Терминатор

Глава IX

Работа над сценарием подходила к концу и меня ничего он нее не отвлекало. Следуя советам Пола, я оставил попытки посетить Артура, а до четвертого ноября, когда я смогу попасть во времена Ричарда, оставалось еще много времени. Поскольку Артур-Петров предупредил мою копию, что до премьеры мы не увидимся, связаться со своим другом я больше не пытался. Так что оставалось лишь одно – писать сценарий, чем я и занимался. Правда, какое-то время я потратил на ознакомление книгами Беливука – поскольку дубль уже покинул наш мир, этому ничего не мешало. Оказалось, что три книги посвящены временам короля Артура, но, что интересно, по времени действия совершенно не пересекаются с моим сценарием – спасибо, Пол! Две книги, рассказывающие о Ричарде, я просмотрел лишь мельком – еще успею. Несколько романов, описывающих жизнь в России, меня заинтересовали, но я решил, что всему свое время.

По телевизору начали активно рекламировать наш сериал. Несколько рекламных роликов, так называемых трейлеров, нам показали перед очередным просмотром готового материала. Меня удивило, что замечательная песня Алёны играется там без слов, но я решил не вмешиваться – пусть каждый занимается своим делом. Удалось мне посмотреть несколько вставных музыкальных номеров – пару баллад в исполнении короля Артура и пяток песен, исполняемых сводным ансамблем Джиневр. Стыдно признаться, но мне понравилось. Никогда не думал, что скажу такое про песни Хоева или Барбарисок, но врать без нужны я не люблю. Наверное, много зависит не только от того, кто поет, но и от самой песни.

Приближалось четвертое ноября – день, когда мне предстояло встретиться с Ричардом. Инструкцию из письма Беливука я выучил наизусть, но полной уверенности в успехе моего предприятия не было – поверхностное ознакомление с книгами Беливука, посвященными этому периоду, уверенности мне не прибавляло – о мягкости нравов в те далекие времена речи не шло.

Вечером четвертого числа я составил из пирамидок треугольник и стал поджидать Алёну, перечитывая инструкцию. Больше всего меня беспокоило то, что я не знал, кто меня встретит там, и как я добуду Грааль. Пол подробно описал, как мне найти Ричарада и что ему говорить, но в письме ни слова не было о том, где я окажусь после перемещения. Ничего, скоро всё выяснится, успокоил я себя, и в этот момент зашла Алёна.

Выполнение секвенции Артура прошло в высшей степени обыкновенно – грэйс, предвкушение наслаждения ароматическим взрывом, взрыв и следующий за ним упадок сил. В этот раз грэйс секвенции Артура несколько отличался от предыдущего. Поначалу мне показалось, что сеть, оплетающая мир, настолько преисполнена желанием пообщаться со мной, что не собирается переносить мою копию куда следует. Нити сети начали образовывать вокруг меня какие-то сгустки, и – я в этом уже не сомневался, страстно желали не то что-то сообщить, не то о чем-то попросить. В последний момент, убедившись, что общение не складывается, сгустки собрались в жгут, и завершили секвенцию стандартным образом.

Не поднимаясь с пола, я попрощался с Алёной, а еще пару минут с передышками добрался до рабочего стола.

Через два часа с минутами, как я и ожидал, сознание копии вернулось ко мне, и начался период эйдетического восприятия, которое я уже стал воспринимать почти как рутину. Я включил диктофон и принялся диктовать.

Свет вдруг сделался приглушенным и приобрел красноватый оттенок, а мое голое седалище ощутило прохладу каменного пола. Приехали, сообразил я, и тут же увидел приближающуюся фигуру. В человеке, спешащем к пентаграмме, я сразу признал Мерлина и понял, что попал совсем не туда, куда планировал, а именно, снова во времена Артура. Мерлин выглядел странно: за время, что мы не виделись, он успел отрастить длинную бороду и бакенбарды, закрученные в спирали и свисающие до самых плеч. Одет он был в черную бесформенную хламиду, а голову украшала черная же шапка – довольно дурацкого вида.

– Привет тебе, Траутман, – радушно произнес он, – как видишь, мне известно твое истинное имя.

– И тебе привет, Мерлин, – вежливо поздоровался я. По лицу старикашки промелькнул испуг, и я вспомнил, что Петров просил его так не называть, именно, чтобы не напугать.

– Мне тоже известно твоё истинное имя, – продолжил я, – но ведь мы друзья?

– Да, друзья, конечно друзья, но ты меня лучше этим именем не называй.

– Договорились, Мейер. Так называть тебя можно?

– Да, конечно. Здесь я известен под именем Мейер бен Заккай. Рад тебя видеть здесь.

Не отвлекаясь на дальнейшие любезности, Мейер принес мне немаленький, с пивную кружку кубок, судя по весу, изготовленный из золота и объяснил, что это Грааль, который я должен передать королю Ричарду.

Ричарду? Какой сейчас год? – недоуменно спросил я.

– Четыре тысячи девятьсот пятьдесят первый год от сотворения мира, по-вашему, тысяча сто девяносто первый.

– Отлично, – обрадовался я, облачаясь в предложенную хламиду, – значит, я попал, куда собирался.

– Шапку надень, без шапки нельзя, – распорядился Мейер и начал меня инструктировать.

Оказалось, что я нахожусь внутри осажденного Иерусалима, причем осаждает его король Ричард и моя задача – прекратить эту осаду, именно с этой целью старый чародей мне и помогает. Мейер проведет меня наружу через восточные ворота, и мне следует двигаться в направлении от города. Через некоторое время, примерно в километре от стен, я увижу военный лагерь. С солдатами, которые меня задержат, разговаривать вежливо, но без подобострастия и требовать тут же провести к начальству. Начальству показать чашу и сказать, что имеется срочное сообщения для короля. Если я сделаю всё как надо, то безо всяких проблем добьюсь аудиенции. Я сказал, что мне всё ясно, и мы можем начинать двигаться.

– Не спеши, – посоветовал Мейер, – двух часов тебе за глаза хватит. Послушай, что я тебе расскажу про Чашу, – и изложил мне рецепт омолаживающей секвенции, для которой все элементы, за исключением Грааля, можно было раздобыть практически где угодно. Именно с этим рецептом, описанным в письме Беливука, мне предстояло ознакомить Ричарда, ведь, как известно, свои первые шаги к поразительному долгожительству, Ричард с помощью рецепта, полученного через меня.

Слушая описание секвенции, я вежливо улыбался и кивал головой – Мерлин мне нравился, и не хотелось его обижать тем, что рецепт уже известен.

– Знаешь, зачем я тебе рассказал про то, что ты и без меня знаешь? – неожиданно спросил Мерлин. В ответ я лишь смущенно пожал плечами и отрицательно мотнул головой.

– Ричард не может получить рецепт от самого себя, а ты получил его именно от Ричарда, пусть и не напрямую, понимаешь?

По совести сказать, я не понял, но кивнул, предварив это кивок имитацией двухсекундной задумчивости, а после этого постарался перевести нашу беседу в более занимающую меня область:

– Знаешь, а я догадываюсь, что, ты сам уже использовал эту секвенцию для себя, иначе, как бы ты дожил до этого времени?

В ответ на демонстрацию моей прозорливости, старец ободряюще улыбнулся и замер в ожидании продолжения.

– Сколько же раз ты ее успел применить? – одновременно я пытался в уме поделить промежуток времени между Артуром и Ричардом на сорок лет периода безразличия, но ничего не получалось – арифметика не моя сильная сторона.

– Нет, – улыбнулся Мерлин, – не старайся сосчитать – всего лишь два раза. Ты ведь и сам знаешь другой, кроме длинной жизни, способ попасть в далекое будущее? Не двигаться вместе со всеми, а сократить дорогу, пройдя через другой мир?

– Означает ли твой вопрос, ты меня больше не считаешь демоном?

– Конечно, не считаю. Новые знания позволяют пытливому человеку с открытым разумом избавиться от старых заблуждений, не правда ли?

Я глубокомысленно покивал и поинтересовался:

– Именно из-за того, что ты – копия копии, Грааль тебе не нужен, и ты отдаешь его Ричарду? – старец кивнул и снова улыбнулся – определенно моя сообразительность доставляла ему удовольствие, и я продолжил расспросы:

– А всё-таки, сколько для тебя прошло лет с нашей последний встречи?

– Смотря, что называть последней встречей, – загадочно ответил Мерлин, и я не стал уточнять, что он имеет в виду – голова и так шла кругом. Старичок немного помолчал в ожидании моей реплики и всё-таки счел нужным ответить:

– С моей субъективной точки зрения, мы с тобой в последний раз встречались чуть меньше ста лет назад, и я успел довольно сильно внутренне измениться; а для тебя, как я догадываюсь, прошло лишь несколько дней, и ты остался прежним. Не расстраивайся, у тебя будет много времени.

Уж не знаю, с чего он взял, что я могу расстроиться, удивился я, и спросил про Ричарда – сильно ли он изменился. На это Мерлин резонно ответил, что изменился Артур, а не Ричард, а что до короля Ричарда, то он такой, какой есть – не слишком умный мужчина, любящий выпить, деспотичный и жестокий. Увидев, как я расстроился, старец принялся меня утешать, рассказывая, каким выдающимся и приятным во всех отношениях человеком мой друг сделается буквально через двести лет. Не слишком вдохновленный, я попросил Мерлина проводить до городских ворот, что он и сделал. По дороге я постарался узнать у него про непонятную, но всегда присутствующую составляющую нашей секвенции – огромное и невесомое нечто, покрывающее весь мир тончайшей сетью – знает ли он, что это такое. Мерлин, как и следовало ожидать, ни о чем таком не слышал. На прощание старик неловко меня обнял и сказал что-то о грядущем объединении миров, но я не понял, что именно – мыслями я был уже со своим старым другом.

Как не странно, но до королевского шатра я добрался без приключений. Первый же встреченный мною человек, пожилой мужчина в кольчуге, который мочился в сторону Иерусалима, стоя на небольшом каменистом пригорке, понимал по латыни и, узнав, что я прибыл из осажденного города с письмом для короля, не задавая вопросов, провел меня через лагерь. Сидящие у небольших чадящих костров военные (из письма Пола я знал, что у войска проблемы с топливом) без особого интереса провожали нас взглядами и тут же возвращались к своим занятиям – в основном тупому созерцанию углей и дыма. В лагере скверно пахло – похоже, не все христовы воины находили в себе силы оставить лагерь, чтобы облегчиться в уединении, подобно моему спутнику. Возле входа в шатер меня довольно небрежно обыскали, нашли под одеждой Грааль, но убедившись, он не представляет собой опасности как оружие, отдали обратно.

Королю, сидевшему на стуле в одежде, к которой более всего подходило определение несвежего нижнего белья, я сразу сказал, что нам нужно говорить наедине. Король пожал плечами, сделал знак, чтобы два вооруженных охранника, сопровождавшие меня, удалились.

Я внимательно смотрел на своего друга. Мне было известно, что Ричарду сейчас должно быть около тридцати пяти, но внешне он казался лет на десять старше – примерно возраста короля Артура, но, в отличие от последнего, выглядел довольно непривлекательно – лицо короля Англии украшала неопрятная седоватая борода, а воспаленные глаза смотрели неприязненно. Впрочем, голос был тот самый, хорошо знакомый тембр простуженной вороны, я это понял, как только король произнес:

– Кто ты? Назови себя.

Я, следуя инструкциям, честно сказал, что зовут меня Андрей Траутман, и я принес Святой Грааль. С этими словами, я поставил чашу на стол перед Петровым. Затем, следуя всё тем же инструкциям, я описал королю бедственное положение его войска и связанные с этим нерадостные перспективы: не хватает продовольствия и топлива, нет ни осадных орудий, ни материалов для их постройки, где-то неподалеку бродит мощная армия Салладина, а боевой настрой крестоносцев иссяк. Если даже им удастся занять город, удержать его Ричард будет не в силах – как только основная часть войска покинет Иерусалим, Салладин его займет. Закончив свою политинформацию, я приступил к делу: предложил королю снять осаду в обмен на Святой Грааль. Ричард задумчиво молчал, и я почувствовал, что нахожусь на правильном пути. Чтобы закрепить успех, я рассказал Ричарду о чудесном свойстве Грааля, о том, как с его помощью можно вернуть молодость и здоровье – другими словами, пересказал рецепт секвенции, изложенный в письме Беливука и повторно услышанный из уст Мейера менее часа назад. Стараясь расширить эрудицию своего будущего друга, я рассказал, что чудо, производимое с помощью Грааля, носит название секвенции и может выполняться не чаще, чем раз в сорок лет. Король продолжал смотреть на меня, и я скромно отвел глаза – свою основную задачу я считал выполненной. Впрочем, расслабляться было рано – если верить инструкции, начиналась самая неприятная и опасная часть приключения. Я поднял глаза на лицо короля и с расстройством убедился, что все идет согласно прогнозу, изложенному в письме – лицо короля перекошено, глаза почти скрылись за густыми бровями, а правая рука сжимает рукоятку мизерикорда так, что побелели костяшки пальцев. Несколько секунд Ричард молчал, не в силах разомкнуть сведенные от ненависти челюсти, а потом дал волю своему немелодичному голосу. Из его воплей я понял, что под Акрой (хотел бы я знать, что это за Акра такая) король и его рыцари принесли клятву не возвращаться на родину, пока не будет отвоеван Иерусалим, и никто не заставит его нарушить это обещание. Отправив прочь стражников, вбежавших в шатер на крики, Ричард слегка снизил громкость, но это не прибавило приятности его речи – он продолжил говорить злым свистящим шепотом, лишь изредка срываясь на привычное карканье. Насколько я понял, в моем лице его возмутили коварные и бесчестные неверные, которые пытаются обмануть его, короля Англии, подсунув никчемную посудину вместо Грааля – с этими словами, он схватил чашу и запустил ей в сторону прикрытого завесой выхода из шатра. Грааль запутался в занавеске, и бесшумно съехал на пол. В шатер снова заглянул стражник и тут же, по молчаливой команде Петрова, спрятался. Король о чем-то вспомнил, задумался, отхлебнул из кубка, стоящего перед ним и вдруг совершенно спокойным голосом сообщил мне, что припоминает подробности той клятвы, данной при Акре. Оказывается, если быть точным, он всего лишь обещал три года не возвращаться домой, если не возьмет Иерусалим. А коль скоро клятва была дана уже четыре года назад, нам есть, что обсудить. Ричард с откровенным нетерпением ожидал моей реплики и дождался: я скромно сказал, что лично мне ничего не надо, довольно будет того, что король отведет свое войско от Иерусалима. Кажется, я совершил какую-то ошибку: мой собеседник опять сжал челюсти и начал угрожающе сопеть. Затем он снова хлебнул из кубка, но и это не улучшило его настроения – я это почувствовал по угрожающему тону вопроса, содержание которого казалось совсем безобидным:

– Ответь мне, ты – благородной крови?

Вспомнив смутные семейные легенды, я с легким сердцем подтвердил, что да, определенно благородной, можно сказать, дворянин, и услышал знакомый каркающий смех. Пришла в голову мысль, что смех Петрова мне никогда не нравился, но так неприятно он не смеялся никогда.

– Отлично, – прокаркал Ричард, – это значит, что не придется искать, на чем тебя повесить – в округе всё равно нет деревьев. Из-за твоего высокого происхождения не будет нарушением приличий, если я отрублю тебе голову.

Я почувствовал нарастающее беспокойство. Согласно моему плану, Ричард уже должен был приступить к вопросам, уточняющим чудесные свойства Грааля. Чтобы ввести нашу беседу в правильное русло, пришлось рассказать злобному королю, что лет через восемьсот мы с ним сделаемся большими друзьями, а рубить мне голову никакого смысла нет, поскольку я – это не я, а собственная копия, которая всё равно через пару часов исчезнет.

– Ну и отлично, – покладисто согласился Ричард, – если ты говоришь правду, то через восемьсот лет я попрошу у тебя прощения, а пока можешь начинать молиться своему богу – скоро ты с ним встретишься.

Что-то не так, испугано подумал я, нужно постараться отвлечь короля от нехороших мыслей. Самое время поговорить про моральный облик участника крестового похода. Я откашлялся и убедительным тоном произнес:

– А тебе не кажется недостойным рыцаря и христианина казнить парламентария?

– Ты не парламентарий, ты – пленный, причем пленный лживый, а главное – нищий, – брезгливо заявил Ричард.

– Разве можно казнить безоружных пленных? – приводя этот довод, я сомневался, что он произведет впечатление на Ричарда и – не ошибся:

– Четыре года назад под Акрой, на виду у сарацин, я убил почти три тысячи связанных пленных, за которых не заплатили выкуп, – поделился приятными воспоминаниями Ричард и позвал стражу.

В этот момент к огромному моему облегчению треклятое эйдетическое восприятие приказало долго жить, и последующие сцены я не переживал заново, а припоминал, как нечто случившееся давно и частично забытое.

Голову мне рубили на мясницкой колоде, которую отчего-то до сих пор не сожгли, что удивительно, учитывая, что в войске были серьезные сложности, как с мясом, так и с топливом. Поглядеть на экзекуцию собралось совсем не много зрителей, с полсотни человек. Ричард Львиное Сердце, король Англии и защитник Гроба Господня, на казнь не явился – наверное, не ожидал увидеть ничего нового для себя. Предполагаю, что топор был острым, но всё равно было очень больно. Из интересного могу добавить, что, подтверждая распространенное мнение, глаза продолжают смотреть и видеть некоторое время после того, как голова казненного отделяется от туловища. Во всяком случае, именно так случилось с моей.

Я выключил диктофон, ощупал шею и, убедившись, что голова на месте, подошел к бару и налил полный фужер водки, который тут же выпил большими глотками, а затем снова потрогал шею. Наполнив фужер снова, я вернулся к компьютеру и сел на кресло – мне было о чем поразмышлять.