Тёмные Воды. Зимний апокалипсис

Глава пятая

Выходило так, что я вчера, возвращаясь домой, побывал в прошлом. В это невозможно было поверить, но фотография в альбоме, который теперь лежал в бардачке, была фактом. И даже не в смысле надписи — в конце концов, можно было предположить, что какой-то шутник с непонятной целью устроил этот розыгрыш — вывез куда-то стариков, произвёл в доме различные манипуляции с целью сфальсифицировать его заброшенность, но сама фотография была старой, на пожелтевшей бумаге, и с прочими следами времени: трещинками от случайных загибов, истёртостью, отшлифованными уголками и т.д.

Да и вообще трудно было представить, что кто-то устроил столь масштабную фальсификацию только для того, чтобы разыграть меня.

Моё перемещение во времени следовало принять как факт, так же, как и возвращение назад. А это означало, что в нашей местности существуют какие-то временные петли, ямы и что-то там ещё из научной и ненаучной фантастики.

Когда мы выехали из Хорошёвки, Люся посмотрела на меня в зеркало и сказала:

— Ты говоришь, что там вчера было всё именно так, как сегодня?

— Ну да, только пыли и плесени не было. А мебель та же, расставлена так же, окна, иконы, всё…

— Тогда я не понимаю, как ты сразу не вкурил, что это средние века… там же очевидно — мебель доисторическая, коврики эти плетёные. Я сегодня как вошла, сразу по интерьеру поняла, что это времена вещего Олега…

Моя Люська шутила. Но вид у неё был растерянный и напуганный…

Людмила Валентиновна Асеева

Это же надо, Игорёк побывал в прошлом. 1984 год… я тогда ещё даже не родилась, да что я — мама была ещё карапузом, а папа только начал ходить в школу. И вот Игорь там был, буквально вчера. А вдруг он не вернулся бы обратно, застрял там? Кстати, он ведь тогда тоже ещё не родился. Больше никуда его одного не отпущу: уж если сгинуть в прошлом, то хоть вместе. В последний раз я испытывала такой ужас, когда мама с папой погибли, и я осталась совсем одна. Я часто думаю, что если бы я тогда не позвонила маме, чтобы она вернулась за ключами, то они уехали бы на другой маршрутке и не попали в ту жуткую аварию. Уже два года прошло…

Я никогда этого Игорю не говорила, но с самого начала, когда он только зашёл ко мне в магазин, я почувствовала, что теперь нам никуда друг от друга не деться. Потому и уезжала с ним из Каюжного. Или мне сейчас так кажется из-за того, что он спас меня от тех бандитов? Меня ведь никогда никто не защищал, кроме отца. Как бы то ни было, мы вместе, и я ужасно этому рада. Иногда мне снится, что я его потеряла — что он куда-то исчез, и я осталась одна… я просыпаюсь в ужасе и долго смотрю на него, радуясь. А теперь мне страшно: это был не сон, и Игорь мог ко мне не вернуться.

Сейчас мы приедем домой… это место стало для нас домом, здесь мы создали семью. Пока он молчит, но я знаю, обдумав всё, он начнёт говорить, задавать вопросы, отвечать на них, заставлять нас спорить с ним, потому что он считает, что когда ему приходится отстаивать свою точку зрения, он начинает лучше понимать себя.

Надо бы его подбодрить.

— И как ты только не вкурил, Игорёчек, что это средние века? Я бы сразу поняла.

Заулыбался, хорошо…

Игорь Владиславович Маркевич

Дома мы сразу сели за обеденный стол, который к нашему возвращению накрыл Егор. Сначала все помалкивали — мы, продолжая обдумывать происшедшее, а Егор, похоже, почуял, что произошло нечто особенное. Но в конце концов, он не выдержал:

— Ну что, как съездили? Узнали про автолавку?

— Узнали, — сказала Маша. — Уехала та автолавка. Давно уехала.

Егор засопел.

— Нет там никого, — объяснил я. — И дом тот едва стоит.

— Да как же это? — удивился Егор.

Я достал фотографию и показал ему.

— Вот, Егор, смотри. Что скажешь?

Егор отодвинул фото от лица, как делают обычно дальнозоркие люди.

— Ну вижу, ты на снимке, рядом дед. Это тот, о котором ты говорил?

— Тот самый.

— А почему фотка такая старая? Ты его раньше знал?

— Да нет, вчерашняя фотка…

В отличие от меня, Егор сам догадался её перевернуть. Посмотрел на меня, потом на надпись.

— Постой, Игорь… это что, шутка такая?

— Нет, Егор, это не шутка, — сказала Маша. — Просто наш Игорь вчера побывал в тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году.

— Да как же это… — и осёкся. — Немножко в прошлое, что ли, слетал?

Я тогда не обратил внимания на это «немножко». Я это понял как «ненадолго». Позже оказалось, что Егор вкладывал в это другой смысл. И его больше смущала фотография, вид которой не соответствовал этому «немножко».

— Именно, Егор, — сказал я и встал из-за стола. — И теперь хочу напиться.

Я прошёл в комнату и вытащил вчерашние подарки Ильи Григоровича — самогон и наливку.

— Крепкая мне, а винцо вам, — сказал я, возвращаясь к столу.

Вопреки обыкновению, выпить не отказались и Маша с Егором. Во время застолья мы разговорились, и горячо обсуждали происшедшее. Маше пришло в голову, что раз у нас есть такие временны́е дыры, то надо бы проверить, не является ли обнаруженный мной кратер тоже какой-то временно́й флуктуацией. Другими словами, на месте ли он? И вызвалась туда ехать вместе со мной для, так сказать, объективного контроля. Я сразу сказал, что по пути туда много разного страшного. Впрочем, можно было не ехать по шоссе с трупами, а проехать через Хорошёвку или каким-то третьим путём. Люся сразу сказала, что поедет с нами. Тут же запищали и Васёк с Сюзанной… Егор сказал, что так дело не пойдёт — если мы будем каждый день всей толпой куда-то уезжать, ему одному волноваться скучно. В конце концов, постановили, что поездка к кратеру состоится, но не завтра, а через неделю, и поедем туда только я и Люся.

На следующий день я подумал, что если уж мы туда приедем, то нужно поискать способ спуститься вниз. Я рассуждал так: пар, вероятно, поднимается от какого-то водоёма. У самой воды, вполне возможно, прохладнее, чем наверху. И видимость в чаше кратера, не исключено, тоже лучше. Значит, нам с Люсей предстоит найти место для спуска.

К этому времени у нас в очередной раз закончилось свежее мясо, и я отправился поохотиться на косуль. Я уже дважды достигал успеха и начинал понимать, как приносить домой добычу, а не досаду. С деревьев я больше охотиться не пытался. Однако я заметил место, где косули чаще выходят из леса и устроил там засаду: выкопал неглубокую яму, в которой с относительным комфортом поджидал добычу. Сверху я накрывался заранее приготовленным настилом из веток и травы. При этом вся опушка была у меня как на ладони, а сам я оставался для зверей невидимым. В прошлый раз мне пришлось сидеть в этой яме часов пять, но в ней всё же было удобнее, чем на дереве.

День выдался на редкость сухим. Обычно у нас не рассеивались тучи, и шли постоянные унылые дожди. А тут прямо с утра распогодилось, и я бы сказал, что было солнечно, но солнечность эта была не то что в былые времена — теперь у нас самый ясный день был сумерками. Люся напросилась идти со мной — интересно, мол, посмотреть на охоту, и, как я её ни убеждал, что ей там будет скучно, она всё-таки увязалась.

Мы устроились в яме так, чтобы видеть опушку и стали ждать. Ожидание предстояло долгим, и мы тихо разговаривали. Обсуждали состоявшуюся поездку в Хорошёвку и будущую к кратеру. Люся настаивала, что лезть в кратер не нужно, достаточно убедиться, что он есть. Но мне очень хотелось узнать, что там внизу, что нас обогревает, как долго будет эта грелка работать. К тому же, сама по себе поездка, на мой взгляд, смысла не имела — тепло, и ладно, ни в чём убеждаться не нужно. Но мы всё равно целыми днями бездельничали, так почему бы не прокатиться — но с познавательными целями?

— А если там радиация? — спросила Люся. — Нам ещё детей рожать.

Аргумент про детей был неожиданным и застал меня врасплох.

— Вот и оставайся, — хохотнул я. — Я один прекрасно съезжу.

— Ну да… и опять в какую-нибудь временну́ю дыру попадёшь. Нет уж, дорогой, больше я от тебя ни на шаг.

Она это сказала, вроде бы, и с юморком, но глаза оставались серьёзными. Я понял, что она боится меня потерять, и на душе потеплело.

Когда Люся сказала о радиации, у меня в голове промелькнула какая-то мысль. И тут же вылетела. Знаете, бывает такое ощущение, что ты только что нашёл ответ на мучившую тебя загадку и сразу забыл его. Теперь я сидел и напрягался, пытаясь вспомнить, что же это было. Люся что-то продолжала говорить, но я её не слышал. Мне казалось, что я только что упустил нечто важное, и теперь это занозой засело в голове. Поняв, что мысль ушла безвозвратно, я заставил себя перестать думать о ней и посмотрел на Люсю.

— …наверное, мы бы не встретились никогда, представляешь? — услышал я её последние слова.

Девчонки часто любят рассуждать в категориях «что было бы, если…», причём, это и с возрастом не проходит, а Люся была совсем молоденькая. Я никогда не задумывался о том, что было бы, если бы я, убегая из Москвы, не заехал именно в этот магазин. А тут вдруг понял, что, скорее всего, всё было бы иначе. Я бы не задержался в дороге, я бы не встретил на трассе Егора с Машей, я бы или доехал до Полян, или был по дороге ограблен и убит бандой каких-нибудь мародёров. По сути, мы нашли надёжный приют в этом домике под Каюжным, да ещё всё так удачно сложилось со здешним климатом… Если и можно было выбрать какой-то иной путь, то едва ли всё получилось бы удачнее, чем сейчас. Я наклонился к Люсе и поцеловал её.

— А ты как думаешь, Бог есть? — спросила Люся, оторвавшись от меня.

— Не знаю. А ты почему спрашиваешь?

— У меня есть ощущение, что моей жизнью кто-то руководит — прямо чётко ведёт по жизни. Два года назад мама с папой разбились, я кое-как доучилась и уехала в Москву по тому странному объявлению — ведь у меня не было другого выхода, в Марксе мне негде было работать. И то, что я оказалась именно на том шоссе — ведь это не я выбрала направление, меня просто туда привезли и бросили. А ты появился именно в тот момент, когда меня могли убить! Потом мы встретили Машу с Егором — иначе мы бы замёрзли! И то, что именно здесь у нас упал этот астероид — если бы не упал, то нам бы пришлось туго даже в доме с котельной, верно?

Я поймал себя на мысли, что и сам только что подумал об этом же. И в целом был склонен согласиться, но в то же время…

— Но мы же не ждали безвольно будущего, Люся, — возразил я. — А что ты скажешь о миллионах людей, о которых эта высшая сила не позаботилась? Вся трасса усеяна их трупами. А сколько их замёрзло без этого «божественного» вмешательства? Почему Бог, если он есть, не помогает всем?

— Не знаю, — ответила Люся. — А ты как считаешь?

— По-моему, всё, что с нами произошло — это цепочка удачных совпадений. Да, все вместе они удивляют, но каждое в отдельности вполне обыденно. А если этим руководят силы, определяющие нашу судьбу, то… выходит, что мы какие-то избранные. А это вряд ли.

Немного помолчав, я добавил:

— Меня куда больше интересуют эти временны́е фокусы. Я незаметно попал в прошлое, пообщался там с людьми, оставил следы, взял совершенно вещественные подарки, которые мы отведали и убедились в их реальности и так же незаметно вернулся в своё время… вот это для меня совершенно необъяснимо.

— А по-моему тут как раз всё понятно. Вот ты выкопал яму, накрыл её настилом. Тот, кто о ней не знает, пойдёт и провалится в неё. Так и ты шёл и провалился в прошлое. Такая яма.

— Упав в яму, я бы это почувствовал. А провал во время прошёл незамеченным.

— А это потому, что у тебя нет таких органов чувств, — сказала Люся. — Если бы ты мог чувствовать провалы во времени…

В это время боковым зрением я заметил на опушке движение. Показав Люсе жестом, чтобы замолчала, я схватил арбалет. Действительно, из леса вышло грациозное животное, объект наших вожделений. Но косуля была далековато, даже если бы я умудрился с такого расстояния попасть в цель, я мог бы её только ранить, и она бы убежала. Нужно было ждать, когда она подойдёт поближе.

Но косуля никуда не спешила. Она спокойно стояла на лугу, пощипывала подгнивающую травку и даже не собиралась идти к нам. В прошлый раз я таким образом караулил дольше часа. Предстояло набраться терпения и сейчас.

Прошло минут пятнадцать. Маленькими шажками косуля двигалась по направлению ко мне, и я уже прикидывал шансы на удачный выстрел, но тут в двадцати метрах от моей добычи появился волк. Он возник внезапно и даже не думал прятаться. Похоже, что зверь был сыт и охотиться не собирался. Однако охотничий инстинкт взял верх и, постояв секунд тридцать, он бросился на косулю. Та шарахнулась в сторону, волк пролетел мимо неё и выскочил прямо к нашей яме.

Зверь стоял в каких-нибудь пятнадцати метрах от меня, и я знал, что он меня чует и видит. Хищник ощерился, зарычал и быстро побежал к нам. Я услышал, как сзади охнула Люся. Вальтера при мне не было, целиться из арбалета в движущуюся цель я не умел. Когда до волка оставалось метров пять, я выстрелил, скорее от страха, чем надеясь попасть. Одновременно и зверь оторвался от земли и прыгнул на меня. «Промазал», — подумал я и выставил вперёд руки, защищая горло. Хищник взвизгнул и врезался в мне в грудь, опрокинув меня навзничь. Над лицом нависла оскаленная пасть. Я вцепился руками в его горло и не давал волку приблизиться ко мне, однако тот, отталкиваясь лапами, быстро преодолевал мою защиту. Вдобавок он извернулся и его челюсти сомкнулись на моей левой руке, но я даже не почувствовал боли. Вырвав руку из пасти, я вцепился в морду зверя и изо всех сил нажал большим пальцем на его правый глаз. Волк заскулил от боли и вырвался, но не прошло и секунды, как он снова бросился на меня, и на этот раз я не успел выставить на его пути руку…

Я уже был готов расстаться с жизнью, как вдруг тело зверя обмякло, и он затих. Я столкнул его с себя и начал подниматься. Люся стояла вся красная с поленом в руках. Моя левая рука была разорвана, одежда пропиталась кровью. Я удивился, что всего за несколько секунд из меня столько вытекло.

Когда ко мне вернулась способность соображать, я понял, что это Люся огрела волка дубиной. Хищник наверняка был ещё жив, а значит, опасен. Я начал заряжать арбалет оставшейся у меня второй стрелой. Дело это не быстрое, и оно заняло у меня несколько минут. Только выпустив стрелу в лежащего зверя, я успокоился и стал подводить итоги. Оказалось, что и первым выстрелом я всё-таки задел волка, и часть крови на мне — это была кровь зверя. Возможно, это первое попадание спасло мне жизнь. Но, похоже, что даже несмотря на это, волк меня загрыз бы. А спасла меня Люся, которая буквально навязалась мне в попутчики.

— Ну вот, Люся, — сказал ей я. — Теперь не только я спас тебя, но и ты спасла меня.

Люся улыбнулась сквозь слёзы, похоже, у неё было состояние перед истерикой. Я хотел было её обнять, но вспомнил, что весь в крови, впрочем, брызги попали и на неё тоже. Люся сама подошла, прижалась ко мне и вся затряслась.

— Это я от страха, прости, — прошептала моя храбрая женщина и стала разбавлять мою кровь своими слезами.

Успокоившись, она осмотрела мне руку, чтобы убедиться, что кость не повреждена. Зверь порвал мне предплечье довольно сильно. Поблизости не было воды, чтобы промыть рану, поэтому мы быстренько пошли домой, слава Богу, было недалеко.

Надо было видеть лица домашних, когда мы, окровавленные, в разорванной одежде и с видом ветеранов Бородинского сражения, пришли домой с охоты. Маша решила, что на нас напал медведь, пришлось успокоить её, сказав, что это был «всего лишь» волк. Однако об опасности медвежьего нападения тоже стоило подумать — я не раз уже видел здесь медведей издали. И застрелить медведя из вальтера или арбалета будет непросто.

Вечером меня стали отговаривать ехать к кратеру. Дескать, если ты собрался спускаться в котловину, то руку следовало бы сначала подлечить. Однако я, хотя и чувствовал, что рука саднит от волчьих зубов, рассчитывал, что за эти дни рана затянется, и не помешает мне исполнить задуманное. Словом, я уже настроился и менять планы не хотел.

У меня были сомнения насчёт амуниции. У кратера было очень жарко и тяжело дышалось из-за влажного воздуха. Я надеялся, что по мере спуска влажность будет снижаться, но уверенности у меня не было. Опасался я и ожогов паром. Люся по-прежнему настаивала на своём участии в поездке, и отговорить её не представлялось возможным.

В нашей ситуации мог быть полезен гидрокостюм, вроде водолазного. Но у нас ничего подобного не было. В чулане завхоза я ещё осенью нашёл несколько водолазных масок, они могли защитить глаза. Других идей у меня не было.

Люся каждый день делала мне перевязки и смазывала рану мазью Вишневского. Благодаря ли этому, или по другой причине, к назначенному дню она почти затянулась, впрочем, отметины от волчьих зубов обещали остаться на всю жизнь.

Утром пошёл дождь. Стоял обычный полумрак — тёмно-синее небо было затянуто тучами, сквозь которые иногда прорывалось наше униженное Солнце, удалившееся от нас так далеко, что его света уже не хватало и днём. Мы с Люсей сели в машину, я включил фары, и яркий свет рассёк сумеречный пейзаж на части.

На всякий случай, мы взяли с собой продукты и воду на три дня — я не знал, как далеко нам придётся идти по дну котловины. Я сомневался, что астероид упал всего-навсего в пятидесяти километрах от нас: в этом случае разбитыми стёклами мы бы не отделались. Скорее всего, это было раза в полтора-два дальше. Но кратер находился километрах в сорока пяти, значит, если нам удастся спуститься вниз, предстоит пройти не меньше двадцати-тридцати километров по дну чаши. Это должно у нас занять до десяти часов.

Дождь усилился, и видимость сократилась метров до десяти. Из-за этого мне пришлось снизить скорость до минимума.

Поэтому мы около часа медленно телепались со скоростью велосипеда. Уже на Каспии из тумана неожиданно выскочил встречный автомобиль. Люся ойкнула, а я инстинктивно нажал на газ, рискуя вылететь в кювет или во что-нибудь врезаться.

Для тех, кто был в той машине, встреча, похоже, тоже была неожиданностью. Они быстро исчезли в пелене дождя. Однако я опасался, что в машине едут бандиты. Проехав сотню метров, я съехал в кювет, заглушил двигатель и открыл окно со своей стороны. Спустя минуту мимо проехал автомобиль, видеть мы его не могли, но услышали шум колёс, рассекавших потоки воды.

Значит, они решили нас преследовать. До места, где дорога заканчивалась, оставалось километров десять. Ехать в ту сторону значило неминуемо встретиться с ними, когда они, не обнаружив нас, будут возвращаться. то есть продолжать путь к кратеру мы не могли. Мы могли подождать полчаса-час, когда наши преследователи вернутся и проедут мимо. Но я опасался, что они устроят на трассе рейды, чтобы отыскать нас. В этом случае мы вполне можем угодить им в руки, когда станем возвращаться домой — сегодня, завтра, послезавтра. И даже если бы в итоге мы от них скрылись, они могли по следам шин проследить, в какую сторону мы уехали и устроить прочёсывание местности в направлении Каюжного.

В общем, получалось, что ехать к кратеру нам нельзя. Я выехал обратно на шоссе, развернулся и поехал назад.

— Домой? — спросила Люся.

— Да пожалуй, — ответил я. — Продолжать путь опасно. В прошлый раз, когда я их встретил, их было человек пять с оружием. С вальтером мне им нечего противопоставить.

— Но ведь нам необязательно ехать к кратеру именно по этому шоссе, — сказала Люся. — Он наверняка тянется на десятки километров, надо только перебраться на другую трассу.

Я посмотрел на неё. Потом на датчик топлива. У меня было литров пятьдесят бензина, этого хватит, чтобы все окрестности здесь объехать несколько раз.

— Люська, а ведь ты права. Теперь надо поискать, как туда проехать.

Люся заулыбалась и задрала горделиво нос.

Здесь было полно автодорог областного значения. Наверняка по какой-нибудь из них можно было объехать этот участок шоссе и подъехать к кратеру с другой стороны. Мы ехали на юго-восток и вглядывались в указатели. Я вспомнил старые добрые времена до эпохи GPS, когда у меня в бардачке всегда лежала карта автомобильных дорог. Будь она и сейчас на том же месте, я бы быстро сориентировался, как и куда нам ехать.

Через час дождь утих и облака стали рассеиваться. Возможно, это было связано с удалением от нашей грелки, на улице явно похолодало, и я закрыл окно. Мы давно проехали все разведанные мной повороты на Каюжное и теперь продвигались значительно южнее. Повороты направо были, но состояние дорог вызывало сомнения в том, что они тянутся достаточно далеко. Наконец, мы доехали до уходящего вправо шоссе с хорошим асфальтовым покрытием. Рядом валялся поваленный указатель с названием населённого пункта, которое мы не разглядели. Мы свернули и через десять минут въехали в небольшой городок или посёлок. Большинство столбов и указателей были повалены или сломаны. Разрушения были и у домов, особенно у тех, что повыше. Картина была как после сильного урагана. Похоже, здесь взорвалась какая-то часть астероида, разваливавшегося на части в земной атмосфере.

Дорога была завалена разным мусором, часто довольно крупным, поэтому продвигались вперёд мы медленно, объезжая упавшие столбы, рекламные коробы, поваленные деревья и т.д. Выбирались отсюда почти час и к тому времени, как покинули городок, уже перевалило за полдень. Дальше шоссе было сравнительно неповреждённым и не заваленным, хотя вдоль него все деревья были повалены кронами на юг.

Проехав километров двадцать, мы увидели повисший над горизонтом туман и поняли, что приближаемся к цели нашего путешествия. Туман занимал почти всё пространство впереди нас и производил грандиозное впечатление. Отдалённо похожий, но менее величественный вид бывает рано утром на огромных водохранилищах, когда, едва рассветает, над ними повисает туманная дымка, которую видно с огромного расстояния. Здесь же в сумраке словно дымила огромная, от горизонта до горизонта, труба и пелена от неё поднималась высоко в небо.

Люська сидела совершенно обалдевшая. Чем ближе мы подъезжали к этой гигантской «тэц», тем более внушительное впечатление производила этот вездесущая мгла. Марево распространялось насколько хватало глаз от запада до востока, а в высоту это был настоящий армагеддон — стена белого пара, уходящего, казалось, в самый космос. Там, где эта белая стена сливалась с ультрамариновым потолком, происходило непрерывное движение — словно кто-то перемешивал сметану огромным половником.

В первый раз я подъезжал к кратеру с другой стороны, был утомлён долгим маршрутом через валуны и булыжники и этого величия оценить не смог. Здесь же шоссе было повреждено меньше, и мы подъехали к кратеру почти вплотную. К тому же в прошлый раз я подъезжал к нему по касательной, а сейчас, похоже, мы приближались прямо по центру. В салоне стало жарко, тепло распространялось от нагревающихся стенок. Люся открыла окно, чтобы проветрить и сразу закрыла его: в салон резко ударил горячий, переувлажнённый воздух.

Границы кратера угадывались по изменению ландшафта. До него, похоже, оставалось не больше километра. Движение дальше было невозможно. Я остановил машину, достал из бардачка водолазные маски, протянул Люсе одну из них и стал раздеваться. Люся последовала моему примеру.

Через пять минут мы вышли из машины почти в чём мать родила, как Адам и Ева этого сатанинского Эдема. Температура была явно за сорок градусов при очень высокой влажности. Мы себя чувствовали как в парилке.

Спустя полчаса мы были у кратера. Здесь спуск в чашу был пологим и казался несложным. Кроме того, ветер сносил пар в сторону, поэтому мы, хотя и в лёгкой дымке, видели склон на несколько сотен метров. Несколько минут мы постояли на краю котловины, затем переглянулись, взяли друг друга за руки и пошли вниз. На спинах были рюкзаки с водой. Мой рюкзак весил около десяти килограммов, в нём стояли две замотанные в одеяла пятилитровые пластиковые банки. У Люси вода была налита в два двухлитровых термоса. Она несла и еду на двоих.

В отличие от противоположного края, здесь оплавленных пород не было. Всё выглядело так, будто слои земной коры выламывались под действием гигантской силы. Вероятно, это было следствием грандиозного взрыва. Пологость этого склона обеспечила сравнительно быстрый выход раскалённого воздуха из котловины, а крутой склон на противоположной стороне контактировал с плазмой дольше, из-за чего и оплавился.

Поверхность, по которой мы шли, вздыбилась навстречу нам. Она была покрыта обломками и изломами. Кое-где высота гребней достигала двух-трёх метров, и мы их обходили. Но чаще мы просто спрыгивали вниз с тридцати-пятидесятисантиметровых уступов.

— Назад придётся карабкаться по этим ступенькам, — грустно сказала Люся, с которой, как и с меня, пот тёк ручьями.

К счастью, в спину дул лёгкий ветерок, который немного охлаждал наши тела. Так мы шли часа два, и преодолели, наверное, километров пять. Несколько раз мы останавливались выпить воды, и одна пятилитровая банка уже заканчивалась. Я понимал, что ночью здесь прохладнее не станет и сомневался, что мы перенесём ночёвку в этой бане. Это означало, что не более, чем через пять часов мы должны вернуться к машине. Следовательно, мы могли идти вперёд ещё максимум час.

Видимость была метров триста и никаких признаков водоёма в этом радиусе не наблюдалось. Через час я остановился и остановил Люсю.

— Нужно возвращаться. До утра мы здесь сами выпаримся.

Люся развела руками.

— И что дальше? Домой?

— Нам нужна вода и прохлада, — ответил я. — Мы можем вернуться в городок, который проезжали на пути сюда, и переночевать там. Если найдём воду, то завтра приедем сюда прямо с утра.

Обратный путь занял намного больше времени. Выбрались мы уже в кромешной тьме и не меньше часа буквально на ощупь ходили вдоль края в поисках того, что уцелело от шоссе, по которому мы сюда добрались. К счастью, из-за туч иногда выглядывала бледная Луна, и появлялась возможность сориентироваться. Ещё почти час мы шли к машине. Пришли вымотанными донельзя, а вода у нас осталась только в двух термосах.

Автор ждёт читателей, желающих задать вопросы, в своей группе в Telegram: Тёмные воды Алексея Черкасова (https://t.me/AlexCherckasov)