Точка Бифуркации X

Глава 10

Москва встречала нас тяжёлыми, свинцовыми облаками, сквозь которые едва пробивались редкие лучи солнца. Холодный ветер гулял по улицам, закручивая снежные вихри и заставляя прохожих плотнее кутаться в шарфы и пальто. Привычный шум мегаполиса — гул машин, гомон толпы, сигналы трамваев — смешивался с голосами студентов, торопившихся на лекции. Университетские будни, несмотря на недавние события, вновь затягивали в свою рутину, словно стремясь вернуть нас к нормальной жизни.

Однако, несмотря на то, что вся нечисть в городе, казалось, залегла на дно, я буквально нутром чувствовал — одной такой акции для спасения Петербурга будет явно недостаточно. Было очевидно, что мы докопались только лишь до верхушки айсберга и работы в этом направлении предстоит ещё очень много. Логика и интуиция подсказывали мне, что расслабляться ещё очень рано.

Тем временем, у меня хватало и своих личных дел. После очередной лекции мы с Викторией и Анастасией неторопливо шли по коридору университета. Высокие своды здания, украшенные лепниной и старинными фресками, отражали нашу поступь тихим эхом. Мраморный пол отливал холодным блеском, а бледный свет зимнего солнца, пробиваясь через высокие окна, мягко освещал коридор. Разговоры студентов сливались в едва уловимый шум, словно далёкий шёпот, не отвлекавший от собственных мыслей.

— Следующая пара — математика, — заметила Анастасия, бросив взгляд на экран телефона, где очевидно было открыто расписание. — Надеюсь, сегодня обойдётся без сюрпризов.

Я усмехнулся, обменявшись с ней понимающим взглядом.

— С графиней де Лавальер никогда не знаешь, чего ожидать, — бросив фразу, поморщился я, вспоминая неприятную женщину.

Виктория поправила волосы, убирая прядь за ухо.

— Ну-у… ты же готовился. Так что всё будет нормально, — заметила она. — Это, кстати, наше последнее занятие в этом полугодии.

Мы вошли в аудиторию, просторное помещение с высокими потолками и строгими рядами парт. Стены украшали старинные карты и формулы, написанные мелом на доске. Я занял место ближе к окну, откуда открывался вид на заснеженный двор университета. Виктория села рядом, а Анастасия устроилась по другую сторону от меня, раскладывая принадлежности на столе. Таня с Леной, которые так и продолжали составлять группу моей охраны в стенах ВУЗа, заняли место за передней партой.

Вскоре в аудиторию начали подтягиваться остальные студенты, заполняя пространство шумом и движением. Кто-то обсуждал последние новости, кто-то срочно дописывал конспекты. Суетливая атмосфера и угрюмые лица одногруппниц в преддверии грядущей сессии неожиданно вызывали у меня улыбку — какими мелкими кажутся все эти проблемы, когда твоя жизнь преисполнена опасными операциями, покушениями на собственную жизнь и, в конце концов, войной.

Мои мысли прервала вошедшая в аудиторию графиня Де Лавальер. Она поднялась на кафедру и, скользнув взглядом по аудитории, на мгновение замерла, создавая вокруг себя атмосферу напряжённого ожидания.

— Уважаемые студенты, — произнесла она ровным, чётким голосом. — Сегодня наше последнее занятие в этом полугодии. Перед тем как мы расстанемся до экзаменов, я вынуждена огласить список тех, кто не допускается к сессии.

В аудитории повисла гробовая тишина. Я почувствовал, как Виктория искоса смотрит на меня, и внутренне напрягся. Графиня развернула лист бумаги и, выдержав драматическую паузу, начала перечислять фамилии.

— Белова, Сидорова, Иваненко… Черногвардейцев… Воронцова…

Слыша свою фамилию, я ощутил лёгкий укол раздражения, но сказать, что был удивлён, точно нельзя. Виктория напряглась рядом, но ничего не сказала. Анастасия подняла брови и бросила на меня вопросительный взгляд.

— Названным студентам предстоит написать контрольную работу, — продолжила Анна Викторовна холодным тоном. — По её результатам будет принято решение о целесообразности допуска к сессии. Остальные свободны.

Тихий ропот пронёсся по аудитории. Одногруппницы переглядывались, обсуждая услышанное. Я встретился взглядом с Анастасией, которая пожала плечами.

— Ну что ж, — тихо произнесла она, — по крайней мере, это звучит справедливо.

Я лишь коротко кивнул.

— Почему бы и нет. Контрольная так контрольная.

Едва допущенные к сессии студенты покинули аудиторию, оставляя нас шестерых в полупустом помещении, Анна Викторовна принялась раздавать задания. Бегло пробежав глазами по вопросам, я отметил, что ничего особо сложного здесь нет — логарифмы, дифференциалы, системы уравнений, всё это мы решали на практических занятиях, а также дома.

Не теряя времени, мы с Настей взяли ручки и начали работать. Математика, хоть я её в последнее время и не любил, ввиду очевидных ассоциаций с одной женщиной, всегда давала мне ощущение порядка и логики, отвлекая от хаоса внешнего мира. В процессе решения задач я полностью погрузился в работу, забыв обо всём остальном.

Спустя чуть больше часа я поставил последнюю точку и отложил ручку. Подняв голову, заметил, что остальные тоже заканчивают. Анастасия посмотрела на меня и улыбнулась.

— Как успехи? — спросила она тихо.

— Думаю, неплохо, — ответил я. — А ты?

— Тоже справилась, — она подмигнула. — Посмотрим, что скажет наша графиня.

Через несколько минут Анна Викторовна собрала наши работы и, не выказывая каких-либо эмоций, сухо произнесла:

— Результаты станут известны через час. Вы свободны.

Покинув аудиторию, недалеко от дверей мы с Воронцовой обнаружили Викторию, Таню и Лену. Девушки сидели на скамье, дожидаясь пока я закончу с контрольной.

Коридоры университета были сегодня почти пусты, лишь изредка встречались другие студенты и преподаватели. Мы устроились на скамейке у окна, недалеко от кабинета кафедры математических наук, решив дождаться результатов на месте.

— Как думаешь, в следующем полугодии нам заменят преподавателя? — спросила Анастасия, обращаясь ко мне и Вике.

Я отрицательно качнул головой.

— Вряд ли мне светит такое счастье, — и следом добавил, слегка улыбнувшись: — Ну а вам придётся страдать со мной за компанию.

Виктория тут же расплылась в улыбке, в то время как Воронцова, прикрыв глаза, глубоко вздохнула.

— Петербург был… громким, — негромко заметила Анастасия, меняя тему, искоса поглядывая на мою реакцию.

Я взглянул на неё, пытаясь понять, что она имеет в виду.

— Разбившийся самолёт — это, конечно, жёстко. Такое не утаить, — добавила она же, переводя взгляд на Викторию. — Перепугалась поди?

— Ещё как, — кивнула сестра, не став скрывать очевидного.

Я позволил себе короткую усмешку.

— Это были новые впечатления даже для меня, — бросил я, поочерёдно оглядывая обоих девушек.

В этот момент в голове раздался голос Кали, и я тут же выпал из диалога. Демоница, всегда точная в своих докладах, сообщила, что Анна Викторовна сейчас проверяет мою работу и совершенно бессовестно наполняет её посторонними цифрами и знаками. «Эта сука вам тут всё портит, господин», — сухо добавила бесовка.

Я почувствовал, как внутри всё медленно закипает. Естественно, такая неприкрытая наглость вызывала во мне волну гнева. И хотя внешне я постарался своих эмоций не выдавать, вышло это, по всей видимости, не очень хорошо. Виктория тут же бросила на меня тревожный взгляд.

— Что-то случилось? — негромко произнесла сестра.

— Всё в порядке, — бросил я в ответ, стараясь говорить невозмутимо.

Анастасия посмотрела на меня с любопытством, но ничего не сказала.

В этот момент возле кафедры неожиданно оказалась княжна Белорецкая, о приближении которой бесы меня, конечно же, предупредили. Но я, обрабатывая в мозгу полученную от Кали информацию, благополучно пропустил всё мимо ушей. Её тёмные волосы были аккуратно уложены, а голубые глаза смотрели с лёгкой застенчивостью. Она заметила нас и, поймав мой взгляд, улыбнулась.

— Привет, Лёша, — произнесла девушка мягко.

— Привет, — ответил я, пытаясь также улыбнуться в ответ.

Но едва мы успели продолжить разговор, как дверь кабинета открылась и на пороге появилась Анна Викторовна. Её лицо выражало явное удовлетворение.

— По результатам оценки контрольных работ, все допущены к экзамену, кроме Черногвардейцева, — сообщила она во всеуслышание и следом, не скрывая язвительной нотки в голосе, добавила: — Что, к слову, неудивительно, учитывая его посещаемость.

Эти слова эхом разнеслись по коридору. Я почувствовал, как сестра напряглась рядом, а Анастасия нахмурилась.

— Это нечестно… — прошептала Виктория.

Я, уже заранее зная ответ, лишь набрал воздуха в грудь и медленно выдохнул. Алиса замялась, глядя то на меня, то на графиню. Анна Викторовна же, на этом потеряв к нам всякий интерес, неожиданно обратилась к княжне с удивительной теплотой в голосе.

— Алисонька свет Евгеньевна! Рада Вас видеть! Проходите скорее, моя дорогая.

Алиса кивнула и, бросив на меня короткий взгляд, вошла в кабинет.

Едва это всё произошло, мы втроём тут же, не сговариваясь, переглянулись. Лично я, так в жизни не слышал от де Лавальер таких нежных интонаций, и судя по лицам окружающих меня девушек, они были удивлены не меньше.

Впрочем, это было сейчас далеко не тем, на чём мне хотелось заострять своё внимание.

— Так, значит, да… — тихо бросил я себе под нос и поднялся.

— Ты куда? — обеспокоенно воскликнула Виктория.

— Хочу прояснить ситуацию, — ответил я, направляясь к кафедре.

Без стука и разрешения открыв дверь, я, не обращая внимания на уставившихся на меня людей, вошёл внутрь. Рабочий кабинет преподавателей был обставлен скромно: длинные столы, заваленные бумагами и книгами, высокие стеллажи с научной литературой, яркий свет ламп и несколько компьютеров. В дальнем углу находилась дверь заведующего кафедрой.

Не колеблясь, я прошагал через всё помещение и открыл её. Анна Викторовна и Алиса сидели за большим столом, склонившись над какими-то уравнениями. Мой внезапный визит заставил их поднять головы.

— Я хочу видеть свою работу, — твёрдо произнёс я.

Де Лавальер подняла бровь.

— Алексей Михайлович, никто не давал вам права врываться в мой кабинет, — холодно произнесла она, оглядывая меня из-под бровей. — Покиньте помещение.

Я встретил её взгляд, не отводя глаз.

— Повторяю: предоставьте мне мою работу.

— Ещё что? — нахмурилась графиня. — С чего это вдруг я должна это делать? Работы я никогда никому не показываю. Не собираюсь начинать с вас.

Алиса сидела, опустив глаза, явно чувствуя неловкость ситуации.

Я глубоко вздохнул, стараясь сохранить невозмутимость.

— Услышал вас, Анна Викторовна. Всего доброго, — переборов себя, произнёс я и развернулся, покидая кабинет.

Настроение было такое, что хотелось даже силой забрать свою работу, а затем тыкнуть в лицо этой бессовестной женщине все её дорисовки. Но в голове было чёткое осознание того, что открытый конфликт в такой ситуации только её усугубит, причём не в мою пользу. Да и зачем оно мне надо, если мои демоны могут легко вытащить любую работу без особых усилий? К слову, вместе со всем этим стало любопытно, для чего де Лавальер рисовала все эти исправления на моей работе, если в итоге отказалась что-либо мне демонстрировать?

Вернувшись в коридор, я увидел, что Виктория и Анастасия ждут меня с тревогой на лицах.

— Ну как, что-то получилось? — с надеждой спросила Воронцова.

— Судя по его лицу, нет, — ответила за меня сестра.

— Не время грустить, — пожав плечами, ответил я и, попытавшись улыбнуться, добавил: — Пойдёмте обедать. Еда, она настроение поднимает.

В этот момент из кабинета почти вслед за мной вышла Алиса. Княжна выглядела немного смущённой.

— Ещё раз привет, Лёша. Прости, что стала невольным свидетелем этой сцены, — негромко произнесла Белорецкая.

— Не стоит, Алиса. — кивнул я. — Ты видела меня и в худших ситуациях.

Девушка слегка улыбнулась и опустила взгляд.

— Если у тебя проблемы с математикой, я могла бы помочь, — предложила она следом.

Я на мгновение нахмурился, но затем ответил:

— Спасибо за предложение, но с математикой у меня всё в порядке. Проблемы… с преподавателем.

— Эм… ну ладно. Если что — обращайся.

— Обязательно, — кивнул я и следом спешно завершил разговор. — Рад был увидеться, но мы торопимся. До встречи.

Мы обменялись неловкими улыбками, и Алиса вернулась в кабинет.

Коридор университета, наполненный мягким светом дневных ламп, был словно пропитан атмосферой вековой мудрости и академической строгости. Тихий гул отдалённых разговоров плыл по сводчатым потолкам, а по стенам, увешанным строгими портретами выдающихся учёных прошлого, скользили тени проходящих студентов. Каждый шаг здесь отзывался лёгким эхом, напоминая о преемственности поколений и незыблемости знаний.

Графиня Анна Викторовна де Лавальер неспешно шагала по ковровой дорожке, расстеленной по мраморному полу. Дойдя до массивной дубовой двери, Анна Викторовна упёрлась взглядом в серую табличку.

Ректор

Василий Андреевич Набоков

Чёрные глянцевые буквы отразили свет ламп, словно подчёркивая важность надписи. Графиня скользнула по табличке коротким взглядом, а затем вежливо постучала. Услышав приглашающий голос, она открыла дверь и шагнула внутрь. В приёмной её встретила молодая девушка-секретарь, сидевшая за аккуратным столом, уставленным стопками бумаг и канцелярскими принадлежностями. Девушка подняла голову и, узнав посетительницу, приветливо улыбнулась.

— Анна Викторовна, добрый день! Василий Андреевич вас ждёт, можете проходить, — сказала она мягким голосом.

Графиня коротко кивнула в знак благодарности и направилась к следующей двери. Пройдя через неё, она оказалась в просторном кабинете ректора. Комната встретила спокойствием: мягкий свет ламп освещал стены, обтянутые тёмной тканью, а за высокими окнами виднелся заснеженный двор университета. За массивным столом из тёмного дерева, заваленным бумагами и книгами, сидел Василий Андреевич Набоков — пожилой мужчина с мудрыми, слегка уставшими глазами и сединой, благородно оттеняющей его тёмные волосы.

— Анна Викторовна, рад вас видеть. Присаживайтесь, пожалуйста, — приветствовал он её, жестом указывая на кресло напротив.

Женщина грациозно заняла место, аккуратно сложив руки на коленях. Её взгляд был сосредоточен и серьёзен, в нём читалась решимость.

— Василий Андреевич, я по поводу Черногвардейцева, — начала она, не теряя времени на формальности.

Мужчина, изучавший в этот момент какие-то документы, поднял глаза и тяжело вздохнул, отложив бумаги в сторону.

— Анна Викторовна, — произнёс он с лёгкой усталостью в голосе, — вы никак не успокоитесь?

Де Лавальер приподняла бровь, выражая лёгкое недоумение.

— А с чего я должна успокаиваться? — спросила графиня с холодной учтивостью. — Этот студент не посещает занятия, на лекциях позволяет себе хамские высказывания, а итоговая контрольная работа показывает результат в два балла. Я пришла известить вас, что не допускаю его к сессии.

Ректор удивлённо нахмурился, подаваясь вперёд и снимая очки.

— Так уж прямо на два балла? Вы уверены? — его голос выражал искреннее недоумение.

— А что вас так удивляет, Василий Андреевич? — слегка раздражённо парировала женщина, скрестив руки на груди.

Мужчина вновь вздохнул, откинувшись на спинку кресла.

— А то, что за успеваемостью этого молодого человека мне, хочешь не хочешь, приходится следить лично, — произнёс он с заметной долей усталости. — Вы хоть знаете, кто о нём справляется?

Графиня слегка откинулась назад, подняв подбородок в жесте, выражающем безразличие.

— Не в курсе, — сухо ответила она.

— Лично Его Высочество Глеб Владимирович, Анна Викторовна, — с нажимом произнёс ректор, пристально глядя на собеседницу. — И знаете, что я вам скажу? Кроме вашего предмета, у молодого князя везде всё отлично.

Де Лавальер вскинула брови, но в глазах промелькнуло лишь холодное безразличие.

— Мне, в целом, глубоко индифферентно, как у него там по другим предметам, — отрезала графиня. — Факт в том, что тёмный демонстрирует полное незнание моей дисциплины.

Ректор изучающе посмотрел на неё, заметив скрытое напряжение в её голосе.

— Анна Викторовна, — начал он мягко, — вы уверены в своих словах? Это серьёзное заявление.

Графиня подняла подбородок ещё выше, выражая непоколебимую твёрдость в своих убеждениях.

— Более чем уверена, — произнесла женщина, потянувшись к своей сумке. — Я вам сейчас даже продемонстрирую.

Де Лавальер начала перебирать стопку бумаг, которую положила перед собой как только села. Затем, протянув руку к своей сумке, стала рыться в ней, недовольно хмурясь и пытаясь найти нужные листы. Следом, внимание женщины вновь сконцентрировалось на бумагах перед её лицом. Разложив их на столе, женщина с удвоенным вниманием стала перебирать работы. Её движения становились всё более нервными и резкими. Хмурясь, графиня листала страницы, пока всё-таки наконец не нашла то, ради чего по сути и пришла в этот кабинет.

— Вот, пожалуйста, — сдув упавшую на лицо прядь, произнесла де Лавальер, достав несколько листов из общей стопки. — Два одинаковых варианта контрольной работы. Одну писал Черногвардейцев, другую — его одногруппница.

Женщина протянула документы ректору, который, надев очки, начал внимательно их изучать. Несколько минут в кабинете царила тишина, нарушаемая лишь шелестом переворачиваемых страниц и едва слышным дыханием. Василий Андреевич сосредоточенно изучал работы, время от времени приподнимая брови или поджимая губы.

Наконец, он поднял глаза на графиню, выражая явное недоумение.

— Не пойму, Анна Викторовна… Вы мне тут голову дурите, или я сам заплутал в трёх берёзках? — произнёс Набоков с лёгкой улыбкой, пытаясь смягчить ситуацию. — Где же ошибки-то?

Женщина нахмурилась и перевела взгляд с лица ректора на бумаги в его руках. Следом она резко поднялась с места, её лицо стало ещё более бледным.

— Не может быть! — воскликнула она, обходя стол и склоняясь над работой молодого князя.

Де Лавальер быстро пробежалась глазами по страницам, листая их с нарастающим раздражением. По мере того как она изучала работу, её бледность сменилась лёгким румянцем гнева. Наконец, графиня выпрямилась, отводя взгляд в сторону и стиснув губы.

— Подменил, подлец! — прошептала она сквозь зубы.

Василий Андреевич слегка прищурился, снимая очки и аккуратно откладывая их на стол.

— Анна Викторовна, — произнёс он спокойным, но твёрдым голосом, — я в этом участвовать не собираюсь. Если парень учится и выполняет задания, не ждите от меня никакой помощи в ваших личных разборках. К сессии приказываю допустить.

Эти слова прозвучали для графини как гром среди ясного неба. На мгновение её лицо исказилось от негодования, но она быстро взяла себя в руки, осознав, что спорить бесполезно. Собрав бумаги со стола, женщина попыталась взять листы с работой Черногвардейцева, но Набоков мягко придержал их своим пальцем.

— Этот экземпляр останется у меня, — безапелляционно произнес Василий Андреевич, глядя ей прямо в глаза.

Де Лавальер сжала губы ещё сильнее, но промолчала. Аккуратно сложив оставшиеся документы, графиня холодно кивнула.

— Всего доброго, Василий Андреевич, — ответила она сухо и развернулась, направляясь к выходу.

Покинув кабинет, женщина быстрым шагом направилась к кафедре, чтобы забрать верхнюю одежду. Её мысли кипели от возмущения. Как этот юнец умудрился так ловко всё провернуть? А ректор… Он явно встал на его сторону. Но ничего, она ещё найдёт способ поставить всё на свои места.

Спустившись по широким мраморным лестницам, графиня оказалась в просторном холле университета. Мимо неё сновали студенты, оживлённо обсуждающие что-то между собой, но при появлении де Лавальер многие притихали, уступая дорогу.

Выйдя на улицу, она почувствовала, как холодный зимний ветер коснулся её щёк. Солнце, прячась за серыми облаками, едва освещало заснеженные дорожки университетского двора. Её автомобиль, чёрный и сверкающий на фоне белого снега, ждал на парковке. Подойдя к машине, графиня нажала кнопку на брелоке, и двери мягко открылись.

Сев в кожаное кресло водителя, женщина завела машину и некоторое время просто сидела, сжимая руки на руле. Её дыхание было ровным, но внутри всё кипело. Наконец, она глубоко вздохнула и, посмотрев себе в глаза через зеркало на откинутом на козырьке, коротко кивнула. Автомобиль плавно тронулся с места, устремившись по заснеженным улицам в сторону её дома.

Город мелькал за окнами: серые фасады зданий, спешащие прохожие, укутанные в тёплые шарфы, автомобили, оставляющие за собой следы на свежем снегу. Графиня смотрела прямо перед собой, сосредоточенно ведя машину. Мысли её всё ещё были заняты недавним разговором с ректором и ловким ходом Черногвардейцева.

Проехав около десяти километров по загородной трассе, ведущей к её особняку, Анна Викторовна заметила, что автомобиль начал странно себя вести. Двигатель потихоньку терял мощность, а машина теряла скорость, несмотря на нажатую педаль газа. Наконец, едва ли не посреди дороги автомобиль совсем заглох и катился уже сам по себе, быстро замедляясь. На приборной панели замигало предупреждение: «Топливо на нуле».

— Что за… — тихо произнесла женщина, нахмурившись.

Это было странно, потому как де Лавальер отлично помнила, что бак был полон, когда она выезжала из города. Графине ничего не оставалось кроме как аккуратно свернуть к обочине и остановиться.

Повернув ключ в замке, женщина попыталась проанализировать ситуацию.

— Не может быть, — прошептала она, глядя на индикатор топлива.

Решив проверить машину, Анна Викторовна открыла дверь и вышла наружу. Холодный зимний воздух вновь обрушился на неё, заставив вздрогнуть. Быстро обойдя автомобиль по кругу, женщина заметила, что как минимум два из четырёх колёс в данную минуту уже были спущены.

— Прекрасно, — саркастично бросила она, ощущая нарастающее раздражение.

Следом взгляд Анны Викторовны упал на тянувшуюся полосу на снегу вслед за автомобилем. Подойдя ближе и слегка наклонившись, женщина тут же поняла, что это топливо.

— Протечка… — оставалось констатировать графине, осознавая всю серьёзность ситуации.

Попытка в следующую секунду достать телефон тоже не увенчалась успехом. Спешно обыскав карманы, де Лавальер быстро поняла, что оставила его в машине. Раздражённо качнув головой, женщина, с трудом сдерживаясь от того чтобы гнусно выругаться, резко направилась к передней двери автомобиля.

— Что за чертовщина? — воскликнула графиня, дёргая за ручку закрывшуюся дверь.

Ключи вместе с брелоком остались в замке зажигания, телефон — на сиденье, машина заперта, два колеса спущены, топливо вытекло — ситуация была абсурдной до невозможности. На мгновение ей захотелось рассмеяться от нелепости происходящего.

— Прекрасно, просто прекрасно, — произнесла она, пытаясь сохранить самообладание.

Холод начинал пробираться под пальто, заставляя её дрожать. Оглядевшись, графиня поняла, что находится посреди пустынной трассы, окружённой лесом. Ни одной машины, ни одного человека. Мысль о том, что на таком морозе можно очень быстро закоченеть, пришла в голову довольно быстро.

Но внезапно возникшая в голове мысль резко всё поменяла. Осенённая воспоминанием, де Лавальер спешно распахнула пальто и потянулась к шее, доставая из-под блузки изящный серебряный медальон с выгравированными узорами — устройство экстренной связи. Следом же нажав на кнопку, она активировала сигнал тревоги.

— Скоро будет помощь, — тихо произнесла графиня, потеплей укутываясь и опираясь спиной о дверь машины.