Своенравная рабыня

– Ну я ей устрою. Я ему устрою. Я им всем устрою! – вскрикнула и схватилась за голову, за свою больную голову.

Стук в дверь отозвался в висках мелкими молоточками. Но я смогла дотащиться до двери, распахнуть ее и рявкнуть… то есть хотела рявкнуть, но увидела Миори. Вовремя вспомнила, что девочка у нас – анальгетик на ножках. Подцепила ее за локоток и притянула к кровати. Завалилась и болезненно простонала:

– Головушка болит, помоги, – меня естественно не поняли, пришлось напрягать мозги и вспоминать устную местную речь.

Вскоре я словно заново родилась. Готова была девчонке руки ее волшебные целовать, но Миори задала неуместный вопрос:

– Зачем ты так много пила?

– Вашего ненаглядного наследничка встретить. Вот встретила, – пробубнила и осмотрела постель, от которой так и разило ароматом секса.

Миори не глупая, всё верно истолковала, вот только реакция какая-то странная: подскочила будто угольком пятую точку прижгло, глаза шо у бешеной рыбешки, онемела, окосела, да и оглохла видать временно. Моих слов она не слышала, пока я ее пыталась докричаться. В итоге выдала пищащим голоском: «Арияр…» – и ретиво так сбежала, я даже моргнуть не успела.

– Во дела.

Но за ней сразу же хозяйка нарисовалась и, прежде чем я начала орать на нее, она заявила, что ничего слушать не собирается, я сама его к себе подпустила, сама напилась, сама и виновата. Вроде-то да, но всё же обидно. И какой черт меня дернул налакаться, ведь знала, что придет.

Нуа-Киала обошла комнату, оценила по достоинству весь кавардак, в особенности мой плачевный вид и точно такой же плачевный вид постели. Ухмыльнулась (зараза такая!) и, скрестив руки на груди, подкинула дровишек в печку моих мучений:

– Хорошо ночь провела, – и ведь это был не вопрос. – А я уж голову ломала, как тебя в чувства привести. Даже подумывала подкинуть слезы грез.

– Это что еще за дрянь? – насупилась я.

– Да так, – отмахнулась она словами, а в глазах лисье лукавство.

– Не надо мне ваших местных дурманов.

– Точно. Ты и сама справилась. Жаль я не застала его, когда уходил. Доволен или нет, – и аж призадумалась, а меня словно взорвало от ее слов.

– Доволен или нет?! Да пусть спасибо скажет! Не была бы пьяной, лежал бы у меня смирненько, как бревнышко и дышать бы боялся.

– Кто?

Мне или показалось, или я ее очень удивила.

– Он! – и ткнула пальцем в сторону двери, словно он всё еще там, а перед глазами так и заплясали образы.

Но почему-то образы исказились. Я будто бы видела одного мужчину, а затем совершенно другого. Два лица – два брата. Меня передернуло. По коже пробежал озноб, и я, нервно поведя плечами, подтянула одеяло ближе к груди. Нет, не прикрываясь, я уже успела всё бесстыдство прикрыть. Я загораживалась от собственных мыслей, от себя.

– Ладно. Можешь отдыхать. И думай, что хочешь, – слова хозяйки прозвучали словно бы с подтекстом, но прочитать между строк я не сумела. – Вечером жду тебя в небесной зале.

– Зачем?

Она уже уходила, когда я спросила. Обернулась. На лице ни лукавства, ни ухмылки, ни даже улыбки. Я еще не видела, чтобы эта женщина смотрела столь холодно. Или скорее серьезно.

– Не забывайся, рабыня. Я и так позволила тебе слишком многое. И даю последний выбор: или по собственной воле займешься делом, или слезы грез станут твоей едой.

Я сглотнула, ком кое-как провалился вниз. Страх – вот что испытала в тот момент. Не верить не было смысла. Мне предоставили выбор: потерять волю над собственным телом и разумом или вступить в игру. И я выбрала наименьшее из зол: самый дорогостоящий, самый желанный ночной цветок дома Наслаждений. Запретный плод сладок – это неизбежно. Мужчины так слабы на лакомство, что готовы съесть даже ядовитое.

К нуа-Киала потянулась вереница мазохистов. А как иначе их назвать? Каждый знал, что его ждет, но всё равно приносил и свое тельце, и свои денежки. А я больше не допускала таких ошибок, как лишний бокал. Я вообще предпочитала вначале уложить очередного местного аристократа или просто богатенького мужчинку в люлю, и потом уж расслаблялась сама. Хозяйка довольна, клиенты довольны и я тоже очень неплохо себя чувствую. Единственное, что угнетало, ничего не менялось. По вечерам пир да пляски, потом пару минут на сюсюканье с каким-нибудь прощелыгой, пока до комнаты дойдем. Не отправлять же бедолагу в нокаут в одном из коридоров. Хотя и такие казусы были –слишком уж настырные попадались. Но, по сути, дни тянулись медленно и совершенно безвкусные. От дяди Лео ни вестей, ни уж тем более обещанного побега. Я иногда доставала его кольцо и записку – убеждала себя, что не приснилось.

А еще злилась на кое-кого. Получил, что хотел, и поминай, как звали. Сынуля Архов не оказался исключением из правил. Обидно. Обидней в двойне, что воспоминания о ночи с ним, пусть и смутные, не желали исчезать. Я словно чувствовала его незримое присутствие, я всё еще помнила его запах и крепкое тело. И да! Пусть мне будет стыдно, но я лукавила, когда говорила сама себе, что воспоминания мне отвратны.

Так прошло около двух недель. Я довольно быстро освоилась, смирилась и просто ждала, не решаясь сбежать самостоятельно. Понимала, что сбежать из дома Наслаждений это и не полпути, а лишь выйти за порог. Еще предстояло бы выбраться за непреступные стены таху, укрыться от погони и без чьей-либо помощи, без денег и необходимых вещей добраться до пустоши. Следующий шаг – укрыться где-то на два месяца, пока не откроется канкхар и только тогда я смогла бы попасть домой. Или нет? Конечно же, нет. Ведь по ту сторону канкхара ждет обрыв, скалы и бушующее море и мне не преодолеть последний шаг к свободе без чужых крыльев.

Поэтому я жду. А в это время те, кто должны были мне помочь, куда-то исчезли.

– Адания-шая, вас ждут в саду, – заглянула в мою комнату одна из работниц.

– Кто? – спросила я равнодушно, не отрываясь от позднего ужина, пока мой очередной гость (замечу, довольно симпатичный парень) дрых на постели, развалившись звездой.

Работница скосилась на спящего красавца, но тут же смущенно отвела взгляд. Я невольно тоже глянула на парнишку и хихикнула – сие чудо природы спал не сладким сном, а видимо, порно картинки смотрел.

– Так кто там? – поспешила я отвернуться и засунула в рот ягоду.

– Я не уверена… не уверена, что знаю. Мне сказали передать, что вас ждет важный гость.

– Кто передал?

– Раб.

– Ясно, – я резким движением отодвинула от себя тарелку по столику и встала с кресла, в котором преспокойненько ужинала, не ожидая, что этой ночью ко мне нелегкая принесет еще одного тугодума. А слово «раб» меня еще и взбесило, поэтому ничего хорошего, так называемый гость, от меня бы не дождался. – Идем! – бросила я раздраженно и вышла из комнаты.

– Меня ждут на кухне, вы же найдете дорогу сами? – девушка или испугалась моего настроя, или ее на самом деле ждали неотложные дела, но она столь быстро сбежала, что я и возразить не успела.

В коридоре стоял полумрак, кое-где тени сгустились настолько, что казалось, будто они поглотили стены. До меня доносилась тихая музыка, но голосов не было слышно. Сегодня дом Наслаждений впервые за всё это время не стоял на ушах, большинство ночных цветочков нуа-Киала ушли в город, любоваться фейерверком, а сама хозяйка отдыхала в личных покоях. Мне же подкинули шустрого младшего сынулю чьего-то там семейства и благополучно забыли и обо мне, и о нем. Поэтому я ужинала поздно, поэтому и сидела в той же комнате, где и усыпила парня, подарив ему пару минут наиярчайших эмоций, навеянных мной, как подарок. Пожалела. Он выглядел таким счастливым и воодушевленным на подвиги, что мое бессердечное сердце на мгновение сжалилось. Я даже поцеловала его – в лобик. Теперь же предстояло встретиться еще с одним претендентом на мое сногсшибательное тело, жаль, что все с ног сшибаются так молниеносно, что даже скучно заморачиваться. Но с одной стороны, не хотелось злить хозяйку, а я уже убедилась, что и ее разозлить можно, и тогда в гневе нуа-Киала превращается в настоящую бабу Ягу; с другой стороны, спать я еще не хотела.

Добравшись лабиринтами полутемных коридоров до небольшой овальной залы, где в укромных нишах, лишь частично прикрытых занавесками, уединились те из гостей, кто всё же добрался сегодня до дома Наслаждений, я прислушалась к потрясающим звукам, сливающимся в единую музыку плотского голода. По телу пробежали мурашки. Не озноб. Скорее смесь любопытства и зарождающегося где-то на задворках сознания желания. Стянув полы своего халатика на груди, я осмотрелась, стараясь не отвлекаться на стоны и шорох, и вспоминая, какой из трех арочных проходов ведет к закрытому саду. Но в какой-то момент мне показалось, будто за мной наблюдают, смотрят в затылок из темноты. Почудились тихие шаги, дыхание, молчаливое присутствие. Я прикрыла глаза, успокаивая сердцебиение расшалившегося без причины сердца, а непослушная голова подкинула образ мужских рук, протягивающихся ко мне – вот-вот и меня обнимут со спины. Вздрогнула, широко распахнула глаза и, чертыхнувшись, уверенно пересекла залу, выбрав ближайший из проходов. Однако не сразу вошла под арку, прикрытую по бокам плотной тканью – в коридоре было намного темнее, чем везде. Горело всего два светильника где-то на середине, а дальше темнота сгущалась, но застекленная дверь, вроде единственная во всем здании, подсказала, что я выбрала верный путь – сад под прозрачным куполом. Мне довелось побывать в саду лишь раз и то пару минут – любимое место нуа-Киала, место лишь для избранных гостей.

– Ладушки, – подбодрила я себя вслух. – Пора заканчивать сегодняшний рабочий ночер и идти спать.

Мягкий ковер скрыл звуки моих шагов. А когда шла по нему, вспомнила о причуде хозяйки о холодных полах под ее голыми ступнями. «Интересно, почему здесь ковер?» – подумала я и толкнула дверь в сад. Стекло немного зазвенело, когда дверь дернулась, но тут же затихло. А вместо звонкого звука появился тихий перелив воды искусственных фонтанов, шелест листьев, загулявших под напором сквозняка, негромкие похлопывания по куполу – снаружи начинал моросить дождь. Я остановилась на входе, выискивая того, кто прислал за мной. Но кроме естественных звуков самого сада ничто не говорило о постороннем присутствие живого двуногого существа.

– Эй! – стараясь не сильно кричать, позвала я. В ответ никто не ответил. – «Никого?» – подумала и вошла внутрь.

– Нуа-Киала, вы здесь? – прикрыла я дверь и вновь осмотрелась. – Странно, – я начинала нервничать. – Здесь кто-нибудь есть?

Медленно двигаясь по дорожке из плит, я видела только вазоны с кустами, тонкие деревца и каменные фигуры любовников, замерших в самых необычайных, но красивых позах и выглядящих так, словно вот-вот оживут. В глубоких нишах догорали светильники, а вокруг них пританцовывали тени. Около фонтана, созданного по подобию переплетения ручейков, тоже никого не оказалось, а я уж решила, что возможно гость не расслышал моего прихода из-за воды или задремал.

«Ну что ж, раз никого, пойду и я», – успела подумать и развернулась идти назад.

– Адания-шая, а я успел заскучать, – и к моему горлу прижали лезвие.

– Боги всех миров, сжальтесь, – прошептала я, замерев на месте и боясь лишний раз вдохнуть.

– Ты как всегда говоришь на своем непонятном языке, – за моей спиной раздался смешок. – Умоляешь?

– Да, – ответила я.

В мелодраме я бы гордо вздернула подбородок, сжала кулаки и плевалась бы проклятиями, показывая, что никто меня не сломает и с мерзкими нападающими я не торгуюсь. Я была бы гордой и прекрасной, как богиня. Но это в мелодраме. На самом деле я погружалась в самую пучину страха, когда еще немного и паника возобладает над рассудком, и я ни только буду умолять, я сделаю всё, что мне прикажут.

– Не дергайся!

Я вздрогнула и почувствовала, как лезвие полоснуло кожу, обжигающе и так больно, что из глаз потекли слезы, а мое плечо крепко сжали.

– Я не шевелюсь.

– Вот и не думай. И руки держи внизу.

– Хорошо.

Вначале ничего не происходило. Или напавший не знал, что делать дальше, или возможно чего-то или кого-то ждал, но не об этом я тогда думала. Мои мысли спутались, мозг обрабатывал тьму ненужной информации. То, что должно было быть важным, перемешалось с мусором, поэтому я молчала. Казалось, мимо пролетает вечность или время исчезло, само понятие времени исказилось. И прежде чем снова услышала голос, я уже едва держалась на ногах, в любой момент могла потерять сознание и, скорее всего, моя жизнь бы оборвалась очень быстро лишь потому, что нападавший бы полоснул меня по горлу, решив, что я вознамерилась сопротивляться. Но он заговорил и вернул мне шаткое состояние внутреннего равновесия, будем говорить так – дал моральную пощечину.

Моего уха коснулось чужое дыхание, и я отчетливо расслышала в голосе превосходство и самодовольство. Конечно. Ведь адания-шая покорна, как настоящая рабыня.

– Я долго ждал. И знаешь, я никогда не отличался терпеливостью, – пальцы с моего плеча исчезли, но уже через секунду меня схватили за волосы, сжали в кулак и потянули голову назад. Я не хотела его видеть, надеялась, что если не увижу, то смогу убедить отпустить меня. Но мне пришлось посмотреть ему в лицо. И я узнала, – Страшно, адания-шая? Теперь ты боишься меня или всё так же глупа и самоуверенна?

– Ты?

– Узнала. Ты обещала запомнить и сдержала свое слово. Но я немного разочарован, – прошептал он, дернув меня за волосы и снова обжигая дыханием мое ухо и щеку. – Ты не узнала меня на торгах, не узнала и позже. Неужели шуара так сильно меняет образ в голове? Ты не запомнила моего голоса, запаха, глаз? А я помню всё. Каждую секунду рядом с тобой.

– Зачем ты пришел?

– Забрать то, что принадлежит мне – твою жизнь.

Меня отпустили столь же внезапно, как и напали, толкнули в спину. Я упала на колени и ладони, попав рукой на острый камень около фонтана. От боли вскрикнула, перед глазами замелькали звездочки, такие крохотные и суетливые, как живые блестки. Но и оставить меня в покое не собирались. Он не лгал. Он пришел забрать то, что считал своим, считал, что он хозяин, а я его рабыня, возомнившая, что могу дать отпор. И за свою наглость я должна заплатить. А ошейник, подобранный, как украшение, напомнил о моем истинном статусе – мою шею сдавило кольцом, я выгнулась дугой, хватая воздух ртом и цепляясь пальцами за тонкий металл на своей шее. И мне было на самом деле не страшно, я боролась инстинктивно, тело боролось, разум боролся, но душа, если она есть, а тогда мне казалось, что она всё же есть и она отдельна от тела, прекратила борьбу.

Вскрик, приглушенный и перешедший в хрип, не привел меня в чувства, не принес облегчения. И то, что меня отпустили, не облегчило страданий. Я еще долго пыталась справиться с каждым вдохом и выдохом, боль раздирала меня, раздирала даже в тех частях тела, которые не пострадали. Но я смогла отползти в сторону, смогла обернуться и, когда села прямо на холодные плиты, увидела призрака забирающего жизнь моего убийцы. «Ты же умер? Почему ты здесь?» – пронеслось в моей голове.

Позже в кошмарах я еще несколько ночей буду умирать, снова и снова. Я буду чувствовать ледяной холод, касающийся моей кожи, ошейник будет меня душить. Я буду просыпать от собственного крика или от чужих рук. Я буду видеть сумрачный сад под стеклянным куполом, а потом пустую залу и себя на возвышение в кроваво-красном платье, а затем пустошь и всегда чужие руки, тянущиеся к моей шее, всегда глаза, устремленные в ненасытной жажде убить меня. Я буду молчать, я не издам ни звука. Но это потом, а в ту ночь меня спас мертвец, вернувшийся с того света, и поступил он совсем неправильно, абсурдно – он обнял меня, прижал к груди и позволил рыдать. А в нескольких метрах от моих ног лежало всё еще горячее тело уже мертвого человека, чей взгляд не отпустит еще долго.

Я всхлипнула в последний раз, хватаясь за рубашку на чужой груди, разрывая ткань ногтями, и провалилась в благодатное беспамятство. Последнее, что я запомнила – тепло к мужчине, которого должна ненавидеть.

За несколько дней до торгов. Дом семьи Архов.

– Отец.

В спальню главы семьи Архов влетел раб, торопясь опередить приехавшего внезапно старшего сына семьи, но он не успел и рта раскрыть, когда глава вначале услышал шаги, а затем и голос сына.

Вега́рий Арх завтракал, сидя около камина. Он выглядел болезненно, дряхлое тело уже давно подводило своего хозяина, но он всегда будет надменен даже с близкими. Мельком глянув на раба, он даже слова ни сказал, лишь дождался прихода сына и снова принялся за еду. Отрывая небольшие кусочки от нежного запеченного мяса и макая их в густой насыщено-бордовый соус, смотрел в окно на пасмурное небо и кривился: то ли ему не понравился вкус блюда, то ли угнетала погода, то ли не обрадовался появлению сына.

Дэмиян Арх встал в дверях. Его лицо не предвещало ничего хорошего, и уж точно не о сыновей любви он тогда думал. Однако соблюсти порядки дома необходимо, поэтому он терпеливо ждал.

– Зачем пришел?

– А ты не рад?

Вегария Арх зло ухмыльнулся, продолжая заниматься тем же, чем и секундой ранее. Ему не хотелось смотреть на старшего сына. Он никогда не любил на него смотреть. Если бы не его дар, он отправил бы неугодного ребенка в самые отдаленные земли от себя и позабыл бы как звали, но рабыня оставила после себя ни только сына, но и передала ему свою кровь.

– Не разводи ненужных разговоров. Говори, зачем пришел и проваливай.

– Отец, – попытался вынудить родителя смотреть на себя сын, – тебе так неймется отправить меня к предкам раньше себя?

– Что за бред! – возмутился глава семьи и наконец-таки посмотрел на сына, и если кто-нибудь мог видеть их обоих в этот момент, сказали бы что они так похожи, что даже жутко: те же черты лица, идентичное выражение, характер. – Объяснись!

– Наемники – не твоих рук дело?

– Если бы я послал за тобой, ты бы здесь сейчас не стоял передо мной. Или я дал повод усомниться в своей власти, неблагодарный ты щенок… – Вегария Арх с трудом сдерживал хладнокровие, еще не хватало что бы по собственному дому поползли слухи о его несдержанности без причины.

– Значит, не за мной они, – сын будто бы потерял весь интерес к отцу, обдумывая что-то.

– Объяснись сейчас же! – не сдержался все-таки глава семьи. Видимо, возраст сделал его более эмоциональным. – Слухи о твоей пропаже в пустоши, правда? Где Арияр?!

– В Са-ах. Не беспокойся, – ответил коротко сын и, в последний раз глянув на отца, закутанного в теплые покрывала, словно старая птица в ворохе чужих перьев и умостившаяся в гнезде, он, не прощаясь, ушел, оставив за собой эхо шагов и пустоту.

Старик нервно теребил рукав, злясь на свое бессилие, а его сын, покидая владения семьи, думал о светловолосой рабыне, чья жизнь находилась в опасности, в чем он и убедился, когда понял, что в пустоши покушались не на его жизнь. Он всего лишь трижды встал на пути наемников. А если кто-то столь упрям в своем решении отправить кого-то конкретного к предкам в мир бестелесных теней, он не остановится и снова пошлет убийц или придет сам. И Демиян Арх догадывался, кто желает расправиться с адания-шая – тот, кто скрылся на талэку из ущелья, раньше, чем дагалы успели спуститься. Но, к своему сожалению, он ничего не смог узнать, его лица никто не видел, даже Миори была уверена лишь в одном, что если кто и смог рассмотреть его без шуары, то это адания-шая.