Тайна крови

Глава 24. Брачный контракт и спасение: Неожиданный союз

Мгновение мы просто молча смотрели друг на друга, а затем по моим губам поползла улыбка — первая по-настоящему лёгкая улыбка за все это время. Давящий груз тренировок, воспоминаний о боли и страхе вдруг сменился абсурдностью ситуации.

— Ну что ж, гениальный стратег, — сказала я, и в моём голосе зазвучали несвойственные мне насмешливые нотки. — Интересно, как ты это объяснишь моему отцу? Тому самому, кто, если я правильно помню, был категорически против любого общения с тобой, не то что брака. Ты же его любимое копьё чуть не сломал на последних переговорах.

Эрдан издал короткий, хриплый звук, не то вздох, не то сдавленный смешок. Он отвёл взгляд, разглядывая узоры на каменной стене так, будто искал среди них готовый ответ.

— Я… полагался на силу традиционного брачного контракта и незыблемость магических клятв, — произнёс он с напускной серьёзностью, но я уловила лёгкую дрожь в его голосе. — В нём семьдесят три пункта, большинство из которых написаны на мёртвом языке. Он физически не сможет оспорить его, не объявив войну сразу трём советам магов.

— О, значит, ты просто покажешь ему толстенный свиток? — я притворно восхитилась, подпирая подбородок рукой. — «Здравствуйте, господин отец моей невесты, вот параграф о праве мужа запирать свою супругу в подземелье для её же блага. Распишитесь, пожалуйста, в получении». Уверена, он будет в восторге. Особенно от той части, где ты чуть не спалил мне кожу до костей.

Эрдан наконец повернулся ко мне, и в уголках его глаз заплясали чёртики. Та самая тень безумия, но на этот раз — весёлого.

— Я мог бы сказать, что это… особая техника ухода за кожей, — парировал он с невозмутимым видом. — Омолаживающая. Очень популярна в южных королевствах. Дорогое удовольствие.

Мы снова замолчали, и тишину нарушил мой сдавленный смех, а за ним — его низкое, сдержанное chuckle. Абсурдность ситуации разрядила напряжение, витавшее между нами с самого утра.

— Ладно, — выдохнула я, вытирая выступающую слезу. — Ладно, гениальный план «предстань перед разгневанным отцом с брачным контрактом» я отвергаю. У тебя есть вариант получше?

Эрдан вздохнул, но уже без прежней тяжести.

— Вариант есть, — сказал он. — Но для него тебе придётся научиться не только контролировать свою силу, но и… притворяться. Всего несколько дней. Сыграть роль счастливой новобрачной, которая совершенно добровольно остаётся со своим могущественным мужем.

Он произнёс это с лёгкой иронией, но в его глазах читалась полная серьёзность. Это был очередной спектакль. Но на этот раз — для нас обоих.

— Ладно, — согласилась я. — Но если он приедет с армией… объяснять будешь ты.

— Договорились, — кивнул Эрдан, и в его взгляде мелькнула тень привычной уверенности. — А теперь сфокусируйся. Твоему отцу вряд ли понравится, если его новоиспечённый зять будет всё время уворачиваться от случайных всплесков силы его дочери.

На следующий день в академии царила неестественная, натянутая тишина. Даже самые рассеянные ученики чувствовали грозовое напряжение, витавшее в отполированных до блеска каменных коридорах.

Меня, облаченную в простое, но дорогое платье из синего шелка (очевидно, спешно подобранное Эрданом для этого визита), проводили в его личные покои, а не в тренировочный зал. Я сидела у камина, сжимая в холодных ладонях чашку с не тронутый ароматным чаем, и пыталась не думать о том, что происходит в кабинете ректора этажом ниже.

Кабинет ректора академии «Пылающей Розы» был воплощением могущества и дисциплины. Громадный дубовый стол, заваленный свитками и артефактами, витражи, изображающие великие магические битвы, и повсюду — следы неумолимой воли его хозяина.

Эрдан стоял у окна, спиной к двери, наблюдая, как отряды его магов-стражников синхронно сменяют караулы во дворе. Он был облачен не в привычный тренировочный дублет, а в строгие ректорские мантии из черного бархата, отороченные серебряными рунами. На его пальце — тяжелая печать с гербом академии.

Дверь открылась без стука.

Мой отец вошел так, будто намеревался захватить кабинет силой. Он был высок и строен, с седеющими висками и острым, как клинок, взглядом ледяных голубых глаз, которые я унаследовала. Его одежда — практичный камзол из темно-синего сукна, лишенный излишней вычурности, но безупречно сшитый. Он не был магом, но его воля и авторитет были ощутимы, как физическое давление.

— Ректор Эрдан, — его голос прозвучал тихо, но отточенно, без единой ноты приветствия.

Эрдан медленно обернулся. Его лицо было бесстрастной маской учтивого хозяина и руководителя.

— Мистер Тарон. Рад приветствовать вас в стенах моей академии. Прошу, присаживайтесь.

— Я предпочитаю стоять, — отрезал отец, его взгляд скользнул по печати на пальце Эрдана, по свиткам на столе, оценивая, вычисляя. — И я приехал не для обмена любезностями. Где моя дочь?

— Селестина в безопасности и в моих покоях. Вы увидите её сразу после того, как мы закончим наш разговор.

— Наш разговор, — Тарон язвительно усмехнулся. — Хорошо. Давайте поговорим. Как ректор к ректору. Объясните мне, как человек, поклявшийся защищать знания и воспитывать будущее империи, посмел похитить мою дочь из-под защиты моего дома? Как он посмел применить к ней насилие, о котором ходят уже самые дикие слухи? И каким, ко всем дьяволам, образом это закончилось вашим… браком? — Последнее слово он выплюнул с таким отвращением, будто это была отрава.

Эрдан не моргнул глазом. Он сделал несколько шагов к столу и оперся на него костяшками пальцев.

— Вы правы, мистер Тарон. Давайте говорить как ректор к ректору. А как ректор, вы должны понимать, что существуют угрозы, выходящие за рамки наших личных привязанностей и даже законов. Угрозы, для нейтрализации которых требуются… нетривиальные меры.

— Не травите мне уши эвфемизмами, Эрдан! Говорите прямо!

— Прямо? Хорошо. Ваша дочь не была похищена. Она была… изъята. Для её же спасения и для спасения многих других. Пробуждение её силы было неизбежным и катастрофическим. Оно сожгло бы её изнутри и могло стереть с лица земли половину вашего поместья вместе со всеми обитателями. Тот ритуал, который вы называете насилием, был единственным способом дать ей шанс выжить и обуздать свой дар. Жестоким? Да. Необходимым? Более чем.

Каэлан побледнел, но не от страха, а от ярости.

— И вы единственный, кто мог это совершить? Без моего ведома? Без моего согласия?!

— Ваше согласие, — голос Эрдана стал холодным, как сталь, — было бы невозможно получить. Вы бы никогда не рискнули дочерью. А я — рискнул. Потому что я видел, к чему ведёт её судьба. Что касается брака… — он слегка замявшись, отвел взгляд, — …это была необходимая формальность для ритуала. Магическая связь, цементирующая процесс. Не более того.

— Не более того? — Тарон фыркнул. — Вы связали свою жизнь и жизнь моей дочери магическим контрактом и называете это формальностью? Вы понимаете, какие это будет иметь политические последствия? Союз наших домов…

— …был непредвиденным побочным эффектом, о котором я не думал в тот момент, — резко закончил за него Эрдан. — Моей единственной целью было спасти её жизнь. И я это сделал. Ваша дочь жива, здорова и теперь является одной из самых могущественных молодых волшебниц своего поколения. Она учится контролировать свою силу под моим личным руководством. Что касается контракта… его можно будет аннулировать. Когда всё устоится.

Лорд Каэлан молчал несколько томительных секунд, его взгляд буравил Эрдана, пытаясь найти ложь, слабину, любой повод для атаки.

— Я хочу её видеть. Сейчас, — наконец произнес он тихо, но неумолимо. — И я хочу с ней говорить. Без вас.

Эрдан медленно выпрямился и кивнул.

— Разумеется. Она ждёт. Но, Мистер Тарон… — он сделал паузу, и в его глазах вспыхнуло предупреждение. — …помните, что она уже не девочка. И дайте ей сказать. Всю правду.

Мистер Тарон вышел из кабинета Эрдана бледным, с плотно сжатыми губами. Дверь за ним закрылась беззвучно, но в воздухе еще долго висело эхо только что закончившегося тяжелого разговора. Он молча проследовал за молчаливым стражником в покои Эрдана, где его ждала я.

Разговор с отцом был долгим, тихим и исчерпывающим. Я рассказала ему всё. О сне, о страхе, о неконтролируемой силе, которая рвалась наружу. О том, как Эрдан появился именно в тот момент, когда я была на грани. Я не стала приукрашивать боль и ужас ритуала, но также рассказала и о том, что стало после. О первом уроке, о первом успешном заклинании, о странном, зарождающемся понимании между мной и моим… мужем.

Отец слушал, не перебивая. Его лицо постепенно менялось — от гнева и недоверия к тяжелой думе, а затем к глубочайшей усталости и горькому принятию. Когда я закончила, он просто обнял меня, крепко, почти до боли, и долго не отпускал.

— Он спас тебя, — тихо произнес он наконец, и это была не похвала, а констатация тяжелого, неоспоримого факта. — Чёрт бы побрал его душу, но он спас тебя.

Потом он отпустил меня, выпрямился и глубоко вздохнул.

— Мне нужно снова поговорить с ним. Один на один.

Когда стражник вновь проводил его в кабинет ректора, атмосфера в комнате была уже совершенно иной. Эрдан по-прежнему стоял у своего стола, но его поза была менее официальной, а в глазах читалась тревожная ожидание вердикта старшего друга.

Мистер Тарон закрыл за собой дверь и прошел к камину. Он какое-то время молча смотрел на огонь, словто собираясь с мыслями, а потом обернулся. Его взгляд уже не был ледяным.

— Я… понимаю, — начал он с трудом, подбирая слова. — Понимаю твои доводы. Разумом. Вижу результат. Она… она действительно жива. И она сильна, как никогда. Но, Эрдан… — его голос дрогнул, — …как ты мог? Как ты мог не прийти ко мне? Не предупредить? Мы же… мы друзья. Или это звание ректора окончательно выжгло в тебе всё человеческое?

Эрдан опустил голову. Впервые за весь день его непробиваемая уверенность дала трещину. Он выглядел… виноватым.

ЭРДАН.

— А что бы ты сделал на моем месте, Тар? — тихо спросил он, впервые за годы используя старое, почти забытое сокращение моего имени. — Если бы ты видел, что единственный шанс спасти её — это действовать быстро, жестоко и без оглядки на последствия? Если бы знал, что любой совет, любое обсуждение лишь отнимет драгоценное время и заставит тебя усомниться? И ты бы усомнился. Я знаю тебя. И ты бы не позволил. А она бы умерла.

Мистер Тарон закрыл глаза и сокрушенно вздохнул. Гнев окончательно покинул его, оставив после себя лишь пустоту и усталость.

— Чёрт. Чёрт, знаю. Наверное, не позволил бы, — он протер рукой лицо. — Но боги, Эрдан, это же моя девочка. Ты должен был найти способ. Любой способ.

— Я нашёл единственный, — безжалостно констатировал Эрдан. — И я заплачу за него своей совестью. И… нашей дружбой, если ты того захочешь. Я готов к этому.

Наступила длинная пауза. Отец снова посмотрел на него, и теперь в его взгляде читалась не ярость, а давняя, израненная, но всё еще живая привязанность.

— Оставь свою совесть при себе, она тебе ещё пригодится, — наконец пробормотал он, подходя к столу. — А нашу дружбу… — он сделал паузу, — …ты чуть не похоронил в этом проклятом подземелье вместе с моей дочерью. Но не похоронил. Потому что она жива.

Он тяжело опустился в кресло напротив Эрдана, и с него будто сняли тяжеленные доспехи.

— Так что хватит уже стоять там как истукан. Присядь. И расскажи мне всё с самого начала. Без этих ректорских уверток. По-простому. Как раньше. И для начала объясни, что мы будем делать со всей этой… этой брачной канителью.

Эрдан медленно, почти нерешительно, опустился в кресло за своим массивным столом. Барьер между ректором и гостем рухнул, оставив лишь двух уставших мужчин, связанных годами дружбы и новой, невероятно сложной ситуацией.

— С самого начала, — Эрдан провел рукой по лицу, и в этом жесте была непривычная уязвимость. — Хорошо. Ты помнишь её мать? Её силу?

Мистер Тарон мрачно кивнул, взгляд его на мгновение стал отрешенным. — Помню. Она была… ураганом в облике человека. Именно поэтому я боялся за Селестину. Боялся, что это наследие проснётся.

— Оно не просто проснулось, Тар. Оно выжгло бы её. То, что произошло в ту ночь, было не просто пробуждением дара. Это был разлом. Сквозь неё хлынула бы сырой магия иного плана, та, что не предназначена для смертного тела. Сны… они были не просто снами. Это были предупреждения. Крики её же души о помощи. Я почувствовал их за мили. И я понял, что счет идет на часы.

— И этот брак? Этот… ритуал? — Тарон со скепсисом покачал головой, но уже без прежней ярости.

— Единственный якорь, который я смог найти, — Эрдан откинулся на спинку кресла, глядя в потолок, словто вспоминая сложные схемы ритуалов. — Её душа была готова развоплотиться. Мне нужно было что-то прочное, неразрывное, чтобы привязать её к этому миру, дать ей точку опоры. Что может быть прочнее магического обета, скрепленного кровью и клятвой? Брачный контракт… он идеально подошёл. Он создал канал. Не между мужем и женой, — он с силой ткнул пальцем в стол, — а между наставником и ученицей. Между источником силы и тем, кто тонет. Я стал её якорем. До сих пор им и являюсь.

Отец молча переваривал услышанное. Гнев сменился глубокой, философской досадой.

— Значит, этот «брак»… он фиктивный? Юридически и магически — да, но по сути?

— По сути, — Эрдан твёрдо посмотрел на него, — это самая сложная и самая важная учебная программа в моей карьере ректора. Её цель — не создание семьи, а спасение жизни и обуздание силы. Когда она научится полностью контролировать свой дар, когда её душа окрепнет… магическая необходимость в этой связи отпадёт. Контракт можно будет расторгнуть.

— А что насчет света? Аристократические круги, двор… — Тарон с горькой усмешкой махнул рукой. — Они уже шепчутся. «Тарон продал дочь могущественному ректору для укрепления союза». Или «Эрдан воспользовался моментом и взял силой наследницу древнего рода». Сплетни будут крутиться годами.

— Пусть крутятся, — отрезал Эрдан. В его голосе снова зазвучали стальные нотки ректора. — Жизнь Селестины важнее сплетен. А что касается политики… — он хитро прищурился, и в его взгляде мелькнул проблеск старого друга, с которым они вместе попадали в неприятности. — …разве не ты всегда говорил, что любой кризис — это возможность? Формально наши дома теперь связаны. Давай использовать это. Сделаем вид, что это был дальновидный политический ход, скреплённый личной привязанностью. Это выбьет почву из-под ног у тех, кто ждал нашего соперничества.

Мистер Тарон сначала удивленно поднял бровь, а затем негромко хмыкнул, и в уголках его глаз обозначились морщинки — следы улыбки.

— Боже, ты всегда умел находить самые безумные выходы из самых безнадёжных ситуаций. Помнишь, как мы с тобой в Академии подменили ингредиенты для зелья старику Хелдриму?

— И он три дня ходил с радужными волосами и чихал конфетти, — Эрдан не сдержал слабую улыбку. — Это было проще, чем то, что ты предлагаешь сейчас.

— Но ненамного, — Тарон стал серьезным. — Хорошо. Допустим. Мы играем в эту игру. Для её блага. Но, Эрдан, — его голос стал тихим и твёрдым, — одно дело — политическая игра. И совсем другое — её сердце. Она не пешка на нашей шахматной доске. Она — моя дочь. И я вижу, как она на тебя смотрит.

Эрдан замер. Его уверенность вдруг исчезла. Он отвел взгляд.

— Я… знаю. И это самая сложная часть уравнения. Я её наставник. Её якорь. И… формально её муж. Но я дал тебе слово, Тар. Как друг. Как только кризис минет, я найду способ освободить её от этих уз. Всех уз. Она будет свободна выбирать свою судьбу.

Мистер Тарон долго смотрел на него, словто ища в его глазах подтверждение.

— Смотри у меня, — наконец произнес он без угрозы, с скорее с усталой преданностью. — А теперь… — он тяжело поднялся, — …кажется, нам стоит вернуться к ней. И, пожалуй, стоит сделать вид, что я всё ещё немного зол на тебя. Для приличия.

Эрдан тоже встал, и на его лице впервые за весь день появилось подобие облегчения.

— Считай, что я уже чувствую на себе твой отеческий гнев. И… спасибо. За то, что выслушал.

— Не за что, — буркнул Тарон, уже направляясь к двери. — Просто в следующий раз, прежде чем жениться на моей дочери, хотя бы пришли мне совду. Старый друг.

Они вышли в коридор — два заговорщика, связанные общим секретом и старой дружбой, готовые лицо мир с новой, пусть и временной, реальностью.