Терминатор

Глава VIII

– Привет, Эрчжи! Я – на секундочку, без знамения, – знакомый голос молодой девицы, картавый и слегка шепелявый раздался в голове старика во время общей трапезы. Монах скосил глаза сначала на левого соседа, потом на правого – не заметили ли, и только после этого мысленно ответил:

– Здравствуй мисс Джонс.

– Всего один вопрос, Эрчжи: что там с метафорой грибницы? Тебе удалось разобраться в моих свойствах с помощью метода аналогии?

– Не мне судить, мисс. Выслушай, что я узнал о тебе и оцени.

Когда старик завершил свой мысленный рассказ, гостья несколько секунд молчала, после чего грустно заключила:

– Ты довольно близко подобрался к моей сущности. Возможно, словами про меня лучше и не скажешь. Кое-что, правда, меня почти обидело – показалось, что ты меня и в самом деле считаешь всего лишь мировой грибницей.

– Это всего лишь слова, мисс, – почтительно ответил старик и услышал в ответ смех, а затем слегка издевательское:

– Я пошутила, Эрчжи. Я не умею обижаться.

– Я на это очень рассчитывал, – честно ответил старик.

Сегодня я получил письмо. Нет – не имэйл, а настоящее письмо в толстом конверте. Передал мне его сотрудник известной международной курьерской службы, который, получив мою роспись, подтверждающую успешную отсроченную доставку пакета, тут же покинул наш замок на своем пикапчике, обильно расписанном рекламой его конторы. Вот и пригодился мой американский паспорт, подтверждающий, что я не кто-нибудь, а Пол Беливук, гражданин США и крупный современный писатель – без него мне бы письма не отдали!

Первое, что я обнаружил в конверте, была цветная фотография, где я стою на фоне небоскребов, обнимая за талию изящную невысокую девушку азиатской внешности. Сердце, на мгновение остановилось, а потом забилось в учащенном ритме: ты нашла меня, Хия! Внимательно изучив фото, я недовольно поморщился – не люблю этих фокусов с фотошопом. Небоскребы хороши, но совершенно неуместны. Еще непонятно, зачем мне пририсовали кошмарные Беливуковские очки – это сооружение не может украсить никого, и меня, в том числе. Интересно, кто это нас сфотографировал? Когда – понятно. С Хией мы были вместе всего неделю, в Боголюбске, когда вместе охотились за рецептами зеркальных секвенций. С тех пор, как она сбежала в неизвестном направлении, прихватив с собой белую пирамидку, в которой к тому времени не осталось ни одного заряда, я о ней ничего не слышал, но вот, она снова проявилась. Похоже, что когда она написала в прощальной записке, что я ей по-настоящему нравился, это было правдой, расслабленно думал я, вытаскивая из конверта пачку листков, с печатным текстом. Письмо начиналось довольно странно:

Привет, Траутман – кажется, именно так мы называем себя в наших внутренних дискуссиях?

Пробежав глазами еще пару строчек, я понял, что письмо не от Хии, а заглянув в конец последней страницы, понял от кого – там было написано:

Пол Беливук, крупный современный писатель, он же – король сценаристов, он же – Андрей Траутман, он же – ты сам.

Прочтение письма заняло у меня больше двух часов. Нет, дело тут не в объеме текста – чисто технически двадцать страниц, напечатанных на принтере, я бы смог прочитать за полчаса, ну – за сорок минут. Причем прочитать крайне внимательно, анализируя каждое слово и запоминая текст чуть ли не наизусть. Дело было в другом – слишком часто мне приходилось прерывать чтение, чтобы осознать, то невероятное, что было там написано. Изложу вкратце, что я прочитал в письме.

Сначала – чисто технический аспект. Пол отослал это письмо чуть больше года назад через курьерскую службу, поручив им доставить мне письмо именно сегодня, что они и сделали. Теперь перейду к содержанию письма.

Оказывается, когда я выполнил секвенцию Артура без посторонней помощи, то есть, зажег золото внутри треугольника, отработала совсем другая секвенция – та, которую Роберт Карлович называл «секвенцией героя», и моя копия отправилась в мир Петрова-Артура не с кратковременным дружеским визитом, а, скажем так, на ПМЖ[10]. Мерлин, присутствовавший вместе с Артуром при моем появлении, тут же определил, что дорогой гость – герой, а не демон, чему крайне обрадовался. Для многомудрого Петрова мое появление в этом качестве тоже не стало неожиданностью, гроссмейстер несчастный. Накормив и напоив дубля (а как же без этого?), заговорщики (да, заговорщики – иначе я их называть не в состоянии) объявили дублю, что завтра мы все отправляемся в Мекку поприветствовать нового пророка.

– Ты же, вроде в Медину собирался? – удивился мой дубль.

– Это – всё его козни, – сообщил друг и благожелательно потыкал большим пальцем в сторону Мейера, который тут же расплылся в масляной улыбке и быстро закивал головой.

– Ты всё еще рассчитываешь получить Грааль из рук пророка?

– Нет,– легкомысленно мотнул головой Петров. – Грааль добудешь мне ты, но попозже. Мы там получим нечто, куда более ценное – скрытую суру Корана.

– Велика ценность, зачем она нам? – скептически заявил дубль, но Петров, в своей традиционной манере, велел не суетиться и пообещал, что со временем прояснится.

Описанию путешествия в Мекку Пол уделил не слишком много внимания, лишь вскользь упомянул, что осознал барскую сущность своей манеры каждый день принимать душ и придавать значение тому, чем насыщать голодный организм во время редких трапез. Интересно, что большую часть времени – как во время движения, так и на привалах, Петров учил моего дубля английскому языку. Учил в своей манере – не без жестокости, но эффективно, и немало в этом преуспел. Когда моя несчастная копия была уже не в состоянии продолжать обучение, Петров услаждал его слух описанием своих приключений в бытность Ричардом Львиное Сердце. Одним словом, до Мекки наша троица добралась не только без серьезных злоключений, но и не страдая от скуки.

О первой встрече с будущим пророком Пол написал довольно подробно, но большую часть посвятил не описанию обстоятельств рандеву, а тому, какое впечатление произвел на него Мухамед. Пол пишет, что прежде не задумывался о том, как должен выглядеть пророк, но его личность симпатии не вызывала – с учетом действий, произведенными его фанатичными последователями, за последние годы. Так вот, Мухаммед оказался удивительно симпатичным мужиком – сильным, умным и обаятельным. Сам Пол поговорить с Мухаммедом не мог по причине полного незнания арабского, но Петров с Мерлином очень оживленно с ним беседовали, причем их собеседник проявлял большой интерес к царским регалиям собеседников, уж неизвестно, как они ему доказали свою венценосную сущность.

Пол писал, что встреч с пророком было всего три. Во время первой встречи Мухаммед передал Мерлину какие-то документы, наверное, рецепты секвенций, когда-то отнятые у нашего чародея старшими родственниками пророка.

Вторую встречу, к его большому удивлению, троица посвятила молитвам на мусульманский манер, при этом, как показалось Полу, много времени было уделено обсуждениям тонкости этого ритуала. На третьей встрече Мухаммед что-то диктовал Мейеру не менее четырех часов, а наш кудесник все это записывал на длиннущем свитке. Позже выяснилось, что записана была таблица соответствия дат между двумя мирами – то, что Петров назвал скрытой сурой Корана. В частности, из нынешнего октября две тысячи десятого года секвенция переносила в май шестьсот двадцать седьмого, начиная с четвертого ноября текущего года и до конца месяца, секвенция будет отсылать копии в июль 1192, а в начале декабря доставка осуществится в шестьсот шестнадцатый. Мой любезный двойник выучил наизусть и передал в этом письме таблицу дат на ближайший год – запомнить больше он был не в состоянии, поскольку с памятью на даты у меня всегда были проблемы. На той же третьей встрече Мерлин получил из рук Мухаммеда металлический кубок – скорее всего Грааль, многократно упомянутый за последнее время.

После последней встречи с пророком, Мерлин объявил, что выполнил свое предначертание и в Англию не поедет, а останется здесь, на Ближнем Востоке. Таблицу с датами и вновь обретенные рецепты секвенций, следуя предварительной договоренности, кудесник отдал Артуру, сделав, предварительно, копию для себя. Грааль, к большому удивлению Пола, тоже остался у старика. Во время последнего совместного вечера у костра, у Беливука с Мерлином состоялся любопытный разговор. Старикашка заявил, что у Траутмана и его копий осталась две важных задачи, призванных осуществить связь времен, а у Артура – всего одна, но какая именно Беливуку не сообщил. Первая задача сообщества Траутманов была такой: мой дубль должен вернуться в наше время, причем сделать это следовало с помощью секвенции героя через три месяца, считая от момента беседы. Там он должен сделать так, чтобы стать известным под именем Белый Волк. Вторая задача была помочь обрести королю Ричарду Грааль. Эта задача возлагалась на меня, читающего письмо. От предложения отдать Грааль Артуру прямо сейчас, кудесник просто отмахнулся, причем Петров не настаивал. Далее в письме следовали подробные, но довольно невнятные инструкции по передаче Чаши Ричарду.

Со связью времен Полу до конца разобраться не удалось, но он честно написал мне обо всём, что услышал от Мерлина. Как понял мой двойник Беливук, действия всех и каждого в обоих мирах предопределены. В частности, то, что я, не отыскав Алёну, вынужден был выполнить секвенцию героя, а не демона, ни в коей мере не является случайностью – я должен был попасть во времена Артура в качестве постоянного жителя. Осознание неизбежности происходящего, конечно же, оскорбляет всякое разумное существо, наделенное, как ему кажется, свободой воли, но большого значения это не имеет – так или иначе, что-нибудь должно произойти, и кому какое дело, если это было предопределено. Для подтверждения своей мысли, старец привел двустрочие, которое дублю, да и мне, что неудивительно, напомнило высказывание одного из приятелей Швейка:

Не могу не согласиться с Полом, что философские аспекты книги Гашека до сих пор недооценены!

Спустя три месяца, уже после возвращения в Англию, дубль выполнил секвенцию героя. Согласно таблицам, надиктованным пророком, нашей копии предстояло оказаться в моем мире в мае две тысячи пятого. Пол поинтересовался у Петрова, кто «на той стороне» подготовит пентаграмму для встречи гостя – ведь рецепт секвенций отражения мы добудем лишь летом две тысячи десятого, но получил стандартный ответ: мол, не беспокойся, на то есть специально обученные люди.

К большому удивлению дубля, одним из «специально обученных людей» оказалась Хия, моя и, тем самым, его давняя возлюбленная, с которой мне, Траутману, предстояло познакомиться лет эдак через пять[11]. Оказалось, что уже в те времена она была членом некого закрытого клуба любителей секвенций, носившим название Урса, что означает «медведица» и состоявшего сплошь из особей женского поля. Хия, как и ее коллеги-медведицы имела представление о зеркальных секвенциях, правда неполное – они не знали, как изготовить белую пирамидку. Находчивые медведицы имели довольно перспективный план, как получить рецепты целиком – из пирамидок они много лет назад составили треугольник и пентаграмму и неспешно ждали, когда в один из двух силков залетит птичка, владеющая нужной информацией. Тем самым, вопреки надеждам Петрова, первыми терминаторами секвенций в нашем мире оказались медведицы, а не я. Зато птичкой, запутавшейся в силке, оказался именно я. Точнее, мой дубль. А, если совсем точно, то дубль моего дубля.

От гостя про белую пирамидку им узнать ничего не удалось: коварный дубль прикинулся, что ничего об этом не ведает. Тем не менее, дамы, с удовольствием приняли его в свою компанию и помогли натурализоваться в Штатах, достав где-то паспорт на имя Пола Беливука. В письме специально подчеркивалось, что сам дубль ни разу, до того, как увидел свой новый паспорт, не упоминал имени Беливука – похоже, что обидная предопределенность существует на самом деле.

В целом, сотрудничество Беливука с медведицами оказалось плодотворным и взаимно полезным. Дубль по возможности честно рассказал им про себя и изложил пару рецептов, которые дамы, по его расчетам, знали и без него. Кроме того, Пол предупредил их, о том, что в мае две тысячи седьмого года начнется секвенция трехлетней заморозки[12]. Дамы странно переглянулись и довольно сухо поблагодарили информатора. Пол забеспокоился и несколько раз подчеркнул, что сам он, будучи копией копии, не является граспером, и, поэтому, не может быть использован в качестве расходного материала для этой секвенции. Судя по всему, дамы ему поверили, а, может быть, заморозка была устроена вовсе и не ими.

В свою очередь, дамы поделились с Полом некоторыми новыми сведениями о зеркальных секвенциях, в том числе о секвенции героя, в результате которой Пол перенесся из Камелота в Штаты. В частности оказалось, что копия копии, которой, несомненно, являлся их гость, в новом мире не полностью стабильна и через две тысячи двести дней без следа исчезает. К кому после этого возвращается сознание дубля – к его оригиналу, или к оригиналу оригинала, медведицы не знали.

Особо настойчиво дамы предостерегали Пола от попыток общения с прототипом, живущим в этом мире, то есть, со мной. Речь шла не только о личном контакте, но и о попытках поближе познакомиться с оригиналом заочно. По словам дам, ничего бы из этих попыток всё равно не вышло, но силы, препятствующие такому знакомству, могут нанести серьезный вред окружающим. Пол вспомнил, как будучи мной, безуспешно пытался прочитать собственные произведения, и вынужден был всему этому поверить.

Вскоре г-н Беливук приступил к литературной деятельности. За сюжетами далеко ходить не пришлось – основой послужили рассказы Петрова-Ричарда и собственный короткий опыт жизни во времена Артура. Трудно сказать, чем можно объяснить быстрый успех молодого литератора – дамскими связями в литературных и киношных кругах, интересными темами и лихими поворотами сюжетов, или объективным качеством произведений, но за пару лет Беливук сделался модным писателем и сценаристом.

Примерно через год, – продолжал Пол, – должен закончиться отпущенный мне срок пребывания в этом мире. Пишу это письмо заранее – полной уверенности, что я благополучно доживу до этого времени нет, хотя ничто не говорит и об обратном. Письмо тебе доставят вскоре после моего запланированного исчезновения. Не исключено, что моё сознание к этому моменту уже объединилось с твоим – в этом случае единственно для тебя полезным в моем послании будет фотография с Хией.

Петрову я написал подробное письмо вскоре после прибытия сюда, пять лет назад. Судя по развитию событий, с которыми я ознакомился, будучи в твоей шкуре, письмо дошло и принято к сведению. Береги шкуру, Траутман, нам она дорога!

Да, кстати, можешь оставить попытки попасть во времена Артура – там уже есть твоя копия и второй быть не может.

На этом письмо заканчивалось, а дальше шла подпись: