Таганай. Дорога живых

Плохие стихи и хорошие выстрелы.

Осталось немного. Последние метры до уступа мы стараемся подниматься максимально осторожно, чтобы ненароком не выдать своё приближение – звуком упавшего камня, или бряцаньем амуниции, или просто шумным дыханием. Хотя… там продолжают петь (скорее – завывать), так что нас вряд ли услышат.

Ну и вот, последний рывок позади. Мы почти лежим на крутом склоне, за которым должна быть площадка. Наш маленький проводник не обманул, привёл точно на это место. Теперь нам надо как-то спасти второго мальчишку. Но как именно мы будем действовать – мне пока не понятно. Так-то я стрелять готова, на «синяках» и «морфах» натренировалась достаточно. Но вот в безоружных людей целиться пока не готова. Не знаю, может быть, смогу, когда увижу их агрессивные намерения. Женька же – смог сегодня…

А он устроился на камнях рядом, от меня справа, и уже снял ружьё с предохранителя. Теперь – только приподняться немного над краем, чтобы увидеть «диспозицию». Остальной наш отряд (из восьми человек всего!) – тоже рассыпался по камням, под уступом скалы. Минуту только дух переведём, и начнём…

А действовать нам, кстати, уже пора. Солнце всё ниже. Как там определяют время до заката «по пальцам»? Если считать в моих – то два пальца всего осталось. Это полчаса, кажется? Но тут ведь ещё от широты (географической) зависит, да и от толщины (пальцев)… А у меня тонкие, так что скорее уж, минут пятнадцать только. Ладно, что это я опять себя отвлекаю? За дело!

Женька уже подтянулся повыше, ружьё опёр о камень, и смотрит куда-то поверх прицела. Взгляну-ка и я.

Ага! Вот они, «стуки». Вот они, красавцы… и красавицы!

Собственно, «красавцев»-то и не так уж много. Один, два… три… И четвёртый у камня. Этот – явно главный. Жрец или гуру. Вон, как все остальные ему внимают! Хотя, на самом деле, лично меня, как женщину, не впечатляет совершенно. Плюгавенький какой-то, болезненно худой, с руками-веточками и впалой грудью. Кстати, руки и грудь – расписаны татуировкой. Картинки, прямо скажем, приметные: черепа да пауки, да ещё и смерть с косой! Ясно, что наш «гуру» – сиделец. Только я не сведуща в значениях воровских наколок. Но и так видно за версту – перед нами не самый приятный тип. Судя по набору символов на темы смерти – скорее всего, он и правда редкостный и опасный псих.

В руках у психа – здоровенный нож, чёрного цвета, хищного вида, практически – тесак.

А перед психом камень. А на камне – ребенок. То есть всё именно так, как и говорил наш проводник.

Вижу краем глаза, что Женька уже держит психа на прицеле. Замечаю, что и другие наши бойцы всю эту тёплую компашку контролируют – все, кто с оружием, цели в этой толпе выбрали. А уж на Стукова – точно, два или три ствола смотрят сейчас. А он, гад, нас не видит – он своим камланием занят, последнего закатного луча ждёт, значит, сука… Ну и мы пока выжидаем и наблюдаем. Ба! А Чесс, оказывается, даже смартфон достал, запись видео включил! Ну и правильно. Всё равно он без огнестрельного оружия, так что пусть будет оператором-документалистом. Чтобы запечатлеть всю картину для будущего следствия (если, конечно, суждено такому быть… в чём я лично сомневаюсь!)

Итак… Запомню-ка и я всё, что вижу. Для истории. Хоть и смотрю я на это безобразие не через видоискатель камеры, а через прицел своего ТОЗа.

Камень. Он, действительно, похож на сейд или дольмен.[76] Здоровенный плоский валун прочно покоится на трёх камнях размером поменьше. Каменная плита явно тяжелая, несколько тонн весом. Кто и зачем поднял ее на подставки – совершенно непонятно, но ещё более загадочно – как? Подъёмный кран сюда, на сопку, точно не загнать, а без тяжёлой техники – я не могу представить, каким способом это сделали…

Камень явно лежит так очень давно. Его бока сплошь покрыты пятнами лишайников, как, собственно, и любые камни в этих горах. Лишайники на вид не повреждены – а были бы, если бы камень поднимали и тащили недавно. И ещё: кроме серо-зелёных лишайников, бока каменного стола покрывают и другие пятна, более тёмные – кровь? Если так, то следы крови довольно свежие. Они блестят. Господи, эти психи каждый день тут кого-то терзают, что ли?

– Оммммммм… – мычит эта толпа уродов. Затем, наконец, звук стихает. Самозваный жрец с тюремными наколками начинает декламировать. Стихи? Хм… Ну, наверное, он и его паства называют это стихами!

Сон распределяется милостью падших

Силы нашедших для возврата в пенаты

Ангелы силы

Сияние сладости

– Оммммммм… – вторит толпа вокруг камня.

А мы смотрим и запоминаем. Дальше. Вот неподвижное маленькое тело на камне. Будущая жертва. Ребёнок. Это мальчик. Тут уж не спутаешь! Потому что… Уж простите, я буду отмечать всё, как есть. В конце концов, и я опытная женщина, целую жизнь прожившая, и вы все взрослые люди. Так вот – мальчик явно без сознания, и он обнажён, и у него, извините, эрекция. Уж это я могу заметить без бинокля. Чем-то они его накачали, что ли? Иначе – почему жертва так неподвижно лежит в ожидании своего палача?

Кстати. Во всём этом действе явно присутствует какой-то сексуальный подтекст. Не зря же Данька сообщил нам, что после жертвоприношения «стуки» мажутся кровью и пляшут голыми! Подозреваю, что они тут не только пляшут, а как бы не групповое совокупление вдобавок устраивают… А что? Кровавые жертвы всегда возбуждают похоть – это со времён Древнего Рима известно. Но пока – только факты. Что вижу и слышу. Факт первый – главный «стук», что читает своей пастве мантры или дрянные стишки – он по пояс голый. Остальные мужики пока одеты, на них «фирменные» куртки с отметинами-рунами и с «ладошками». У двоих я замечаю ружья. Вот этот, что ближе – будет мой. В смысле – моя цель. Нечего рисковать нашими бойцами. С оружием в руках, и против нас – значит враг, и нечего с ним церемониться. Но пока – не стреляю, команды не было. Пока слушаю. «Гуру» продолжает с пафосом нести мрачный бред.

Ты посмотри на искусство закланья

Как тишина погибает во имя звучанья

Ты слышишь как сгорает свет

Идя на жертвенник для цвета

– Оммммммм… – вторят «стуки». Стишки, прямо скажем, ни о чём. Гумилёв мне гораздо более по душе. Да и мычание толпы тоже не отличается разнообразием. Выучили одну ноту и ноют… А я перехожу к факту номер два, благо улучила момент получше рассмотреть толпу «паствы», что подпевает своему «учителю».

Итак, основная массовка вокруг жертвенного камня – это тётки. Не девушки и не женщины! Именно, что тётки – не очень молодые (ну, наверное, моих лет или около того), и как на мой женский взгляд, не слишком-то симпатичные. Многие – жирные, или как теперь принято толерантно говорить, «с избыточной массой тела». У многих плохая кожа. И ни одного симпатичного лица. Зато очень много, извините, сисек!

Ах, да, я же всё откладывала это замечание, хотя в глаза-то конечно, бросилось сразу: поголовно все тётки – в юбках (ни одной в джинсах! у них такой дресс-код в секте, что ли?) – и все они, пардон, «топлесс». Ну так, видимо, принято у «стуков»… Пришли-то они сюда явно одетые – вон, куча блузок, кофточек и курток украшает пестрым ковром камни поблизости. А специально для этого своего шоу – оголились. Хорошо ещё, что денёк сегодня тёплый. Не замёрзнут. Хотя по скукожившимся соскам тёток вижу – мёрзнут, сучки! Брррр… меня аж саму передёрнуло от холода и омерзения! Да и есть с чего: говорю же, тётки жирные, и груди их выглядят, мягко говоря, безобразно. У кого лежат на пузе, как квашня. У кого – висят, как «уши спаниеля». Не самое приятное зрелище. Не свежий номер «плейбоя», нет. Для меня эротикой тут не пахнет. Ну вы понимаете, я же не в смысле запаха…

Хотя… про запах ведь тоже надо сказать пару слов. Я женщина, и меня запах не обманет: а ведь тётки-то возбудились не на шутку. Текут, как сучки! И не от холода у них соски напряглись… Сдаётся мне, у них и под юбками нет ничего – потому я их запашок и чую. Тьфу. Толпа страшных старых и похотливых баб, ждущих большого траха на полянке. Я даже не знаю – а они точно сюда пришли молиться об обретении силы, как у морфов, и бессмертия, как у зомби? Может, всё проще? Пришли возбудиться от вида крови и сцены убийства (ребёнка, чёрт их побери!), и свально совокупиться со своим «гуру»? А кстати – его-то хватит на всех? Тут баб не меньше десятка… Или дружки помогут?

И я начинаю догадываться, что люди, подобные этому «гуру», способны замутить секту с убийствами и жертвоприношениями ради вот такого вот «гарема»… Боже, кошмар какой! Жизни лишать человека, тем более ребёнка, ради похоти своей? Вот уж, действительно, уроды и психи недоперетраханные!

А действо, похоже, подходит к своей кульминации. Солнечный диск вот-вот коснётся края дальних Таганайских гор. И камлание «жреца» поднимается на несколько нот выше, «стук» частит, тараторит свою тарабарщину, и голос у него тоже мерзкий, одновременно гундосый и визгливый. И стишата безумные.

Стук рассыпается

смехом склоняется

свяжут события

в страстном соитии

спор сожаления

сопоставления

смелые сделали

сутью бессмертие

– СИЛА!!! – выдыхает толпа полуголых баб.

Темными тропами

торные трещины

трупы трубят

триедиными тризнами

тащатся тикают

тихими тайнами

толь томагавками

тайными травками

– ТРЕБА!!! – рычит чокнутая «паства».

«Жрец» камлает, бабы трясут сиськами, экстаз нарастает. Шоу явно движется к финалу.

Улей улиткою

ум ускоряется

уд ударяет

в ущелье уютное…

– Сссука… – шипит сквозь зубы мой Рыбак. – «Уд в ущелье», мать твою… – я вижу, как палец напрягся на спусковом крючке ружья. Прекрасно понимаю своего мужа. Он же филолог, эстет, «арбитр элегантиарум».[77] И за такие ужасные стихи он, действительно, способен убить… А уж по совокупности всех своих злодеяний этот самозваный «гуру» и хреновый поэт точно заслужил свою пулю.

…Нам не удаётся дослушать стих на букву «У» и узнать, что там дальше на букву «К». Может, и к лучшему. Эти нелепые мантры от гундосого «стука» надоели уже.

Но стреляет первым не Рыбак. Это Ольсен! Чёртов датчанин в очередной раз отличился, выстрелил, не дождавшись команды! Одно хорошо – он ведь ещё и арбалет свой в гору притащил… И когда успел тетиву натянуть? Я, пока «стуков» изучала, и не заметила. А он, оказывается, всё это время Стукова на мушке держал. Наверное, Ольсену тоже не понравились стишки про «уютное ущелье». Или, что более вероятно, увидел остроглазый потомок викингов угрозу мальчику в том хищном чёрном ноже, что в руках у «стука». И правда: прежде «жрец» только размахивал тесаком в такт своим мантрам. А тут уже двумя руками взялся за рукоять, и хищное лезвие вниз направил. На мальчишку. На жертву. Да ещё и солнце как раз коснулось гор – пока только самым краешком. Время пролить жертвенную кровь?

И кровь пролилась.

Негромко щёлкнула тетива. Тяжёлый арбалетный болт с широким охотничьим наконечником, с остро отточенными гранями лезвий, спел свою короткую песню. Совсем тихую. Но куда эффектнее нескладных мантр доморощенного «жреца» – в чью грудь он и был нацелен. Ольсен, видимо, решил больше не рисковать ради эффектного выстрела в голову, и выбрал мишенью череп, наколотый на груди урки, аккурат напротив сердца. Чуть ниже левого соска. И он попал.

Стук нелепо взмахнул руками и оборвал свой стих на полуслове, как-то странно ёкнув горлом. Широко раскрыл глаза, обвёл взглядом паству. Потом скосился вниз, на оперение стрелы, торчащее из его собственной груди. На струйку крови, толчками бьющую из раны.

(Я знаю: у охотничьих болтов специально делают такие широкие грани. Ведь у арбалетной стрелы нет останавливающего действия, как у ружейной пули. Весь расчёт на то, что добыча «ляжет» от потери крови. И кровь, действительно, лилась – уж если так бьёт из раны, закупоренной древком, то страшно подумать, какое там внутреннее кровотечение. А ведь стрела могла ещё и из спины выйти – он же худыш, дохляк, а болт – сколько там дюймов в нём? Шестнадцать? В общем… этому – точно хватит.)

– Царь Мертвецов заберёт своё!!! – заорал на последнем выдохе Стуков. Однако же, силы у него ещё остались, чтобы напоследок воззвать к своему ложному царю. И – главное! – тесак-то он свой не выпустил. И в руках, похоже, ещё хватало сил, чтобы рассечь грудь мальчишке, лежащему на камне…

– Да иди уже к нему. – скучным голосом произнёс Рыбак, и нажал на спуск. Выстрел немного оглушил меня, совсем рядом ведь. Но мне даже некогда было отвлекаться, чтобы посмотреть, чем там закончилось. Я же помню – у меня своя цель есть! И я спокойно и уверенно, как учили, совместила на одной линии целик, мушку и тушку неведомого мне «стука». Вовремя, кстати! А то ведь он, зараза, ружьё уже и сам вскинул, целясь то ли в Женьку, то ли в меня… Говорю же – рядышком мы были. Обоим бы прилетело, если картечь.

Но я успела раньше. А Влад, Тимофей, Радомир и Ринат успели снять остальных оружных. Так что по нам выстрелить не успел никто. Зато мы обезвредили всех. Кроме баб.

Но дело-то ещё не закончилось! Бабам досталось тоже.

Пока мы всё продолжали всматриваться в толпу поверх прицельных – на предмет, не осталось ли там ещё кого, представляющего опасность для нас и для мальчишки – Рыбак перелез со склона на полянку. Передёрнул цевьё, выбросив стреляную гильзу. И начал палить поверх голов тёток, которые до сей поры оставались в ступоре. Ну конечно – на их глазах приложили (дважды!) их кумира, «гуру», или как там его? Такой облом насчёт массовой потрахушки! Ужас. Печаль для страшил!

А тут ещё и стрельба над головой, дробь свистит, срезая сосновые ветки… Ох, что тут началось! Визг до небес, метания… Куда там хватать сброшенные кофты! Тётки, обо всём забыв, отступили к дальнему от нас краю поляны. А там, похоже, тоже есть спуск вниз. Так что через полминуты никого из «стуков» тут не осталось (живых имею в виду). Так и ушли «топлесс».

И ещё. Я не уверена на все сто, но кажется, последние пару выстрелов мой муж сделал пониже. Не над головой у тёток дробины пошли. А где-то по уровню жирных ляжек и задниц. Почти уверена в том, потому что визг вознёсся на новую высоту. Но я их жалеть точно не буду. Поделом.