Тайны ордена

Глава 20

Тьма…

Она была повсюду… я была повсюду. Меня не было нигде, и я была везде. Каждый уголок этого мира прятал тьму, прятал меня. Каждая тень ликовала, нежно касаясь меня, опьяняя, даря свою силу. Я наполнялась из бескрайнего источника энергией тьмы. Своей энергией.

Я стала цельной, наполненной до краёв силой, что бурлила горной рекой во мне, кипящим морем, бушующим океаном. Тёмная стихия впитывалась в душу, сплетаясь на самом тонком, непостижимом уровне.

Я стихия! Я Тьма! А Тьма это Я!

Я плыла в чёрном, бескрайнем океане. Мягкие волны ласково обнимали меня. Нежный, прохладный ветер завихряясь поднимался высоко к бесконечному тёмно-синему небу и падал камнем вниз, разгоняя волны. Затем он нежно касался моего уха и нашёптывал едва различимые слова. Слова древнего, очень древнего языка. Я никогда не знала его, но понимала, что шепчет ветер, что доносит сквозь пространство. Он рассказывал давно забытые истории. А я… слушала его, растворяясь в каждой из них. Проживая то, что ведал мне ветер, то, что нашёптывал, лаская мокрую кожу своим невесомым прозрачным крылом.

Не знаю сколько я здесь находилась и как сюда попала. Возможно, прошло всего несколько часов, возможно… годы… столетия. Сейчас я ничего не знала, даже себя. Я толком себя не осознавала, растворившись в этой чёрной воде океана, в тёмном небе и грозовых, хмурых тучах, нависших надо мной, в прохладном, неспокойном ветре, в каждой капельке воды.

Я ничего не желала. Мне было хорошо. Спокойно и хорошо. Ничего не тревожило, не причиняло боль. Я плыла. Плыла на беспокойных волнах и стремилась только вперёд. В глубь бескрайнего океана Тьмы.

— Аранэя… — едва слышимое слово принёс резвящийся ветер. Знакомое слово. Оно должно что-то значить. Оно точно что-то значит. Но что? Не помню. Ничего не помню… Но дано ли мне это — помнить? Нужно плыть дальше. Туда, где полная гармония и умиротворение.

— Арэн! — сново это слово! Я остановилась, замерла на месте, пытаясь вспомнить — что же оно означает? А голос? Он смутно, где-то так глубоко внутри моей сути этот голос отозвался тёплым откликом и чем-то… не помню, как описать это. Но чем-то болезненно-приятным.

Я вновь замерла, ощущая, как нежно касается чёрная вода, поглаживая меня и прохладный ветер раскинул платиново-белые волосы. Мои волосы! Я увидела длинные белые пряди вокруг словно тонкие водоросли распластались в воде. Затем я увидела свои руки. Тонкие, бледные, пытающиеся держать меня на воде. Я внимательно рассматривала их, словно видя в первый раз после долгого забытья.

— Аранэя, — шёпот ветра принёс… имя. Это было моё имя!

Меня кто-то настойчиво звал. Но кто? Где? Куда мне плыть?

— Подснежник, вернись ко мне, — мольба родного человека ударила наотмашь, возвращая моё сознание, возвращая меня саму.

— Отец, — прокричала в шум ветра. Над океаном Тьмы поднималась буря. Надвигался шторм, разгоняя волны. Океан моментально превратился из тихого и спокойного в бушующий и яростный. Беспощадные порывы ветра били в чёрную воду, увеличивая размеры волн и неся их вперёд. На хмуром небе загрохотало. Гром ударил во всю силу, и мир осветился молнией. Секунда тишины и полил ливень. Крупные капли падали с неба и сливались с чернотой океана.

Мне стало страшно. Я была одна. В целом океане одна. Волны возвышались надо мной и вбивались обратно, топя меня. Тонны воды желали унести моё тело в глубину, спрятать под толщами чёрной воды. Я захлёбывалась, всплывая обратно наверх. Боролась с каждой волной, что старались утащить меня, но силы кончались. Я уставала, сильно уставала. Лёгкие уже разрывало от постоянного недостатка кислорода, глаза не видели ничего, кроме черноты воды и кусков грязного синего неба.

— Арэн, вернись, — тихий голос донёсся сквозь бьющиеся капли ливня о чёрную воду, сквозь грохот шторма, сквозь тонны бушующей воды кипящего океана. Такой родной, дорогой моему сердцу голос.

— Вернись, Арэн! — отчаянный зов Вольграна разорвал пространство, и я услышала его как крик. Он эхом разнёсся в воздухе, снося капли холодного дождя.

— Ты нужна мне, — мольба. Заклинание женского сердца, которое может преодолеть всё, чтобы оказаться рядом с тем от кого оно замирает.

“Ты нужна мне” — пронеслось в моей голове. “Ты нужна мне”.

Я нужна Вольграну. Нужна! Нужна папе, матушке, чей образ встал перед глазами. Я так скучала по ним. По своим близким, по семье, по друзьям, по миру Элерон и… по Вольграну. Я нужна им всем и они нужны мне!

Я должна преодолеть этот шторм. Я должна выбраться отсюда. И в этот момент я поняла, что мне нужно сделать!

— Тьма! — закричала, что было сил. Мой крик пробороздил высокие волны и поднялся к грозовому небу, разрывая почти чёрные, мокрые тучи.

Буря усилилась, и надо мной возвышалась неимоверно огромная волна, сносящая корабли и топящая несчастных моряков.

— Я принимаю тебя, Тьма! — мой следующий крик качнул волну-убийцу и та начала заваливаться прямо на меня. Но я больше не боялась, я поддалась силе вокруг и впустила её в себя. — И ты прими меня!

Последние слова сорвались с губ шёпотом, но больше и не требовалось кричать. Тьма слышала. Она сейчас падала на меня чудовищной волной.

Я прикрыла глаза, погружаясь в чёрную воду Тьмы.

Я сжала руками заснеженное перило, и снег жалобно скрипнул под моими ладонями. Сердце забилось чаще от воспоминаний. Они настолько были свежи в памяти, словно это вновь только что произошло со мной.

Выдох… нужно успокоиться. Глубокий вдох и медленный выдох. Я прикрыла глаза, замедляя удары сердца.

А затем резко распахнула. Распахнула свои чёрные глаза.

Тьма поселилась в них. Мой третий дар. Сила, что тянула жизнь из меня после жертвенного алтаря в храме забытых Богов. А сейчас… после того, как я её осознала и приняла, как растворилась в том чёрном океане, а Тьма ласково приняла уже меня, я стала “Одарованной Тьмой”.

Именно так меня назвал ректор, когда увидел мои глаза, когда прикоснулся к моей магии. Одарованная Тьмой. Оборотень соединивший в себе три стихии, три дара. Там, в проклятом храме, в момент, когда был занесён кинжал над моим сердцем, Тьма обратила свой взор ко мне. А когда Вольгран выбил клинок из рук Самуиля и нарушил древнейший ритуал, и к нам полилась магия других участников жертвенного ритуала, Тьма сделала свой выбор. В момент соединения стихий льда и огня, самая древняя, самая могущественная сила влилась в моё тело. Но я её не приняла… точнее не смогла принять. Я даже осознать её не смогла, и та находившись во мне, но не принятая мною, начала впитывать в себя мои жизненные силы, губя, неся смерть своему носителю, не желая этого.

И в пиковый момент, когда моё сердце разрывалось от боли отца, Тьма закрыла меня, защитила от злого мира. Унесла в себя, в тот тихий чёрный океан под грозовым небом. В момент, когда последняя жуткая волна накрыла меня, мы с Тьмой соединились, растворяясь друг в друге. Произошло слияние носителя с его даром. Я стала полноценной одарованной Тьмой. Мой зверь стал одарованным тёмной стихией.

После того, как я раскрыла чёрные, наполненные мраком, глаза, испугав отца с Вольграном, я стала цельной, полной… настоящей. Словно все кусочки пазла собрались и теперь являли всю картину целиком. Я чувствовала Тьму. Она не просто стала моей силой, она стала частью меня самой. Тёмная сила кипела, бурлила внутри, преобразовав меня и мои стихии.

Улыбка тронула мои губы. Теперь, когда я говорила “Тьма”, на моих губах часто начала вырисовываться полуулыбка. Такой поток силы я никогда не чувствовала. Даже не представляла о существовании чего-то похожего на это. Словно раньше во мне тёк маленький, но задорный, верный ручеёк, а теперь бурлила, изливалась из краёв горная грозная река, снося камни, валуны и разрушая скалистые берега. Я стала сильнее, мой зверь стал сильнее, а магия во мне могущественнее.

— Аранэя, — из гостевой лавки позади меня послышался окрик отца. Наверняка уж принесли зерновой отвар с молоком. Мы с папой часто такой пили морозной зимой. С нами обычно была ещё мама, и на круглом столике в таких гостевых лавках всегда было множество различных сладостей в мёде, орехах и кусочках сухих фруктов и ягод. При воспоминании таких тёплых и вкусных моментов, я зажмурилась от удовольствия. — Подснежник, отвар остынет.

Я улыбнулась. Широко, радостно, наслаждаясь каждой секундочкой, что выдалась вместе с папой. Лёгкая нотка грусти по маме кольнула сердце и улыбка утихла.

— Я скучаю, — прошептала в пустоту снежной зимы, и ветер унёс мои слова. Взметнулся, раскидывая пушистые снежинки и улетел высоко в серо-белое небо.

Проследив за дивной картиной, глубоко вдохнула морозный воздух и убрав руки с перил, пошла в лавку к отцу. И лишь краем глаза заметила, как на перилах разрастался лёд, украшенный чёрной дымкой.