Танец на разбитых зеркалах

Осколок девятнадцатый

Клэрити улучила момент, когда ее оставили в полном одиночестве. Ларель находилась в своей спальне, а леди Вуарей отправилась за стены дворца куда-то по своим делам. Лучшего момента нельзя было и представить…

Она подошла к комнате леди Вуарей и, воровато озираясь по сторонам, подергала золоченую ручку. Заперто. С досадой вздохнула. Ей бы только взглянуть на спальню дочери Архонта одним глазком — когда той не будет рядом. Но… не в этот раз.

Возвращаться в комнату Клэрити не стала. Ди спала, а оставаться в одиночестве в окружении равнодушных стен не хотелось. Она решила использовать дарованный судьбой шанс и продолжить исследование дворца. Первым делом Клэрити наведалась на кухню. Там царила суета — повара выбивались из сил, чтобы приготовить капризным гостям Дворца Тысячи Огней деликатесы.

Пригнувшись, она пробежала вперед и спряталась за тумбами. Хватало все, что под руку попадалось: кусочки тающего во рту сыра, ломти жареного мяса и буханка горячего воздушного хлеба только из печи. Сыр с мясом она заглотила, не жуя, закусив восхитительно хрустящей корочкой хлеба. Буханку, выбежав из кухни так никем и не замеченной, припрятала в спальне.

Только после этого, улыбаясь до ушей и впервые за долгое время ощущая приятную сытость, Клэрити покинула отведенное куклам крыло. Решила — если ее поймают за осмотром дворца, спишет на обычное любопытство. К тому же, весь дворец видел, как она танцевала на балу с лордом Дайром, а значит, наверняка воспринимают ее фавориткой леди Вуарей. А фавориткам дозволено многое.

Из пустующей залы второго этажа по крутой спиралевидной лестнице Клэрити спустилась вниз, в бальную залу. Затерялась в толпе танцующих и прошмыгнула в коридор, чудом избежав встречи с дворцовым стражем. Объясняться сейчас не хотелось — тем более, в глубине коридора маячила дверь, которую Клэрити прежде не замечала. Прокравшись на носочках, толкнула ее. Мысленно взмолилась: «Только не заскрипи».

За дверью обнаружилась деревянная лестница, уходящая вниз.

Подземный этаж выглядел куда скромнее великолепия наземной части дворца. Освещали его те же обсидианы — другого источника света в Преисподней, по всей видимости, и не существовало, но не вживленные в стену в виде живописных узоров или даже целых картин, а помещенные в стеклянные купола-светильники и дарящие скудный свет. Каменный пол, голые бугристые стены, сложенные из камней всех форм и размеров. Окружающее пространство больше смахивало на пещеру-лабиринт, нежели на подземелье дворца. Неуютно, но чисто. Наверняка здесь жила прислуга.

Клэрити шла вперед, контролируя каждый свой шаг — не хотела быть застигнутой врасплох. Замирала, когда слышала шум неподалеку, и возобновляла движение, когда опасность миновала. Она толком и не знала, чего ищет, заглядывала в каждую дверь, за которой стояла тишина, но находила или пустые комнаты, не представляющие для нее никакого интереса, или спящих в тесных каморках людей.

Подземный этаж представлял собой целую паутину разветвляющихся и пересекающихся коридоров и целую россыпь ведущих куда-то дверей, потому неудивительно, что в какой-то момент Клэрити совершенно запуталась, откуда она пришла — и куда, собственно, ей дальше держать путь. В одной из комнат что-то с грохотом упало, женский голос громко ругнулся. Как вспугнутая птичка, Клэрити отскочила в сторону. Неловко взмахнула рукой и со всего размаху проехалась ладонью по выступу в стене — острой грани камня. Зашипела от боли и инстинктивно зажала запястье другой рукой, убаюкивая.

Длинный порез пересекал внутреннюю сторону ладони, как искусственно проведенная алым линия — то ли жизни, то ли смерти. Кровь, неестественно сияющая, капала на каменный пол. Как завороженная, Клэрити смотрела на нее — уже и позабыла, каково это, видеть свою кровь такой, сверкающей как жидкое пламя. Перевязать было нечем, да и рана была неглубока, но ей совсем не хотелось оставлять следов своего присутствия. Надо возвращаться обратно, но как? Она совсем заблудилась в этом каменном лабиринте.

Клэрити прошла несколько шагов и замерла, недоуменно глядя себе под ноги — капающая с ладони кровь, падая на пол, утрачивала свое сияние и меняла цвет на более темный. Повернулась назад — капли на полу сверкали как ни в чем не бывало. Помотала головой. Что за ерунда?

Вернулась к той точке, где кровь вдруг поменяла цвет — и, повинуясь некоему внутреннему чувству, свернула в противоположную сторону от той, куда сворачивала несколькими мгновениями раньше. Кровь, к ее немалому изумлению, продолжила сиять. Так повторялось еще несколько раз — когда капли крови на полу темнели, Клэрити поворачивала назад. Она шла по сверкающим каплям как по хлебным крошкам. Ее собственная кровь — кровь живой, по воле судьбы оказавшейся в царстве мертвых — будто вела ее вперед, указывала дорогу. Но куда и… зачем?

Прежде Клэрити точно здесь не бывала — коридор стал прямее и уже, дверей попадалось все меньше, а лестницы наверх не было и в помине. Прокладывая себе путь собственной кровью, она уверенно шла вперед, пока не очутилась в странной донельзя комнате. Один взгляд на творящийся вокруг хаос, и в сознании сформировалось: «кладбище игрушек».

Куклы — от удивительно правдоподобных до уродливых карикатур на людей; мячи — всех форм, цветов и размеров; коты, медведи и даже обезьяны из плюша — жалкое и дешевое подобие того, чем развлекалась леди Вуарей. У нее в комнате были и музыкальные шкатулочки, и статуэтки тончайшей работы, и сотни платьев для нее самой и ее любимых кукол — живых, а не тех, что Клэрити видела сейчас перед собой. Такое ощущение, что все, что находилось на «кладбище игрушек» величиной с целую комнату, было выдернуто из ее собственного мира и с Преисподней не имело ничего общего.

Догадка подтвердилась, когда она увидела пушистого льва, гордо восседающего на куче игрушек — как и положено царю зверей. Ноги подкосились, и Клэрити упала на колени. С губ сорвался обессиленный шепот:

— Мистер Лев…

Любимая игрушка Каролины.

Клэрити прижала ее к груди — так крепко, как хотела бы прижать к себе свою дочь. Держала осторожно, боясь запачкать собственной кровью. Неловко поднялась. Наверное, нужно было возвращаться. Но ее как магнитом манила притаившаяся в конце комнаты дверь — простая, дешевая — неокрашенный прямоугольник доски, подвешенный на петли. Клэрити дернула ручку на себя, и дверь тут же отворилась.

Если прошлую комнату она окрестила кладбищем игрушек, то эту с той же очевидностью можно было бы назвать кладбищем картин. Они не висели, украшая стены, как в музеях искусств или частных галереях, они скромно жались по углам, напирая одна на другую. Все — в роскошных золотых рамах, инкрустированных уже погасшими обсидианами. Картину с подобной рамой Клэрити видела в спальне леди Вуарей… и техника художника была очень похожа.

Она бросилась перебирать картины одна за другой. На каждой — юная девичья мордашка. Детские лица всех возрастов — от младенца до подростка. Малышки, девочки, девушки…

Ошеломленная открывшейся ей правдой, Клэрити отступила назад.

«Не бойся», — зашептал кто-то сзади.

Вскрикнув от неожиданности, она стремительно обернулась. Взгляд рыскал по сторонам — чем бы защититься… Вот только комната позади нее была пуста.

«Твоей дочери пока ничего не грозит. Но поторопись — это не будет продолжаться вечно».

Клэрити поняла, откуда исходит звук — от игрушечного зеркальца в пластмассовой раме. Та самая шепчущая незнакомка… Клэрити сжала зеркало в руках.

— Пожалуйста, не исчезай!

— Не могу… долго. Отыщи меня. Время на исходе.

— Я не могу уйти, оставив здесь Каролину. И что значит — что ей ничто не грозит. Кому принадлежат игрушки?

— Все эти девочки — и есть леди Вуарей. Она серьезно больна — недугом, от которого здесь, в Преисподней, нет спасенья.

— Проклятье тьмы, — прошептала Клэрити.

А голос невидимки продолжал доноситься до нее сквозь игрушечное зеркало.

— Ее отец, Архонт — ему подвластна магия, сильней которой нет. Но даже он не смог излечить дочь от болезни. Все, что он смог — облечь ее сознание в новое, еще живое тело. Девочки, которая так похожа на нее. Она стала первой, но, увы, не последней — ведь проклятие тьмы заражает не только тело, но и душу. И та девочка, в чьем теле оказалось сознание леди Вуарей, начала медленно угасать. С тех пор ее обличье меняется постоянно, но ее подданные должны делать вид, что так она выглядела всегда. Обычно это юные жительницы Преисподней, но когда зеркало разбилось и сюда попала твоя дочь… Леди Вуарей не знает, что она живая — потому что не помнит, что значит жить, она не знает, что и ты жива. Но будь очень осторожна…

— А что происходит с теми, в кого вселяется леди Вуарей? Она вытесняет их сознание?

— Она подавляет их. Удерживает несчастных девочек вместо того, чтобы отпустить. Вот почему их вещи не исчезают. Они и не живы, и не мертвы. Они — в ее голове.

— Как и Каролина? — В горле пересохло.

— Да. Как и Каролина. Она жива, но надолго ли? Я не знаю. Пройдет время, и угасание уничтожит ее тело, оставив сознание прикованным к сознанию леди Вуарей. Ты можешь это предотвратить. Найди меня. Помоги мне — и я освобожу твою дочь.

— У меня остался осколок твоего зеркала. — Голос Клэрити звенел от напряжения. — Я могу просто похитить Каролину, вырвать ее из лап Архонта и вместе с ней перенестись в свой мир. А не тратить время, разгадывая твои загадки, пока моя единственная дочь медленно угасает.

— И почему же ты не сделала этого прежде? — спокойно спросила невидимка. Клэрити молчала, и она ответила за нее: — Потому что знаешь — это не спасет твою дочь. Но если ты передумаешь следовать голосу разума… ты обречешь невиновных людей на падение в Преисподнюю.

— Хочешь сказать, — медленно проговорила она, — что Каролина — не единственная, кто попал сюда?

— Нет. Не единственная. По всему миру исчезают люди, а их близкие даже не помнят об их существовании.

— Но почему? — воскликнула Клэрити. Бесчисленные вопросы жгли язык, она едва сдерживалась, чтобы не обрушить их все на незнакомку. — Объясни мне, что происходит, объясни, как я могу помочь? И кто ты вообще такая?

— Я — мойра, — прошелестела невидимка. — Мой титул — Королева Зеркал. Мое имя уже давно стерлось под натиском времени. Моя судьба — вершить чужие судьбы.

Клэрити удивленно моргнула. Наверное, каждому из живущих на Земле была известна легенда о мойрах — тех, кто прядет нить жизни и определяют, в какой момент ее отрезать, оборвав и жизнь человека. Неужели та, что говорила с ней, действительно была ожившей легендой?

— Черное Зеркало разбито, его осколок — в твоей груди.

Клэрити ахнула. Она была уверена, что избавилась от зеркала тогда, в своем доме, когда решилась на отчаянный шаг — спуститься за дочерью в самый настоящий ад. Расстегнув лиф платья, быстро провела кончиками пальцев по коже на груди, по белеющему шраму. Ничего не почувствовала. Надавила. И вот теперь-то ощутила уже знакомое уплотнение под кожей. Зеркало все еще находилось в ее груди, где-то рядом с сердцем. Или… кто знает — может быть, в нем самом?

Она сглотнула… Впрочем, это ли самое удивительное, отдающее ноткой безумия, известие, которое обрушилось на нее за последние несколько дней?

— Поэтому я могу тебя слышать? — вдруг пронзила догадка.

— Да. Когда Черное Зеркало разбилось, его осколки осыпались вниз с Вершины Мира. Одно из них попало в твое тело. Оно станет проводником между тобой и мной. Но поторопить — с каждым днем я слабею все больше. Настанет час, когда я просто не услышу тебя. И тогда небо Преисподней навеки захлопнется над твоей головой.

Клэрити молчала, хотя в голове вертелась безумная карусель мыслей. Сошедшая с ума, как и весь окружающий мир.

— Это все, что я могу тебе сказать, — прошептала мойра. — Найди меня. Найди зеркало, которое приведет тебя в башню на Вершине Мира. Мою башню.

И она исчезла.