Тчаи: Сага странствий

Глава 10

На следующее утро он отправился в южную часть города, где находились склады товаров, которые отвозили в Дадиче на высоких повозках. Вокруг громоздились корзины, мешки и ящики, наполненные местными товарами. Рокотали колеса повозок, подъезжающих к месту погрузки, потные грузчики толкались и переругивались, пытаясь найти самое удобное место и не обращая внимания на пыль, вонь, лягающихся прыгунков, жалобы охотников и огородников, чьи товары оказывались в непосредственной близости от колес тяжелых повозок, которые грозили их раздавить.

На некоторых повозках обычно ехали двое, старший возчик и его помощник, на меньших — один. Рейш подошел к одному из них.

— Ты отправляешься сегодня в Дадиче?

Возчик, небольшой тощий человечек с блестящими черными глазами, лицо которого, казалось, состояло только из длинного носа и узенького лба, подозрительно мотнул головой.

— Ага.

— А что вы делаете, когда прибываете в Дадиче?

— Я вообще не попаду туда, если буду тратить время на болтовню.

— Не беспокойся, за потерянное время тебе будет заплачено. Так что же вы делаете?

— Я еду к специальной площади, где выгружают товары; носильщики снимают все корзины и ящики, очищают повозку дочиста, приказчик выдает мне расписку; потом я подхожу к окошку и получаю или деньги, или накладные — зависит от того, повезу ли я товары Часчей из города. Если я должен взять в Дадиче товары, я беру накладные, еду на фабрику или на склад, беру их товары и возвращаюсь в Перу.

— Значит, вы можете свободно передвигаться по Дадиче, без всяких ограничений?

— Конечно, ограничения есть. Они очень не любят, когда повозки проезжают вдоль реки среди их садов. Им не нравится, когда люди проникают в южную часть города, где они устраивают бега — говорят, они заставляют Дирдиров бегать в упряжке.

— А как в других местах? У них нет определенных правил?

Возчик, наклонив голову, чтобы ему не мешал его солидный клювообразный нос, с подозрением всмотрелся в Рейша.

— Почему ты задаешь такие вопросы?

— Я хочу поехать с тобой в Дадиче и обратно.

— Это невозможно. У тебя нет разрешения.

— Ты достанешь мне разрешение.

— Понятно. Как я понимаю, ты готов заплатить за это?

— В разумных пределах. Сколько ты хочешь?

— Десять цехинов. И еще пять цехинов за разрешение.

— Это уж слишком! Десять цехинов за все или двенадцать, если отвезешь меня, куда я тебе прикажу.

— Ха! Ты что, считаешь меня дураком? Ты можешь приказать отвезти тебя на полуостров Фаргон.

— Этого можешь не бояться. Немного проедешь в глубь Дадиче — я хочу кое-что осмотреть.

— Согласен за пятнадцать цехинов, ни гроша меньше.

— Ну ладно, — согласился Рейш. — И ты должен достать мне одежду, которую носят возчики.

— Хорошо, но я предупреждаю тебя: не бери с собой ничего металлического — запах металла беспокоит Часчей. Сними всю свою одежду и натрись навозом и вот этими листьями, пожуй травы, чтобы их не раздражал запах у тебя изо рта. И сделай все это тотчас же, потому что я заканчиваю погрузку и отправляюсь через полчаса.

Рейш сделал, как ему было велено, хотя у него чесалось все тело и голова от пропотевших старых лохмотьев возчика и его широкополой шляпы. Эмминк — так назвался возчик — обыскал его, чтобы удостовериться, что при нем нет оружия — ношение любого оружия в пределах города было строго запрещено. Он приколол к плечу Адама пластинку из белого матового стекла.

— Вот это выдают вместо разрешения. Когда пройдешь через ворота, произнеси свой номер, просто «Восемьдесят шесть!». Больше ничего не говори и не сходи с повозки. Если они унюхают, что ты чужак, я ничем не смогу тебе помочь, поэтому на меня не надейся и даже не смотри в мою сторону.

Рейша, который и без того чувствовал себя не очень-то бодро, это замечание нисколько не ободрило.

Повозка, грохоча, покатила к западу, к цепи серых холмов. Она была нагружена тушками камышовых грызунов — выпученные желтые глаза и ряды застывших желтых лап представляли довольно неприятное зрелище.

Эмминк был мрачен и молчалив: он не выказывал никакого желания узнать причину визита Рейша в Дадиче, и Адам, после некоторых бесплодных попыток вовлечь возчика в разговор, замолчал.

Повозка поднималась вверх по дороге — генераторы, установленные на ее колесах, выли и стонали. Они въехали в небольшое ущелье, которое Эмминк назвал Белбалский перевал, и перед ними раскинулся город Дадиче: зрелище дикой и какой-то устрашающей красоты. Рейш почувствовал еще большее беспокойство. Несмотря на засаленную одежду, он нисколько не походил на других возчиков и мог только надеяться, что пахнет так же, как они. А Эмминк? Насколько он надежен? Рейш исподтишка оглядывал его: высохший человечек, лицо цвета вываренной кожи, огромный нос, узкий лоб и крепко сжатые губы. Человек, который, как Анахо, Траз и сам Рейш, произошел от сыновей далекой планеты — Земли, размышлял он. И он действительно очень далек от земных людей! Эмминк стал человеком с Тчаи, выросшим на ее скудной почве, среди мрачного ландшафта, под янтарным светом гаснущего солнца, неярких густых тонов. Нет, он не может положиться на Эмминка! Оглядывая обширную панораму Дадиче, Адам спросил:

— Где ты разгружаешь свою повозку?

Эмминк ответил не сразу, словно искал предлог, позволяющий избежать ответа.

— Там, где дадут лучшую цену, — ворчливо ответил он наконец. — Может быть, на Северном рынке или на Речном, а может быть, на ярмарке.

— Понятно, — ответил Рейш. Он указал на большое белое здание, которое отметил прошлым днем. — А вот этот дом, вон там, что это такое?

Эмминк равнодушно пожал своими узкими плечами.

— Это не мое дело. Я покупаю, перевожу и продаю; больше меня ничего не касается.

— Понимаю. Ну ладно, я хочу, чтобы ты проехал мимо этого здания.

— Это мне не по дороге, — проворчал возчик.

— Мне плевать. За это я тебе плачу.

Тот снова что-то проворчал и минуту сидел молча. Потом произнес:

— Сначала на Северный рынок, чтобы я мог зарегистрировать свой товар, потом на ярмарку. По пути мы проедем мимо твоего дома.

Они съехали с холма, потом миновали пустошь, усеянную мусором и всякими отбросами, затем — сад, где росли кусты с перистыми листьями, над которыми летали яркие черно-зеленые насекомые. Впереди поднималась стена, окружающая Дадиче, вышиной в тридцать футов, возведенная из какого-то блестящего коричневого, очевидно синтетического материала. Через ворота в город проезжали повозки из Перы, которые осматривала группа часчменов в пурпурных шароварах, серых рубашках и высоких остроконечных шапках из черного фетра. На поясе у них были сабли, в руках — длинные острые жерди, которыми они ощупывали груз на прибывающих повозках.

— Зачем они это делают? — спросил Рейш, когда часчмены вяло и равнодушно принялись прокалывать груз на повозке, стоявшей впереди.

— Чтобы Зеленые Часчи не пробрались в город. Сорок лет назад сотня Зеленых Часчей проникла в Дадиче, спрятавшись на повозках среди ящиков и мешков; они пролили здесь много крови, прежде чем их всех перебили. О, Синие Часчи — злейшие враги Зеленых, им только и дай убивать друг друга!

— А что я отвечу, если они начнут задавать мне вопросы? — спросил Рейш.

Эмминк пожал плечами.

— Это твое дело. Если спросят меня, я скажу, что ты заплатил мне, чтобы я доставил тебя в Дадиче. Разве это не правда? Скажи им что-нибудь другое, если у тебя хватит смелости... Выкрикни свой номер, когда я буду кричать мой.

Рейш кисло улыбнулся, но ничего не сказал.

Очередь дошла до них. Эмминк проехал ворота и остановился у красного прямоугольника.

— Сорок три! — прохрипел он.

— Восемьдесят шесть! — изо всех сил крикнул Рейш.

Часчмены выступили вперед, прокололи железными прутьями кучу наваленных тушек камышовых грызунов. Один из них обошел повозку сзади, коренастый кривоногий человек с лицом, словно придавленным книзу, скошенным, как у Эмминка, подбородком, с маленьким носом-картошкой. Низкий лоб нависал еще больше под тяжестью фальшивого черепа, поднимающегося конусом в шесть-семь дюймов над его собственным черепом. Кожа часчмена была свинцового цвета с синим оттенком — впрочем, это могла быть краска. Пальцы его были короткими и толстыми, ступни широкими. Рейш подумал, что он дальше отошел от своих земных предков, особенно от современных землян, чем Анахо-дирдирмен. Часчмен безразлично оглядел Эмминка и Адама и отступил от повозки, махнув рукой. Возчик взялся за рычаг, и они двинулись вперед по широкой улице.

Эмминк с кривой улыбкой обратился к Рейшу:

— Тебе повезло, что не было никого из Часчей, особенно их капитана. Они бы учуяли, как ты потеешь. Даже я почувствовал запах. Это признак страха. Если хочешь сойти за возчика, научись быть хладнокровнее.

— Ты слишком многого хочешь от меня, — возразил Рейш. — Я стараюсь как могу.

Повозка катилась по городу. В садах были видны Синие Часчи, подрезающие деревья, передвигающие каменные вазы, спокойно прогуливающиеся в тени, окружающей их дома, крытые круглыми куполами. Иногда Рейш ощущал запахи, исходящие из сада или от вазы с цветами: терпкие, резкие, острые; запахи горящего смолистого дерева, сладковатого мускуса — странные сочетания ароматов, волнующие своей неопределенностью; он не мог сказать, противны ли они ему или, наоборот, притягивают своей изысканной необычностью.

Дорога вдоль домов Часчей тянулась несколько миль. Синие Часчи совершенно не заботились о том, чтобы хранить в тайне свою частную жизнь, и дома часто находились очень близко от дороги. Сейчас можно было их видеть за работой. Но Рейш не заметил ни единого случая, чтобы Часчи трудились рядом с часчменами, — они работали отдельно и, если случайно оказывались рядом, делали вид, что не замечают друг друга.

Эмминк ехал молча. Адам выразил удивление, что Синие Часчи почти не обращают внимания на проезжающие мимо повозки. Эмминк презрительно фыркнул.

— Не обманывайся! Если думаешь, что они тебя не замечают, попробуй сойти с повозки и войти в сад или в дом! Не успеешь глазом моргнуть, как тебя скрутят и отошлют в цирк, где ты будешь их потешать. Хитрые, коварные твари! Настолько же нелепые, насколько жестокие! Подлые и безжалостные! Слышал, какую шутку они сыграли с несчастным Фосфером Аяном, возчиком? Он всего на минуту спустился с повозки, чтобы сходить по нужде: конечно, это была страшная глупость с его стороны. Разве трудно было предвидеть последствия? Так вот, ему связали ноги и посадили в чан, наполненный нечистотами, доходящими до подбородка. На дне чана находился клапан. Нечистоты подогревались, и когда становилось уж очень горячо, Фосфер Аян должен был нырять на дно и открывать клапан. Тогда нечистоты замерзали, и он снова должен был нырять, так что эта дрянь то обжигала его, то морозила. И все же он не потерял самообладания — выдержал целых четыре дня, и тогда они отпустили его, чтобы он всем рассказывал в Пере, как его наказали. Как понимаешь, они каждый раз приноравливают свои шутки к обстоятельствам — таких весельчаков еще свет не видывал! — Эмминк измерил Рейша оценивающим взглядом. — А что ты хочешь им сделать? Я могу почти что точно предсказать, как они тебя накажут.

— Ничего я не хочу им сделать! — ответил Рейш. — Мне просто интересно, вот и все. Я хочу знать, как живут Синие Часчи.

— Они живут только ради своих безумных штучек; все считают их сумасшедшими и ненавидят. Я слышал, что они особенно любят стравливать бешеных Зеленых Часчей и ненормальных фунгов — это у них считается лучшей забавой. Если удается поймать Дирдира и Пнума, они заставляют их проделывать всякие вещи, которые им кажутся смешными. И все это для забавы — больше всего Синие Часчи боятся скуки.

— Удивительно, почему Дирдиры не начали войну с Часчами до полной победы, — заметил Рейш, — разве Дирдиры не сильнее Синих Часчей?

— Конечно, сильнее, и их города больше — по крайней мере так мне говорили. Но у Часчей есть снаряды, которыми они смогут разрушить все города Дирдиров, если те нападут на них. Обычное дело: каждый из противников так силен, что может уничтожить другого, поэтому они не решаются на большее, чем доставлять друг другу мелкие неприятности... Ну ладно, пока меня не трогают, и я ни на кого не буду обращать внимания... Вон там, впереди, Северный рынок. Посмотри, всюду полно Синих Часчей. Они любят торговаться, хотя предпочитают жульничать. Ты должен молчать. Не делай никаких знаков, не кивай и не подмигивай. Иначе они могут сказать, что я продал негодный товар.

Эмминк повернул повозку на площадку, которую защищал от солнечных лучей огромный зонтик. Начался самый свирепый торг, который Рейшу пришлось видеть за всю жизнь. Синие Часчи поочередно подходили к нему, осматривали и ощупывали тушки камышовых грызунов и квакающим голосом предлагали цену, которую Эмминк с негодующим возгласом отвергал. Несколько минут покупатель и продавец осыпали друг друга оскорблениями, не останавливаясь даже перед намеками на внешность, и наконец Часч внезапно сердито отворачивался и шел искать, где купить грызунов в другом месте.

Эмминк лукаво подмигнул Адаму.

— Иногда я поднимаю цену, просто чтобы подразнить Часчей. Но сейчас благодаря этому я знаю, какая цена на грызунов. Пойдем попытаем счастья на ярмарке.

Рейш хотел было напомнить Эмминку о большом белом доме, но передумал. Хитрец ничего не забыл! Он повернул, поехал по дороге, идущей в глубь земли Часчей к югу, на четверть мили от реки, где были сады и жилища Часчей. Слева находились небольшие дома, покрытые куполами, хижины, разбросанные среди деревьев с редкой листвой, и дворы, где в грязи копошились голенькие детишки. Возчик, искоса посмотрев на спутника, заметил:

— Вот так начинаются Синие Часчи, по крайней мере так объяснял мне один часчмен. Видно, его это очень занимало — так любовно описывал он все мелочи.

— Что же он говорил?

— Часчмены считают, что в каждом из них заключен зародыш, который растет, пока живы, а когда умирают, выходит у них из тела и становится настоящим Часчем. Так учат Синие Часчи — разве не смешно?

— Очень, — согласился Рейш. — Разве часчмены никогда не видели человеческий труп? Или детенышей Синих Часчей?

— Конечно, видели. Но у них на все есть объяснение. Они хотят верить этому — как им иначе оправдать то, что они находятся в рабстве?

«Эмминк, по всей вероятности, вовсе не так глуп, как кажется. Нельзя судить по внешности», — подумал Рейш.

— Они, наверное, считают, что Дирдиры зарождаются в дирдирменах, а Ванкхи в ванкхменах?

— Не могу сказать, — пожал плечами Эмминк. — Наверное, они так считают. А теперь смотри: там находится дом, который тебе нужен.

Квартал хижин часчменов остался позади, его скрыли заросли бледно-зеленых деревьев с большими коричневыми цветами. Повозка объезжала самый центр города. Вдоль улицы тянулись большие здания-конторы или залы для собраний; они стояли на невысоких арках, их кровли были причудливо изогнуты. Напротив одного из таких зданий возвышалось сооружение, в котором, по предположению Адама, хранился бот. Оно было длиной и шириной с футбольное поле, с низкими стенами и огромной крышей в форме эллипса — по всем меркам вычурный и помпезный архитектурный фокус.

Рейш не мог понять, для чего служило это сооружение. В доме имелось несколько дверей, но не видно было больших ворот, через которые могла бы проехать какая-нибудь большая машина. У Рейша сложилось впечатление, что они едут вдоль заднего фасада здания.

На ярмарке Эмминк продал свой товар после жестокой торговли. Рейш держался в стороне от покупателей — Часчей, стараясь, чтобы ветер дул в его сторону.

Эмминк был не вполне удовлетворен. Выгрузив товар, он вернулся к повозке, ворча:

— Я должен был получить еще по крайней мере двадцать цехинов; тушки были первый сорт... Но разве этим Синим что-нибудь втолкуешь? Один из них уставился на меня и пытался что-то вынюхать: ты так сгибался и съеживался, что возбудил подозрения старухи из Часчей. По всей вероятности, ты должен возместить мне мои убытки.

— Сомневаюсь, чтобы ты продешевил, — сказал Рейш. — Давай поедем назад.

— А мои недополученные двадцать цехинов?

— Забудь о них — они тебе приснились. Посмотри, Синие на нас смотрят.

Эмминк быстро прыгнул на свое сиденье и завел машину. Вероятно, специально, чтобы досадить спутнику, поехал по той же дороге.

— Поезжай по восточной дороге, — резко сказал Рейш. — Чтобы мы объехали тот дом спереди; больше никаких штучек.

— Я всегда еду по западной дороге, — заныл возчик. — Почему я должен теперь ехать по-другому?

— Для тебя же будет лучше...

— Ах, угрозы? В самом центре Дадиче? Стоит мне только сделать знак Синему...

— Это было бы последним «знаком» в твоей жизни.

— А как мои двадцать цехинов?

— Ты уже взял с меня пятнадцать да еще получил деньги за свой товар. Никаких жалоб! Делай как я говорю, или я сверну тебе шею.

Изрытая ругательства, пыхтя, сердито глядя на Рейша, Эмминк все же повиновался.

Впереди показалось белое здание. Дорога шла параллельно его переднему фасаду на расстоянии примерно семидесяти пяти ярдов. Между дорогой и домом пролегала полоса деревьев. От главной улицы к дому отходила улица поуже. Если бы они свернули на нее, то внушили бы сильнейшие подозрения, поэтому они продолжали путь по главной улице вместе с другими повозками и маленькими тележками, в которых сидели Синие Часчи. Рейш жадно оглядывал дом. Три больших портала прорезали фасад. Центральный и левый портал были закрыты, правый — открыт. Когда они проезжали мимо, Рейш заглянул внутрь и увидел путаницу разных машин, сияние расплавленного металла, корпус плоского летательного аппарата, похожего на тот, что вытащил из болота разведывательный бот.

Рейш повернулся к Эмминку.

— Это здание — завод, где строят летательные аппараты и космические корабли.

— Ну конечно, — проворчал возчик.

— Я столько раз спрашивал тебя. Почему ты мне это не сказал?

— Ты не платил за сведения. Я ничего не отдаю даром.

— Провези меня снова вокруг здания.

— Заплатишь еще пять цехинов.

— Два. И никакого нытья, иначе выбью все зубы!

Изрыгая приглушенные ругательства, Эмминк повернул повозку.

— Ты когда-нибудь заглядывал в это здание, видел, что находится посредине или слева? — спросил Адам.

— Конечно. Несколько раз.

— Что там находится?

— Сколько заплатишь?

— Немного. Я сам туда заглянул.

— Цехин?

Рейш коротко кивнул.

— Иногда открыты и другие ворота. В середине они изготовляют целые секции космических кораблей, потом их выкатывают и собирают в другом месте. Слева они строят мелкие космические корабли, когда им это нужно. В последнее время здесь дело не спорится — Синие Часчи разлюбили космические путешествия.

— Ты видел, как они привозят сюда космические корабли — все равно, большие или маленькие — для починки? Может, видел это несколько месяцев назад?

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Тебе придется заплатить за информацию, — ответил Рейш.

Эмминк показал в улыбке большие пожелтевшие зубы, оценив остроту, и больше ничего не спрашивал.

Они проехали мимо еще раз.

— Не спеши, — приказал Адам Эмминку, который изо всей силы нажал на рычаг, так что старая повозка затарахтела по улице с наибольшей доступной ей скоростью.

Эмминк неохотно сбавил скорость.

— Если мы поедем медленно, они обратят на нас внимание и станут расспрашивать, почему мы суем нос куда не следует.

Рейш посмотрел на улицу, расположенную рядом с белым зданием, по которой шли несколько Часчей и толпа часчменов.

— Съезжай с дороги, — сказал он Эмминку, — останови свою повозку на пару минут.

Эмминк принялся, как обычно, возражать, но Рейш потянул за рычаг, и они остановились. Эмминк с ненавистью посмотрел на него: от бешенства он даже не мог найти слов.

— Выйдя, сделай вид, что починяешь колесо или мотор, — сказал Рейш. — Займись чем-нибудь. — Он спрыгнул на землю и постоял немного, глядя на здание, которое, без сомнения, было заводом. Ворота справа были открыты. Так близко и вместе с тем так далеко... Если бы только пересечь эти семьдесят пять ярдов до ворот и заглянуть внутрь!

А потом что? Предположим, он увидит свой бот. Он, конечно, не будет в рабочем состоянии: техники Синих Часчей наверняка разобрали его, хотя бы частично. «Они наверняка удивлены и заинтригованы тем, что увидели», — подумал Рейш. Технология, сама инженерная мысль — вся система мышления, вероятно, будет странной и непонятной для Часчей. Их, без сомнения, еще больше удивит то, что в боте находится труп человека. Положение было в высшей степени затруднительным. Бот, очевидно, находится внутри здания в разобранном виде, так что его нельзя будет использовать. Возможно, его здесь нет. Даже если бот здесь... Рейш не имел ни малейшего представления, как его забрать. Если в доме нет ничего, кроме передатчика Пола Уондера, Рейш должен будет пересмотреть свои планы... Но сейчас прежде всего необходимо осмотреть завод изнутри. Казалось, это не представляет особых трудностей. Пройти семьдесят пять ярдов и заглянуть внутрь... Но он не решался. Если бы он мог как-то изменить свою внешность, чтобы обмануть Синих Часчей, например, преобразиться в часчмена... Нет, ничего не выйдет.

Размышления заняли не больше минуты, но Эмминк начал проявлять беспокойство. «Надо посоветоваться с возчиком», — решил Рейш.

— Эмминк, — сказал он, — предположим, ты хочешь узнать, находится ли определенный предмет — например небольшой космический корабль — внутри этого здания. Как ты бы проник туда?

Эмминк фыркнул:

— Во-первых, я никогда не помыслил бы о подобном безумии. Я бы просто оставался на своей повозке и поскорее убрался отсюда, пока жив.

— Ты не можешь придумать какой-нибудь предлог, чтобы нам туда войти?

— Нет! Что за выдумки!

— Или чтобы проехать рядом с воротами?

— Нет, нет! Конечно нет!

Рейш жадно оглядывал здание и особенно открытые ворота. Так близко и совершенно недоступно... Его охватила бешеная злость на себя самого, идиотское положение, в которое он попал, на Синих Часчей, Эмминка, всю планету Тчаи. Семьдесят пять ярдов — пробежать их он сможет за каких-нибудь полминуты.

— Подожди здесь! — коротко сказал он спутнику и пошел широким шагом через усаженную деревьями полосу.

— Эй, иди сюда. Вернись! — хрипло крикнул возчик. — Ты что, сошел с ума?

Но Адам только ускорил шаг. На дорожке у самого завода стояли несколько часчменов, очевидно, рабочие, которые не обратили на него никакого внимания. Рейш дошел до дорожки. До открытых ворот оставалось всего десять шагов. Из ворот вышли три Часча. У Рейша сильно забилось сердце, ладони стали влажными. Часчи, должно быть, учуяли запах его пота: запах страха. Но может быть, занятые своими делами, они не обратят на него внимание? Склонив голову, прикрыв лицо полями широкополой шляпы, Рейш быстро прошел мимо них. Потом, когда лишь несколько футов отделяли его от ворот, все трое быстро обернулись, словно одновременно почувствовали что-то подозрительное. Один из Часчей окликнул его странным булькающим прерывающимся голосом: очевидно, органы, с помощью которых он говорил, отличались от человеческих голосовых связок.

— Человек! Куда ты идешь?

Адам остановился и ответил фразой, которую придумал, когда свернул с главной улицы:

— Я пришел за стружками.

— Какими стружками?

— За воротами, в коробке, так Мне сказали.

— Ах! — Резкий, шипящий, словно задыхающийся звук — очевидно, смех. — Здесь нет никаких стружек!

Один из Часчей что-то тихо пробормотал, и все трое зашипели, очевидно, так Часчи смеялись.

— Ах, стружки? Не здесь. Вот там: видишь это здание позади? Там стружки!

— Спасибо, — ответил Рейш. — Я только посмотрю, и все.

Он прошел несколько шагов, отделяющих его от ворот, и заглянул в огромный зал, шумный от рокота разных машин, пахнущий смазочным маслом и озоном. Недалеко от ворот изготовляли части летательных аппаратов. Синие Часчи и часчмены работали бок о бок, не было заметно никаких признаков кастовых различий. Вокруг стен, как и на земных фабриках или машиностроительных заводах, были установлены краны, крюки и различные емкости. В центре стояла цилиндрическая секция будущего космического корабля. Дальше, еле заметный, виднелся знакомый силуэт: космический бот. Корпус, кажется, не поврежден. Рейш не заметил никаких признаков того, что корабль пытались разобрать, но точно сказать было трудно — он стоял слишком далеко. За спиной толпились Часчи, глядя на него, чуть-чуть наклонив массивные головы, словно прислушиваясь. Адам понял, что они его вынюхивают. Внезапно создания резко выпрямились, как будто запах заинтересовал их, и медленно двинулись к землянину.

Один из Часчей сказал странным булькающим голосом:

— Человек! Внимание! Вернись. Здесь нет никаких стружек.

— Ты пахнешь человеческим страхом, — добавил другой. — Ты пахнешь странными вещами.

— Это просто болезнь.

— Ты пахнешь как человек в необычной одежде, которого мы нашли в странном космическом корабле. В тебе есть что-то ненастоящее, — сказал третий.

— Зачем ты здесь? Для кого ты шпионишь?

— Ни для кого. Я возчик и возвращаюсь в Перу.

— Где твоя повозка? Или ты пришел пешком?

Рейш отодвинулся от ворот.

— Она там, на улице. — Он указал на то место, где его спутник остановил свою повозку, но тут же вскрикнул. Ни Эмминка, ни повозки! Обращаясь к Часчам, он воскликнул: — Моя повозка! Ее украли! Кто ее взял?

Быстро махнув на прощанье удивленным Часчам, он бросился бежать по засаженной деревьями полосе, отделяющей завод от улицы. Пробежав ряд кустов, напоминающих то клубки белой шерсти, то серо-зеленые перья, он остановился и оглянулся. Увиденное нисколько его не успокоило. Один из Часчей пробежал за ним несколько шагов и направил на кусты какой-то странный инструмент. Другой торопливо произнес несколько слов, поднеся к пасти ручной микрофон. Третий вплотную подошел к воротам и смотрел на космический бот, как бы желая убедиться, что тот все еще на месте.

— Ну все, — пробормотал Рейш. — Провал!

Он снова повернулся к дороге, но еще секунду постоял, наблюдая за тем, как взвод часчменов в пурпурно-серых формах выехал на дорогу на длинных низких мотоциклах. Часчи что-то сказали им, указывая на полосу деревьев. Адам не стал больше ждать. Он побежал по улице и, когда мимо него прокатила повозка, нагруженная пустыми корзинками, ухватился за задок этой повозки, подтянулся и заполз внутрь, укрывшись за грудой корзин. Возчик его не заметил.

Мимо них с пронзительным визгом, словно ракеты, промчалось полдюжины мотоциклистов. Едут блокировать дорогу? Или, может быть, усилить посты у главных ворот?

«Наверное, они сделают и то и другое», — подумал Адам. Как и предсказывал Эмминк, его попытка кончится полным провалом. Рейш сомневался, что Часчи будут использовать его для своих жестоких шуток, — они предпочтут извлечь из него информацию. А потом? В лучшем случае Адам потеряет свободу. В худшем... Но об этом сейчас не стоило думать. Повозка продвигалась вперед на большой скорости, но Рейш понимал, что у него нет никакой надежды выехать из города через ворота. Недалеко от Северного рынка Рейш спрыгнул на землю и тотчас же укрылся за длинным низким сооружением из пористого цемента: очевидно, склад или амбар. Снизу ничего не было видно, поэтому он влез на стену, потом взобрался на крышу. Отсюда он мог наблюдать за главной улицей и за воротами. Его опасения полностью подтвердились: толпа полицейских в пурпурно-серой форме стояла по обе стороны ворот, внимательно проверяя всех въезжающих и покидающих город. Если он хочет выбраться из города, придется найти другой способ. Переправиться через реку? Он может подождать до наступления темноты и незамеченным переплыть реку, направляясь вниз по течению. Но Дадиче тянулся на много миль вдоль берега, а за ним шли дома и сады других Синих Часчей, которые жили в окрестностях города. И кроме того, Адам не знал, какие твари водятся в реке. Если они такие же злобные, как и другие обитатели Тчаи, Рейш желал быть как можно дальше от них.

Его внимание привлек слабый гул. Он поднял голову и вздрогнул: над ним, на расстоянии примерно сотни ярдов, пролетал воздушный плот. Пассажиры — Синие Часчи, на голове у них были надеты странные шлемы с выступами, напоминающими усики бабочки. Сначала Рейш подумал, что его заметили, потом предположил, что странные шлемы снабжены антеннами, усиливающими обоняние, чтобы выследить его по запаху.

Однако корабль-плот летел дальше, не меняя курса. Рейш перевел дыхание. Он напрасно беспокоился. Для чего же служили шлемы? Что это — одежда для совершения каких-нибудь церемоний? Украшения? «Вряд ли я когда-нибудь это узнаю», — сказал он себе. Он внимательно вгляделся в небо, в поисках других летательных аппаратов, но ничего не увидел. Поднявшись на колени, осмотрелся еще раз. Слева, за стеной вездесущих стволов адарака, находился Северный рынок: белые бетонные навесы, висящие диски, стеклянные стены, движущиеся фигуры в черных, темно-синих и темно-красных одеяниях, блестящие чешуйчатой металлически-синей кожей. Ветер, дующий с севера, доносил до него сложные и странные ароматы: пахло какой-то кисловатой зеленью, маринованным жареным мясом, хлебом и пирогами из дрожжевого теста.

Направо находились хижины часчменов, разбросанные среди садов. Рядом, прижавшись к городской стене, стояло большое здание, полузакрытое высокими черными деревьями. Если бы Адам смог забраться на крышу этого здания, возможно, ему удалось бы перелезть через стену. Он посмотрел на небо. На такую авантюру можно решиться только в сумерках — еще два-три часа ожидания.

Рейш спустился с крыши и несколько мгновений постоял, раздумывая. Синие Часчи так чувствительны к запахам; они, наверное, способны выследить его нюхом, как собаки. Скорее всего, это так, поэтому времени терять нельзя. Он нашел две дощечки, привязал их к подошвам и, стараясь ступать как можно шире, осторожно пошел через сад.

Пройдя около пятидесяти ярдов, он услышал за спиной голоса и сразу же спрятался за кусты. Бросив взгляд сквозь ветви, он понял, что предчувствие его не обмануло, и убрался с крыши вовремя. У амбара стояли трое полицейских-часчмена в серо-багровой форме и два Часча. У одного из них в руках был детектор, прикрепленный к маске, которая покрывала лицо Часча. Он направил детектор вниз, с легкостью нашел следы Рейша, ведущие в амбар. У задней стены амбара Часч в недоумении остановился, но обоняние подсказало ему, что преследуемый находится на крыше. Вся группа устало повернула обратно, по всей видимости считая, что он все еще там.

Со своего наблюдательного пункта на расстоянии пятидесяти ярдов Рейш наблюдал за ними, усмехаясь: интересно, что подумают Часчи, когда не найдут Рейша на крыше и не заметят никаких следов, указывающих, куда он девался. Не снимая с подошв дощечек, он пошел в глубь сада, направляясь к стене.

Очень осторожно он приблизился к намеченному им большому зданию и остановился, спрятавшись за высоким деревом, чтобы оценить ситуацию. Здание было темным и мрачным и казалось безлюдным. Как Рейш и предполагал, его крыша вплотную прилегала к городской стене.

Он оглянулся на простирающийся за ним город. По небу летело множество летательных аппаратов, по меньшей мере дюжина. Они плыли низко над землей, как раз над тем садом, который он только что пересек, с них свисали прицепленные к проволочным тросам черные цилиндры — очевидно, обонятельные детекторы. Если хоть один из них пройдет прямо над Адамом или даже вниз по ветру, запах чужака будет обнаружен. Прежде всего надо немедленно найти укрытие, и единственным таким убежищем было темное здание у городской стены, если в нем действительно никто не живет.

Рейш наблюдал за домом еще несколько минут. Внутри все было тихо. Он прислушивался, но не различал никаких звуков и все же не осмеливался подойти поближе. Но, оглядываясь на парящие по небу лодки, решил, что оставаться здесь — не меньший риск. Сняв с ботинок дощечки, он осторожно шагнул вперед, но тотчас же отскочил обратно в свое укрытие, услышав позади странные звуки.

Мерно звучал гонг. По дороге медленно шла процессия часчменов, закутанных в серые и белые одеяния. На колеснице везли покойника, лежащего на носилках, завернутого в белый саван. Сзади шли с пением и рыданиями Часчи — самцы и самки. Это здание — большой склеп или кладбище, недаром у него такой мрачный вид.

Удары гонга замедлились. Процессия остановилась у ворот здания. Здесь гонг умолк. В полной тишине носилки сняли с повозки и положили на землю перед дверью. Участники процессии отошли и стали ждать. Раздался удар гонга.

Дверь медленно открылась — щель, которая, казалось, простиралась в черную бездну. Яркий золотой луч осветил покойника. Из темноты справа и слева появились два Часча в церемониальном наряде — сложном уборе из кожаных полосок и петель, золотых завитушек и кисточек. Они подошли к покойнику, откинули покрывало, открыв лицо и нависающий фальшивый скальп. Затем отошли. За ними задернулась завеса, скрыв тело умершего.

Прошло несколько минут. Золотой луч превратился в яркое сияние, раздался странный звук, словно от лопнувшей струны. Занавес раздвинулся. Тело было в том же положении, но фальшивый скальп треснул вместе с черепом покойного. Из щели в черепе, вертя крошечной головкой, вылезал детеныш Синих Часчей.

Гонг торжествующе прозвенел одиннадцать раз; один из Часчей громко крикнул:

— Вознесение свершилось! Человек прошел свою первую жизнь! Вкусите блаженство! Вдыхайте торжественный аромат! Человек, Зугель Эдгз, отдал свою душу этому очаровательному детенышу! Может ли быть большее счастье? И если вы будете ревностными в делах ваших, добудете подобную же славу!

— В своей прежней жизни я был человеком по имени Сагаза Осо, — произнес один из Часчей.

— А я была женщиной по имени Дисеун Фурвг; и все другие Часчи тоже были людьми. Идите же с миром. Детеныш, который получил имя покойного, Зугель Эдгз, должен остаться у нас — мы умастим его целебными мазями; лишенное души человеческое тело будет предано земле. Через две недели вы сможете вновь увидеть вашего возлюбленного родственника Зугеля Эдгза!

Друзья и родственники покойного, явно ободренные увиденным, удалились под мерные удары гонга. Носилки с покойником и любопытный детеныш скрылись в глубине здания. Часчи последовали за ними.

Рейш тихо засмеялся, но быстро умолк и прижался к земле — летательный аппарат подлетел к нему на опасное расстояние. Проползая сквозь листья, он приблизился к дому. Никого. Он проскользнул к задней стене здания, почти примыкавшей к городской стене.

Там, у самой земли, открывался небольшой проход. Адам близко подполз к нему, прислушался, почувствовал лишь вибрацию от работы какой-то машины и содрогнулся от мысли, что это может быть машина, перемалывающая тело мертвого часчмена. Заглянув в проход, он увидел полутемную комнату, очевидно кладовую, где хранили ненужные предметы. На вешалках и полках — кастрюли, банки, связки старой одежды. В углу стояла машина неизвестного предназначения. Комната была неубрана, очевидно, ею мало пользовались. Рейш последний раз оглядел небо и проскользнул в проход.

Комната сообщалась с соседней через широкую низкую арку. За ней была еще одна комната, еще и еще одна, все освещенные слабым светом потолочных панелей. Рейш зашел за вешалку и спрятался за одеждой.

Прошел час, еще час. Адаму надоело ждать, и он отправился на разведку. В комнате рядом он нашел большой ящик, наполненный фальшивыми скальпами, на каждом была наклейка с какими-то знаками. Он взял один и примерил его. Кажется, подходит; Рейш оторвал наклейку. Из кучи старой одежды он выбрал потрепанный плащ и накинул на себя. Если смотреть издали и не особенно вглядываться, его вполне можно принять за часчмена.

В окне потемнело; выглянув наружу, Адам увидел, что солнце садится за гряду облаков. На фоне бледного водянистого света покачивались ветки адарака. Рейш вышел из дома, оглядел небо; вблизи не было видно ни одного летательного аппарата. Подойдя к самому высокому дереву, он полез вверх. Кора была непрочной и скользкой, поэтому выполнить задуманное оказалось труднее, чем казалось вначале. Наконец, липкий от пахучего сока адарака, весь вспотев под своей вонючей одеждой, беглец взобрался на крышу.

Пригнувшись, он осмотрелся. Кораблей-плотов не было видно. Небо окрасилось в серо-коричневый цвет; опускались сумерки.

Подойдя к примыкающей к городской стене части крыши, Рейш огляделся.

Верхний край стены находился от него на расстоянии примерно шести футов, плоский, с зубцами вышиной в фут, отстоящими друг от друга на пять футов. Предупреждение желающим перелезть через стену? Адам не мог представить, для чего еще служат эти зубцы. С наружной стороны от верха стены до земли было не меньше тридцати футов — двадцать пять, если он повиснет на руках, прежде чем прыгнуть вниз. Два шанса из трех приземлиться без переломов и растяжений; это зависело также от грунта. Можно было без труда спуститься с помощью веревки. В кладовой он не видел веревок, но там лежало множество старой одежды, которую можно было употребить вместо веревки, связав друг с другом. Но прежде всего надо узнать, что случится, если он окажется на стене.

Рейш снял плащ и, продвинувшись по крыше, пока не очутился напротив зубца, набросил на него ветхую ткань.

Из зубца во все стороны брызнули языки белого пламени, пронизали плащ, как копьями, и подожгли его. Рейш дернул ткань к себе, затоптал огонь, быстро оглядел стену. Без сомнения, Часчи дали сигнал тревоги. Рискнуть? Перепрыгнуть через стену, броситься в пустыню? У него почти не было шансов на удачу, его могли заметить на открытом пространстве. Он поспешил к дереву, по которому взобрался на крышу, и быстро слез. Над городом уже появились летательные аппараты. Рейш услышал издалека странный свист и ощутил почти панический ужас. Накинув на плечи развевающийся плащ, Адам пустился бежать, пытаясь снова скрыться среди деревьев. Его внимание привлек блеск воды: небольшой пруд, заросший бледными белесыми водяными растениями. Сбросив свой плащ и фальшивый скальп, Рейш прыгнул в воду, погрузился до носа и принялся ждать.

Прошло несколько минут. Мимо него промчался целый взвод тварей на мотоциклах. Над головой повисли — один слева, другой справа — два летательных аппарата, за каждым тянулся детектор, определяющий запахи. Медленно пролетев над головой, корабли скрылись на востоке; очевидно, Синие Часчи считали, что беглецу удалось перескочить через стену и он был уже вне пределов города. Если это было действительно так, если они решили, что он удрал в горы, его шансы выбраться отсюда увеличиваются... Он заметил, как что-то двигается по дну пруда, явно по направлению к нему. Какое-то длинное мускулистое тело. Угорь? Водяная змея? Щупалец огромной неведомой твари? Адам выскочил на берег. В десяти футах от него что-то вынырнуло на поверхность, издав звук, похожий на разочарованное фырканье.

Подхватив полусгоревший плащ и фальшивый скальп, Рейш, с которого ручьями стекала вода, стал пробираться к центру города.

Он вышел на узкую тропинку, петлявшую между хижинами часчменов. В темноте домишки казались скученными, мрачными и таинственными. Маленькие окошки были прорезаны высоко, не менее восьми футов от земли. Из некоторых просачивался мерцающий желтый свет, как от масляной лампы, что удивило Адама. Несомненно, раса с такой высокоразвитой технологией могла бы позволить своим слугам иметь электрическое или даже атомное освещение... Еще один парадокс планеты Тчаи.

Мокрая одежда не только мешала двигаться, но и страшно воняла — это могло замаскировать его запах. Рейш надел себе на голову фальшивый скальп, покрепче завязал тесемки плаща под подбородком. Медленным шагом, почти не сгибая ног, он направился к воротам.

Было темно, ни Аз, ни Браз еще не взошли на небо; на улицах Дадиче не горели фонари. Перед ним показались два часчмена. Адам опустил подбородок, втянул голову в плечи и продолжал идти, стараясь ступать как можно тяжелее. Часчмены прошли, не удостоив его взглядом.

Немного приободрившись, Рейш вышел на главную улицу в паре сотен ярдов от ворот. Фонари, укрепленные над воротами, освещали улицу желтым светом. Три часчмена в серо-пурпурной форме стояли у ворот, но выглядели уставшими и не проявляли никакого интереса к окружающему. Синие Часчи полагают, будто ему удалось ускользнуть из города.

К несчастью, они ошибаются.

Он стал прикидывать все возможности: может быть, броситься к воротам, проскочить охрану и нырнуть в темноту? Но за ним тут же будут отправлены летательные аппараты и несколько взводов полицейских на мотоциклах. Закутанный в эти вонючие лохмотья, он не сможет нигде спрятаться — ему останется только сбросить их с себя и бежать нагишом через пустыню.

Он недовольно хмыкнул. Потом обратил внимание на таверну в первом этаже высокого дома. Из низких окон выходил желтый и красный свет, слышались хриплые выкрики, изредка — взрывы грубого смеха. Три часчмена нырнули в дверь таверны. Рейш отвернулся и встал, глядя через окно на полутемную комнату, освещенную все теми же желтыми масляными лампами. Около дюжины часчменов, с лицами, словно придавленными уродливыми фальшивыми скальпами, сгорбились перед каменными горшками с пивом, изредка перебрасываясь незамысловатыми шутками с несколькими женщинами. На женщинах были черные и зеленые платья, на их фальшивых скальпах повязаны ленты и бахрома, носы-пуговки выкрашены ярко-красной краской. Тошнотворное зрелище, но оно доказывает, что часчмены все же настоящие люди. Налицо все составные части непритязательного веселья: крепкие напитки, разбитные девицы и приятная компания. Правда, эти представители рода человеческого не внушали особой симпатии. Еще двое часчменов прошли мимо Рейша, не сделав никаких замечаний относительно его вида. Пока что все шло гладко, но кто знает, что произойдет, если его захотят разглядеть попристальней... Он повернулся, снова медленно пошел к воротам и остановился примерно в пятидесяти ярдах от них. Дальше идти он не решался. Проскользнув в нишу между двумя домами, устроился там и стал ждать.

Наступила полночь, воздух стал холодным, поднялся легкий ветерок, который донес до него аромат садов Дадиче.

Рейш задремал. Когда он проснулся, за рядом деревьев, выстроившихся, словно часовые, спал Аз. Рейш попытался улечься поудобнее, застонал и стал массировать затекшую шею, морщась от запаха все еще сырой одежды.

У ворот оставался только один часовой. Он стоял, сонно покачиваясь. В будке сидели двое других, бессмысленно глядя в пустоту. Рейш снова спрятался в своей нише.

На востоке забрезжила заря; город ожил. К воротам прибыла новая смена часовых. Рейш видел, как они обмениваются новостями.

Через час начали прибывать повозки из Перы. Первая повозка, в которую были запряжены две огромные восьминогие твари, привезла бочки с маринованными овощами и мясом. Возчики, видно, очень торопились. Их было двое: Эмминк, еще более высохший и мрачный, чем обычно, и Траз.

— Сорок третий! — крикнул возчик.

— Сто первый, — громко произнес юноша.

Стражники вышли из будки, пересчитали бочки, осмотрели повозку и велели Эмминку следовать в город.

Когда повозка проезжала мимо него, Адам вышел из своего убежища и пошел рядом.

— Траз!

Траз посмотрел вниз и издал удивленный возглас.

— Я знал, что ты еще жив, — с довольным видом произнес он.

— Почти жив. Я похож на часчмена?

— Не очень. Спрячь подбородок под плащом и прикрой нос... Когда мы будем возвращаться с рынка, взбирайся на повозку под правой передней ногой той твари, что запряжена справа.

Рейш свернул с главной улицы, выбрал себе укромный уголок позади амбара и наблюдал за повозкой, которая двигалась к рынку.

Через час она вернулась, двигаясь гораздо медленнее. Эмминк ехал по правой стороне улицы. Когда она поравнялась с Адамом, он вышел из укрытия. Повозка остановилась; Траз спрыгнул на землю, словно для того, чтобы надежнее закрепить пустые бочки, загораживая повозку сзади.

Рейш пробежал вперед, нырнул под ногу восьминогой твари. Между первой и второй передними ногами висел большой кусок кожи, прикрепленный к животу пятью кожаными ремнями, так что образовалось что-то вроде гамака, в котором устроился Рейш. Повозка двинулась вперед: Рейш видел только серое брюхо, свисающие ремни и две передних ноги.

У ворот повозка остановилась. Он слышал голоса, видел остроносые красные башмаки стражника. Несколько минут беспокойного ожидания — и повозка двинулась вперед, с рокотом покатила по направлению к холмам, окружающим город. Перед глазами мелькали гравий дороги, редкая растительность, тяжелые, подобные столбам, ноги животного, свисающие ремни, которые с каждым шагом восьминогой твари легонько били Адама по лицу.

Наконец повозка остановилась. Траз заглянул под брюхо животного.

— Можешь выходить, никто нас не видит.

С несказанным облегчением Рейш вылез наружу. Он сорвал с себя фальшивый скальп, бросил его в канаву, скинул плащ, вонючий жакет, рубашку и взобрался на дно повозки, где с облегчением лег, прислонившись к пустой бочке.

Траз снова уселся рядом с Эмминком, и повозка продолжала путь. Траз беспокойно оглянулся.

— Ты не болен? Не ранен?

— Нет. Просто устал. Но я жив — благодаря тебе. И кажется, благодаря Эмминку.

Траз посмотрел на возчика, нахмурившись.

— Ну, от Эмминка было мало толку. Пришлось пригрозить ему и даже пару раз стукнуть.

— Понятно, — сказал Адам. Он критически осмотрел опущенные плечи возчика. — Я бы и сам не прочь сказать Эмминку пару теплых слов.

Плечи качнулись. Эмминк повернулся на сиденье, лицо его разрезала приторная широкая желтозубая улыбка.

— Припомните, сэр, я отвез вас сюда и давал советы почти бесплатно, даже до того, как узнал о высоком положении вашей милости.

— О высоком положении? — переспросил Рейш. — Каком высоком положении?

— Совет Перы назначил тебя верховным правителем, — объяснил Траз, потом пренебрежительным тоном добавил: — Тоже мне, высокое положение!