разума. Шина предпочла бумажные, и заголовок новой субтаблицы гласил:

Они заполнили последнюю решётку играми из предложенного списка: крестики-нолики, оригами, виселица, морской бой, точки-и-квадраты, балда и другие. В результате остановились на КРОССВОРДЕ. Победа доставалась тому, кто придумает больше слов.

Разумеется, шпионившие за ними граждане уверены, что игра подстроена заранее — и они правы. Голубой и Шина договорились о выборе соответствующей игры, прежде чем он покинул свои апартаменты. Расстояние понадобилось для того, чтобы граждане успели подключить к ней записывающие устройства.

Кроссворд состоял из восемьдесят одной клетки: девять по каждую сторону. Первый ход по горизонтали был за Голубым, и он вписал слово ЗВЁЗДОЧКИ поверху.

Шина начала с первой З: ЗОНТ — по вертикали, соответственно, оставляя внизу солидное пустое пространство.

Голубой поразмыслил и пересёк её Н своим — НАГАР. Выстраивать слова правилами игры ему дозволялось только по горизонтали. Поистине интерактивная игра.

Она продолжила вниз: РАБОТА, оттолкнувшись от его Р. Слова будто приходили на ум сами собой, но тоже были спланированы заранее. Что за сообщение увидит в них криптографический эксперт? Как бы расшифровал для себя эти слова четырёхлетний ребёнок? Что бы такое важное он попытался передать Нипи? Да, здесь кроется до чёртиков потраченного времени и головных болей!

БРОД стало его следующим словом.

Шина снова воспользовалась первоначальными ЗВЁЗДОЧКИ: КОРЖ.

ТЕНЬ, использовал он Т в слове РАБОТА.

Она превратила Г от НАГАРА в начало слова ГУСЬ.

Он взял её С и Б для старинного СОБОР.

Теперь и ей приходилось искать сразу по две подходящих буквы для придумывания очередного слова. РЕНТА.

СТУПА закончил он на А от РАБОТЫ.

УЖ, ответила Шина.

ЕЛЬ.

Игра становилась напряжённой, слова укорачивались.

ОН.

НАСТ, — ответил Голубой, и больше места для новых слов по вертикали не осталось.

Шина проиграла.

— Я машина-тупица, — печально вздохнула она.

Он рассмеялся: — Ты-то уж точно к ним не относишься.

— Ты нарочно всё это подстроил.

— Твой разум довольно мнителен для робота.

— Ладно, что с меня причитается?

— Ещё спрашиваешь? Как обычно, женщина!

— О, нет, сэр, только не как обычно! — с притворным ужасом воскликнула она. Они разыгрывали эту маленькую шараду между собой не единожды, и всегда получали от неё удовольствие.

— Как обычно, — мрачно повторил он. — Неси своё тело сюда.

— Туда? На публику? — поразилась Шина.

— Что тебя не устраивает? Что приятного в победе, если её никто не воспевает публично?

— Вы чудовище, сэр.

— Уж будь уверена. Не заставляй меня ждать или я жестоко накажу тебя, рабыня.

— Слушаю и с готовностью повинуюсь, сэр, — угасая, отозвалась она.

Голубой снова коснулся экрана.

— Эта игра была лишь прелюдией к другой. Зарезервируй для меня ванну с желе.

— Разрешаю присутствие зрителей.

Это было единственное подобие потрясения, доступное Игровому Компьютеру.

— Да. — Как правило, граждане параноидально скрывали свои романы и увлечения, если только не хотели опозорить раба, посмеявшись над ним и выставив это напоказ. Жена Голубого была рабыней, но он не собирался поступать с ней подобным образом, просто хотел приковать к себе как можно больше внимания. Из любопытства вокруг них наверняка скопится целая толпа; непоколебимость в попытках смягчить условия рабства и брак с роботом делали Голубого самым популярным из всех граждан Протона. Кроме последних, его поддерживали все, однако противодействия враждебных граждан хватало, чтобы уравновесить их силы. Если бы двойник не наделил его сказочным богатством, он бы уже отправился на тот свет. Протонит правил планетой в буквальном смысле слова, и его залежи, принадлежащие Голубому, прочно держали его чашу весов на месте. Только сложные финансовые инструменты, изобретённые Оракулом при помощи Книги Магии, могли отобрать у него эту власть — и теперь у него появился отличный предлог отрезать врага от обоих источников информации.

Голубой неспеша направился в область горячих источников Игрового Дворца, давая Шине время туда добраться. Да, состояние являлось ключом ко всему — а Оракул с Книгой Магии, в свою очередь, были ключами к богатству, и они со Стайлом контролировали и то, и другое. Отслеживали прогресс врага и начали действовать, едва в этом возникла необходимость: прямо перед тем, как финансовые весы покачнулись. Нипи информировала его обо всём, а Голубой обучал её при помощи бесценного опыта Агнес. Теперь её отсутствие вернуло всё на свои места. Если она продолжит прятаться, Голубой со Стайлом вновь обретут прежнюю власть; стоит враждебным адептам найти девочку, и сражение проиграно. Вот так просто.

Он достиг купален. Шина уже ждала его там, воспользовавшись каким-то стремительным средством передвижения. Она взяла его под руку, и парочка направилась к зарезервированной ванне. Они могли спокойно вычислить указанное место и по галдежу, поднявшемуся в данной точке. Войдя в купальню, они сразу увидели толпу зрителей: около сотни нагих мужчин, женщин, детей, андроидов, человекоподобных роботов и гуманоидов-киборгов. Все радостно шумели — предоставленная гражданином привилегия поистине относилась к категории редких. Однако, стоило Голубому с Шиной войти, как толпа умолкла.

В центре помещения находилась ванна, чьи стенки, казалось, были резко вырваны из пола. Она была круглой, около четырёх метров в диаметре, и наполненной взбитым псевдо-желатином со вкусом лимона. От настоящего желе это отличалось безвредностью, даже если попадало в глаза, а ещё оно было намного более скользким.

Выпустив его руку, Шина шагнула вперёд для обозрения колеблющейся зелёной массы.

— Разрешите описать это честно, сэр, — попросила она, сморщившись от отвращения.

— Запрещаю, — откликнулся он, послав её прямо в ванну шлепком по ягодице. Шина вскрикнула и дико забарахталась, оказавшись в противной вязкой массе. Мужчины дружно зааплодировали. Поступки гражданина, разумеется, могли быть только одобрены. Некоторые женщины смотрели на это с сомнением, но вслух своего «фе» не выражали.

Голубой поманил к себе ближайшего раба. Молодой человек с готовностью подошёл к нему.

— Сэр?

— Сними с меня облачение и держи его подальше от брызгов, пока я не вылезу.

Раб не ответил, поскольку ответа и не требовалось. Осторожно положив ладони на плечи гражданина, он снял с него просторное голубое одеяние. Мгновение — и вот уже Голубой стоит обнажённым. Он сбросил с себя синие сандалии, пока раб аккуратно складывал его одежду и прятал её подальше. Юношу ждёт день славы: он держал одеяние гражданина Голубого!

Другие рабы пытались не пялиться, но не могли удержать коротких любопытных взглядов, восхищённые видом обнажённого гражданина на публике. Многим из них доводилось видеть нагих граждан и раньше, но лишь обслуживая их приватно. Разумеется, граждане могли сходить с ума, как им было угодно, но на глазах у всех подобные вещи происходили редко.

Голубой знал, что для своего возраста он достаточно подтянут, чтобы не стыдиться своего тела. Постояв секунду-другую, он предоставил всем оценить его формы. На Фазе был период, когда над взрослым мужчиной ниже ста семидесяти сантиметров ростом только смеялись. Это время миновало. Сегодня предметом гордости была стать.

Шина продолжала плескаться в желатине, давя его ладонями и поджидая его. Роскошные кудри превратились в толстые сопливые дреды, уныло капавшие на её плечи и грудь. Она обладала роскошными формами сама по себе, а теперь, оказавшись частично укрытой, стала вдвойне привлекательней. Впрочем, Шина и сама прекрасно это понимала. Вот из-под пены показался удивительно твёрдый сосок, а оттуда соблазнительно высунулось колено, отчётливо сверкнув среди болотистой «тины» белизной. Затем показались обе ножки, ловко изогнувшись под углом и заслонив собою остальные части тела вплоть до подбородка. В других культурах искусительной считали полностью обнажённую женщину, на Протоне — лишь частично. Большинство рабов глазели на неё с завистью. Любая рабыня не отказалась бы поменяться с ней местами, пусть даже лишь на этот час. Вероятно, после такого события в купальнях начнётся настоящий всплеск популярности ванн с желе.

И, конечно, не стоит забывать на наблюдающих за ними гражданах, которые пытаются отыскать во всём этом намёки на потенциальный контакт Голубого с его внучкой. Мучаются, небось, сейчас вопросом: каким образом, публично развлекаясь с собственной женой, он одновременно устанавливает с ней связь? Нет, ну будет же он заниматься подобными глупостями без причины!

Бывший адепт улыбнулся. Они правы: причина у него была, и отличная! Это был такой же хороший ложный след, как и все остальные, учитывая, как мало времени у него имелось для подготовки.

Он окунулся в желе — тонкое на поверхности, но утолщающееся и пружинящее под стопами внизу. Желатин удержал его собой, не дав опуститься на самое дно ванны. Голубой погружался, пока не сел прямо. Напротив сидела Шина, которая смотрела на него из-под зелёной пенной шапки.

— Ха, женщина! — вскричал он и протянул руку под пузырившейся поверхностью. Она снова издала вопль, когда он схватил её за щиколотки и дёрнул вниз.

Теперь они погрузились в жидкость вместе, скрывшись от взоров всех, кто находился за пределами ванны. Но здесь возможно было дышать, втягивая сквозь зубы наполненные воздухом пузырьки. Шине, разумеется, дышать не требовалось, если она не собиралась говорить.

— Сиди спокойно! — выкрикнул он, на мгновение высунувшись наружу. Исключительно для зрителей, с восторгом смотревших на бурление густого киселя с мелькавшими тут и там конечностями.

— Это приказ, сэр? — подзадорила она. Сверху раздался взрыв смеха; разумеется, в игре приказы не действовали.

— Вот я тебя поймаю… ой! — Конечно же, она выскользнула из его хватки. Почти невозможно удержать кого-то в желеобразном сиропе. Они снова нырнули.

Шина завизжала, показывая, что он каким-то непостижимым образом сумел её поймать.

— Раздвинь ноги, плутовка! — велел Голубой.

— Сами и раздвигайте, сэр! — Ещё более искренний приступ смеха над бортиками ванны; аудиенция живо представляла себе всё, что между ними творилось.

— Не повинуешься, защекочу!

Последовала пауза. Затем, после недолгого колебания: — Где именно вы собираетесь щекотать меня, сэр?

— Начну, быть может, со ступней.

— Тогда всё в порядке.

— А как насчёт коленей?

— Коленей? Там никогда и не было щекотно.

— А ягодицы?

Пауза.

— Думаю, я это переживу.

— Животик?..

— О, нет, только не живот! Где угодно, только не там!

— Где угодно, да? — Его голос наполнился новым смыслом.

— Эм… что у вас на уме, сэр?

— А ты как думаешь, плутовка!..

— Я раздвину ноги, раздвину!

— Слишком поздно! Лучше я тебя защекочу. Дай-ка попробую провести пальцем между рёбрами…

Она снова пронзительно заверещала. Сверху раздался громовой раскат смеха.

Зрители ошибались в одном: деятельность под поверхностью желе была далека от воображаемой. Открыв грудную панель, Шина достала косметичку и нанесла краску, ничем не отличающуюся от её естественных оттенков, на пряди его волос, вставила ему в глаза контактные линзы, тоже повторяющие цвет её глаз. Затем сняла с себя грудь и прикрепила к телу Голубого, а псевдоплоть — к его бёдрам и ягодицам. С помощью всё той же псевдоплоти замаскировала гениталии под женские. Это было возможно, поскольку её бёдра изначально были шире его, так что места оказалось предостаточно. Вскоре Голубой стал точной её копией, и лишь очень тщательная проверка могла выявить различия.

Вместо того, чтобы щекотать её — довольно трудно защекотать робота, — он помогал ей преобразовывать её собственное тело. Сняв с Шины парик, он водрузил на её голову другой, имитирующий его шевелюру. Воспользовался специальным карандашом, чтобы провести линии на её ногах, чтобы казались более худыми и мускулистыми. Псевдоплотью он сделал её талию толще. Снял с её головы уши и прикрепил новые, принесённые ею же и в точности напоминавшие его уши. И, конечно, не забыл о паховой области, налепив на неё кусочек псевдоплоти в форме мужских гениталий. Затем Голубой выровнял её уже плоскую грудную клетку и подрисовал волоски. Двойная трансформация была завершена.

На этом этапе они рассеянно издавали звуки, которые можно было трактовать, как угодно. Зрители наверху притихли и внимали, строя догадки по поводу происходившего. На Протоне давно объявили свободу секса, и рабы в этой сфере ничем не уступали господам, занимаясь им по желанию (или по желанию работодателя), но опять же, невидимость провоцировала интерес. Наконец, Голубой удовлетворённо застонал, и слушатели вновь наградили пару аплодисментами.

Потом он устремился к поверхности и грёб, пока голова не пробила толстую плёнку.

— Ну, так меня и не защекотали! — пожаловался он, стараясь подражать голосу Шины как можно лучше.

— Лгунья! — отозвалась та снизу его собственным голосом. — Тебя как следует пощекотали изнутри. Если не хватило…

Приняв встревоженный вид, Голубой выбрался из ванны. По всему телу к коже липли кусочки желе, ещё больше затрудняя возможность определить его настоящий пол. Он поспешил к выходу, будто опасаясь, что гражданин позовёт его обратно для следующего раунда.

— Люблю, когда они сопротивляются, — донёсся до него мужской голос, его голос, когда Шина вынырнула вслед за ним. — До следующего раза, прозрачная желатинка! — Зрители бурно хлопали и свистели. Рабы видели намного меньше, чем ожидали, но были убеждены, что знают о происходившем между этими двумя. Большинство мужчин возбудились. Когда Шина в облике гражданина Голубого покинет купальню, здесь наверняка устроят сексуальную оргию — в той же самой ванне. Женщины тоже медлили, не спеша расходиться.

Быстрым шагом дойдя до душевой, он второпях ополоснулся и смыл вязкую пену с тела и волос. Шине душ принесут рабы, которые помогут его принять, а затем высушат её феном и облачат в уже знакомое им просторное одеяние. Потом она выйдет обратно к лифту и отправится в нём в их апартаменты.

На губы наползла улыбка. Да, Шина была роботом, но каким! Она всё делала превосходно. Он доверял ей на все сто процентов и да, он любил её.

Он вышел из душа, минуту постоял на ветру в сушилке и отбыл из купален, не привлекая к себе лишнего внимания. Направился вниз по коридору к общественному транспорту, забрался на ленту транспортёра и поехал по городу. Достигнув противоположного конца купола, Голубой спрыгнул на тротуар и шагнул на другую ленту, изредка поглядывая по сторонам, словно из любопытства. Убедившись в том, что за ним не шпионят, он устремился в аэропорт и поднялся на борт самолёта, летевшего в Гобдом. Полёт занял какое-то время, в течение которого он сидел абсолютно прямо и неподвижно, как вёл бы себя настоящий выключенный робот, стараясь даже не дышать.

В Гобдоме Голубой прошёлся с деловым видом по улицам, опять проверяя наличие преследователей. Когда он «удостоверился» в их отсутствии, то взошёл на борт самолёта до Звердома.

Он знал, что тайные наблюдатели никуда не делись, и что его обмен телами с Шиной никого, кроме рабов, не одурачил. Граждане были оснащены сенсорами, которые улавливали не только внешнее сходство. Манера поведения живого человека отличается от поведения робота. И всё же уловка вышла великолепной. Теперь они будут думать, что Голубой пытался их обмануть, скрыть свою подлинную деятельность. Ложный след тянулся дальше. Пусть считают, что он решил встретиться здесь с Нипи. Тем более, в кроссворде действительно содержался шифрованный намёк на Звердом.

Как бы он передал эту весточку Нипи? Пусть строят собственные предположения на этот счёт. Способ существовал… наверное. Может, девочка обладала доступом к консолям Игрового Дворца и могла подключиться к его игре с Шиной на расстоянии. Тогда бы она увидела сообщение, поняла его и к назначенному часу прибыла сюда для встречи с ним. Тут-то граждане бы её и схватили.

Голубой сохранял каменное выражение лица, всё так же имитируя робота, но мысленно улыбался. Они наверняка уже празднуют победу — как они, должно быть, огорчатся, когда надежда испарится. Потому Нипи не встретится с ним ни в Звердоме, ни где-либо ещё. Расставание подразумевало отсутствие контактов с близкими вообще. Отныне она сама по себе. Ни словом, ни действием Голубой не мог выдать её местонахождения, как бы пристально граждане ни мониторили каждый его вздох.

С одной стороны он был уверен в девочке, с другой — боялся за неё. Она так юна! Если бы только у него был ещё год, чтобы получше её обучить, даже полгода — отшлифовать зазубренное до гладкости. Однако суждениям своего двойника с Фазы бывший адепт доверял; если Стайл решил, что перерыв надо сделать именно сейчас — значит, так оно и есть. Не исключено, что на Фазе ситуация складывалась хуже, чем на Протоне. Возможно, враждебные адепты подобрались к подлинным умениям маленького Флаша слишком близко и планировали преемственный плен.

Сам он защищал Нипи ложью так долго, как только позволяли время и обстоятельства. Он проведёт в Звердоме несколько часов, заглядывая в сомнительные уголки, а потом вновь перемаскируется, создавая видимость, будто хочет окончательно запутать преследователей. Затем он сдастся и отправится обратно домой. Если к тому времени граждане её не найдут, впоследствии их шансы и вовсе скатятся к нулю.

Потому что Нипи будет прятаться в облике, который от неё ожидают меньше всего: в образе робота. Голубой не мог имитировать машину так, чтобы обмануть чувствительные сканеры, а вот девочка могла. Она доведёт твёрдость своей плоти до точного подобия железу и будет вести себя так, что разницу между ней и настоящими роботами обнаружат лишь во время техобслуживания. Они с Агнес заставляли её репетировать снова и снова — до тех пор, пока она не выучила свою новую невозможную роль на отлично. Вполне вероятно, что Нипи сама станет одним из тех механических слуг, которые пользуются для её розыска граждане. Впрочем, Голубой не ведал, какой из многочисленных вариантов предпочтёт его внучка, и где она будет работать. Единственное, за что он волновался, так это за первое убежище. Успех их плана зависел не только от Нипи, но и от Флаша на Фазе. А ещё он просто любил своё маленькое, наполовину иномирное чудо и хотел, чтобы девочка была жива и здорова, даже если его власть и благополучие всего Протона всё-таки пострадают.

Его мысли сами собой обратились к Фазе. Почему он никогда не считал прямой контакт с иным миром возможным до того, как Маш с Бэйном доказали обратное, а Нипи с Флашем подтвердили, что всё дело в их семье? Голубой узнал, что их со Стайлом связь длится до сих пор; самый первый обмен сознаниями породил канал, по которому затем прошли остальные. Более того, канал удерживал миры-близнецы от окончательного разделения. Сам он родился на Фазе, а теперь жил на Протоне, тогда как Стайл появился на свет на Протоне, чтобы затем перебраться на Фазу. Пока они живы, измерения не разойдутся. Возможно, если бы Голубой пересёкся со своим двойником и приложил достаточно усилий, они могли бы опять обменяться телами, и бывший адепт вернулся бы домой. Так легко… А он даже никогда и не пытался.

И знал причину. Потому что предпочитал Протон, а Стайл — Фазу. Голубой любил Шину со всеми чудесами её тела, продемонстрированными сегодня, и не хотел её покидать. Стайл схожим образом боготворил Голубую Леди. Предположим, обмен телами сделает возвращение к уже привычной жизни нереальным… Миры разойдутся навсегда, последняя связующая их нить оборвётся, и Голубой застрянет со своей нелюбимой Леди, а Стайл — с Шиной. Голубая Леди была прекрасной женщиной, но у них ничего не вышло, так же, как у Стайла и Шины. Нет, он не осмеливался рисковать и знал, что Стайл чувствует то же самое. Они никогда не свяжутся друг с другом напрямую. Разве что от этого будет зависеть существование самих двух миров.

А если это когда-нибудь произойдёт — что ж. Голубой припас в рукаве козырь, позволявший ему присоединиться к Стайлу без утраты всех ценностей. Но риск был такой огромный, что он оставил этот туз на чёрный день. Даже если всё сложится удачно, миры всё равно изменятся навсегда. Если его ожидает провал — он и сам не брался предсказать, что тогда может случиться…

Вследствие всё увеличивающегося числа параллелей между мирами, он знал, что у Стайла зародилась похожая мысль, и он точно так же готов исполнить предначертанное лишь в сугубо крайнем случае. План требовал совместных действий. И, поскольку оба они на прямой контакт не решались, Голубой установил в месте, о котором никто не знал, запускающий его предмет, активировать который можно было одним кодовым словом: Единорог.