Тени Лордэна

Глава XV «Ведьма Шипов»

— Потерпи ещё немного, отсюда до выхода уже рукой подать, — сдавлено прошептал Янс, но его слова всё равно разнеслись гулким эхом по зловонным туннелям. Вместо прежних факелов, горевших тусклым зелёным огнём, убийца держал за ручку тяжёлый фонарь, внутри которого на последнем издыхании горела сальная свеча. Хромос с первого взгляда признал в этом железном изделии те светильники, которые выдавались ночным патрулям стражей, но он не стал упрекать Янса в краже казённого имущества. Из-за тревожной, полной волнений и потрясений ночки, капитан ощущал смертельную усталость, хотя он всё же и смог худо подремать пару часов на тонком и колючем соломенном матраце, когда его новый знакомый завершил свой долгий рассказ. Теперь же он шёл по узкому парапету, старясь не испачкать одежду ещё сильнее и плотно прижимая небольшую, пропитанную каким-то благоухающим, скрывавшим канализационный смрад растительным маслом тряпочку, которую ему добросердечно предложил Янс.

После двух крутых поворотов впереди показалась залитая ярким белым светом арка, и беглецы вышли к тому месту, где вязкий поток нечистот с бульканьем и брызгами вливался в чистую воду протекавших через город каналов.

— Тут мы и расстанемся, — сказал Янс, туша пальцами фитиль. Он не стал выходить на солнце, отдав предпочтение обволакивающей тьме туннеля. — Я тебе это уже говорил, но считаю своим долгом ещё раз напомнить, что я не считаю поход в Крепость хорошей затеей. Ни сейчас, ни в будущем, покуда мы не будем твёрдо уверены, что в городе больше не осталось этих тварей. Да и стоит ли вообще идти на такой риск ради него? Может, поймаешь в городе кого из стражей и отправишь с ним письмо?

— Нет, посыльного тоже могут перехватить, и тогда Хейнд непременно попадёт под удар, если они уже не ведут за ним слежку, раз я был у них на примете. Тогда они придут на встречу вместо него, и придётся спасаться бегством. Этой ночью всё вышло очень ловко, но не думаю, что нам и в следующий раз так повезёт, и нам не придётся вступать с ними в неравный бой. Я одного не смог одолеть, что уж говорить, если их явится сразу несколько. Лучше попытаю удачу и сам пойду в Крепость. Там полно вооружённых людей. С твоих слов, простые солдаты убить этих чудищ точно не смогут, но и выдавать себя демоны вряд ли станут, так что если они меня всё же заметят, то у меня будет неплохой шанс сделать ноги.

— Как скажешь, только помни, Лормин — далеко не единственный одержимый среди стражей, но только на него одного я могу тебе указать. Так что держи там ухо востро и избегай оставаться с кем-то наедине, пусть это будет даже щуплый мальчонка или немощный старик. Один короткий удар исподтишка по тыкве, и ты окажешься в их руках, а дальше… кто знает. Может случится и так, что при нашей следующей встрече мне придётся сре́зать с тебя кожу.

— Звучит крайне обнадёживающе.

— В нашем деле никак иначе нельзя, поэтому привыкай. Сам взберёшься, или тебя подсадить?

— Спасибо, но я как-нибудь сам управлюсь.

— Тогда желаю тебе удачи. Если твой друг поверит тебе на слова, в чём я не особо уверен, то возьми его с собой на нашу вечернюю сходку. Наш враг медлить точно не станет, так что и мы не будем. А теперь иди, — Янс сделал мягкий, беззвучный шаг назад, и его силуэт в один миг растворился среди теней.

Поставив каблук сапога на выпиравший из кладки кирпич, Хромос подпрыгнул, уцепился за край каменных плит парапета, не без труда подтянул тело вдоль стены и одним махом забросил ногу наверх. Его внезапное появление застало врасплох старичка, решившего отдохнуть от долгой ходьбы, облокотившись о камни. Мужчина театрально ухватился за сердце и стал блеющим голосом проклинать капитана, но Хромос, даже не извинившись, спрыгнул на брусчатку и, не теряя ни единой секунды, направился в сторону Крепости.

Настороженно озираясь по сторонам, всматриваясь в калейдоскоп мелькавших лиц вездесущих прохожих, Хромос старался уловить те малейшие перемены, которые, как ему казалось, должны были произойти в жизни города и его обитателях после событий прошлых ночей. Однако же, всё и вся, что его окружало, выглядело совершенно обыденным и заурядным. Не сказать, что сердца горожан были преисполнены вселенским покоем и райским блаженством, каждого из них терзали сугубо личные переживания, за каждым следовала гнетущая свита из нерешённых проблем, сложных моральных дилемм и дурных пристрастий, а некоторым и вовсе грозила скорая смерть от голода или от тяжёлых ударов громил, посланных жадным и бесчувственным до чужих страданий ростовщиком, но никто из них не нёс в себе частичку той всеобщей атмосферы ужаса и страха, что приносили с собой демоны. Но это семя тревоги уже пустило первый корешок в сознание молодого капитана, и он чувствовал себя совершенно чужим посреди этого плавного и размеренного потока бытия, точно безумец, начисто стёрший нерушимую грань между реальностью и миром фантазий, давший волю ночным кошмарам, прежде заточённым в ледяных оковах рассудка. Ему бы полегчало, увидь он маски страха на лицах горожан, но он был готов хранить открывшийся ему секрет и стойко нести этот крест терзаний, чтобы город в одночасье не захлебнулся в кипящем и разрушительном водовороте паники и хаоса.

Чтобы не попасться в гибельную ловушку собственного разума, Хромос стал обдумывать слова, посредством которых он собирался поведать своему наставнику всё, что с ним приключилось за один короткий день их разлуки, и каки страшные секреты ему удалось при этом раскрыть. Их последнее прощание выдалось не слишком хорошим, но капитан был уверен, что Хейндир уже успел остыть, что он обязательно примет любимого ученика и внимательно выслушает его рассказ, привычно осушив за разговором бутыль вина на двоих. Затем встанет, подойдёт к окну со сложенными за спиной руками и, пристально всматриваясь ясным взглядом в синеву небес, погрузится в молчаливые раздумья. Во всём Лордэне не нашлось бы ни единого человека, который обладал хотя бы половиной тех знаний о демонах и средствах борьбы с ними, которые накопил Хейндир за годы, проведённые в походах. Даже Ольмира, в далёком прошлом тоже состоявшая в ордене «Двух Лун» в качестве полевого лекаря и нередко лечившая раны яростного и бесстрашного северянина после очередного кровопролитного боя, не могла сравниться с ним в этой области знаний и уж тем более уступала ему в грубой магической силе.

— «Старина Хейнд наверняка придумает, как разделаться со всеми этими тварями. Соберём проверенных людей и устроим настоящую охоту на одержимых. Может даже сможем взять в плен одного, заставим его говорить, ну или попытаемся свершить над ним обряд экзорцизма. Хотя… вряд ли в нашем соборе Старейшей Звезды отыщется обученный подобным ритуалам священник. Такие обычно состоят в Инквизиции. Чёрт бы вас всех подрал!.. Как оклеветанных девиц жечь, так они первые, а как действительно понадобилась их помощь, так их нигде рядом нет».

Поглощённый подобными мыслями капитан вскоре добрался до крепостных ворот, проложив свой не самый короткий путь через наиболее оживлённые и полнолюдные улицы, поплатившись временем за безопасность. Стоявшие в карауле стражи, следуя букве устава, громко приветствовали старшего офицера, в тот момент более всего желавшего остаться никем не замеченным. Тихо выругавшись под нос, Хромос в ответ приложил сжатый кулак к груди и ненадолго задержался в воротах, чтобы перекинуться парой слов с рядовыми. От них он узнал, что за время их дежурства господин Командующий не покидал Крепость, да и во дворе они его не замечали, как, собственно, и капитана Лормина.

С этими самую малость обнадёживающими известиями, капитан ступил во внутренний двор. С первого взгляда стало понятно, что городская стража не ведала о близкой и смертельной угрозе и продолжала жить по распорядкам мирного времени. Рядовые солдаты без лишних суеты и напряжения выполняли возложенные на них обязанности: несли караулы на стенах и на входах в цитадель, подметали плац, выдёргивали торчавшие меж камней брусчатки сорняки, занимались мелким, не требующим особых кузнечных навыков ремонтом и уходом за оружием и доспехами. На отдельной площадке проводилась тренировка боя на мечах, под началом престарелого мастера фехтования Экле́зия, воспитавшего не одно поколение стражей. У дальней стены практиковались арбалетчики, нашпиговывая соломенные мишени десятками болтов, соревнуясь в том, кто же больше раз попадёт в криво нарисованные сажей чёрные круги. С примыкавшей к стенам замка конюшни то и дело доносилось недовольное ржание жеребцов, возмущённых тем, что обленившиеся без строго надзора и начальственных пинков конюхи вместо возложенной на них кормёжки животных предавались увлекательному, но совершенно бесполезному мастерству пускания ртом дымных колец.

Безуспешно попытавшись поймать на себе пристальные взгляды скрывающихся среди людей демонов, Хромос поспешно пересёк двор и зашёл в цитадель через высокие парадные двери, ещё раз сухо поздоровавшись с караулом. Кабинет Хейндира находился на третьем этаже замка, так что капитану пришлось осторожно двигаться по узким коридорам и лестницам, на каждом перекрёстке и повороте воровато выглядывая из-за угла, чтобы удостовериться в безопасности пути. Удача была на его стороне, и вскоре он добрался до кабинета господина Командующего, лишь раз испугавшись за свою жизнь, когда перед самым его носом внезапно открылась дверь, но из неё, шаркая ботинками по полу, вышел полуслепой, седовласый писарь с жидкой бородёнкой и, даже не заметив прижавшегося к стене капитана, медленно побрёл куда-то в сторону архива, звучно причмокивая истончившимися губами.

Полный надежд и с молитвой на устах Хромос схватился за кольцо и потащил дверь на себя, но, увы, она оказалась запертой. Почувствовав, как ушат холодной воды излился на его душу, капитан бесцельно постучал в дверь, не допуская и шанса на то, что с той стороны послышится заветное: «Войдите», и отступил назад. В кабинете не хранилось ничего ценного, кроме стопок полных кляуз и требований писем, так что Хейндир закрывал свой кабинет только в тех случаях, когда он собирался надолго покинуть Крепость.

Раздосадованный капитан подумывал немедленно вернуться в город, но взглянув на рукава испачканной в земле и канализационной слизи куртки, он решил всё же извлечь хоть какую-то пользу из рискованного предприятия и отправился на следующий этаж, где располагались личные покои старших офицеров, чтобы переодеться в чистое и пополнить кошель серебром. Чем дольше он оставался в Крепости, тем большей опасности себя подвергал, но попытайся он вернуться для тех же целей домой, то был бы непременно схвачен поджидавшими его демонами.

Быстро переодевшись в схожий комплект одежды, отличавшийся лишь тёмно-оранжевым, почти коричневым цветом дублета, капитан Нейдуэн вышел в общий коридор, но не успел он дойти и до его середины, как из-за угла выглянул эфес меча, а следом за ним показалась чешуйчатая броня с накинутым на неё плащом из синего атласа и повёрнутая к нему затылком голова с короткими волосами цвета блонд. Похолодев от ужаса, Хромос судорожно огляделся по сторонам и на цыпочках вбежал в первую попавшуюся на глаза приоткрытую дверь, и тут же осознал всю фатальность своего поспешного выбора, потому что из спален всех двенадцати капитанов его угораздило спрятаться именно в спальне явившегося Лормина.

Капитан чувствовал, как неумолимо приближалась его погибель. Вместо попытки спрятаться, ему стоило сразу помчаться прямиком на Лормина, чтобы ошеломить его, сбить с толку, и с этим проскочить мимо удивлённого врага и попытаться удрать. Никаких сомнений в том, что демон непременно бросится за ним погоню, капитан не имел, но отчаянное бегство лучше той безвыходной западни, в которую он сам себя завёл.

Изыскивая средство к спасению, Хромос увидел стоявший у стены кровать-шкаф, который Лормин, ввиду сложившихся ещё в глубоком детстве привычек, предпочитал открытым постелям. Думать было некогда, и капитан забрался в шкаф, закрыл его створки изнутри на крючок, и, поставив грязные сапоги на стиранные перины, прильнул глазом к узкой щели, через которую можно было разглядеть лишь небольшую часть комнаты.

Всё это произошло в считанные мгновения, но для капитана они показались сущей вечностью. Пытаясь угомонить предательски разбушевавшееся сердце, Хромос услышал, как тихонечко скрипнула в дверь, и в комнату зашли сразу двое человек. Пока Лормин закрывал дверь на засов, одетый в один поддоспешник капитан Одвин прошёл к противоположной от шкафа стене и вальяжно развалился на стуле, по-барски нагло закинув ноги на угол стола.

— «Хвала Богам, что он не один», — подумал Хромос, в надежде использовать присутствие Одвина для того, чтобы под страхом разоблачения лишить Лормина возможности использовать демонические силы и сбежать, но тут капитан Тисдо с явным недовольством заговорил на языке, который Хромос никогда прежде не слышал от ставшим теперь бывшим товарища, а Одвин бегло ответил ему на том же рычащем наречии, после чего лениво спустил ноги на пол. — «И он тоже …»

Шипастые клещи страха с новой силой вцепились в сердце съёжившегося в тёмном шкафу капитана. Боясь слишком громко вдохнуть, Хромос прилип к узкой полоске света и изо всех сил пытался угадать смысл диковинных слов по выразительному лицу Одвина и его богатому на интонации звучному голосу в противовес неизменно ровному тембру Лормина, в котором всё же проскальзывали едва уловимые нотки подавленной злобы.

— Ос кэ ва́нгуше… атни́з до бру́жеч… Феомир… мрэ́кма Хромос, — из весей произнесённой тарабарщины спрятавшийся капитан смог понять только имена. Судя по звону и стуку, за разговором Лормин успел снять броню.

— А тор ла́ва? — спросил Одвин, преисполненный нетерпением и любопытством.

— Цу три́шла юс ко́ртамиг.

— Юс кортамиг!? — глаза капитана стали большими как блюдца.

— Э́во, — подтвердил Лормин и ещё долго пересказывал что-то, многократно упоминая Хромоса, Феомира и Сентина, пока полнощёкое лицо Одвина всё сильнее наливалось кровью, искажаясь в гримасе негодования.

— Гарцы, — выругался капитан, когда его товарищ закончил рассказ, и стал задавать вопросы, ударяя при этом ногтем по столу, словно кувалдой о наковальню.

Разговор был напряжённым и больше походил на спор, в котором частенько звучало слово «кортамиг» и имя капитана Нейдуэна, продолжавшего внимать их иноземной речи. Попытка расшифровать неизвестный язык заняла его голову, потеснив боязнь быть обнаруженным. В какой-то момент ему даже начало казаться, что в изливавшемся на него потоке чудных слов начал проявляться общий, расплывчатый смысл. По размашистым жестам Одвина, Хромос догадался, что они строили планы по ловле Янса и его самого, и это вызвало у висевшего на волоске от провала капитана кривую, тревожную усмешку. Однако она мигом слетела с его губ, как только Лормин произнёс имя господина Командующего.

Хромос вздрогнул, едва не ударив локтем о створку шкафа. Чужая судьба беспокоила его куда больше собственной, особенно если речь шла о жизни его близких, и прямо на его глазах пара кровожадных демонов обсуждала его наставника. Однако тон их беседы сильно изменился. Из злобно-решительного он сделался обеспокоенно-неуверенным, в речах прибавилось молчаливых пауз, взгляд Одвина как-то потупился, а прежде говорливые кисти оказались запертыми в подмышках.

— «Они что, его опасаются?» — подумал Хромос, и в его сердце снова затлел уголёк надежды. — «Раз я не смог нанести Сентину ни единой раны, то и Хейнд не сможет победить подобную тварь одной лишь силой. Тут дело должно быть в чём-то другом. Должно быть Хейнд знает нечто такое, что поможет одолеть этих тварей, какое-нибудь их слабое место. Да… это похоже на правду. Осталось только выбраться отсюда и найти его. Хотя… раз они теперь видят во мне врага, то они сделают всё, чтобы не подпустить меня к Хейндиру. Отправят своих людей, чтобы они постоянно крутились возле него. Это весьма неприятно, однако… кто ищет, тот всегда найдёт, так что надо только сбежать из Крепости, а там уже буду думать. Не могут же эти двое болтать тут вечно?»

Набравшись терпения и укрепив дух, капитан смиренно ютился в ненадёжном укрытии, как оленёнок, свернувшийся клубком под носом у изголодавшихся волков, обсуждавших между собой способы разделки оленьих туш. Он уже было самую малость возгордился придуманным на ходу, но всё же ловким и столь удачным обманом, но тут послышались шаги, и светлый зазор между створок исчез. К шкафу подошёл Лормин и взялся за ручки дверец, продолжая вести разговор с Одвином.

— «Какого чёрта он сюда полез?! Вздремнуть решил или взять что-то?» — с этими мыслями Хромос беспокойными, полными волнения глазами обвёл окружавшую его тьму. Он подумал забиться в дальний угол, прикрывшись для верности одеялом, но любой неловкий шорох был бы тут же услышан.

Когда капитан уже распрощался с жизнью и собрал всю волю и решимость для последней и самой отчаянной битвы, в дверь покоев кто-то постучал. Сперва он нанёс один громкий удар, затем подождал чуток, простучал три коротких сигнала, снова выдержал паузу и неспеша ударил ещё два сильных раза. Одвин тут же замолк, а Лормин мигом позабыл о шкафе и поспешил впустить нежданного гостя.

— Мужики, тут Нейдуэн объявился! — выпалил страж, едва переступив порог.

— Где? — спросил Лормин перейдя на эрсумский.

— Я же сказал — тут! В Крепости то бишь. Я поговорил с одним из караульных и оказалось, что он незадолго до нас припёрся.

— Как ты его проглядел? — холодно прошипел Лормин и бросил негодующий взгляд в ошарашенного Одвина.

— Как-как? Крепость большая, так что должно быть разминулись. Или мне как заточённой принцесске весь день сидеть у окна и высматривать заветного рыцаря? К тому же у меня ещё обязанности есть, которые вы сами на меня и взвалили. Я тут как белка в колесе верчусь, за всех отдуваясь, так что не недо мне предъявы кидать за невнимательность!

— Ладно-ладно, успокойся, это уже не важно. Сейчас нам надо его поймать, пока он не скрылся.

— Ну, и чего мы ждём? Пойдём покумекаем с ним.

— Ты должно быть уже позабыл всё, о чём мы только что говорили. Просто так пообщаться с ним теперь вряд ли выйдет. Если он связался с этим чёртовым храмовником и напал на Сентина, то может быть он и нас с тобой атакует или попробует сбежать, едва только завидев.

— Да ладно тебе. Если он этого прощелыгу Сентина завалить не смог, то нас у него и подавно силёнок не хватит, тем более что мы все его фокусы давно знаем, как-никак прежде не раз с ним в поддавки сражались. К тому же нас ещё и больше. Так что не дрейфь — справимся.

— За свою жизнь я ни капли не боюсь, зато лишней шумихи хотелось бы избежать. А где сейчас Боз? — Лормин снова обратился к новоприбывшему.

— Торчит во дворе и высматривает Нейдуэна. Я с ним уже обо всё договорился, и, если тот попробует уйти через ворота, то Боз его перехватит, соврёт что-нибудь и убедит пройти в зал Совета.

— Это хорошо... А кто из наших сейчас в Крепости?

— Только мы трое и, собственно, Боз, на этом всё. Остальные где-то в городе шастают или ещё дальше.

— Паршиво, но да ладно, обойдёмся тем, что есть. Ви, пойди и установи огненные барьеры на всех выходах. Надо во что бы то ни стало запереть его внутри, где будет меньше глаз и где он вряд ли станет пользоваться магией на всю катушку, чтобы не разрушить стены.

— Хороший план, вот только разве ты сам только что не уверял нас, что не стоит поднимать переполох, а магические барьеры явно привлекут к себе внимание. Мне, конечно, это не в тягость, но от огненных стен точно все обитатели Крепости переполошатся.

— А какие ещё варианты у нас есть? Убедить рядовых встать во всех дверях и не выпускать Хромоса? И как ты им обоснуешь необходимость его ловить? Думаешь, что он не отдаст им другой приказ, и они его не послушаются, или, по-твоему, он не станет прорываться с боем, если они всё же попытаются его схватить? Да и пока ты их всех соберёшь и втолкуешь, чего же ты от них хочешь, наш дорогой капитан уже успеет улизнуть. Так что иди колдовать и не думай о последствиях. Потом разберёмся. А ты, Ла́ут, отправляйся на поиски и будь наготове. Я прикажу своим теням прочесать все коридоры, если он им попадётся, то они мигом сообщат нам его расположение. Главное не стойте слишком долго под прямыми лучами солнца, не то они к вам подойти не смогут. Теперь идём.

Распределив роли в деле охоты за беглым капитаном, компания демонов поспешно покинула комнату, так и не заметив столь близкого присутствия заветной цели. Ещё какое-то время Хромос недвижимо сидел в укрытии, дабы не столкнуться с одержимыми в коридоре, так как он был совершенно уверен в том, что первым делом враги отправились проверять его покои. Тесная деревянная коробка внушала чувство безопасности, словно материнская утроба, и тем уговаривала капитана остаться, однако Хромос понимал, что каждая лишняя минута его бездействия играла на руку его коварным преследователям.

С величайшей осторожностью Хромос освободил крючок, медленно распахнул створки, страшась услышать предательский скрип петель, и плавно опустил сапог на пол, будто бы ему приходилось ступать на тонкий лёд. Впрочем, подобная осторожность была излишней, спальня обезлюдела, да и за дверью капитана никто не поджидал. Воровато оглядев коридор через приоткрытую дверь, Хромос вышел из покоев Лормина и, прижимаясь к стенам и прислушиваясь к эхо далёких шагов, направился в сторону лестницы. Обитель стражей была действительно большим и просторным замком, однако в тот момент для капитана эта каменная махина с десятками комнат ужалась до размеров худой деревенской избы, где из каждого угла были видны остальные и где невозможно было укрвться.

Готовый любую минуту пуститься наутёк Хромос неспешно спустился по лестнице и, влившись в шумный поток бежавших по коридорам рядовых, прибыл к парадным дверям, где уже успела собраться небольшая толпа. Сбитые с толку, стражи разного звания стояли и смотрели на перегородившую проход высокую, бушующую стену огня, сквозь чьи яростно трепетавшие языки пламени можно было разглядеть очертания двора и точно также столпившихся по ту сторону компанию зевак. Никто не пытался тушить магическое пламя, без помощи дерева или угля рождавшееся прямиком из голых камней пола и не оставлявшее после себя и пятнышка копоти на потолке. Стражи просто наслаждались редким зрелищем и судачили о причинах его неожиданного возникновения.

— Всем разойтись! — громко приказал Хромос расталкивая людей.

Впавшие в лёгкий транс солдаты вздрогнули и послушно отошли назад, оставив капитана наедине с живым пламенем. Хромос поспешно закатал рукава, сделал несколько глубоких вдохов, затем встал в боевую стойку и направил поток магии в руки. Как и на прошлой тренировке кожа капитана покрылись живой сетью из мелькавших молний, и он с размаху вонзил сжатые ладони прямиком в пламя. Огненная стена задрожала, две магические силы вступили в ожесточённое противоборство, и вокруг Хромоса стали разлетаться синие и красные искры, обдавая его потоками удушающего жара. Используя всё своё мастерство и выносливость, капитан силился пробить в колдовском заслоне брешь и проскочить сквозь неё, но стоило ему хоть чуточку расширить зазор, как огонь сжимался с новой силой, выталкивая его руки из себя. В последней, решающей попытке капитан выпустил обильный разряд молний в магическую преграду с расчётом ослабить её. Электрические дуги пробежали между резвившимися языками пламени, но те вместо успокоения лишь вспыхнули с новой силой, и Хромос, точно получив удар кулаком в грудь, отлетел назад и упал на задницу.

— Прежде не раз с ним в поддавки сражались, — злорадствующее прошептал голос Одвина в мыслях капитана. Теперь Хромос окончательно осознал, что в деле борьбы против одержимых его главный козырь, его природный дар, который он кропотливо развивал в течение десятка лет, — магическая сила оказалась совершенно бесполезной в этой новой войне. И ведь капитан с самого раннего детства привык идти на врага открыто, с расправленной грудью и высоко поднятой головой, но сейчас он оказался не в своей тарелке, в одночасье потерял лидирующее место в пищевой цепи, принял на себя роль бессильной дичи, о которой он имел лишь смутное представление. Он прежде был грозным котом, но в одночасье стал мышью, причём неумелой и неуклюжей, но которой тут же пришлось скрываться от бывших сородичей по хищничеству. Для спасения собственной шкуры и чтобы стать способным разить врага ему было необходимо ступить на путь теней, неосязаемых и неуловимых, и Хромос ощутил всю ширину той бездонной пропасти, что лежала между ним и старой, умудрённой и потрёпанной жизнью крысой Янсом. Теперь до него дошло, сколь самонадеянны и опрометчивы были его недавние мысли о бравой охоте. Чтобы одолеть всесильных и коварных демонов требовался совершенно иной, более тонкий подход, которому ему стоило обучиться в самые кротчайшие сроки.

Дав себе слово впредь не пререкаться с бывшим убийцей в деле стратегии, Хромос поднялся на ноги и стремглав побежал в сторону крепостной кухни, надеясь, что Одвин ещё не успел запечатать тамошний выход. Капитан застал поваров в момент их короткой передышки между приготовлением завтрака и обеда, когда они сами могли принять пищу. Протиснувшись между разделочных столов, за которые и уселись труженики сковороды, Хромос вышел к коридору, ведущему в крепостной двор мимо продовольственных складов, но тут его ушей достигли слова.

— Inevary biero, ghileno uve con otilar e leo cremed![1] — дальняя часть прохода озарила яркая оранжевая вспышка, а затем появился Одвин в сопровождении старшего повара Филана, явно рассерженного внезапным вмешательством офицера в работу его дорогой кухни. От внезапности подобной встречи оба капитана замерли на месте, словно позабыв друг перед ними или враг, но оцепенение продлилось недолго и Хромос бросился на утёк.

— Пожар! Пожар! — выкрикнул он на ходу, и перепуганные повара мигом повскакивали с мест и стали хаотично перебегать от печи к печи, чтобы найти вырвавшийся на свободу огонёк, пока он не успел разрастись.

— А ну с дороги, разойдитесь! — яростно закричал на них Одвин, расталкивая мешавшихся под ногами работников.

Этим нехитрым трюком капитан Нейдуэн сумел вырвать себе небольшую фору и, закусив удила, помчался к соседнему выходу из цитадели, но и здесь его ждала неудача. Пробегая через помещение казармы, он едва не столкнулся с Лаутом, который словно чёрт из табакерки выскочил ему на перерез, но капитан всё же успел увернуться от его дружелюбно протянутых рук и побежал в другую сторону, слыша позади себя настырные окрики. Теперь за ним по пятам гнались сразу два демона и где-то ещё поблизости бродил Лормин. Не зная, что же делать, Хромос продолжал нестись сломя голову, слыша за спиной неуклонно приближавшийся топот. Страх вновь охватил его душу и тем заставил бежать быстрее, чем когда-либо прежде за его жизнь.

В своём хаотичном бегстве капитан оказался на втором этаже, где вскоре он снова встретился лицом к лицу с Одвином. Лишённый возможности вернуться назад Хромос свернул в ближайший дверной проём, и выбежал на открытый боевой ход, соединявший между собой две башни цитадели, и тем самым он поставил жирную точку в затянувшейся погоне.

С той стороны стены из тени башни вышел Лормин и в своей обычной, неспешной и спокойной манере двинулся навстречу запыхавшемуся капитану.

— Решил подышать свежим воздухом? — на тонких и бледных губах Лормина появилась легкая улыбка, которой он изредка одаривал товарищей.

Хромос машинально рванулся назад к двери, но там уже стояли Одвин и Лаут, перегородив единственный путь к отступлению.

— Ну, что новенького у тебя случилось за те пару дней, пока мы не виделись?

— Зачем мне что-либо рассказывать демону? — огрызнулся Хромос, судорожно переглядываясь между Лормином и Одвином.

— Какие ещё демоны? Ты что, лишнего выпил? — Лормин попытался состроить дурачка, но полный злости, страха и решимости взгляд загнанного в угол капитана показал всю бессмысленность подобной уловки. — Эх… Хромос… Послушай, ты всё совершенно не так понял. Мы вовсе не демоны, этот поганый храмовник запудрил тебе мозги. Для них это обычное дело — обманом заставляют людей делать то, что им нужно. Ты ведь нас знаешь, мы тебя знаем и не станем причинять тебе вреда. Поверь мне. Так что давай пройдём в Зал Совета, сядем за стол, и мы тебе всё растолкуем, что да как на самом деле обстоит, а после ответим на все вопросы, что у тебя есть. Я ведь верно говорю, да Вин?

— Да, всё верно, мы тебе не враги. Идём с нами.

Продолжая втираться в доверие, одержимые капитаны поочерёдно приближались к Хромосу, в то время, когда он смотрел в другую сторону. Сколь дружелюбными не были бы их слова, движения их рук и глаз выдавали их готовность в любой момент броситься на капитана, и Нейдуэн, чувствуя это, но не видя иного исхода, встал меж высоких крепостных зубцов и после секундного промедления спрыгнул вниз.

— Э! Постой, — только и успел выпалить Лормин, как тёмная макушка исчезла за краем стены.

Беспокоясь о судьбе отчаянного беглеца, неспособный протиснуть своё могучее тело в узкий просвет зубцов Одвин словно кузнечик вскочил на эти самые зубцы и наклонился вперёд, чтобы осмотреть место падения. Он ожидал увидеть капитана, валяющимся на земле со сломанными ногами, корчащегося от боли, но вместо этого он стал свидетелем того, как Хромос, свалившись на стог сена, хранившегося возле конюшен у самой стены, крепко ушибленный, но всё же целый, поднялся на ноги и, немного пошатываясь из стороны в сторону, под возгласы удивлённых стражей направлялся в сторону крепостных ворот.

— Живой, — с облегчением выдохнул Одвин, — сейчас я тебя поймаю.

Он уже приготовился спрыгнуть со стены и продолжить погоню, но Лормин не позволил ему этого сделать, крепко ухватив товарища за ногу.

— Во дворе полно людей, так что пускай себе идёт, — сказал Тисдо, видя, как Хромос отшатнулся от подбежавшего к нему среди прочих рядовых Боза, при том что-то гневно прокричав в его сторону. — Лаут!

— Да, что прикажешь?

— Беги вниз и вместе с Бозом отправляйся следом за Хромосом. Сами его не трогайте, этим займутся наши друзья. Разве что немного подсобите им в нужный момент.

— Угу, понял, — ответил Лаут и, чтобы сэкономить драгоценные минуты, спрыгнул со стены в сено.

— Тебе уже расхотелось с ним говорить? — спросил Одвин слезая обратно на пол.

— Вовсе нет, но раз уж тут дело без принуждения и насилия не обойдётся, то пусть признания из него выбивает кто-то другой. Да и если он станет упираться, то держать его здесь в заточении будет весьма проблематично. Уж лучше предоставим его Риррте. Сам знаешь, какая она у нас мастерица в подобных вопросах.

— Ага, злее бабы в жизни не встречал, — с этими словами Одвин почесал щетину на шее, явно припоминая что-то недоброе. — Если у тебя нет ко мне иных просьб, то я пойду сниму барьеры и разберусь с оставшимися бумажками… чтоб их.

Порешив на этом, Одвин побежал на первый этаж развеивать чары, а Лормин поспешил вернуться в свои покои. Там он снова запер дверь на засов, после чего подошёл к шкафу-кровати, свернул матрас, поднял одну из квадратных досок, отложил её в сторону и достал из полости увесистый, обитый железом сундук. Он открывался ключом, который капитан Тисдо носил подвешенным на толстую цепочку, а внутри сундука лежали четыре сферы, завёрнутые в полотна бархата разных цветов. Из них Лормин выбрал ту, что хранилась в малиновом платке, и отнёс её на стол.

Мягкая ткань скрывала под собой увесистый шар из чистейшего хрусталя размером с голову младенца. На его гладкой поверхности искусной рукой были выгравированы магические формулы на эльфийском языке, складывавшиеся в кольца и круги, точно меридианы и острова на глобусе. Лормин поставил сферу на небольшую резную подставку, затем положил на магический артефакт обе ладони и прикрыл глаза.

— Valealo[2] — тихо пробормотал капитан и гравировка засветилась серебристо-голубым светом, а внутри хрусталя стали появляться очертания зеркальных многогранников, бесконечно разбивавшихся на мелкие копии и сливавшиеся назад воедино. Сперва они делали это неспеша, но чем ближе шар подходил к точке резонанса, тем резвее танцевали осколки внутри шара, пока в один момент они не застали в форме многоконечной звезды, уткнувшейся тонкими как иголка лучами в окружавшую её сферу. Фокусировка завершилась, оставалось лишь дождаться ответа с той стороны.

Оклемавшись после, пожалуй, что самого рискового прыжка в своей жизни, хотя левое колено всё же немного поднывало и сгибалось с некоторым трудом, Хромос успешно покинул Крепость и вошёл в переплетение городских улочек. Он был уверен, что кто-то из демонов пошёл за ним по пятам, с расчётом завершить начатую погоню, а может и надеясь, что потрёпанный капитан пойдёт зализывать раны и жаловаться подельнику в их тайном логове и ненароком выдаст их обоих.

— Чёрта с два, я сделаю вам такое одолжение, — подумал капитан злобно ухмыльнувшись. — Как я выведу вас туда, куда сам не знаю пути. Впрочем, мне всё равно надо затеряться.

Хорошенько помня, как Янс ловко водил его по запутанным тёмным туннелям, Хромос стал наворачивать петли среди плотной застройки, то и дело бросая короткий, пронзительный взгляд через плечо. Он одновременно боялся и хотел увидеть Боза или Лаута, идущих в отдалении или осторожно выглядывающих из-за угла. То, что они не попадались ему на глаза, ещё не могло служить верной гарантией того, что ему удалось их перехитрить и сбросить с хвоста, словно надоедливых блох. Глаза не могут сказать тебе всего — эту печальную истину он хорошенько уяснили за последние дни.

Когда следы были хорошенько запутаны и в сердце вернулась уверенность в своих силах, Хромос, все ещё соблюдая осторожность, повернул в сторону больших улиц, чтобы окончательно раствориться в толпе прохожих, благо, что на нём не было сверкающей чешуйками брони с до боли приметным капитанским плащом за спиной. Теперь следовало подумать, куда же направиться дальше. Ему всё ещё хотелось встретится с Хейндиром, чтобы поведать ему о целой стае волков в овечьих шкурах, которые так долго скрывались под самым их носом, однако капитан не имел и малейшего представления о том, где же его наставник мог быть в эту минуту, а ведь Лордэн был слишком велик, чтобы просто пойти куда-нибудь наугад, понадеявшись на случайную встречу. Другой союзник, Янс, тем временем спал мертвецким сном, отдавая накопленный долг богу ночных грёз, и их секретная сходка, на которой убийца намеревался поделиться новым планом дерзкой атаки на демонов, должна была состояться на закате близ старого кладбища, состоявшего из роскошнейших склепов, в которых хоронили представителей самых знатных лордэнских семейств. Продолжать бесцельные шатания по улицам капитан не хотел, а потому он решил первым делом направиться в здание гильдии Анве́ртес, которая была главным покупателем вин его семьи и благодаря посредничеству которой он получал часть причитавшегося ему дохода с семейных владений. После вчерашнего бегства он остался без меча, а серебряных монет в кошельке было недостаточно для покупки хорошего оружия, даже если бы Шедив сделал ему солидную дружескую скидку, а выпрашивать денег на подобные расходы у вора Янса он считал позором, не говоря уже о том, если бы тот предложил ему выкрасть чужое оружие.

С этими мыслями на уме Хромос повернул в сторону причалов, возле которых располагались представительства самых крупных и прославленных во всём Форонтисе гильдий. Возбуждение от погони окончательно потухло, и капитан почувствовал чудовищную слабость, как если бы все его члены и голова налились свинцом. Он невольно размяк, внимание притупилось, и он, впав в лёгкий транс, позволил людскому потоку нести себя вниз по реке из черной брусчатки, машинально переставляя ноги. Идя на поводу у своего естества, капитан решил, что как только в его руках окажутся золотые кроны, то он, вместо того чтобы незамедлительно помчаться оружейную за новым клинком, не поскупиться и снимет в ближайшей гостинице номер, чтобы сытно поесть, а затем утонуть в мягкой перине. Может это и было проявлением слабости, но на кой бойцу меч, если он вот-вот свалится с ног?

В этот момент забытия и беспечности к Хромосу со спины подъехала крупная грузовая повозка с крытым верхом, эдакий большой ящик на высоких колёсах с одной единственной дверью в задней части. Подобных «карет» в Лордэне насчитывалось несколько сотен, что отвечало высоким потребностям торговли, а потому её появление совершенно не насторожило беглого капитана, даже при том, что ехала она в стороне от прочих повозок, державшихся ближе к центру дороги.

Как только головы коней обогнали Хромоса, босой кучер дважды стукнул пяткой по стенке. Дверца телеги резко отварилась, и, прежде чем капитан успел осознать, что происходит, его уже припечатали грудью к земле, умело заломили руки за спину и стиснули пальцами рот, чтобы он не мог закричать. Хромос попытался вырваться, но сила хватки была поистине монструозной, словно его удерживал не человек из плоти и крови, а ожившая статуя из литой бронзы. Тогда он, опасаясь за свою жизнь и не думая о возможных жертвах среди прохожих, принялся колдовать, но едва первые искры промелькнули меж его пальцев, как увесистые кандалы с лязгом сомкнулись на его кистях. Капитана всего перекорёжило. В местах соприкосновения с металлом кожа начала страшно зудеть, Хромоса поразила ещё большая слабость. В считанные мгновения вся магия покинула его тело, а вместо неё пришли чувства непрекращающееся тошноты и бесконечного головокружения.

Лишив свою жертву всякой способности к сопротивлению, похитители всунули Хромосу в рот кляп из разодранной льняной тряпки и нацепили на голову мешок, вобравший в себя всю пыль и крошки мира. Четверо мужчин взяли безвольную тушку капитана на руки и дружно втащили его в повозку, после чего запрыгнули в неё сами, прикрыли дверцу, и конный экипаж как ни в чём не бывало поехал дальше по улице, пока Боз и Лаут на правах городской стражи успокаивали и разгоняли опешивших прохожих.

— Усадите его на лавку. Нет, не сюда, на дальнюю, — четверо рук вновь ухватились за Хромоса, и, толкая друг друга в тесноте локтями и коленями, похитители перетащили пленника подальше от выхода. — Теперь обыщите его и не пропустите ни единой щели, куда бы он мог засунуть клочок бумаги.

Слушаясь команды, двое ближайших налётчиков принялись тщательнейшим образом ощупывать капитана: залезли во все карманы, задрали куртку и рубашку, стянули с него штаны и сапоги и в своём исполнительном рвении разве что не стали обыскивать его рот. Впрочем, при всём их умении и старании, негодяи не смогли найти ничего кроме кошелька денег, ведь осторожный и крайне подозрительный Янс не доверял хранение своих тайн бумаге, а конверт с письмами Элатиэль ещё со вчерашнего утра лежал спрятанным в запылившимся от бездействия котелке для варки супов, что стоял в съёмном жилище.

— Он пуст, — подвёл итог человек по левую руку от капитана, произнеся фразу на эльфийском, а не эрсумском, на котором коротко переговаривались между собой остальные пассажиры кареты. Этот голос показался Хромосу знакомым.

— Досадно, но вполне ожидаемо, иначе всё было бы слишком уж просто.

— Хах, тебе прямо-таки подавай трудности! Что-то мне кажется, что вы к ним совсем не готовы. Вы же здесь двадцать лет отсиживались в тишине и спокойствии, даже свили себе не одно уютное гнёздышко, а оттого потеряли сноровку, позабыли, каково это каждый день уходить от погони, но вот час пробил, и храмовники встали и у вашего порога. Вы же знаете правила, пора валить из города, а мы, вместо того чтобы собирать монатки, возимся вот с этими гадёнышами — сказав это, мужчина коротко пнул Хромоса по голени, — бегаем туда-сюда, что-то разнюхиваем. Нас раскрыли, наверняка Апостолы уже выдвинулись в сторону Лордэна. Так что не имеет никакого значения, сцапаете ли вы этого разведчика или нет, он наверняка обо всём сообщил ещё в пути, а прибыв в город отправил главное письмо с призывом. С того момента минуло уже шесть дней, с каждым новым петля на наших шеях становится всё туже, а потому я не устану вам повторять — пора валить!

— Знаешь, в чём-то ты, несомненно, прав… Это были два славных десятилетия спокойствия, словно бы нам довелось вернуться к былой жизни. Нам не приходилось скитаться, не было нужды вечно оборачиваться, мы могли жить без страха, но это вовсе не сделало из нас законченных тупиц. Напомни, как давно ты прошёл обряд посвящения?

— Двадцать семь лет назад, хотя может годом раньше или позже, я с этими путешествиями по мирам совсем потерял счёт годам.

— Двадцать семь значит… Это уже немалый срок, однако же любой из здесь присутствующих посвятил нашему общему делу в два раза больше твоего, а срок моей службы так и вовсе уже перевалил за сто лет. И вот, что я тебе скажу — за эту треклятую сотню я ни разу не слышал о том, чтобы человек, даже будучи одарённым магом, смог без помощи ангелов или Апостолов убить хотя бы одного из наших братьев. До сих пор это считалось совершенно немыслимым, невозможным, но годы прошли и всё же нашёлся способ, и эти убийства могут быть лишь предзнаменованием рокового перелома в многовековой войне и отнюдь не в нашу с тобой пользу. Насколько мне известно со слов старейшин, в самые кровавые и тёмные годы нашим с тобой предшественникам приходилось вести борьбу против тридцати Апостолов разом, и это был сущий кошмар. Кровь лилась рекой, каждый день мы теряли славных парней, но вместо того, чтобы дать отпор, нам приходилось забиваться в самые отдалённые и тёмные щели. А теперь попробуй вообразить себе, что же случится с нами всеми, если под их начало встанут сотни убийц, навроде дружка этого капитана. С чьей-то помощью или без, но он, не имея священного оружия, сумел прикончить двоих наших братьев и был близок к тому, чтобы отправить на тот свет ещё парочку — меня и тебя. Или тебе всё же мозги напрочь отшибло и память больше не работает? Это наш святой долг перед всем братством — поймать этого ублюдка и вытрясти из него всё, что он знает, о чём слышал или о чём только догадывается. Полученные сведения помогут нам выработать план противодействия их новой тактике, и тем мы спасём многих наших братьев от бесславной кончины. Только ради этого мы и идём на этот риск, в противном случае, наш след бы уже простыл. Хотя… всё это как-то странно и на Апостолов не слишком похоже… они бы уже нанесли свой удар… Однако может быть и так, что они устроили какую-то проверку или испытание, а сами отсиживаются в сторонке и наблюдают, в ожидании любого итога… В общем, нам нужно взять того ублюдка живьём, чтобы разобраться во всём происходящем. Ну а вот этот ублюдок нужен нам, чтобы добраться до того. Теперь тебе всё ясно?

— Ясно… Этот ведь нам тоже нужен именно что живым? — спросил Сентин с явным лукавством в голосе.

— Что за идиотский вопрос?

— Нет-нет-нет, ты не понял к чему я веду. Он нужен живым, однако парочка синяков никак не помешают ему запеть соловьём. Может быть, что даже помогут.

— Он и так помят уже, оставь его.

— Да ладно тебе, ты ведь хочешь сделать то же самое… мы все тут этого хотим, — Сентин обвёл взглядом пассажиров телеги. Они колебались перед соблазном, но старались не подавать виду, однако проныра уловил их общий настрой и продолжил коварную речь. — Я провёл с Кидансом три года, славный был мужик, пускай, что и прожжённый торгаш, но он точно не заслуживал того, чтобы его ободрали будто какую скотину. И ведь таким же образом этот убийца надругался над вашей Элатиэль. Мне так и не довелось лично с ней познакомиться, однако со слов Киданса я могу судить, что она была прелестнейшим эльфом, добрым другом и надёжным товарищем, но этот храмовник и с ней обошёлся, как с бездушным куском мяса. Ну а вот этот парниша, — Сентин положил руку на шею Хромоса и с силой затряс его, — этот позорный капитанишка, которого ваши стражи считали за верного друга и надёжного помощника, вероломно перешёл на сторону нашего заклятого врага. Кто знает, как долго он ему помогает? День… неделю… а может он уже давненько продался со всеми потрохами чёртовым храмовникам? Нельзя исключать, что и он приложил руку у смерти Эли… Почему бы нам каждому не показать ему нашу боль утраты, чтобы он смог понять всю тяжесть своего проступка? Да и всё равно, что наши шалости перед тем, что сделает с ним ваша Баронесса?

В телеге повисло напряжённое молчание, нарушаемое лишь скрипом деревянных колёс. Мужчины судорожно переглядывались между собой, точно перекидывая друг другу право первого удара и сопутствовавшую ему ответственность за то, что должно произойти после него.

— Голова ему ещё понадобится, а вот брюхо можно и немножечко отбить, — прохрипел мужчина в дальнем от Хромоса углу и поднялся с лавки.

— Постой… — всё ещё желая сохранить некоторое подобие порядка, Феомир ухватил энтузиаста за рукав, но жажда мщения уже сорвалась с цепи и прочие одержимые стали закатывать рукава, готовясь к взбучке. Поняв, что этот бунт одними словами ему не подавить и не горя особым желанием силой заступаться за перебежчика, Феомир сложил руки на груди и отвернулся к стенке. — Только сдерживайте себя, не то довезём труп.

— Это само собой…

Сентин перехватил Хромоса за подмышки и поднял его на ноги, но ослабевший капитан просто повис на его руках, уперевшись притом головой в невысокий потолок телеги. Он слышал возню и стуки сапог о деревянный пол, от которых телегу самую малость зашатало. Ожидая удара, Хромос силился напрячь мышцы живота, но надетые на него кандалы из особого металла, который гномы называли Гихдризом, а высшие эльфы презрительно именовали Arze'hadas[3], вытягивал из него все жизненные соки, превращая в тряпичную куклу.

— Это тебе за Эли, — прошипел один из одержимых, делая короткий замах.

Первый же удар угадил прямиком в солнечное сплетение, от чего у капитана мигом перехватило дыхание, и он протяжно и глухо засипел, словно человек умирающий от чахотки. Конечно же этого было недостаточно, чтобы удалить жажду мести, и удары посыпались на капитана как снежная лавина, несущая боль и помутнение рассудка. Несмотря на крайне скудное освещение и надетый на голову мешок, в глазах капитана всё потемнело, а расстроившиеся чувства уверяли его, что телега сорвалась с обрыва и принялась совершать безумные кульбиты, ударяясь о выступы скал. Получив удовлетворение, похитители сменяли друг друга и продолжали мутузить бессознательную тушку, немного позабыв об уговоре бить только по телу. Лишь Феомир отказался принять участие в общем веселье и с преисполненной безразличия миной на худощавом и небритом лице продолжил сидеть в углу, краем глаза наблюдая за избиением.

Остаток дороги изувеченный капитан провёл уложенным на лавку с руками за спиной и прижатыми к животу ногами. Одержимые больше не вели меж собой разговоров и даже старались не встречаться взглядами, и в этом замкнутом одиночестве каждый пытался найти для себя ответ — был ли этот акт слепой мести тем, чего они действительно желали. Только один мужчина, сидевший ближе всех к Хромосу, время от времени проверял состояние капитана, убеждался в том, что его дыхание не остановилось, и сухим кивком рапортовал обо всём Феомиру.

Через какое-то время, показавшееся всем пассажирам мучительной вечностью, телега наконец-то остановилась, и извозчик трижды ударил грязной пяткой о стенку, подавая сигнал о том, что они прибыли в пункт назначения. Двое одержимых взяли не сопротивлявшегося капитана за руки и за ноги, вытащили его на улицу, но не стали опускать на ноги и заставлять идти самостоятельно, а продолжили нести, как какой-то вьюк. Откуда-то издалека до ушей Хромоса долетели смех, крики, задорная брань; он услышал близкое сопение лошадей и постукивание их копыт, а затем его занесли в какое-то здание и все уличные звуки заглохли за закрытой дверью. Капитана внесли по скрипучей и довольно крутой лестнице на второй этаж, затащили в одну из комнат и усадили на жёсткий стул, так что его скованные руки оказались за его спинкой, а после вышли из комнаты, громко хлопнув дверью по правую руку от пленника.

Слыша удаляющиеся шаги, Хромосу на одно мгновение показалось, что его оставили совершенно одного, и ему захотелось попробовать встать на ноги, но тут чья-то тяжёлая и грубая рука опустилась на его макушку и одним резким движением стянула мешок с головы. Хромос приоткрыл глаза и увидел гнома, стоявшего перед ним с широко расставленными коренастыми ногами. Его впалые виски были гладко выбриты, а тёмные волосы цвета горького шоколада он заплетал в тугую, но довольно объёмную косу необычного плетения. Она тянулась ото лба до затылка, вдоль всего квадратного черепа и свисала чуть ниже мускулистых, но несколько сутулых плеч. Густая, но короткая борода гнома тоже отличалась чистотой, опрятностью и была заплетена схожим образом, а её конец был скреплён толстым кольцом из синеватой стали. Оно представляло из себя литой восьмигранник с грубым, плетёным узором, которым гномы любили украшать все свои поделки и даже жилища, а с передней стороны кольца был отчеканен герб — две скрещённые боевые секиры, над которыми поднимались три звезды и между которыми падала капля крови. Капитан не мог припомнить подобного герба среди лордэнских гномьих кланов, и это могло значить только то, что темноволосый гном был не только иноземцем, но ещё и одиночкой, что было не слишком характерно для его сородичей, предпочитавших всегда держаться вместе с роднёй. Впрочем, и без знания геральдических символов можно было уловить его чужеземность. Бардово-коричневый жилет из выдубленной кожи какой-то большой рептилии был надет прямиком на голое тело, оставляя его жилистые и очень волосатые руки, а также весьма худой и подтянутый для походивших на пивные бочонки гномов живот неприкрытыми. Его толстый ремень с тяжёлой и угловатой бляхой, которую можно было с лёгкостью использовать в уличной драке на манер кистеня, поддерживал свободные пепельно-серые штаны, заправленные в широкие ботинки с крупными окованными железом носами. Его квадратное лицо было худым и испещрённым глубокими расщелинами морщин, левый глаз гнома был закрыт чёрной повязкой из кожи, а второй смотрел на капитана с холодной злобой. Он во всём отличался от своих местных, городских собратьев. Даже представители тех лордэнских кланов, что вели древнюю родословную от великих и грозных драконоборцев и свирепых и беспощадных убийц орков, уже давно перевелись и выродились, став торговцами, банкирами и ремесленниками, позабыв вкус настоящей битвы, вкус пролитой крови, отрастив себе пухлые щёчки и отъев обвисшие пузики. Но этот гном… он был воином, и пускай он был не при броне и оружии, но дух решимости и призрак смерти витали вокруг него, ожидая часа доблести и жатвы.

Отбросив мешок к стене комнаты, гном вынул изо рта Хромоса промокший кляп, взял капитана за челюсть и поднял голову так, чтобы хорошенько осмотреть налившиеся кровью синяки на припухшем лице. Густые и прямые, словно вычерченные по линейке брови изогнулись и сошлись к переносице, изобразив жест крайнего недовольства на и без того суровом и безрадостном лице. Гном отпустил капитана и отправился в соседнюю комнату, пройдя сквозь дверные занавеси из плотной ткани цвета тёмного индиго. Понимая, что каждый его шаг по сухим доскам разнесётся гулким эхо по всему дому, Хромос, оставив попытки подняться на ноги, стал озираться по сторонам. Убранство комнаты было довольно скудным; вдоль стен стояло несколько крупных сундуков, приземистый стол с крупной бутылкой и парой исцарапанных и затёртых оловянных кубков, да ещё несколько простеньких стульев. Пара небольших окон были надёжно зашторены, и единственным источником света в комнате были большие, расставленные без какого бы то ни было порядка свечи, с которых стекали ручейки расплавленного воска, образовывая желтоватые озёра и снова застывая, точно магма подле разбуженного вулкана. Из-за царившего вокруг него полумрака капитан не сразу заметил, что он сидит в центре магического круга, нарисованного на тёмных половицах чёрной краской. Рассмотреть его целиком Хромос не мог, но по некоторым элементам он угадал в нём рисунок для призыва духов, однако он заметно отличался от всех тех магических формул, что некогда показывала ему Ольмира в стенах гильдии.

Вновь послышался грохот грузных шагов, и в комнату вернулся гном, держа в руках крупную, обтянутую кожей флягу.

— Пей, — сказал он гулким и сочным басом, откупорив горлышко и поднеся его ко рту Хромоса, но тот ничего не ответил и только плотнее сжал губы. — Это не отрава, а лекарство, оно снимет отёк.

У капитана не было ни единого основания верить в щедрость и заботу его похитителей, потому он молча отвернул в голову, демонстрируя свой решительный отказ. Однако же гном тоже принадлежал к породе крайне упёртых и несколько бесцеремонных людей, а потому от бестолковых слов убеждения он мигом перешёл к действенному языку грубой силы. Ухватив капитана за основание челюсти, он больно надавил на мышцы толстыми и шершавыми, словно древесная кора, пальцами и грубо впихнул горлышко фляги меж разомкнувшихся зубов, после чего зажал капитану нос и задрал его голову к верху. Горьковато-сладкая, приторная жидкость, походившая на смесь забродившего мёда с лечебными травами, вилась в рот Хромоса и сперва потекла не в то горло. Не желая вот так захлебнуться, капитан начал судорожно кашлять, от чего часть напитка струёй мелких брызг вылетела между сжимавшими его рот пальцами, оросив сладким дождём самого себя, своего тюремщика и всё вокруг, но затем, почувствовав новый приступ слабости и головокружения, Хромос сдался и позволил неизвестному вареву стечь в его желудок.

Когда фляга полностью опустела, гном разжал пальцы, позволив капитану наконец-то прокашляться и отплеваться, а сам отошёл к зашторенному проходу, где и встал, облокотившись на тихо скрипнувшую под его весом стену и сложив массивные руки на груди.

— Ну? И что теперь? — просипел капитан, всё ещё чувствуя колющую боль в груди.

— Жди, — ответил гном, вложив в это короткое слово всё нежелание говорить с пленником, однако же продолжил буровить капитана единственным глазом, которым он, кажется, даже ни разу не моргнул.

В наставшем затишье Хромос наперекор одолевшим его истощению, слабости и сонливости напрягал все силы пошатнувшегося разума. В его разуме всё ещё звучали слова Сентина, предвещавшие ему скорые страдания, что превзойдут подлые побои. В этом он ни капельки не сомневался; с самого раннего детства, от отца и его братьев по оружию он услышал великое множество ужасающих историй о богопротивных и извращённых ритуалах, от которых и взрослых людей порой бросало в дрожь. Разумеется, что капитан не горел желанием испытать изощрённую кровожадность демонов на собственной шкуре и твёрдо понимал, что ему нужно бежать, однако сделать это было непросто. Помня свою безуспешную битву с Сентином, Хромос даже и не думал пытаться сразиться с гномом. Ему оставалось только вскочить с места и положиться на прыткость ног, но куда он мог бежать? За дверьми его наверняка поджидали одержимые, которых в доме было не меньше, чем пчёл в улье, и единственным путём на волю оставались окна. Времени будет мало, так что придётся выбить оконные створки туловищем, надеясь, что под шторами они не были глухо заколочены, и постараться не свернуть себе шею при падении со второго этажа, ведь вряд ли госпожа Удача вновь подложит ему пышный стог сена под задницу. Учитывая расстояние между ним и гномом, он вполне мог бы успеть, положившись на эффект внезапности, однако гихдризовые кандалы всё ещё тяготили его, выжимали словно тряпку. На обычных, не одарённых магической силой людей и тем более гномов, этот ценный металл не оказывал никакого воздействия, однако же, чем сильнее был чародей, тем большие страдания приносило ему соприкосновение с гихдризом. Ему находилось много применений, от оружия и доспехов, способных уровнять шансы на победу в битве между чародеем и немагом, до особых венцов, которые могли обезопасить владельца от проникновения адептов тьмы в их разум, а заодно эти порой крайне уточённые и мастерски украшенные головные уборы служили самым страшным орудием для пыток, если они оказывались надетыми на чародеев. Ужасающая мигрень, галлюцинации всех видов и сортов, потеря чувства времени и пространства в пару дней сводили магов сума, но хуже всех приходилось высшим эльфам, которые обладали особой чуткостью ко всему магическому. Им становилось неимоверно дурно от одного только вида арзехадаса, их выворачивало наизнанку, а слишком длительный контакт с достаточно крупным куском металла мог и вовсе их убить. Именно эта их роковая слабость позволила гномам много веков назад остановить победоносное шествие захватчиков по выжженным землям, ведь только они, рождённые во тьме гор, могли вгрызться в ту глубину земных недр, где залегал этот редкий металл с кроваво-красным отливом. За это все высшие эльфы испытывали к гномам чёрную, иступляющую ненависть и сердечное презрение, за глаза называя их Hа́lte'jа́do, бородатой грязью. Хотя… людей и орков они называли схожими именами.

Не успели свечи прогореть и на треть длины, как в соседней комнате послышались мягкие, шлёпающие шаги. Шторы в дверях заколыхались, меж ними появились тонкие пальцы с длинными, ухоженными ногтями, которые раздвинули их в стороны, и в комнату вошла молодая девушка с тёмно-рыжими, волнистыми и пышными волосами, спадавшими до самой её поясницы. Она была облачена в свободный, мешковатый балахон из тонкой чёрной ткани, явно пошитый не по мерке. У него были широкие, походившие на колокола рукава, туго затянутый пояс обвивал осиную талию, а верхняя часть мантии всё норовила соскользнуть с худеньких и нежных плеч, словно желая оголить небольшую и довольно плоскую грудь своей хозяйки и тем смутить её, но подобному пустяку не было дано вогнать её в краску. Бесстыдница знала, как приковывать к себе взгляды, как в считанные мгновенья распылять мужские сердца и как лишать их разума, превращая их в покорных, услужливых и пребывающих в мире вожделенных грёз рабов.

Ступая босыми ногами по полу и игриво покачивая бёдрами, девушка приблизилась к Хромосу точно змея к загипнотизированной мыши и остановилась в полушаге от стула, приняв эффектную позу. И хотя самоуверенная улыбка широких губ на гранёном лице должна была разить на повал, Хромос сразу почувствовал что-то зловещее в блеске томно-прищуренных глаз.

— М-да, Феомир с ребятами явно перестарались. Челюсть ведь не сломана, говорить можешь?

— Может, — ответил гном вместо промолчавшего Хромоса.

— Значит упрямится… впрочем, это было вполне предсказуемо… — девушка улыбнулась и наклонилась к лицу капитана, так что тот смог учуять густой запах вина в её тёплом дыхании. — Видишь ли, пускай мы с тобой прежде никогда и не встречались, однако наши общие друзья успели рассказать о тебе много чего интересного: кто ты… откуда ты… чем ты живешь… и кто тебе дорог… Да, я знаю всё это и даже больше, чем ты сам.

— И чего ты хочешь, ведьма? — процедил сквозь зубы капитан, уловив плохо скрытую в словах угрозу.

— Ведьма! Хах! Быстро же ты на меня поставил это клеймо, хотя ты в этом далеко не первый, — говоря это девушка ловко уселась Хромосу на колени, широко раздвинув ноги и обхватив ими стул. — Лучше зови меня Рирртой.

— Рир-рта? — капитан попытался повторить диковинное имя, но у него не получилось также звучно и чётко зарычать, как это сделала девушка. — Может лучше Баронессой? Хотя откуда взяться у ведьмы титулу?

— Ха-ха, вы посмотрите на него, уже успел прознать моё прозвище. Хотя… я действительно когда-то обладала этим титулом, да и почему бы и не быть разом баронессой и ведьмой? Одно другому не помеха, уж кому как не боевому магу знать это. У тебя ведь все предки поголовно были рыцарями или может кем повыше? Если захочешь, то можешь присягнуть мне на верность… буду твоей госпожой, — Риррта провела рукой по шее капитана, слегка оцарапывая ногтями кожу. — У меня большое и доброе сердце, и я щедра с теми, кто служит мне хорошую службу, — теперь она прижалась к нему ещё сильнее и стала шептать на самое ухо. — Всё что мне нужно, так это сведения о том храмовнике, с которым ты убежал прошлой ночью. Расскажи мне всё, что ты знаешь об этом убийце и, и клянусь тебе именами всех Богов, с твоей головы не упадёт и волоска, а завтра утром мы отпустим тебя на свободу.

Риррта отстранилась от капитана, чтобы заглянуть ему в глаза и увидеть в них возбуждение и готовность немедленно выдать все секреты, однако вместо распалённой страсти она увидела всё такой же потупившийся, безжизненный взгляд и позеленевшие, лишённые живительного румянца щёки. Соблазнительница впала в некоторое замешательство, даже самую малость перепугалась, что всё её роковые женские чары потеряли былую силу, но затем она привстала на ноги и заглянула за спину Хромосу. Увиденное заставило её поморщиться.

— Бидри, будь так добр, сними с него эту железную дрянь и унеси куда-нибудь подальше, чтоб глаза мои её не видели, — сказала она и плюхнулась обратно на мужские колени. — Да, с этими штуками на руках ничегошеньки хотеться не будет, по себе знаю. О Боги, я уже успела подумать, что Одвин мне всё наврал и ты любишь вовсе не девушек. Вот бы смеху то было! Ха-ха.

Пока Риррта продолжала беззаботно щебетать, гном зашёл капитану за спину и отпер кандалы полученным от Феомира ключом. Как только замки разомкнулись и тяжёлый метал с звонким лязгом и скрежетом грохнулся на пол, капитан почувствовал облегчение, словно его перестали душить и дали вздохнуть полной грудью. Казалось, что застоявшаяся как вода в болоте кровь снова заструилась по сосудам, вымывая отраву из тела. Бидрим поднял кандалы и, звеня при каждом шаге цепями, точно призрак из детской сказки, покинул комнату, оставив Хромоса наедине с рыжеволосой коброй.

— Чувствую, что тебе уже лучше, — скала Риррта, положив руку капитану на грудь и ощутив гулкие удары воспрянувшего сердца. — Раз уж дело пошло на лад, то может выпьем за знакомство? Я понимаю, что у сына виноделов должен быть утончённый вкус, но надеюсь, что наше скромное угощение всё же придётся тебе по нраву.

Девушка как бы нехотя поднялась с насиженного места и всё той же нарочито покачивающейся походкой направилась к столику, где стояли кубки с бутылью. Подцепив ногтем пробку, она легко вытащила её из горлышка и стала неторопливо и бережно разливать напиток по чашам.

— Хи-хи, всякий раз, как мне предстоит вкусить вина, я вспоминаю священника из той далёкой деревни, где я выросла. Каждое воскресенье он читал нам длинные и пламенные проповеди в старой, покосившейся часовенке близ озерца. Для простого монаха он обладал весьма незаурядным даром красноречия и во всех красках доносил нам слово о свете Старейшей Звезды, как она одаряет праведников и наставляет грешников, и пугал всеми муками ужасающей и кошмарной Преисподней. В конце ярких и задушевных обращений к пастве он выносил к алтарю огромный котёл с тёплой водой и наливал в него несколько ложек вина, хорошенько размешивал это дело, а затем давал всем прихожанам, от мала до велика, испить этого святого напитка. Вино — дар богов, их нектар, ниспосланный на землю, оно не только насыщает тело, но и очищает душу от грехов и пороков, — так утверждал он и тем же вечером напивался тем самым вином, которое ему присылали из города и которое он столь скупо разводил с водой, до такого состояния, что издалека его было решительно невозможно отличить от валяющейся в грязи тучной свиньи. Должно быть его сердце тяготил действительно страшный и мерзкий грех, раз ему приходилось столь самоотрешено и с таким иступлённым рвением производить над собой священный обряд очищения.

Подавлявшие магию кандалы были сняты, удалившийся из комнаты Бидрим всё ещё не вернулся, а Риррта, казалось, совсем позабыла о своём пленнике, погрузившись в детские воспоминания, и всё ещё страдавший от утомления Хромос почуял, что лучшего момента для бегства ему уже не представиться. Коротко помолившись Богам, капитан вскочил со стула и понёсся с места галопом в сторону окна, чтобы выпрыгнуть через него и тем получить свободу. Однако в тот момент, когда он уже приготовился к финальному прыжку, Риррта бросилась в его сторону, как поджидавшая добычу змея, и вцепилась ногтями в ворот его куртки.

— Чёрт, чуть не пролила, — недовольно пробормотала она, не дав вину выплеснутся через край. — Не вежливо вот так убегать от дамы, не сказав и слова на прощанье.

— Пусти, — процедил Хромос и попытался вырваться из тонких, покрывшихся мертвенной бледностью девичьих рук, однако, как он не дёргался, Риррта не разжимала железной хватки и смотрела на его бесплодные потуги с язвительной насмешкой, явно ожидая, пока он наконец-то выдохнется. И действительно, капитан неожиданно замер и всмотрелся в столь очаровательное и женственное лицо, желая увидеть под этой наигранной маской богомерзкое чудовище, и, стиснув зубы, наотмашь ударил кулаком девушке по выразительной челюсти с немного выпирающим подбородком.

Подобный отточенный многолетними тренировками и драками удар мог бы запросто свалить крепкого бойца с ног, но хрупко сложенная Риррта не только осталась стоять на месте, но даже не пошатнулась, а всего лишь повернула голову вбок, отделавшись одной только разбитой нижней губой, и тонкая струйка алой крови тут же потекла вниз по подбородку. Девушка высунула изо рта довольно длинный язык, облизнула им уже успевшую затянуться рану и совершенно иным, пустым и лишённым прежнего кокетства взглядам уставилась прямо в глаза Хромоса.

— А вот это было уже совсем не по-рыцарски, — сказала Риррта, в то время как по её лицу стремительно расплывались белые пятна, а огненные волосы, словно затухающие в очаге угли, окрашивались в непроглядно чёрный. Не успела трансформация завершиться, как она молниеносно перехватила капитана за горло, едва не раздавив ему кадык, подтянула к себе, а затем отшвырнула взрослого мужчину через всю комнату к противоположной стене, будто бы тот был не тяжелее цыплёнка. Хромос невольно перекувырнулся в полёте и ударился о преграду левым боком, после чего повалился на стоявший под нею сундук.

Пока капитан, хрипло кашляя и подавляя тупую боль во всём теле, старался подняться на ноги, Риррта, допив вино, бросила пустую чашу под стол и с явно недобрыми намерениями направилась к Хромосу. Времени на восстановление не было, и капитан, не желая вот так просто сдаваться на милость врагу, поднял кулаки и пошёл навстречу бело-чёрной демонессе. Мужчина сделал резкий выпад и нанёс пару прямых ударов, но девушка без лишних телодвижений грациозно уклонилась от атаки и тут же влепила своему обидчику размашистую пощёчину, от которой тот едва не повалился на пол. Чувствуя, как его кожа горит незримым пламенем, и слыша звонкий гул в ухе, Хромос в отчаянном исступлении вновь бросился на девушку, отбросив мораль и чувство стыда, с твёрдым намерением забить её до смерти, однако, все его страстные потуги оказывались тщетны. Ни разу его кулаку более не удалость достигнуть её лица или тела, зато она била его бледными ладонями, точно хлыстом, звонко рассекающим воздух.

Хромос был полон решимости, но прежние побои давали о себе знать, а каждый новый удар по голове лишь усугублял его физическое и умственное состояние, от чего капитан чувствовал, как вся комната стала уплывать куда-то в сторону, а его тело отвечало на команды разума со всё большей задержкой. Почуяв его слабость, Риррта в одно мгновение сократила дистанцию, ухватила его за куртку и ловким броском повалила его на лопатки, после чего переступила через распластавшееся тело и уселась промежностью капитану на живот. Из последних сил Хромос попытался скинуть её с себя, но демонесса перехватила его руки и с чудовищной силой придавила их к полу, так что капитан мог только вертеть головой и бесцельно дрыгать ногами.

— Ну что, такой я тебе нравлюсь больше? Аха-ха, уж мне такие прелюдии куда больше по душе. Так что давай… сопротивляйся… борись изо всех сил, а я буду раз за разом давать тебе по морде и припечатывать к земле, получая от того несказанное удовольствие. Будь хорошим мальчиком и повесели меня ещё немного, — Риррта приблизила своё лицо к лицу Хромоса, демонстрируя ему чёрные и сверкающие, будто бы вырезанные из обсидиана зубы и столь же чёрный язык, мелькавший между ними. Чувствуя омерзение, капитан отвёл взгляд в сторону, но демонесса, издевательски улыбаясь последовала за его взглядом, подавшись всем телом в бок, затем вперёд.

Не желая видеть её злобной, торжествующей рожи и потусторонних глаз, Хромос опустил взгляд вниз и через сильно растрепавшийся и освободившийся во время потасовки ворот мантии увидел повисшую в воздухе грудь. И хотя она выглядела весьма притягательно и будоражаще, но всё внимание капитана обратилось на большую треугольную печать, растянувшуюся между плечевыми суставами и мечевидным отростком. Это был запутанный узор из множества пересекавшихся между собой под разными углами линиями, которые складывались в непонятные и причудливые иероглифы разных размеров и запутанности, объединявшиеся друг с другом в более сложные понятия, которые в итоге сливались в единую идею, лишь тогда приобретая полноту смысла, которую Хромос не мог понять, но зато он припомнил, что подобные, но куда более простые и незамысловатые символы он уже видел на чёрной ленте, что оборачивала деревянный портрет в доме Элатиэль. И как в том маленьком треугольнике на конце бинта, в центре этой печати находился небольшой пустой круг, прямо над самым сердцем. Чем дольше капитан смотрел на эти чёрные линии, тем больше объёма приобретал рисунок, как если бы меж двух холмов груди образовывался провал, уходивший всё глубже в тело девушки, создавая некую воронку или туннель, ведший в иное пространство.

— На что это ты там уставился, а? Наконец-то увидел во мне женщину? Ха… ха… конечно же нет. Тебя манит моя печать, метка Древнего. Да… ты прав. Она прекрасна, — Риррта насильно поднесла руку Хромоса к груди и заставила прикоснуться к линиям рисунка. Капитан невольно испугался, что что его пальцы погрузятся в открывшуюся ему бездну, однако же они наткнулись на мягкую кожу, которая стала прозрачной точно стекло, и Хромос ощутил какую-то странную, прежде никогда не испытанную им вибрацию, но не физической, а магической природы. Это мерное колыхание, как торжественный и грозный гимн, вызывало в его душе чувство восхищения и предчувствие приближающегося рока. — Если впредь ты будешь послушным и честно ответишь на все мои вопросы, отречёшься от этого убийцы и его повелителей и раскаешься в содеянном тобой, то мой Господин смилостивится над тобой и наделит тебя той же силой, что и меня.

— Я лучше сдохну, чем стану одним из вас! — прорычал Хромос, искривив лицо в гримасе глубочайшего призрения.

— Ты даже не представляешь, от чего ты только что отказался. Наивный, наивный и глупый мальчишка. Впрочем… времени на уговоры у меня нет. Да и такой цели передо мной никто не ставил, так что перейдём к тому, зачем тебя сюда привезли. Как зовут убийцу, кто он?

— Да пошла ты.

Недовольно цыкнув языком, Риррта вскочила на ноги и одним пинком перевернула капитана на живот, после чего поставила ножку меж его лопаток, схватила его левую руку и вывернула её на излом. Плечо Хромоса пронзила резкая боль. Он чувствовал, как натянулись его связки и сухожилия, как надрывались такни, в то время как верхний эпифиз плеча грозился вот-вот вырваться из суставной сумки. Капитан сдавленно замычал, пытаясь стерпеть.

— Повторю вопрос, как его зовут? — не получив ответа, Риррта ещё сильнее вывернула руку, вместе с тем сдавив предплечье так, что кровоток совершенно остановился и возник риск раздробления кости. — Говори!

— Бакли… его зовут Бакли Клансорт, — прошипел капитан.

— О, уже запел, как соловей. А мне то говорили, что ты куда более стойкий. Хотя... ты ведь врёшь, правда? Ведь вижу, что врешь, псина, — говоря это Риррта вцепилась острыми ногтями в ладонь капитана и надавила с такой силы, что из-под ногтей потекла кровь. — Хотя… он и тебе мог не назвать своего истинного имени. Тогда будь так добр и поведай мне всё, что он рассказал тебе о храмовниках, и может я не сломаю тебе пальцы. Где они сейчас, какие у них планы, как он держит с ними связь?

— Храмовники кто это?

— Ты мне тут дурачка не строй. Храмовники — члены ордена «Бриллиантовой Розы», прислужники Апостолов, посланников Старейшей Звезды. Теперь припоминаешь?

— Он знает их, но они ему не хозяева, он действует сам по себе.

— Сам? Что за бред? Раз он убивает нас, то он должен служить им, иначе бы как он мог о нас прознать и убить? Да и повода у него иначе быть не могло. Либо ты снова врёшь мне, либо же это он врёт тебе, а ты развесил уши, словно деревенский простофиля.

— У него к вам личные счёты, вы убили его товарищей, за что он и поклялся отомстить всей вашей проклятой братии. Уверен, что Одвин или Лормин уже тебе рассказали, что он обладает магией тьмы, так что эти церковные фанатики в свои ряды его бы наверняка не приняли.

— Ох. Плохо ты знаешь этих лицемеров, они и не таких берут на службу, лишь бы человек мог быть послушным орудием в их руках, а любой, даже самый тяжкий и непростительный из известных роду людскому грехов они ему милостиво отпустят. Сдаётся мне, что он славную сказочку для тебя сочинил про благородную месть гордого одиночки, а ты, дурачок эдакий, поверил во всю его лживую брехню. Толку от тебя ни на грош… Ладно-ладно, тогда говори, где вы с ним встречались, где только собираетесь и где он прячется? Если соврёшь мне тут и попытаешься отправить нас по ложному следу, то, когда наши ребята вернуться ни с чем, я сломаю тебе каждую кость в пальце по четыре раза, а затем повторю это с ещё одним и ещё… а когда у тебя закончатся целые пальцы перейду на другие части тела. Хотя, может мне прямо сейчас сломать тебе один, чтобы ты наконец-то понял в какую историю влип? Повторю вопрос — где он прячется?

— Я не знаю где он точно живёт, но вроде как он снимает комнату среди трущоб, где-то недалеко от Квартала Страстей.

— Как он выглядит? — спросила Риррта, сильнее надавив стопой на позвоночник.

— Невысокий, рыжий, нос горбатый, глаза голубые на щеке родимое пятно в форме кролика.

— Ааа, у тебя ещё осталось желание шутить, ну что же… — Риррта отпустила руку капитана, схватила за куртку и одним рывком перевернула его снова на спину. Хромос попытался тут же перекатиться в сторону и вскочить на ноги, чтобы дать ей новый бой, пускай он практически не чувствовал левую руку, но девушка не дала ему совершить затеянного, поставив босую стопу ему прямо на кадык и прижав шею к полу.

Не имея возможности вдохнуть, Хромос с налившейся кровью лицом и взбухшими на лбе и шее венами из последних сил бил правой рукой по голени и бедру Риррты, пока та смотрела на него сверху вниз с холодным, бесстрастным призрением в глазах. Ей было глубоко плевать на его жизнь, она была готова его убить, но всё же, он был нужен ей живым, а потому, когда взгляд Хромоса начал мутнеть, а движения рук стали совсем уж вялыми и бессильными, она сняла ногу с его горла, позволив узнику снова дышать, а сама широкими и стремительными шагами направилась к столу, чтобы во второй раз налить себе вина.

Едва отдышавшись, Хромос подполз на четвереньках к опрокинутому во время драки стулу и, оперевшись на него, как старик опирается на верную трость, сумел встать на колени. Он бросил взгляд на свою мучительницу и увидел, что её кожа снова стала бледно-розовой, а волосы вернули прежний оттенок красных осенних листьев. Риррта стояла повёрнутая к нему спиной, и капитан несмотря на все полученные увечья снова подумал о бегстве, но тут он заметил, что в углу комнаты притаился неизвестно когда вернувшийся Бидрим и неспешно гладил толстыми и грубыми пальцами чёрную кошку, сидевшую у него на руках и громко мурлыкавшую от удовольствия. Эту чёрную морду со смышлёными зелёными глазами Хромос узнал сразу.

— Скажи мне, Баронесса…

— Ты серьёзно думаешь, что в твоём положении уместно задавать вопросы? — ответила девушка, метнув через плечо полный негодования взгляд.

— Не похоже на то, но всё же… это ты тут всем заправляешь или как?

— А зачем тебе это знать? — Риррта развернулась к нему лицом и уселась задницей на стол. — Надеешься рассказать своему дружку? Забудь об этом, прежнее мое предложение уже успело потерять силу из-за твоих глупости и упрямства, а потому, чтобы ты теперь не сболтнул, хоть трижды исповедуйся во всех грехах, этих стен ты более не покинешь.

— Что ж… раз уж мне суждено здесь помереть, то чего тебе бояться? Мертвые не болтают. Так что прояви милосердие и удовлетвори любопытство обречённого человека. Мне вот смертельно интересно узнать, кто будет из вас сильнее ты или Сентин? Ведь в стаях демонов именно так определяется иерархия.

— А у людей разве как-то по-другому? Разве в былые времена те счастливцы, что получили от Богов дар магии, не стали властвовать над простыми человечками по праву сильнейшего? Разве сейчас власть имеет не тот, кто держит при себе большее число преданных воинов, готовых изрубить кого-угодно, даже женщин, стариков и детей, или сжечь целые города по единственному велению тирана, почувствовавшего угрозу своему безраздельному господству? Давай обойдёмся без всей этой лицемерной морали. Мне от неё становится тошно. Однако, если тебе так хочется оценить всю глубину твоих поражений, то знай, что я тут далеко не сильнейший боец, но, как ты сам мог только что убедиться, и этого мне с лихвой хватает, чтобы творить с тобой всё, что моей душеньке угодно. Должно быть лёгкий побег от Лормина и Одвина внушил тебе ложную уверенность в твоих силах, в возможности победить, но поверь мне, не будь рядом лишних глаз и не щади они тебя по былой дружбе, то в миг бы сделали из тебя добротную отбивную, в которой было бы невозможно опознать человека. Но знаешь… в этом городе и они далеко не сильнейшие. Нет-нет-нет… Есть среди нас один человек, который своей мощью превосходит их двоих вместе взятых, который сможет раздавить тебя одним мизинцем, выжать из тебя всю кровь до последней капли, затолкать всего тебя в напёрсток. И он зол… очень зол, я чувствую ту ярость, что пылает в его сердце, и он жаждет возможности выплеснуть её на тех, кто погубил его собратьев. К твоей огромной удаче, он был вынужден ненадолго покинуть город, и пока что ему не известно о твоём гнусном и подлом предательстве, однако уже завтра он вернётся в Лордэн и немедленно прознает обо всём тобой содеянном. Я сама расскажу ему о всём, а затем с радостью отдам тебя в его руки, и, поверь мне, ты пожалеешь, что вообще родился на этот проклятый свет. Впрочем, ты ещё можешь избежать пламени его гнева, если прямо сейчас, без утайки расскажешь мне всё про этого твоего… Бакли.

— И какие у меня есть гарантии, что ты или он не прикончите меня сразу после того, как я всё вам выложу.

— Гарантией будет моё слово. Этого будет более чем достаточно.

— А с каких это пор слова бесстыжей, похотливой ведьмы стали надежным залогом? — теперь уже Хромос послал Риррте полную призрения и издёвки усмешку и почувствовал прилив сил и удовольствия при виде, как её прежде высокомерное и надменное лицо покраснело от вспыхнувшего гнева. — Так что можешь засунуть все свои обещания туда, где не светит солнце.

Не успел Хромос договорить, как Риррта сдавила оловянный кубок, как если бы тот был сделан не из прочного металла, а их тонкой бумаги, от чего вино стремительной струёй взлетело к потолку и упало обратно на руку, разбрызгавшись во все стороны.

— Давай… Можешь меня убить... ты ведь этого хочешь. Но знай — это ничего не изменит, — продолжал Хромос ослабленным, хрипящим голосом. — Он мастер своего дела, он придёт за тобой, за этим гномом, за Лормином и Одвином и за этим твоим силачом и заколет вас всех как тупых свиней. Он тот, кто шагает среди теней, не оставляя после себя ничего кроме мертвых тел. Сколько бы сил вы не приложили, вам ни за что не удастся его поймать, а если попытаетесь спрятаться, то он найдёт вас даже на краю земли, чтобы свершить над вами кровную месть. И я буду рад увидеть с того света, как Он проделает с тобой всё то же, что он сделал с этой проклятой эльфийкой и её демоном-любовничком…

— Ублюдок!!! — разъярённый крик Риррты прервал тираду капитана. Теперь перед ним стояла совершенно другая женщина. Из хладнокровной змеи она превратилась в разъярённую виверну, готовую изрыгать клубы огня. Она протянула правую руку в сторону капитана и растопырила пальцы с чёрными ногтями. Магический круг откликнулся на зов хозяйки и его линии засияли тусклым фиолетовым светом. Хромос оттолкнулся от стула и, неуверенно ковыляя, поспешил выбраться из магической западни, но Риррта развернула кисть ладонью вверх и сжала её в кулак. Из щелей меж половиц в пределе круга точно молодые побеги из сырой земли проросли чёрные, лентоподобные щупальца. Повинуясь воле ведьмы, они свистящими кнутами протянулись к капитану, обхватили его руки, ноги и тело, а затем силой приволокли его в центр круга и поставили на колени, растянув руки в разные стороны и высоко задрав голову, так что капитан мог видеть только потолок. Хромос попытался вырваться из магических пут, но эти ожившие тени были прочнее любого железа и только свет был способен их рассечь.

Тем временем тело Риррты стремительно преображалось. Как и прежде вся её кожа приобрела совершенно белый, точно чистейший горный снег оттенок, волосы стали черны, как безлунная ночь, а линии таинственной печати ожили, рассоединились и расползлись по её туловищу и конечностям. В процессе перемещения они изменили форму и стали походить на лозы колючего, лишённого всяких листьев плюща, который опутывал девушку, точно ствол высохшего дерева. На её шее свилось плотное, чёрное кольцо с шипами, создававшее в окружавшей темноте причудливую и устрашающую иллюзию того, что её отсечённая голова парила над телом. Как и у Сентина, из лба Риррты проросли рога из чёрного стекла, только они были гораздо толще, чем у её сородича, и росли не вверх, а назад, огибая линию черепа до самого темени. Рост девушки тоже увеличился, руки и ноги прибавили в длине, и без того небольшая грудь стала совсем уж плоской, а прежде мешковатая мантия теперь сидела на ней как влитая.

Преобразившаяся и явившая свой истинный облик Риррта подошла к Хромосу и вцепилась когтями в его щёки так сильно, что он почувствовал, как согнулась кость челюсти, грозясь сломаться в подбородке, а по его шее единовременно потекли пять струек тёмной крови. Разгневанная девушка тяжело и громко дышала, издавая приглушённый, сдавленный рык, как и гном, она перестала моргать, а все её тело пронимала мелкая дрожь, предвещая скорый взрыв. Её взгляд лучился чистой, первозданной ненавистью. Если прежде она всего лишь была готова его убить, не испытывая при этом особых чувств, то теперь она желала его смерти всем своим ожесточившемся сердцем. Всего одно лёгкое движение руки, и она свернёт этому паршивому капитанишке шею, свершит сладкую месть за погибшую подругу. Помня, что Хромос был нужен им только живым, а его смерть сулила очень большие проблемы, Бидрим скинул кошку на пол и уже приготовился вмешаться и вырвать капитана из лап ошалевшей ведьмы, но его беспокойство оказалось преждевременным.

Демонесса отпустила капитана, сделала шаг назад, махнула рукой, чтобы стряхнуть с пальцев прилипшую кровь, после чего полуприкрыла глаза и сложила кисти в ритуальные жесты. Линии магического круга принялись мерно пульсировать, приобретая всё более тёмный и насыщенный оттенок. Настроившись на нужный лад Риррта принялась читать заклятие призыва.

Ernevis ul dinon , ghilenso a yed ,

Ye casaves l е ́ciž avere melced[4]

При звуке её слов пламя свечей стало приобретать холодный, голубоватый оттенок и вместе с тем оно стало дрожать, словно листья в порывах штормовых ветров. Но несмотря на это трепетание, тени на стенах не стали хаотично метаться из стороны в сторону, а, обретя собственную волю, начали плавно извиваться и вытягиваться, меня очертания, отращивая новые конечности и стремительно размножаясь делением, чтобы заполонить собой всю поверхность комнаты.

Liž ghelo anteriž, liž xuvaderiž,

Ce veroz yarnedis l е cíž ulmiriž [5]

В своей голове Хромос услышал тихий, далёкий шёпот, вторящий словам Риррты будто эхо в мрачной пещере. Только это было вовсе не эхо, ведь этот вторящий голос был сиплым и шуршащим и скорее походил на неестественно слитный и слаженный хор стариков. С каждым произнесённым словом, шептуны приближались к капитану, а их интонации приобретали всё более настойчивое, проникновенное и властное выражение, стремясь заглушить собой все прочие мысли в голове и вытиснить самого Хромоса из неё. Противясь их зову, капитан собрал все те крохи магии, что успели накопиться в нём после снятия гихдризовых оков, и принялся мысленно тараторить одно заклятие, которому его некогда обучила Ольмира, даже не думая, что оно когда-либо ему пригодится.

Celtanso ve ulfan, jidranso ve feldo

Olmunso ve badris, rirenso ve mendo[6]

Точно по щелчку пальцев все свечи в комнате потухли, а их тлеющие фитили стали испускать бледный туман, который молочными водопадами потёк с восковых вершин. Линии магического круга стали совершенно чёрными, но всё же продолжили испускать какое-то необъяснимое, мистическое сияние, которое непостижимым образом притягивало к себе всю окружающую тьму.

Uolni a veroz, xu honi ve alp

Mendona pavery setlo a grehalp[7]

С последним словом Хромос безвольно обмяк, а его глаза закатились вверх так сильно, что его зрачков стало вовсе не видать, и в тот же миг он очутился в необычайном месте, где всё казалось причудливым и непонятным, но в то же самое время капитан ощущал связь с каждой существующей песчинкой, сколь далеко бы она не находилась. Его окружали сотни, тысячи кристаллов, всевозможных цветов и форм. Чрез их многочисленные грани, словно через окна, открывались виды на картины прошлого. Некоторые из них сохраняли потрясающую чёткость и ясность, в то время как другие были окутаны туманом забвения, фигуры расплывались и превращались в абстрактные образы, символические отпечатки предметов и людей, а часть кристаллов и вовсе потеряла всякое смысловое наполнение, став совершенно матовыми, и постепенно рассыпалась в сверкающую пыль.

Хромос подошёл к одному из стеклянных столбов, внутри которого он увидел мелькнувшее лицо Глоселя, прикоснулся к его грани и услышал голос друга. Это было воспоминание из позапрошлого месяца, когда младший сын капитана наконец-то сказал первое бессвязное слово после долгих месяцев пронзительных детских вскриков и несвязных лепетаний, и радостный, преисполненный гордости отец делился своим счастьем с холостым товарищем, заодно недвусмысленно намекая на то, что и тому пора бы обзавестись женой и парой-тройкой ребятишек.

Хромосу было приятно вновь пережить этот маленький момент, и он даже подумал пройтись по этому кристаллическому лесу, чтобы отыскать более давние и ценные воспоминания, в которые он хотел бы погрузиться с головой, однако оглушительный удар и громоподобный треск мигом напомнили о той гибельной передряге, в которую он попал. Полупрозрачный купол, отделявший сознание от внешнего мира, раскололся в нескольких местах, и сквозь образовавшиеся щели стала просачиваться чёрная, извивающаяся масса. Она растекалась по своду в омерзительную кляксу, затем набухала, раздувалась и, оторвавшись от поверхности, большой вязкой каплей летела вниз, чтобы звучно шлёпнуться о сверкающие столбы, разлетевшись на отдельные брызги, которые тут же сливались назад в единое целое. Капитан подбежал к одной из них и увидел, что это была вовсе не жидкость, а огромная масса чёрно-фиолетовых, извивающихся червей или скорее сколопендр, имевших множество омерзительных ножек и непрерывно шевелящихся усиков. Из недр большого, подрагивающего и шебаршащегося клубка на поверхность вылезло крупное, кроваво-красное око с прямоугольным зрачком, имевшим рваные края.

Неведомая тварь вытянула шею с единственным глазом и стала суетливо озираться вокруг, вглядываясь в каждую грань-воспоминание и, не найдя в ней желаемого содержимого, тут же обращалась к новому окошку в события давно минувших дней. Не успел капитан толком сообразить, что ему делать, как из бесформенного тела протянулась пара длинных лап, и чудовище помчалось куда-то прочь, волоча брюхо по земле и издавая склизкие, причмокивающие звуки, как если бы у неё был настоящий рот. Времени для сомнений не было, и Хромос побежал вслед за червивым сгустком. Прежней усталости не было и даже наоборот, тело ощущалось как никогда лёгким и послушным, в таком состоянии он без труда смог бы обогнать гонца на ретивом коне. Капитан настиг своего противника, попытался вцепиться в его хвост, но тварь выскользнула из его рук, оставив на ладонях толстую плёнку слизи.

Не отряхивая рук, Хромос стал оглядываться по сторонам, чтобы найти хоть что-то похожее на оружие, и увидел в грани кристалла воспоминание об отцовской оружейной в том её виде, какой она была добрых семнадцать лет назад. Капитан подскочил к сверкающей глыбе и нерешительно погрузил в неё руку, точно в гладкую поверхность воды, нащупал рукоять и достал один из хранившихся внутри мечей. Почувствовав прилив уверенности, Хромос вновь догнал рыскающее среди хрустальных стелл существо и наотмашь ударил по его телу. Клинок с сочным треском рассёк слившихся вместе червей, из открывшейся раны вместо крови брызнула всё та же липкая слизь, а тварь пронзительно заверещала. Со всех сторон послышался ответный клич, а Хромос всё продолжал неистово рубить трепыхающуюся жертву. Он думал, что если измельчит её на отдельные кусочки, то она непременно сгинет, но духов невозможно вот так просто изничтожить, и чем яростнее капитан махал мечом, тем сильнее разбухала тварь, которая словно бы начинала наслаждаться причиняемыми ей страданиями.

Почувствовав, что дело принимает куда более скверный оборот, капитан отскочил от разросшегося чудища, и как раз вовремя. Дух повернулся на месте, нанеся размашистый удар булавидным хвостом туда, где только что стоял Хромос. Уставившись единственным, огромным и налитым кровью глазом на человека, монстр понёсся ему навстречу, но капитан поднял левую руку и выпустил в противника разряд молний. Послышались шипение обжигаемой плоти и взвизги умирающий червячков — магия действовала отменно. Недолго думая, капитан отбросил бестолковый меч в сторону и принялся колдовать обеими руками, отчего тварь заверещала ещё сильнее и попыталась отступить, но Хромос метнулся ей на перерез и продолжил посылать в её туловище разряды. Он бы наверняка смог её прикончить, изжарив магией до горстки зловонного пепла, но из-за угла появились сразу два пришедших на подмогу собрату чудища, и, низко шипя, они понеслись к капитану, намереваясь его раздавить.

Хромос прекрасно понимал, что он не сможет в одиночку выстоять против троих сильных противников, а потому прервал заклинание и побежал прочь, дабы затеряться среди лабиринтов воспоминаний. Но это оказалось весьма проблематичным. Мрачные духи разных размеров сновали повсюду, осматривая кристаллы, в поисках заветного сокровища. Всюду, где они проходили оставался толстый слой тёмной слизи, из которой начинали произрастать колючие лозы, опутывая сверкающие столбы, перекрывая проходы и тем медленно истощая разум капитана, который стал для него и последним бастионом и смертельной западнёй. Сбежать из самого себя он не мог, но и изгнать пришлых паразитов он был не в силах, а потому он продолжал бежать туда, куда его вело его же подсознание. И вскоре ноги вынесли капитана в совсем новую часть леса воспоминаний, что образовалась только пару дней назад. Длинные и тонкие кристаллы росли здесь особенно густо, а содержавшиеся в них образы были особенно чёткими, так как их ещё не коснулась губительная эрозия времени, и они ещё не успели слиться в один неразборчивый комок. Здесь был и демонический Сентин, и растерзанные тела в тёмном подземелье, и измождённая, медленно умирающая Агдалина, и надменная харя Афаэндра, так что Хромосу захотелось закрыть глаза выбежать из этого мира уродливых пейзажей, чтобы не переживать их по второму разу. Однако среди них всё же нашлась и пара приятных сцен с давней наставницей Ольмирой и задорной и ласковой полуэльфкой, который вернули капитану душевное равновесие.

Зайдя несколько глубже в прошлый день, капитан увидел в одном из хрусталей лицо Янса в тот момент, когда он снимал маску, в другом тусклый костёр посреди сырых катакомб, в третьем их путь наружу.

— Вот то, что они ищут, — подумал капитан и выдернул камни из почвы. Он подумал, что сможет их спрятать, но доносившиеся со всех сторон звуки приближающихся чудовищ не позволяли усомниться, что от них ему не сбежать, да и найти надёжный схрон среди голых кристаллов было невозможно. Тогда капитан бросил камни на пол и, немного помедлив в нерешительности, задрал ногу и, понадеявшись на авось, что было мочи ударил пяткой по кристаллу. Послышался звон, и камень разлетелся на тысячи мельчайших осколков, испустив из себя голубоватое, переливавшееся всеми цветами радуги облако, которое окутывало Хромоса, точно кокон. То же самое он повторил с двумя другими воспоминаниями, а затем капитан постарался разогнать облако руками, но вместо того, чтобы смешаться с окружающим воздухом, сверкающая пыль, подчиняясь чей-то неведомой воле, образовала струю, которая влетела капитану в ноздри и точно раскалённые гвозди вонзилась прямиком в мозг. В считанные секунды Хромос пережил все события прошлой ночи; эпизоды проносились мимо его глаз точно табун испуганных лошадей.

Видение прошло также внезапно, как и началось, оставив после себя только лёгкий звон в голове, тогда как все прочие звуки исчезли из этого причудливого мира. Хромос более не слышал ни шипения, ни гудения чудовищ, до него более не доносились склизкие звуки их тел, ползущих по сверкающему полу. Каким-то непостижимым образом они почуяли, что объект их поисков был уничтожен, что больше нет смысла метаться по кристаллическим ущельям, а потому отступили. Но, невзирая на это затишье, Хромос всё ещё улавливал чьё-то зловещее присутствие и ощущал, как оно медленно, но верно ослабевает его, жадно высасывая ментальные силы. Время играло против нашего героя, а потому ему пришлось вновь положиться на скорый голос интуиции, а не протяжные и сложные раздумья.

Пускай холодное оружие и показало свою полную бесполезность в этой битве разума, капитан, потакая привычке, всё же извлёк ещё один меч из воспоминания, ибо эфес меча в ладони внушал ему чувство безопасности. В этот момент в его голове возникла безумная идея, и подойдя к одному из свежих кристаллов, он вновь погрузил в сверкающую грань руку, только теперь он намеревался вытащить из памяти, не предмет, а живого человека. Это оказалось несколько сложнее. В какой-то момент Хромос даже усомнился, что здоровый мужик сможет протиснуться через небольшое окошко в иное время, но внутри мира разума действуют совершенно иные законы, и вот перед капитаном, почёсывая короткую щетину и внимательно озираясь по сторонам, стоял Хейндир, каким он запомнил его в ночь резни в морге.

— Хейнд, мне нужна твоя помощь.

— Это я уже знаю, можешь ничего не объяснять.

— Но… откуда?

— Я — лишь твоё воспоминание и порождение твоей же фантазии, я знаю всё то же, что и ты, но ни на толику больше, даже про самого себя мне многое неведомо.

— Значит, советов от тебя не ждать?

— Ни единого слова, но мой меч будет служить тебе до самого конца.

— А я-то надеялся, что ты сможешь объяснить мне как из этого всего выпутаться. Ладно-ладно… дай-ка подумать. Нам нужны ещё люди, может быть… — Хромос вновь заглянул в то же воспоминание, но Хейндир исчез не только из него, но и из всех соседних кристаллов. Создать армию дубликатов оказалось невозможным, и капитан обратил внимание на прочие лица. В борьбе с элементалями тьмы могли помочь только маги, причём исключительно маги молний, огня или света, а потому выбор был крайне невелик.

В этом же закоулке воспоминаний Хромос призвал на свою сторону Ольмиру, а пройдя немного дальше, добавил в сою команду огненного капитана Фелкиса, после чего осторожно двинулся в глубины собственной памяти, надеясь отыскать там ещё могущественных соратников и, объединив силы, разбить и изгнать прочь нечестивых вторженцев. На глаза ему не раз попадались грани с гордо стоящим и улыбающимся Одвином из недавнего прошлого, когда Хромос ещё считал его другом и сортаником, но он не решился извлекать его из камня, так как не был уверен в том, что даже тот, старый Одвин, не изменится под влиянием новых впечатлений и не обратится против своего призывателя.

Окружающий пейзаж сильно поменялся. Червивые твари бесследно исчезли, но кристаллический сад заполонили чёрные лозы сорняков, впивавшихся длинными колючками в воспоминания, высасывая их до суха и замещая их чёрным туманом забвения. Слушаясь приказа, Хейндир выдохнул поток огня на один из колючих кустов, однако ветки не загорались, а лишь усыхали, съеживались и ненадолго отпускали хватку, чтобы по завершении заклинания стряхнуть с себя пламя, как вымокший пёс воду, и вернуться на прежнее место. Тогда Хромос мечом срубил пару веток, но на месте среза тут же начинал расти новый стебель, а упавшая на землю отсечённая часть незамедлительно пускала корни в почву.

Слабеющий капитан ясно осознавал необходимость очистить свой разум от скверны, но выжечь вес лес разом Хейндир с Фелкисом были не способны, тут пригодилась бы помощь пары огнедышащих драконов, но Хромос никогда в своей жизни не видел настоящих крылатых змеев, а потому не имел памятного источника для их воплощения. Приказав товарищам прекратить бессмысленный пожар, он ещё раз огляделся вокруг и заметил, что все лозы переплетались друг с другом в единую сеть, образуя всё более толстые ветви, которые тянулись в одну сторону, формируя нечто вроде круговой паутины, в центре которой должно было биться проклятое сердце. Интуиция подсказывала, что только там было возможно положить конец этому безумию, нанести решительный и окончательный удар по опутавшей сознание заразе, однако разум предупреждал, что осторожный враг наверняка сосредоточил в том месте самые лучшие силы, чтобы не дать героям дерзкой атакой в тыл сорвать весь план.

Двигаясь во главе своего маленького отряда, Хромос шёл вдоль извивающихся стеблей и подрагивающих колючек, которые будто бы указывали ему дорогу и ненавязчиво подгоняли его. Если их путь оказывался заблокированным чёрной растительностью, то лозы, не дожидаясь пока их опалят, распутывались и отступали в стороны, чтобы пропустить воителей. Это был чрезвычайно дурной знак — их ждали. Капитан чувствовал бы себя куда более спокойно, если бы ему пришлось прорываться с боем, а сейчас он с каждым шагом ощущал, как приближается к разинутой пасти затаившегося чудовища.

Готовые в любой момент дать отпор внезапному нападению, они прошли немалую часть запутанных проходов, и вот наконец над стенной кристаллов они увидели чёрную, мерно пульсирующую гору. Это был огромный бутон монструозной лилии, окружённой непроходимым кустарником с бритвенно-острыми шипами-клинками. Пускай она ещё не распустилась, но всё окружавшее её пространство уже было пропитано сладким благоуханием, вязким и тёплым, обволакивающим и успокаивающим, точно запах молока матери для младенца. Стараясь не вдыхать слишком глубоко, Хромос плотнее взялся за рукоять меча и прибавил шагу.

Пройдя несколько узких коридоров, маги вышли на небольшую площадку, на которой произрастало семь особо крупных кристаллических колонн. Шесть из них стояли на равных расстояниях от одной главной, точно идолы в языческом святилище. По всей видимости прежде они служили хранилищем для каких-то особо важных воспоминаний, но теперь и их поразила опустошающая скверна. Капитан намеревался как можно скорее пройти через этот участок, так как набухающий бутон был уже совсем близко, но в этот момент из дальнего от отряда прохода послышался громкий и сбивчивый топот.

Соратники поняли Хромоса без слов, и все они побежали к проходу, чтобы устроить засаду. Хейндир и Фелкис встали по сторонам от арки входа, а капитан с Ольмирой спрятались за колоннами. Они были готовы обрушить всю мощь магии на противника, едва тот сунет нос на поляну, но, к их всеобщему удивлению, вместо чудовища к ним выбежала Иннелия. Она была одета в то самое голубое платье, в котором девушка пришла в Крепость с просьбой о помощи, только теперь на её талии расплылось тёмное пятно крови, медленно стекавшее вниз по юбке. Полуэльфка шла, сгорбившись и прихрамывая, правая рука крепко прижимала рану, чтобы замедлить кровотечение, а её голова постоянно оглядывалась через плечо, опасаясь погони.

Увидев незнакомых и готовых к бою людей, Иннелия испуганно закричала и едва не упала, запутавшись в длинной юбке, но Хейндир вовремя поддержал её за спину. Охваченная паникой девушка несколько раз ударила его по груди и голове, но остановилась, когда увидела подскочившего Хромоса.

— Капитан это вы, — с благоговеньем в голосе пролепетала девушка и медленно сползла на пол. Стоило ей почувствовать себя в безопасности, как силы её покинули.

— Нели, откуда ты здесь? Что случилось?

— Не знаю, я просто… просто очнулась тут, а потом появилась такая чёрная тварь, похожая на огромный комок червей и напала на меня. Я смогла от неё скрыться, но во время погони я напоролась на одну из этих колючек. А-а-ах… Чертовски болит. Я от этого умру?

— Я не знаю… — ответил капитан, как-то позабыв, что перед ним было всего лишь его собственное воспоминание, а не реальный человек.

— Давая я посмотрю, — Ольмира присела к девушке и взявшись за разорванные края платья увеличила дырку, оголив стройный, измазанный в крови живот. — Рана не глубокая, повреждены мышцы, но все органы остались нетронутыми. Надо только её закрыть. Потерпи — будет немного больно.

Ольмира положила ладонь прямиком на рану и прижала её к телу. Затем между её пальцами появилось золотистое свечение, а в воздухе почувствовался жар. Иннелия замычала, стиснув зубы, и несколько раз дёрнулась всем телом, но врачевательница только сильнее придавила руку. Когда чародейка закончила целебное заклятие, на месте раны остался только свежий розовый рубец, которому спустя годы предстало стать блеклым шрамом.

— Спасибо вам большое, — сказала девушка, громко дыша, и улыбнулась Ольмире. — Я теперь чувствую себя гораздо лучше, но можешь помочь мне встать?

— Да, — ответил Хромос и протянул ей руку.

Иннелия ухватилась за неё, поднялась на ноги и тут же заключила капитана в крепкие, преисполненные благодарностью объятия. Тот не смог противиться вспыхнувшим чувствам, бережно обхватил руками талию и склонил свою голову к её.

— Я так рада, что встретила тебя, — чувственно зашептала девушка над самым ухом. — Я была уверена, что это тварь меня всё же догонит, убьёт и сожрёт. Но теперь всё хорошо, ведь ты рядом, ты ведь защитишь меня от них?

— Конечно, клянусь жизнью!

— Правда?

— Да.

— Хорошо… — сочащимся страстью, но едва слышимым шёпотом произнесла Иннелия, и капитан ощутил, как нечто-то длинное и склизкое, коснулось его уха с явным намерением заползти в него.

Хромос отстранился от девушки и увидел, как её прекрасные синие глаза налились кровью, а из приоткрытого рта выползли несколько извивающихся червей и теперь тянулись к его рту и носу. Капитан постарался оттолкнуть мимика, однако Иннелия крепко вцепилась в его плечи и не желала просто так отпускать попавшуюся в капкан жертву, которой предназначался гибельный поцелуй. Помощь не заставила себя ждать. Сделав выпад на левую ногу, Фелкис пронзил бок Иннелии мечом совсем рядом со свежим шрамом. И хотя клинок прошёл насквозь всего тела, из ран вместо крови густыми комками потекла тёмная слизь, а девушка даже не поморщилась от боли. Не успел Фелкис извлечь оружие, как Хейндир вцепился в шею девушки, а Ольмира обхватила Хромоса за талию, и совместными усилиями они стали растаскивать сцепившихся врагов в разные стороны.

Пришлось приложить немало усилий, но им всё же удалось оторвать чудовище от его обслюнявленной добычи. Едва получив свободу, Хромос направил в грудь девушки два сильных разряда молний. Удар был такой силы, что Иннелия отлетала от него, как стрела от распрямившейся тетивы лука, и ударилась спиной об одну из хрустальных колон, оставив на ней грязно-фиолетовое пятно.

Девушка лежала неподвижно, а от её тела поднимался лёгкий дымок. Хромос не сомневался, что тварь осталась жива и отдал отряду приказ выдвигаться дальше в сторону бутона, пока опасный мимик оставался без сознания, однако за время их небольшой драки кустарник успел разрастись и перекрыть собой все выходы с площадки. К тому же чёрные стебли более не расступались перед героями, а даже наоборот — угрожающе направляли в их стороны колючки и раскачивались, как готовые к броску змеи. Капитан приказал соратникам расчистить проход, но в этот момент из-за спины послышался холодный и звенящий как сталь голос Риррты.

— За что ты так груб с девушками? — это говорила Иннелия, лежа на боку спиной к Хромосу, вывернув голову на пол оборота, как это делают одни только совы. Черви исчезли, на их место вернулся нормальный человеческий язык, но вот глаза стали демоническим — бело-чёрными с узкими вертикальными зрачками. — Неужели папаша не научил тебя, как подобает благородному рыцарю вести себя с хрупкими дамами? — Тело девушки неестественно изогнулось, точно все её суставы превратились в свободные шарниры. Пока грудь оставалась на полу, ноги обежали вокруг тела и встали спереди от головы. — Ах да, он же помер до того, как у тебя проросли первые усики, — Иннелия поднялась на руки и теперь выглядела как уродливое животное, чья голова находилось в ом месте, где у коров обычно болтается вымя. Послышался громкий хруст ломающихся костей, девушка перекувырнулась, сложившись пополам и встала на ноги как нормальный человек, а затем вновь провернула голову.

— Чего ты хочешь? — грозно прорычал Хромос, напрягая всю силу воли, чтобы не выпустить в ведьму новый шквал электрических зарядов.

— Мне нужно то, что храниться в твоей голове, не в этой, — Иннелия подняла руки в воздух и описала ими несколько кругов, а затем указала пальцем в лоб капитана, — а в этой. Неужели ты и вправду думал, что воспоминания можно так легко уничтожить? Ты просто перенёс их в особый уголок своего разума, который всё ещё остаётся в твоей власти благодаря тому заклятию. Не думала, что тебе известны подобные защитные чары, но такой мелочью мою магию не одолеть. Ты это сам видишь и чувствуешь. Ждать осталось совсем немного.

— Нет, если я выжгу тут всё дотла.

— А-ха… ха-х… Ты всё ещё полон этой пустой бравады. Надеешься, что эти фантомы станут твоим козырем? Вот же умора! — Иннелия громко и мерзко рассмеялась, как самая настоящая ведьма из сказок.

— Сейчас посмотрим… — сказал Хромос и между его пальцами пробежали искры.

— Не-е-ет… и не надейся. Вместо меня выступит мой чемпион, — за долго до того, как она произнесла эти слова, из кристаллического столба, где Иннелия ударилась спиной и оставила склизкий след, выглянул угольный росток и буквально в минуту разросся до большого и пышного куста. Прежде Хромос не обращал на него особого внимания, ведь подобные заросли окружали их со всех сторон, но теперь он заметил, что среди колючих ветвей появился багровый плод, который стремительно наполнялся жидкостью, пока что-то живое шевелилось под его плотной, бугристой кожурой.

И вот она натянулась, растрескалась, из ран потек вязкий сок, который больше напоминал сгустившуюся кровь, и из плода выпал Гэлсар Нейдуэн во плоти. На нём не было брони, лишь белая обыденно расстёгнутая на половину длины рубаха, оголявшая волосатую и мускулистую грудь, тёмные штаны из лёгкой ткани и высокие сапоги, в руке он держал совой любимый полуторный меч для убийства демонов. Покрывавший его тело сок быстро высох, обратившись багровым туманом, и теперь перед Хромосом стоял его давно утерянный отец.

— Это ты, Хромос? О, Боги… как же ты вырос, — с неподдельной отеческой любовью в голосе произнёс он, глядя на повзрослевшего сына. От этого зрелища у Хромоса в груди защемило сердце.

— Хватит с него нежностей. Займись лучше делом.

— Как скажете, моя госпожа, — Гэлсар склонился, взял девушку за руку и поцеловал её.

— Вот видишь, как надо вести себя с женщинами? Ты ведь точно его сын? А знаешь… — Иннелия, обхватив пальцами подбородок Гэласара, без слов приказала ему выпрямиться, а затем прильнула к нему телом и страстно поцеловала, от чего разум Хромоса заволокла алая пелена гнева. — Хм… и тут он хорош. Ну что за мужчина!

— Ра-агх! — издав яростный рык, капитан бросился на ведьму с тем, чтобы одним ударом раз и навсегда снести с плеч её мерзкую голову, но Гэлсар в тот же момент отпустил гибкий девичий стан, ринулся на встречу взбесившемуся сыну и мастерски отразил исполненный ярости удар, после чего перешёл в решительную атаку.

Под натиском отца Хромосу пришлось отступить назад. Они использовали один и тот же основанный на колющих контратаках стиль фехтования на мечах, которому обучались все мужчины семейства Нейдуэн, однако принявший облик Гэлсара мимик обладал альтернативным строением тела и мог двигать конечностями куда свободнее, чем нормальный человек, а потому его атаки порой было очень трудно предсказать, и капитан вскоре получил несколько лёгких ранений в ногу и плечо. На всякое заклинание мимик немедленно отвечал точно таким же заклинанием, что приводило к их взаимному уничтожению. Бой был бы крайне тяжёлым, с ничтожными шансами на победу, если бы у Хромоса не было товарищей, которые вновь поспешили прийти ему на помощь.

Пока Хейндир и Фелкис отвлекали Гэлсара на себя, Ольмира поспешно залечивала раны капитана. Чтобы с прежним успехом противостоять сразу двум противникам, мимик на бегу отломил одну из вездесущих колючек. Оказавшись в его руке, она прибавила в длине и преобразилась в ещё один полуторный меч, которым исчадие размахиваю с такой лёгкостью, словно это был небольшой ножичек для вскрытия писем. Его тело покрыли молнии, отражавшие пропущенные удары, а сами движения перестали подчиняться каким бы то ни было законам анатомии и физики, как если бы Гэлсар был не живым существом с мышцами и суставами, а куклой-марионеткой, которую с поразительной изобретательностью и яростной силой дергает за ниточки кровожадный мастер-кукловод. Огненные маги старались держать дистанцию и поливать противника нескончаемым потоком жаркого пламени, но проворному Гэлсару всё же удавалось увернуться от их атак и приблизиться на расстояние удара мечом, и тогда противникам приходилось поспешно отступать, прикрывая друг друга.

Едва раны затянулись, как капитан вновь ринулся в бой, создав на себе точно такую же магическую броню. В мире разума это делалось куда проще, чем в реальном мире. Новый этап в битве ознаменовался сменой боевой формации. Защищённый молниями Хромос ринулся в ближний бой и наседал на мимка спереди, в то время как Хейндир старался зайти ему за спину и сковать его движения. Фелкис отошёл немного назад, чтобы защитить Ольмиру, если тварь решила бы броситься на неё, и вместе они поддерживали товарищей дальнобойными магическими атаками. Тонкие и стремительные лучи света, которые чародейка выпускала из серебристого посоха, причиняли духу тьмы особо сильные раны, от чего тот пронзительно вскрикивал и злобно шипел.

Слаженные действия героев умножали их силу, теперь они не отбивались от шквала атак, а, перехватив наступательную инициативу, всё сильнее напирали на врага, который не мог уследить за всеми разом, а от того он начал делать одну грубую ошибку за другой. Уличив нужный момент, Хейндир нанёс рубящий удар по кисти мимика. Окружавшие тело чудовища молнии погасили большую часть импульса клинка, и удар получился довольно слабым, но и этого хватило с излишком, чтобы отсечь все пальцы, сжимавшие рукоять, и меч выпал из руки. Вместо чёрной слизи из раны Гэлсара хлынула обычная человеческая кровь, от чего чудовище пришло в эйфорическое бешенство и налетело на противником с большей силой и абсолютным безрассудством.

Сделав обманный выпад, а затем ринувшись в противоположную сторону, мимик обошёл оборону Хромоса, но не нанёс ему удара, а проскочил мимо и помчался в сторону Ольмиры. Капитан Фелкис был на готовое и отправил в приближающегося монстра столп бушующего пламени, но Гэлсар не стал снова уклоняться или отступать, а пошёл на пролом, вложив больше сил в магическую защиту. Пламя сильно обожгло кожу на лице, спалило брови, ресницы и часть шевелюры, но не смогло остановить его или замедлить, и мимик на ходу нанёс смертельный удар в живот Фелкису, разрубив его почти что пополам, а затем продолжил наступление на слабую в ближнем бою чародейку, но тут его нагнал Хромос и ловким ударом нанёс противнику глубокую рану на обратной стороне колена.

Гэлсар оступился, захромал, и, поняв, что он не сумеет добежать до Ольмиры, с яростным криком бросил в неё меч, и тот вонзился ей в верхнюю часть груди, от чего заклинательница издала протяжный стон и упала на колени. Мимик довольно загоготал, и тут Хромос нанёс ему ещё один удар, но уже в спину, перебив хребет. Тварь вздрогнула и безвольно рухнула наземь, точно танцующей марионетке перерезали разом все поддерживающие её лески. Капитан осторожно подошёл к поверженному врагу, толчком ноги перевернул его лицом к верху. Он более не двигался и не сопротивлялся, глаза застыли в пустом, неморгающем взгляде, а рот успел наполнится кровью. Стиснув зубы, Хромос занёс меч для последнего удара в сердце, чтобы наверняка добить омерзительное создание, что притворялось его отцом.

— Хах, — существо внезапно очнулось и выплюнуло сгусток крови. — Ты вырос сильным и храбрым, — острие клинка задрожало. Ещё пару мгновений назад полный решимости капитан ощутил слабость и душевный трепет. Из последних сил Гэласр поднял руку и протянул её к лицу сына. — Я так долго этого ждал… Наконец-то мы сразились с тобой, как два рыцаря… Я горжусь тобой, Хромос… сынок…

— Пап… я… — и, хотя разум и твердил капитану, что перед ним была коварная иллюзия, его сердце жадно внимало каждому слову, о котором оно мечтало уже долгие годы. — Я хотел… хотел тебе сказать…

Но Хромос не успел высказать всё то, что терзало и обременяло его душу. Гэлсар схватился ладонью за клинок и рванул его на себя, погрузив холодную сталь в грудь. Он совершил самоубийство с кривой усешкой на окровавленных устах и тонущем в мраке взглядом, которым он без слов винил сына в своей кончине и проклинал его на вечное проклятие самобичевания.

— Нет! — выкрикнул Хромо, выдернув меч и отбросив его в сторону. Он склонился к бездыханному телу и стал бездумно трясти его, точно пытался разбудить спящего, но всё было тщетно. Прошлые мгновения счастья сменились океаном страха и отчаяния, в котором скрывалась бездна чистейшего гнева.

По щеке пробежала одинокая, горькая слеза и упала на оголённую и израненную грудь некогда бесстрашного рыцаря. Хромос бережно закрыл широко распахнутые веки отца, подобрал меч и неспешно поднялся на ноги, словно в тот миг вся тяжесть Небес давила ему на плечи. Не поднимая головы, тяжёлыми недобрым взглядом исподлобья он окинул хрустальную поляну. Перед ним с волнистыми кинжалами в руках, разодетые в свободные чёрные балахоны стояли сотни Риррт, и наблюдали за его трагедией с гадкими, полными издёвки ухмылочками на лицах. Окружив его со всех сторон, они бесстыдно перешёптывались между собой, язвили и гнусавенько хихикали.

Широкий взмах полуторного меча рассёк тело ближайшей из девушек от левого плеча до низа живота. Капли крови начертили на земле длинную полосу, и Риррта, издав свой последний, сиплый смешок, упала замертво. Жестокое убийство вызвало безумный и отупляющий восторг у прочих копий. Орда рыжеволосых девушек дружно загоготала и двинулась на впавшего в забытие Хромоса, высоко подняв кинжалы над головой, но они были нелепо медлительны, неуклюжи и двигались слишком уж предсказуемо. С холодной пустотой в глазах капитан неустанно кромсал приближавшихся к нему девушек. Брызгавшая из ран кровь в считанные минуты покрыла его с ног до головы, а земля оказалась застлана ковром бездыханных тел, по которым капитан ступал в своём бездумном и прекрасном танце смерти. То и дело одной из десятков и сотен Риррт удавалось подкрасться к нему со спины или нанести подлый удар перед тем, как он сам пронзал её тело, но Хромос не обращал внимания на эти раны, он попросту престал ощущать какую бы то ни было боль. Его всецело охватила неутолимая жажда кровавой мести.

— Очнись… — из неведомых далей до застывшего разума капитана долетел гулкий шёпот.

Удар меча разрезал лицо девушки, как если бы она разорвала себе рот, улыбнувшись слишком уж сильно, но вот прошло ещё мгновение, и её рука оказалось отсечённой от тела.

— Очнись… — повторился призыв, но уже громче и отчётливее.

Новый взмах, и связки кишок вывалились из широкой раны и потащились по полу, пока их хозяйка пыталась устоять на ногах, но Хромос нанёс сокрушительный вертикальный удар и разрубил её голову и шею на две равные полвины, мигом распавшиеся в разные стороны.

— Очнись… — прозвучало уже совсем близко. Капитану даже почудилось, что он знал этот голос.

Хромос вонзил клинок в живот другой девушки, а затем ударил по нему ногой, чтобы отбросить труп в толпу всё прибывавших врагов.

— Очнись! — прокричал Гэлсар прямо в голове своего отдавшегося делу возмездия сынка.

Хромо замер прямо посреди удара. Кривой кинжал погрузился в его плоть, затем ещё один и ещё, пока стальные клинки не покрыли его тело как иголки спину ежа. Кровь хлынула из ран бурным потоком, застлала его взор, обволокла и заключила в себе. В следующее мгновение капитан открыл глаза и увидел перед собой Риррту в её демоническом обличии. Он тут же попытался ударить проклятую ведьму, но его руки и ноги опутывали чёрные лозы и не давали пошевелить даже мизинцем. Подняв взгляд кверху, капитан осознал, что всё это время он был привязан к стеблю того самого бутона, к которому и искал дорогу.

— О Боги… Сколько же с тобой, идиотом, хлопот, — утомлённо произнесла демонесса, потирая когтистыми пальцами висок.

— Пусти меня, сука!

— Всё уже кончено, тебе больше не куда бежать.

— Я тебя убью!

— Как скажешь, — равнодушно бросила Риррта, и лозы втянули Хромоса внутрь стебля, чтобы завершить его слияние с растением и тем окончательно сломить его истощившейся и надломившийся разум.

Хромос пытался вырваться, но чем больше усилий он прилагал, тем сильнее его сжимали растительные путы. Его тащили вверх к созревшему и готовому распуститься бутону тёмных лепестков. Как только это свершится, последний барьер будет разрушен, Риррта тотчас узнает всё о Янсе, и город вновь окажется в полном владычестве демонических порождений. Капитан не мог этого допустить, и, хотя он оказался на краю пропасти, вместо отчаяния и страха его сердце наполнилось решимостью пожертвовать собой ради общего блага.

Электрические дуги побежали по его телу, опаляя сковавшие его лозы. Они ссыхались, обращались в пепел, но на смену им тут же вырастали новые ветви, толще и сильнее. Однако Хромос не собирался уступать и продолжал изливать на растение всё больше магических сил, не пытаясь себя ограничивать или сдерживать, и энергия не полилась из него, как вода из сломавшейся плотины. Он более не мог себя остановить. Его глаза стали светиться бело-голубым светом, одежда сгорела, а молнии беспрестанно поражали всё, что пыталось к нему приблизиться. Гигантский кустарник дрожал в негодовании, из него валили клубы едкого и зловонного дыма, но всё же этого было недостаточно для его смерти. По хрустальному куполу пошли новые трещины, а земля стала ходить ходуном.

Риррта недовольно цыкнула языком и приказала духам с утроенной силой навалиться на капитана, чтобы наконец-то прекратить эту затянувшуюся игру, покуда он ещё не разрушил свой собственный разум.

В это же время в реальном мире тело Хромоса тряслось в мелких конвульсиях, рот наполнился густой, белой пеной, а из ноздрей потекли струйки тёмной крови. Он стал бледен как мертвец, да и дышать капитан практически перестал.

— Довольно! — закричал Бидрим и, схватив демонессу за копну её черных кудрей, рванул её с такой силой, что девушка повалилась на пол и отлетела к самой стенке.

Тёмный ритуал был грубо прерван. Окружавшая их мгла в одно мгновение съежилась, разгулявшиеся тени вернулись на свои законные места, а все потухшие свечи непостижимым образом зажглись.

— Какого чёрта! Ты что творишь!? — возопила Риррта, вскочив на ноги. — Ещё пара мгновений, и он был бы в моих руках!

— Ещё пара мгновений, и он бы отправился к праотцам. Ты просто взгляни на него.

— Подумаешь кровь пошла! У меня всё было под контролем. Я бы ни за что не дала ему стать овощем. Ну, а ты своим вмешательством всё испортил. Нельзя вот так грубо прерывать ритуал на его середине.

— Позже попробуешь ещё раз.

— У этого барана теперь в голове всё вверх дном, и придётся ждать, пока у него там всё само собой не уляжется, а на это может уйти и несколько дней. Если сейчас провести ритуал до того, то при всём моём старании, у него в башке что-то да не так срастётся и навернётся, и мы получим на руки дурика, ну а в крайнем случае из него выйдет овощ, — Риррта приняла человеческий облик, подошла к столу, взяла бутылку с вином и стала пить прямиком из горла, не делая вдохов.

— Не переводи вино, нализаться всё равно не выйдет.

— Заткнись, и без тебя знаю.

— И что теперь с ним делать? Ответов мы так и не получили.

— Мне уже наплевать. Делай с ним всё, что тебе вздумается, я в этом больше не участвую, — сказав это Риррта встала в позу, скривила рожу и заговорила скрипучим, издевательски-саркастическим голосом. — Ей Рир, нам по зарез нужно узнать от него про убийцу, прямо кровь из носа как надо, но только ты ничего с ним такого не делай, будь помягче, постарайся обойтись словами или охмурить. Да пошли вы все! Ему яйца нужно оторвать, в рот запихнуть и на кол посадить за то, что он связался с убийцей Эли, а вы вынуждаете меня тереться об этого нахального мерзавца, как мартовская кошка. Я теперь не властительница теней, знаток пыток и дознания, а какая-то озабоченная потаскушка! Всё, с меня на сегодня довольно! Раз зелёный змий не может подарить мне забвение, то пойду хотя бы в банях помоюсь, а то аж противно!

— Так куда капитана девать?

— Не думаю, что он очнётся раньше полуночи, так что залей ему в глотку ещё целительного снадобья, флягу сам знаешь где взять, а потом посади его на цепь в подвале. Лучше на обычную, а не гихдризовую, иначе он так несколько дней проваляется. Ну а как очнётся… тоже попробуй его приласкать. Кто знает, может как раз это развяжет его поганый язык.

— Ты серьёзно? — спросил гном, недовольно вскинув густую бровь.

— Ладно-ладно… сейчас свяжусь с Лормином, скажу, чтобы он, ну или кто-то ещё из стражей, прибыл к нам и ждал, пока этот хмырь очухается. А там пускай вправляет ему мозги, сколько его душеньке будет угодно. Ocleutalo[8].

Повинуясь её приказу, магический круг потух, теневые путы растаяли в воздухе, и Хромос растянулся на полу, слегка ударившись головой. Риррта одарила его последним, полным ненависти и презрения взглядом и широким шагом, более не виляя бёдрами, ушла в свои покои.

[1] С языка высших эльфов — «Негасимое пламя, явись в этот мир и будь преградой!»

[2] Пробудись

[3] Арзеха́дас — железное проклятье

[4] О, дети тьмы, ко мне явитесь, мои слова — для вас закон.

[5] Вы те — кто вечны, те — кто мудры, и вам нет дела до корон.

[6] Сокройте свет, сломите волю, откройте тайны, стёрши ложь.

[7] Я внемлю вам, ведь правды жажду, и пусть лжецов охватит дрожь.

[8] Развейся