Тертон

Глава 63 Перепутье-4

Выбравшись из пещеры, Стас огляделся. Всюду снова желтый туман и пустынные руины. Он дошел до площади — на ней больше не стояли люди, были собраны ночными тварями. Какого лешего они торчали тут вчера? Находились в трансе от перехода из обычного мира в посмертный? Очень даже возможно.

Немного хотелось есть и пить, но не критично. Чувства притупились, а память спотыкалась и подводила. То, что произошло до пробуждения в этом мире, казалось чем-то очень далеким и полузабытым.

Пошел куда глаза глядят. Глаза глядели в сторону широкого проспекта. Он вывел на окраину города. Здесь окраина — это всегда начало чего-то другого. В этот раз за окраиной началось поле, почти начисто лишенное даже той скудной растительности, что иногда встречалась по пути.

С одной стороны поля возвышались едва видимые в тумане небоскребы. Стас пару раз перешел через засохшие русла мелких речушек. Поле больше напоминало заброшенный городской парк, в котором выкорчевали все деревья и повыдергали всю траву.

На противоположной стороне поля громоздилась высокая стена — в пять или шесть человеческих ростов. Стена была прямая, а не кривая, как те сооружения, где томились страдальцы.

Перед стеной пролегал то ли ров, то ли речное русло — это углубление заполнял более густой туман. Стас подошел к каменному мосту, за которым открывался узкий проход на другую сторону стены.

И в этот момент заметил вдалеке, возле рва, женскую фигуру. Она показалась знакомой…

— Мама? — вырвалось у Стаса.

Женщина стояла спиной. При звуке его голоса обернулась и помахала рукой. У Стаса сдавило в груди. Он пошел, потом побежал к ней. В голове кружились сумбурные мысли.

— Мама… — повторил он.

Шагах в пяти остановился. Присмотрелся к женщине.

Да, она выглядела в точности как его мать, но была моложе и, кажется, чуть выше. Глаза обычные, не кошачьи, но она прекрасно видела Стаса.

Стас сделал несколько шагов навстречу, и морок развеялся. Это была не мама, а кто-то другой. Очень похожий.

— Здравствуй, Станислав Думов! — приветствовала его неведомая женщина.

— Ты кто? — пролепетал Стас.

— Можешь звать меня мамой, если тебе хочется.

— Ты не моя мать! — рявкнул Стас, приходя в себя.

— Но я могу быть как мать, — возразила женщина. — Как же ты измучен! Дай, я помогу тебе.

— Хочешь помочь? Выведи отсюда!

Женщина приподняла брови — так похожие на материнские.

— Из Перепутья? Рано или поздно ты выйдешь сам — в новую жизнь или старую, зависит от тебя. Пойдем.

— Куда?

— В наш дом.

Она указала на стену.

— Это дом? — спросил Стас. Он был потрясен встречей с ненастоящей матерью и плохо соображал.

Она кивнула с мягкой улыбкой.

— Туда не зайдут чудовища.

«Почему бы и нет? — мелькнула мысль. — Мне все равно некуда идти…»

Он послушно пошел вслед за неведомой женщиной. По пути она сказала:

— Зови меня Мира. И не беспокойся ни о чем. Ты в безопасности со мной.

Как ни странно, ее слова и правда успокоили. Наверное, Стасу не оставалось ничего иного в этом, страшно произнесли вслух, загробном мире. Он не походил ни на что, о чем доводилось читать или смотреть в фильмах, и совершенно непонятно было, чего от него ожидать. Стас пребывал в такой фрустрации, что захотел сразу поверить этой женщине, похожей на мать, и полностью ей довериться.

Они перешли по мосту через ров и прошли сквозь узкий зазор в стене.

И неожиданно очутились в совсем другом месте: зеленом от растительности, светлом, совсем без тумана. Будто сквозь телепортал проникли. Стас оглянулся — в проломе виднелась каменистая равнина и желтый туман. Снова повернулся — и увидел обычную деревеньку под голубыми небесами.

Светило солнышко, пели птицы. Стас потрясенно перевел дух.

Места были знакомые. Да это же Серебряная Пойма, его родное село! Вот грунтовая улица и три рабочих фонаря — сейчас они не горели. Единственным, что напоминало о неестественности происходящего, оставалась высокая безликая стена с проломом в мир Перепутья.

Стас уставился сначала на дом Сапожниковых, затем перевел взгляд на свой родной дом, где вырос.

— Это мой дом! — воскликнул он. — То есть… наш…

— Ты его оставил пустым, забыл? — мягко напомнила Мира. — Но мы позаботились о нем. Пойдем!

Она уверенно подошла к калитке. За ней, в конце длинного двора между сараями и собственно домом незнакомый мужик рубил дрова. Как и Мира — как и все в Перепутье, — он был одет в простую рубаху и штаны. И не имел обуви. Но одежда на нем и Мире была чуточку светлее, чем на других скитальцах.

— Это мой супруг, — сообщила Мира, — его зовут Дарен.

Дарену на вид было не сильно больше, чем самому Стасу. Мире, впрочем, тоже. Дарен воткнул топор в пень, вытер пот со лба и с широкой улыбкой приблизился к гостю. Протянул руку.

— Привет!

Стас пожал руку — она была твердая, шершавая и горячая.

— Зачем рубить дрова? — тупо спросил Стас.

— В смысле?

— Мы же… в загробном мире.

Прозвучало и впрямь весьма странно. Но совсем не пугающе — в этой пасторальной местности.

— Ты прав, — весело согласился Дарен. — Это загробный мир. Ну, или предколыбельный, кому как нравится!.. Но и в нем надо работать.

— То есть работать надо, даже если ты умер? — Стас не удержался от нервного смешка. — Смерть от работы не освобождает?

— И от страданий тоже, — подхватил Дарен. — Поэтому глупцы те, кто покончил с собой в надежде убежать от проблем. После смерти проблемы только начинаются. Но мы с Мирой нашли свое призвание — привечать заблудшие души и утешать их. Или как минимум объяснять, что да как.

Стас вытаращил глаза. Посмотрел на Миру, потом на Дарена. Снова на Миру.

— Вы… встретились здесь?

Оба улыбнулись.

— Да.

«Они нашли друг друга после смерти! Как такое возможно?»

— Пойдемте в дом, — предложила Мира.

В доме было чисто и светло. Многие вещи пропали — например, груда тапочек и калош, которые вечно усеивали веранду возле порога.

Стас дотронулся до стен и шкафа для верхней одежды. Все реальное, отчетливое, различимое вплоть до мелочей.

И все же на самом краю сознания чувствуется присутствие желтого тумана… Стас не смог бы объяснить это ощущение. В восприятии оставалось что-то тусклое, чуть давящее на психику.

В коридоре не было люка, ведущего в подвал. Совсем, ни следа. Его не забили и не замаскировали. Его будто и вовсе никогда не было.

В гостиной на столе для гостей лежала скатерть и усеивали тарелки и чашки. В тарелках дымилась еда: суп, котлеты с зеленью, салаты. Стоял графин с оранжевым соком.

— Если честно, — сказал Дарен, когда все уселись, — здесь никому не требуется еда и вода. Но привычка есть привычка.

Стас сидел на том самом месте, где сидел обычно во время визитов в родную деревню. Дарен занимал стул бабы Насти, и Мира — место матери.

Все же она чем-то неуловимо напоминала молодую маму — ту, что оставалась на фотографиях.

Стас прислушался к себе: есть и пить он действительно не хочет. Есть легкое ощущение голода и жажды, но оно какое-то смутное, как если бы он испытывал эти чувства во сне. Больше намек на чувство, нежели оно само.

— Значит, мы в Перепутье? — произнес Стас.

Дарен ответил:

— Древние тауханцы называли это место Бардо, а европейцы — лимб или чистилище. Все это не совсем верно. Нас здесь никто не будет судить — мы сами себя судим. Точим виной, стыдом и сожалениями. Большинство здесь видят лишь часть реальности — они почти слепы.

— А вы все видите?

— Да.

— Почему у вас не кошачьи глаза?

Дарен и Мира переглянулись.

— Ты имеешь в виду «Глаза Бога»?

«Опять эти божественные очи», — с неудовольствием подумал Стас. И вслух сказал с легкой улыбкой:

— Все-таки кошки — это боги?

Мира покачала головой:

— Глаза Бога даны не всем.

— Кто эти огромные чудища в тумане? Пьющие кровь и занимающиеся… кое-чем?

— Они указывают путь дальше, — ответила Мира.

— Куда — дальше?

— В новую жизнь. Но мы не думаем, что нужно идти дальше. Нужно выбирать.

— Что выбирать?

Дарен поднялся, прошел мимо дивана и отодвинул шкаф. За ним обнаружилась ниша с лакированной полкой. Насколько знал Стас, в его настоящем доме ничего подобного не было. На полке в ряд лежали странные вещи: сетчатая серебристая маска на нижнюю часть лица; необычный аппарат, похожий на старинную печатную машинку, но без клавиатуры; свернутый в рулон кусок темной ткани.

Дарен развернул ткань, и она расправилась в длинный плащ-накидку.

— Что тебе нравится больше? — спросил он.

Стас тоже поднялся, осмотрел предметы, поджал губы.

— Да ничего мне не нравится, — признался он. — Что это за вещи? Откуда взяли?

Мира коснулась его плеча:

— Постарайся сосредоточиться и выбрать то, что больше на тебя «смотрит»! К чему у тебя притяжение? Если не выберешь, придется возвращаться назад, в темноту и чудовищам…

Стас протянул руку к плащу, но отдернул ее, так и не притронувшись.

— Этот плащ… Я видел его на чаринчанах! Такие плащи носила элита Чаринска, когда делала подношение Серым!

Это воспоминание сверкнуло в мозгу ярчайшей молнией. И тут же потухла, как и все прочие воспоминания.

Дарен и Мира молчали. Ждали вердикта.

И Стас продолжал:

— Эта машина… Она похожа на печатную… нет, на маленький ткацкий станок! На нем надо что-то шить? — Его озарило: — Кукол?

Не дождавшись ответа, глянул на сетчатую маску. Он видел ее на ком-то… ком-то знакомом и незнакомом одновременно. Ком-то, кого он втайне от себя побаивался…

— Эта сетка…

Заговорила Мира:

— Надень ее на себя, Станислав! Думаю, она будет тебе к лицу! Правда, Дарен?

— О да, Мира! В той жизни, Станислав, ты искал потерянное, вот и сейчас продолжишь делать то, что умеешь…

— Я буду, — начал Стас и запнулся, напрягая память. Нужное слово вынырнуло из омута бессознательного. — Я буду… Гончим⁈

Он обернулся к Дарену и Мире.

— Вы предлагаете выбрать профессию? Или подносить Серым, или делать куклы, или быть Гончим?

Те не смутились. Мира проговорила:

— Да.

У Стаса похолодела спина, а внутренности сжались.

— Кто вы такие?

— Утешители, — ответила Мира. — Мы утешаем и помогаем найти путь заблудшим. Надень-ка эту сеточку!

«…Надену и превращусь в лича!» — в ужасе подумал Стас.

Мира взяла маску обеими руками и поднесла к лицу Стаса. Она продолжала улыбаться материнской улыбкой. Дарен держал плащ за плечи и тоже улыбался.

Стас сделал шаг назад. Повернулся и выбежал из гостиной, из дома, помчался во весь дух к стене с проломом — назад в туманный мир, полном чудовищ и страдающих людей. Подальше от ужасного выбора.

Ни Дарен, ни Мира его не преследовали.