Сумерки человечества

Глава 6. Зуб за зуб.

На дороге, на участке между подворотней, откуда мы вынырнули, и зданием магазина, было относительно чисто. Здесь, если мне не изменяет память, военные пытались создать что-то вроде точки опоры, как на Театральной, но после нападения мутанта возле здания Думы, людей эвакуировали, избегая ненужные потери. Поэтому здесь на дороге было мало машин, а многие из припаркованных еще в мирное время были использованы либо для создания укреплений, либо просто сброшены в сторону тяжелой техникой. Широкую, четырехполосную дорогу занимали всего несколько машин, с распахнутыми дверцами и залитыми старой, свернувшейся кровью, салонами. Одна машина, покрашенный в камуфляжный цвет милицейский уазик, с откидным верхом, был расстрелян до состояния решета, врезался в торговый киоск на остановке перед «Детским миром» и почти полностью его снес. Среди обломков копошился изгрызенный зомби, настолько залитый кровью, что нельзя было разглядеть одежды. Уползти он тоже не мог, одна из опор палатки насквозь пробила ребра, приколов мертвяка к месту, как бабочку в рамке. И все равно, когда мимо пробегали солдаты, зомби копошился и протягивал к людям руки, щелкая обнаженными челюстями с удивительно равными и прямыми зубами.

Сначала я даже удивился, что здесь так мало мертвецов, но потом вспомнил, сколько их пришло к зданию Думы, где высаживался наш отряд. С неба они не могли свалиться, подтянулись с соседних улиц, в том числе и с этой. Обратно вряд ли бы стали возвращаться, даже когда техника уехала, а сами они совершенно не привязаны к тому месту, где погибли. Так и остались стоять на узкой улочке, ожидая другого случая, чтобы вновь проявить активность.

Чувствуя себя все равно, что голым, я пересек дорогу вместе со снайпером, двигавшимся быстро и уверенно. Без него, наверное, вообще бы не стал перебираться здесь. Кажется, будто сотни глаз со всех сторон смотрят на тебя. Поневоле начинаешь бояться открытых пространств в городе. За его чертой совсем другое дело, там открытое пространство только помогает, врага видно за сотни метров. Там боишься всяких ограниченных и извилистых мест, только там можно что-то пропустить или не обратить внимание, а вот здесь, окруженный зданиями, чувствуешь себя совсем по-другому. Здесь место мертвецов, их вотчина, в которой человек всего лишь изворотливая, умелая, но все же еда. Здесь надо прятаться и петлять по дворам и подворотням подобно крысе, не привлекая внимания вечно голодных мертвых глаз. На открытом пространстве тебя легко заметить и окружить. На любой площадке слишком много подходов, ко всем сразу не повернешься лицом. Мертвяки мигом соберутся в большую толпу, которую уже не остановишь даже ракетой. Зато в узких коридорах, маленьких комнатках современных квартир, длинных офисных переходах есть немного места, откуда зомби может вылезти незамеченным, там легко распределять сектора огня, по одному выцеливая мертвецов и укладывая штабелями до тех пор, пока остается чем и по чему стрелять. Здесь же, на продуваемой всеми ветрами дороге, меня обуял панический ужас. Такой, словно я уже окружен и раздираем на части. Если бы не снайпер, уверенно шедший по дороге так, словно он один тут все зачистил, тут же бросился бы назад, в подворотню, пусть меня там сам дьявол поджидал бы.

На другой стороне, около дверей, сейчас разбитых или вырванных вместе с болтами из проемов, укрылись четыре солдата, держащие на прицеле всю видимую часть улицы. Спрятавшись за декоративными колоннами, они были в относительном укрытии от тех мертвяков, что наступали бы вдоль улицы, а тех, кто полез бы у нас за спиной, сняли бы сразу.

Весь остальной отряд рассредоточился уже внутри помещения, среди стеллажей и полок с игрушками. Как будто ураган прошелся по магазину, круша все на своем пути – разбитые и сваленные на пол стенды, проломленные полки и разбросанный по всему этажу товар, сломанный, разорванный, залитый кровью и какой-то вонючей дрянью. Вместе с остатками тел и несколькими трупами кем-то упокоенных мертвецов все это источало такую вонь, чтоб без противогаза можно было задохнуться. Хотя, здесь везде воняло. Противно пахли мертвецы, разлагающиеся прямо на улицах, но все равно не желающие умирать, воняли объеденные тела, так и не успевшие воскреснуть, тянуло дымом пожарищ, полыхавших в городе, несло из канализации, без постоянного присмотра человеком начавшей выходить из строя постоянными затоплениями и пробоями.

Из дальнего от двери угла, из небольшого отдела, где раньше торговали дисками, пахло горелым пластиком. Там, видно, проводку закоротило. Хорошо, что пожар не пошел дальше. Детские игрушки очень часто состоят из легковоспламеняющихся материалов, поэтому магазин мог пылать как факел, если бы не сработала автоматическая система пожаротушения, залив тут все водой, которая до сих пор хлюпала под ногами. В свете фонарей так же было видно, что на первом этаже нет ни одного зомби, кроме трупов.

– На втором этаже видели силуэт в окне, – сказал один солдат, подойдя с докладом к снайперу, – на зомби не похоже, те не прячутся от света фонаря.

– А если это часовой? – возмутился снайпер, – он за это время десять раз мог предупредить своих, – Почему не стреляли?

– Тогда бы мертвецов предупредили бы, – честно признался солдат, а потом похлопал рукой по висящей на плече рации, – кроме того, если бы он попытался связаться со своими, мы бы узнали. А так тишина в эфире.

Второй этаж связывался с первым главной лестницей в центре здания, сделано под парадную. Один широкий пролет в центре поднимался до площадки между двумя этажами, а потом, справа и слева от него шли два пролета уже до второго этажа. На третий этаж снова поднимался один центральный и широкий пролет. Штурмом брать такую лестницу очень неудобно. Даже один человек противника, засевший наверху, вполне способен нанести серьезный урон нападающим, закидав их сверху гранатами. Бандиты, если на самом деле оставили здесь дозор, наверняка об этом подумали, а значит, выставили там часового. Так что даже если пропустят, что внутрь пробрался враг, то на свой этаж не пустят точно. Были еще пожарные лестницы, но их перекрыть было еще легче, а при желании даже забаррикадировать, так что никто без шума не пролезет. Разумнее провести разведку, но время поджимало.

– Рад, что все-таки решили нас навестить, – сказал человек в костюме бойца спецназа, спускаясь со второго этажа, – а то начинало казаться, что мы одни будем штурмовать этот притон.

В пересечении лучей сразу трех фонарей, подняв руки стоял невооруженный спецназовец, даже не думая прятаться. Его спокойный голос и такая же спокойная поза убеждали, что это на самом деле друг, а не переодетый бандит. Убедившись, что привлек внимание, он снял противогаз и показал лицо, после чего снова нацепил маску. Напряжение сразу спало, даже я узнал одного из солдат, что оставили в деревне. Тогда они отправились на поиски банды, напавшей на деревню.

– Это вы были на втором этаже? – спросил снайпер, опуская свое оружие.

– Конечно, – сказал спецназовец, а потом показал рукой наверх, – просьба подняться, командир ждет вас.

Спецназовцы закрепились на втором этаже, поставив на лестнице на третий этаж несколько растяжек и забаррикадировав ее остатками стеллажей. Этаж выглядел примерно так же, как и первый, за исключением раскиданного товара. Несколько солдат сделали себе из больших мягких игрушек удобные подушки для сидения, на которых сейчас и коротали время.

Отличительной особенностью магазина было то, что все окна были слепыми – закрыты рекламными щитами и заставлены стеллажами. Заняв помещение, военные провели небольшую перестановку – расчистили несколько окон, и собрав достаточно хорошие наблюдательные пункты, откуда открывался отличный вид на большую часть проходящей мимо здания улицы, а так же на фасад кремлевского комплекса, с высокой колокольней, превратившейся на данный момент в одну из лучших наблюдательных точек в городе, если ее только кто-то смог занять. Только один часовой, расположенный там, мог сорвать любую попытку штурма.

Сразу же стало понятным и отсутствие зомби в здании – «винторезы» и «валы» спецназовцев был снабжены глушителями, в несколько раз снижающими громкость звука выстрела. Небольшой хлопок, который получался в результате, мог привлечь внимание мертвеца не дальше, чем на пять метров отстоящего от стрелка. Одно удовольствие таким оружием зачищать помещения. Командиры отрядов, дав команду «вольно» своим подчиненным, пожали друг другу руки и приступили к разработке плана дальнейших действий.

– Что-нибудь обнаружили? – разу перешел к делу снайпер, садясь рядом с лейтенантом спецназа, – Может, вообще здесь никого нет?

– Почему нет? – вяло удивился лейтенант, заканчивая дозарядку пистолетной обоймы, – Вот там, в дальнем углу, дозор в такой же форме, как и те, что напали на деревню. Здесь стояли, но не думали, что кто-то со спины зайдет.

Я бросил взгляд в ту сторону, про которую говорил лейтенант. В свете фонаря одного из спецназовцев, стоявших на посту около нескольких поставленных рядом стеллажей, видны были ноги в высоких кожаных сапогах, на которых еще даже блестела свежая кровь. Отвел взгляд, чувству мрачное удовлетворение от того, что военные на самом деле нашли это гнездо, о котором все думали.

Он поднял глаза и заметил меня, явно выделявшегося своим обмундированием на фоне одинакового армейского снаряжения солдат. Маски противогазов стирали различия лиц, но скрыть одежду и экипировку были не в состоянии. Узнал он меня сразу, но вспомнил имя, лишь покопавшись в памяти.

– Трофимов? – полусказал-полуспросил он, наморщив лоб.

– Я, – по-военному отдав честь, вышел из общего строя солдат, рассаживавшихся на относительно чистых участках пола.

– Вольно, – махнул лейтенант рукой, словно его раздражала моя быстрая армейская выучка, – сядь рядом, – подождав, пока я присел рядом с ним, он положил руку мне на плечо и спокойным тоном продолжил, – парень, ты меня прости. Если бы только знал, что там эти гады засядут, ни за что не отправил. Надо было тебя вообще не трогать, но люди сейчас сам знаешь, как нужны. На фоне всего… Мне когда сообщили, что вы на засаду нарвались, я чуть волосы на голове не рвал. Ведь я сам виноват, вас туда одних отправил. А ведь должен был подумать об этом. Торопился, загорелся всеми делами, а о самом простом и не вспомнил. Черт, я знаю, что все моя вина, но я тебе честью клянусь, за друга твоего мы всех этих гадов порвем так, что они нас на том свете помнить будут. И за своих парней ответим. Ни одного живым не выпустим.

– Все в порядке, – сказал я как можно более ровным тоном, – сейчас без потерь нельзя. И в его смерти больше всех виноват я сам, так что мне не в чем вас винить.

– Так что ты там говорил про банду? – прервал нашу беседу снайпер, больше посматривая в угол с трупами, чем в нашу сторону.

– Да как всегда, по протоколу допросили последнего, кого в живых оставили, – пожал плечами командир спецназа, вернувшись к разговору, – дурак дураком, хоть и командовал. Не знает ни сколько народу, ни сколько техники есть в Кремле. Сказал, что не меньше трех сотен человек мы там найдем. Вооружены до зубов, там чуть ли не грузовики с оружием приходили. Есть и гражданские, они там на положении рабов сидят. Главное, что у них есть бронетехника. Частью с наших складов, частью привезенная не пойми откуда. В частности, кроме наших БТР-60, у них есть один американский броневик и несколько бронемашин, которые даже толком описать не может, но там значки французских войск.

– Интервенция? – с ноткой удивления в голосе спросил снайпер, за противогазом лица все равно не было видно.

– Вряд ли, скорее так же, как и у нас, кто-то где-то удачно прикупил. Ни французов, ни другой техники он не видел. Да и гнать им оттуда себе дороже выходит. Между нами сколько еще всяких стран, и с плотным заселением. Через самые жуткие места ехать придется, да и топлива не напасешься. Потом с этим разберемся. Сейчас важнее всего решать насущие проблемы, с остальным можно и подождать. Теперь к делу…

Офицер вынул из кармана разгрузника карту Кремля, отпечатанную на оборотной стороне рекламного листка и больше похожую на фотографию с высоким разрешением, чем на настоящую карту. Однако здесь все было отлично видно, все здания и даже дорожки. Что-то уже было отмечено ручкой, но сокращения, подписанные рядом, я не мог прочесть, уж очень непонятным был почерк.

– Смотри, – показал он карту снайперу, – как мы и думали, они разместили часовых по периметру, вдоль вала и на колокольне. Технику держат на асфальтовой площадке перед собором, грузовики и легкие машины разместили уже во внутреннем дворе. Там же, в зданиях музея разместилась и основная часть солдат…

Я смотрел на план Кремля и предлагаемый лейтенантом план не вызывал у меня особых симпатий. Спецназовец был опытны солдатом и профессионалом в гораздо большей степени, чем я, но плохо знал особенности места будущих боевых действий, потому и не мог разработать успешный план, при котором можно обойтись без особенных потерь. Рязанский Кремль представлял собой целый комплекс церковных, административных и хозяйственных построек из камня и кирпича, сохранившихся со средних веков. Я знал не меньше трех оформленных подходов к территории Кремля. Весь комплекс имел форму немного вытянутого круга. Если идти с главного, парадного входа, то предстояло еще пройти вдоль большой аллеи, где по правую руку окажется небольшой парк со старыми деревьями и небольшой часовней, а слева выстроятся старые двухэтажные здания, где в последние дни размещались разнообразные кафетерии и закусочные. После этого предстояло пройти через отреставрированный мост, над которым возвышалась высокая трехуровневая колокольня, покрытая лесами из-за проводившихся покрасочных работ. Отличное место для снайперов, способных остановить там любую атаку. Сразу за колокольней располагалась большая, покрытая асфальтом, площадка, справа оканчивавшаяся обрывом, ведущим к реке, а слева упиравшейся в остатки кремлевского вала и стену монастырской части Кремля. Впереди, прямо на пути атакующих, вырастал огромный Успенский собор, самое старое здание комплекса. Высотой в три этажа, с пятью огромными куполами, увенчанными крестами, он был колоссом на глиняных ногах. Стены постоянно трескались и расползались, некогда прямой, он уже покосился и держался только благодаря постоянным усилиям музейщиков, постоянно ремонтировавших осыпавшиеся от времени стены. Его можно было обойти либо по узкому проходу между стенами собора и монастырской части, либо с другой стороны, гораздо более широкой, там только мешалась небольшая церковь девятнадцатого века, но места было достаточно, чтобы даже танк смог развернуться. Правда, потом там вырастал арочный проход между княжеским дворцом и собором, сделанный так, чтобы князь мог без препятствий проходить из собственных покоев сразу на молитву. Опоры арки сужали проход так, что там не проехал бы даже грузовик. Во внутренний двор можно проехать только со стороны вала – почти с другой стороны, там, где когда-то располагался торговый въезд в Кремль.

Асфальтированная дорога поднималась на кремлевский холм и шла вдоль вала, мимо старых деревянных домиков и монастырского двора, пока не достигала музейной части. Можно было тогда ехать либо дальше по проезду между валом и монастырской стеной, либо сразу свернуть в ворота, проехать мимо одной из церквей и семинарии, объехать хозяйственные постройки и там уж, мимо двухэтажного Певческого корпуса, заехать на широкий, изрезанный дорожками, внутренний двор Кремля. Тогда нападавшие оказывались в неправильном многоугольнике, созданном окружавшими его зданиями.

– Разрешите обратиться? – спросил я у командиров, отвлекая от обсуждения.

Оба смерили меня уничтожающими взглядами, но лейтенант спецназа оказался более сговорчивым, наверное, еще чувствуя свою вину передо мной.

– Валяй, – махнул он рукой, – что еще там у тебя на уме?

Я забрал у него карту и начал показывать пальцем на ключевые точки его плана.

– Часовой с колокольни заметит вас гораздо раньше, чем вы достигнете даже памятника перед воротами. А если у них хватило смекалки установить камеры обзора на шпиле, то и еще раньше. Атаку в лоб у вас не получится провести даже если обманете часовых, но это вы и без меня нашли. Вы забыли про третий подход, со стороны реки. Там есть причал и обычно стоял небольшой прогулочный пароход. Технику та не провести, но пехоту получится наверняка. Склон достаточно крутой, но подняться можно. Стен там нет, кроме небольшой ограды, это дает возможность завязать перестрелку вдоль большей части обрыва. Потом, опасаться противника, закрепившегося в соборе не нужно. Он рухнет от первого же серьезного попадания. Только мне этого бы очень не хотелось…

– Почему? – удивился снайпер, – разом похороним целую банду.

– Две причины, – сказал я, не поведя и бровью. Под собором большие амбары, где раньше хранили зерно, исследованы они даже не до конца. Будь я на месте главаря бандитов, устроил склад именно там. Если обрушим собор, то все завалим. А вторая причина далека от практики. Это здание представляет собой огромную историческую ценность. Разрушать его – кощунство чистой воды.

– Тут как дело пойдет, – резко сказал лейтенант, – я не буду рисковать своими ребятами из-за старости здания. Если нас прижмут там, то все обвалим. Это уже хорошее подспорье. Еще что-то есть?

– Есть, – сказал я, и продолжил пояснения, – в лоб техника не пройдет, даже стены не снесете, они там почти полутораметровой толщины. А танков у нас нет. Что-то может проехать в ворота в монастырской стене, но один РПГ с другой стороны обломает то дело на корню…

– Стоп, – сказал снайпер и взял у меня карту, – а если взрывчаткой? Проход расчистить? Должно помочь.

– В монастырский двор проехать, то может быть, – согласился я, – только смысла здесь нет. Вполне можно…

– Проехать со стороны вала и взять церковь и здания в тиски, – сказал офицер, имея в виду под словом «здание» семинарию, – с этим мы разобрались. Что еще?

– Здания внутреннего двора. Это старые помещения, с очень толстыми стенами, каждая почти как самостоятельная крепость. Ни пулеметы, ни гранаты их не прошибут. Двери там маленькие и узкие, проходить можно только по очереди. Вот это большое здание с левой части двора – дворец Олега, его строили как отдельные помещения, с учетом возможного штурма. Окна небольшие, забранные решетками. Стрелять оттуда очень легко, но попасть по стрелкам там гораздо труднее. Внутри будут крутые высокие лестницы, утыкающиеся в такие же маленькие двери, там залы, разбитые экспозициями на небольшие проходы. Любой штурм просто утонет в крови.

– И что ты предлагаешь? – спросил лейтенант, – Краски сгущать не надо, у нас и так все просто зашибись. Пробиваться все равно там придется, одно только это здание обеспечивает контроль над всем двором.

– Есть способ легче, – заметил я, – можно избежать больших потерь при штурме. Хотя мне это тоже не нравится, но на ум ничего другого не приходит.

– Да просто говори, что ты такое придумал! – велел снайпер, – Быстро и четко!

– У дворца очень неустойчивый фундамент, – показал я по карте, – справа и слева от главного входа проходили овраги, которые при постройке засыпали. Для строителей проблем не возникало, но через несколько столетий разница в плотности грунта дала о себе знать. Где крыльцо, там все стоит нормально, но вот справа и слева фундамент осел, сказались почвы под ним. Достаточно немного взрывчатки, чтобы рухнула вся фасадная стена, тогда уцелевших бандитов ничего не будет стоить перестрелять из пулеметов.

– Отлично! – хлопнул руками лейтенант, – это то, что нам и надо. Тогда проблем совсем никаких не будет. А остальные здания?

– Вот с ними придется постараться, – пожал я плечами, – тверды, как кирпич. Внутри все разбито на небольшие комнаты, с толстыми перекрытиями, просто так там не пройти. Практически в каждом можно держать оборону достаточно долго, если хватает припасов. Вот только с хозяйственными помещениями у зоомузея связи нет, там не меньше метра камня между ними.

– Ладно, вряд ли они будут сопротивляться, если возьмем штурмом собор и дворец. Там ведь связи между зданиями нет, такой, чтобы людей и припасы перемещать? – спросил лейтенант, посмотрев на меня, – Тоннелей под землей, к примеру? Или переходов, тогда ведь уже умели строить.

– Легенды есть, – пожал я плечами, – но в действительности ничего не известно. Во всяком случае, музейщики ни о чем таком даже не подозревают.

– А откуда ты вообще все это знаешь? – спросил снайпер, продолжая разглядывать карту, – не думается, что такие вещи рассказывают во время экскурсий.

– Я когда был студентом в институте, отрабатывал там археологическую практику, – сказал ему, присаживаясь обратно, – многим лишь бы расписались в зачетке, и все остальное по барабану. А мне интересно было, да и с нами многие из музейщиков вместе работали на раскопе, во время перерывов и рассказывали, стоит только спросить. Всем ведь приятно, когда их работу ценят.

– Хорошо, твои замечания мы учтем, – сказал снайпер, а потом обратился к лейтенанту, – слушай, Толь, что там начет мародеров? Ничего не слышно?

– С этим все хорошо, мы связались с их командирами, они группируются около высоток, со стороны вала, оттуда и пойдут. Вот только с заводскими ничего не получилось, у них и без бандитов полный рот хлопот. Толком ничего не сказали, но я так понял, что у них проблемы в подвалах. Что-то там не такое вылезать начало, о чем они даже не подозревали. Эээ… Миш, ты пока не занят, сгоняй на крышу, у меня там часовые, спроси, как у них дела.

– Так точно! – приложив руку к козырьку, я поднялся с места. Похоже, здесь я уже нужен не был. Ну и ладно, мне тоже не очень интересно сидеть на одном месте. Потянувшись, окинул взглядом полутемный зал, местами освещаемый светом армейских фонарей. Здесь собрались оба отряда, исключая расставленных часовых. В любом другом месте сейчас бы уже звучали веселые рассказы и песни, распеваемые хором, но сейчас было удивительно тихо, только некоторые, сгрудившись в кучку, о чем-то тихо шептались. Атмосфера мертвого города давила на каждого, не оставляя послаблений на правых и виноватых. Крепкие, здоровые мужики, и те не торопились шуметь и развлекаться, даже в момент выдавшегося отдыха, ожидания будущих решений. Мертвый город давил на психику, заставляя себя чувствовать в центре вражеского лагеря, не давая ни мгновения на то, чтобы почувствовать себя в безопасности.

Пройдя через разграбленный зал к пожарной лестнице, я объяснил часовому, что мне надо на крыше и стал подниматься по пожарной лестнице. Ее солдаты не удосужились расчистить, нужды в этом не видели. Поэтому на ней до сих пор оставался засохший ручеек крови, собиравшийся на ступеньках в виде небольших красных сосулек. Остатки картонных коробок и каких-то деревяшек вынуждали подниматься медленно и осторожно, дабы не поскользнуться. Дверь на крышу пытались закрыть, но хлипкий замок с мясом вырвали из железной двери, выдрав вместе с болтами. Рядом валялся труп зомби с пожарным топором в голове, рукоятку которого заливала кровь. Распахнутую дверь сторожил еще один солдат, скрывшись за вентиляционной вытяжкой. Здесь приходилось быть особенно внимательным, крыша отлично просматривается в бинокль с колокольни. Пришлось ползком пробираться к этому укрытию.

На крыше до военных кто-то пытался спрятаться от мертвецов, но не успел дождаться военного вертолета. Несколько луж крови и объеденные костяки тел указывали на места, где вели последний бой выжившие. В одной луже лежала охотничья двустволка, раскрытая для новой зарядки. Раскиданные вокруг пустые гильзы отмечали количество сделанных выстрелов. Оглянувшись и примерно посмотрев на лежащие скелеты, обгрызенные почти дочиста, я понял, что человек совершенно не умел обращаться с оружием. Расстреляно было не меньше двух упаковок, но подстрелили чуть больше десятка зомби, прорвавшихся на крышу. Огнестрел был только у одного, остальные оборонялись едва ли не голыми руками – в крови лежали палки, куски железа, в общем, все то, чем можно отмахнуться от мертвеца, когда нормального оружия под рукой нет. Не менее пяти человек погибло тут в безуспешной попытке спастись. Пытаться что-то здесь убирать не имело смысла, мертвяки в буквальном смысле растащили тела на куски. Подбирать ружье уже не имело смысла, оружия и так хватало. К тому же у меня вряд ли были походящие под этот ствол патроны.

Поправив сползший со спины автомат, я пролез к солдату за вентиляционный выход. Он спокойно сидел и курил сигарету, только помог пролезть, подтянув за руку. На нем был странный костюм, похожий на «лешего», только не травяной или болотный, к каким я уже привык, а серо-бурого цвета, так что со стороны казался похожим на кучу щебенки. Наверняка городской вариант и отлично выглядевший. Если бы не откинутый капюшон и висящий на плече противогаз, то я бы его и совсем не заметил бы в полумраке приближающейся ночи.

– Вот ведь времена пошли, – сказал он мне так, словно мы тут уже вместе несколько часов сидим, – даже покурить нельзя без того, чтобы дряни не нанюхаться. Хоть бросай это дело. Особенно если сигареты никто делать не будет. Самосад сажать, хоть что-то будет.

– Меня командир прислал, – сказал я выглядывая за угол, – проверить, как у вас дела. Есть интересные наблюдения, или ничего не видишь отсюда?

Солдат отбросил недокуренную сигарету и нацепил противогаз, больше не мог терпеть окружающую вонь. Накинув сверху капюшон так, чтобы маскировочная сетка прикрыла лицо, он тоже выглянул за угол, но с другой стороны. Убедившись, что все чисто, снова повернулся ко мне.

– Это надо у Димки спрашивать, это он у нас снайпер, я просто ему спину прикрываю. Потому и сижу здесь. Он там, на углу здания, как раз где на Кремль можно глянуть. Ползи к нему.

Спецназовский снайпер залег на углу крыши, поставив сошки винтовки почти на самый край, и оглядывал окрестности в мощный оптический прицел. Длинный и тяжелый ствол снайперской винтовки высовывался вперед на добрый метр, и ветер трепетал маленькие лоскутки маскировки, закрывавшей ствол по всей длине. Солдат настолько был занят своим делом, что даже не заметил моего приближения, а может, доверял своему напарнику, в обязанности которого входило не подпускать к наблюдатели нежить. Хоть ее здесь и не должно быть, но рисковать не стоило. Для того же мутанта влезть на третий этаж не составляло особенного труда, особенно если он чувствовал человека.

– Я от начальства, – сказал я, ложась на спину рядом с ним, – прислали разузнать обстановку, что у вас и как.

– Да все как всегда, – сказал он, отрываясь от прицела, – если интересно, можешь сам посмотреть. Мне самому уже все осточертенело.

Откатившись в сторону, он освободил мне прицел для наблюдения. Винтовка была адоптирована для ведения боевых действий в условиях радиоактивного или биологического заражения, а потому имело специальный расширенный наглазник, в который удобно вставлялась линза противогаза. Подобравшись поближе, я взялся за оружие. Вес у винтовки был очень порядочный, ее с непривычки даже держать было тяжело, не то, что поворачивать. Сошки же не просто были установлены, а прямо воткнуты в старое железо крыши, пробив пару аккуратных отверстий.

Оружие было оборудовано великолепным оптическим прицелом, настолько мощным, что каждый листочек на дереве в парке перед колокольней было отлично видно. И видно то, что с парком стало. Нет, не мертвецы его захватили и не бродили там подобно коровьему стаду, а именно люди изменили до неузнаваемости. Большей части деревьев уже не было, спилены под корень и пущены на строительство укреплений около входа. Территория людей начиналась сразу после памятника Олегу Рязанскому, очередного художества Церетели. Там еще не было укреплений, зато вокруг памятника было много сожженных машин и расстрелянных тел. Возле некоторых кормились мертвяки, вырывая целые куски мяса и запихивая их в рот. Одного такого, обжиравшегося особенно сильно, прямо у меня на глазах застрелил неизвестный стрелок. Голова зомби резко дернулась, а из затылка вырвался целый фонтан крови и ошметков, в очередной раз заливший постамент памятника. Один или два мертвеца, так же сидевших рядом, встали и начали отступать, на ходу дожевывая мясо и сжимая в руках последние куски. Одного стрелок так же успел положить, а вот второй спрятался за остовом обгоревшей легковушки, где и принялся доедать утащенное. Почти сто процентов, что стрелки моги не подпускать зомби и на большие расстояния, но просто не делали этого, оставив как первую линию обороны против возможных атак. Без стрельбы здесь не пробиться, а стрелять здесь, значит обнаружить себя. И вся атака летит на смарку. Лежать прижимаемым огнем, когда со спину лезут мертвецы, привлекаемые шумом, долго не получится.

Я поднял прицел чуть выше, лучше разглядывая укрепления. Они располагались в форме неправильного полукруга, одновременно отрезая часть парка и от главного входа, и от длинной, открытой части парка, вдоль которой шло шоссе. Чтобы его оборонять, нужны были очень большие силы, которых здесь явно не было, поэтому даже не стали пытаться удерживать. Все равно, кроме небольшой часовни, посвященной победе в Отечественной войне, там ничего не было. Как я и предполагал, заняли дома, идущие по правой стороне парка, и держали мост, который вел к основному музейному комплексу. Укрепления представляли собой сплошные линии обороны, состоящие из огневых точек, обложенных мешками и бетонными блоками, иногда деревянными брусами, соединенных между собой рядами колючей проволоки или строительными заборами. Над землей поднимались две приземистые и невысокие деревянные башенки, из которых торчали дула крупнокалиберных пулеметов. А может и не пулеметов, разглядеть точно по одному торчащему стволу не получалось. Это явно укрепления против зомби. За теми же заборами не скроешься даже от пистолетной пули. Хотя если атакует легковооруженная пехота, не имеющая ни гранатометов, ни техники, такая тоже далеко не пробьется. Вот это и выглядело странно. Если настолько обнаглели, чтобы бросать вызов военным, то должны иметь и средства посильнее.

Охрана состояла в основном из вооруженных ружьями и дробовиками пехотинцев все в той же однообразно смешанной форме. Только здесь у каждого на правой руке был отличительный знак, каких я раньше никогда не видел. У каждого на красной повязке поверх камуфляжа была схематично нарисована морда тигра. Похоже на знак группировки, но сколько в своей памяти не копался, не мог вспомнить ни одну с хоть сколько-то похожим символом. Да и о знаках они раньше, если честно, особенно не задумывались. Тогда место флага занимал авторитет, заправлявший бандой, можно вспомнить тех же «слоновцев», которые так назывались не из-за того, что знаком у них было африканское животное, а именно из-за главаря, которого и звали Слоном. А эти решили выделиться как-то.

– Вообще, позиция удобная, – сказал я, отойдя от оружия, – отсюда неплохо видно позиции, шанс снять пулеметчиков в случае удара.

– Я тоже об этом думал, – сказал солдат, возвращаясь к своей винтовке, – у нас в отряде еще три таких ствола, так что вас в таком случае прикрыть сможем. Кстати, лучше вниз посмотри, это меня даже больше беспокоит.

Внизу на дороге снова собирались зомби, словно подчиняясь неизвестному инстинкту. Там собралась уже порядочная толпа изгрызенных, окровавленных ходунов, к которой все время подсоединялись все новые и новые мертвяки, выбиравшиеся из подворотен, окон и подъездов соседних зданий. Хрипя и подвывая, они толпились около дверей «Детского мира», вытягивая вверх руки со скрюченными пальцами, в глупой попытке дотянуться до людей. Мутантов видно не было, но и появится они могли в любую секунду. Хитрые твари будут выжидать до последнего момента, а потом бросятся в атаку, которую уже не остановишь.

– Можно прицел? – попросил я, переходя к другой стороне, откуда можно разглядеть крышу «Перекрестка». Слишком много совпадений для одного раза.

Солдат что-то буркнул, но отцепил прицел от оружия и передал мне. Даже без винтовки он был относительно тяжелым, так что держать его надо было двумя руками. Настроив резкость, я приложил прицел к глазу, разглядывая торчащие из-за покатых крыш зданий верхний этаж и крышу супермаркета, о которого не ждал ничего хорошего. Темные провалы витрин и стекол в режиме прицела выглядели совсем иначе, чем простым взглядом. Высокая резкость позволяла приникнуть взглядом внутрь. Ничего особенно на верхнее этаже заметно не было, только такие же разбитые витрины и выбитые двери, вокруг которых был навален разбросанный товар. Подробности разглядеть было нельзя, слишком много ломаных линий битого стекла и большое расстояние. Тогда я перевел взгляд на крышу. Даже не знаю, что я хотел там увидеть. По прошлому опыту очередного сильного мутанта, научившегося управляться с толпами мертвецов и направлять их в нужную сторону, или бандитского разведчика. Что-то из этого, но никак не фигуру со смазанными очертаниями, непонятного пола и внешности. Одно было ясно, что это человек, но кто он такой, и что делает в центре одного из самых замертвяченных мест города, мне было абсолютно не ясно. Человек стоял недвижимо, скрывая очертания тела за каким-то мешковатым одеянием, похожим на монашеское, но креста или какого-либо другого знака, определяющего принадлежность к определенному религиозному течению, не было. И стоял он совершенно неподвижно и спокойно, словно так и надо было. А потом он поднял глаза. Я успел только разглядеть ярко-красные огоньки, показавшиеся из под натянутого на лицо капюшона, после чего мир вокруг меня словно померк. Когда снова смог открыть глаза, веки, будто налитые свинцом, поднимались с тяжким трудом, то на крыше уже никого не было.

– Вот ведь черт, – прошептал я, водя прицелом по сторонам, снова пытаясь обнаружить неизвестного пришельца, – такого я еще не видел.

– Что-то интересное? – вяло поинтересовался солдат у меня за спиной.

– Даже не знаю, – говорить об увиденном мне не очень хотелось по двум причинам. Во-первых, я не мог даже толком объяснить увиденное, а просто размахивать руками и бормотать больше себе под нос, чем окружающим, слова типа «вааще!», я уже несколько отвык, начинать по-новому не торопился. Во-вторых, мне мало кто поверит, даже если смогу объяснить увиденное таким языком, что слушатели смогут четко понять такую картину. Скорее поднимут на смех или заподозрят в употреблении запрещенных препаратов в служебное время.

– Так и что же ты там увидел? – спросил солдат снова, забирая у меня прицел.

– Мутанта, – вышел я из ситуации, – здоровый, порядком отъевшийся мутант. Очень даже может быть, что он тут зомби и сгоняет.

– Подстрелить сумеем? – сразу оживился солдат, поглядывая в ту же сторону, куда и я смотрел. Невооруженным взглядом что-либо разглядеть было сложно, но это была больше психологическая реакция человека, знакомого с мутантами не по наслышке, не желавшего оставлять без внимания ту сторону, откуда могла появиться бестия, без внимания.

– Уже не получится, – продолжать врать ему, понимая, что теперь придется выкручиваться, – он вниз ушел, за домам скрылся. Может, он понимает, что внутри здания люди, которые способны обороняться? Поэтому и не нападает?

– Если так, то надо доложить, – кивнул головой снайпер, – вот тебе и происшествие, из ряда вон выходящее. Ведь об этом наше командование печется?

– Не думаю, что о таких вещах оно вообще подозревает, – пробормотал я себе под нос, но все же кивком головы выразил согласие со словами солдата.

Спускаться обратно было уже легче. Дорогу я знал, но и было над чем поразмыслить. Даже с советом обратиться было не к кому. Ни один знакомый мне человек в такую чушь с исчезающими людьми е поверит, а незнакомый тем более. Даже на фоне всего того, что произошло в последние дни. Это хоть как-то укладывалось в логические связи, а здесь просто волосы дыбом встают.

Уже поднявшись на ноги и спустившись по пожарной лестнице с докладом к лейтенанту спецназа, я увидел, что все солдаты спешно собираются и чистят оружие, постоянно о чем-то шепчась. Мимо меня, чуть не затоптав, пробежало трое солдат с длинными и тяжелыми чехлами, в которых я без труда узнал такие же винтовки, как и у снайпера на крыше.

– Вот ты где! – меня схватил за плечо незнакомый мне солдат, хотя в противогазах все люди на одно лицо, – сержант Михалков, рад знакомству. Тебя ко мне Кантемиров отправил, в мой отряд, ведь ты вроде нигде не числился? Ведь как доброволец с нами ехал? А сейчас нужен каждый человек, но только на своем месте, иначе это не человек, а балласт? Согласен? Я тоже… Пошли, с ребятами познакомлю.

Я обалдело покрутил головой, сразу не поняв всего поступившего потока вопросов и информации, вылившейся на меня в один момент.

– Вообще, если не секрет, что сейчас происходит? – поинтересовался я, идя следом за сержантом, – по ходу, я несколько отстал от последних событий.

– Мародеры вышли на исходные позиции, – сказал сержант, словно это было само собой разумеющееся, – мы тоже готовы к атаке. Пора всыпать этим чертям по полной, а то совсем обнаглели.

На улице снайперы и спецназ, вооруженный бесшумными «Валами», вели уничтожительный огонь по собиравшейся толпе зомби. Мертвяки валились друг на друга с простреленными головами под непрекращающийся треск выстрелов. Большинство уцелевших начинало расходится, прячась в подворотнях и забираясь обратно в окна. По таким солдаты не стреляли, их главной задачей было расчистить территорию, а не перестрелять всех мертвецов в пределах видимости. На секунду в одном из зданий показался мутант, но тут же снова исчез из виду, когда метко выпущенная пуля пробила ему верхушку черепа. Убила сразу или нет, уже было не важно, тварь ретировалась.

Когда улица оказалась достаточно чистой, а упокоенных трупов на ней стало больше, чем еще двигающихся, из-за здания магазина выкатилась техника спецназа: два БТР-60 с дополнительно приделанными листами брони на передней части машины и один БМП-3, позади башни которого смастерили из жести позицию для гранатометчика. АГС-15, вставленный в самодельно приваренные гнезда, при штурме мог казать существенную поддержку. Последней машиной оказался черный внедорожник с открытым верхом, с капота которого наскоро соскребли намалеванного красной краской тигра. Та машина, которую захватили солдаты, когда накрыли засаду, в которую я так неудачно привел своих друзей. Машину явно переделывали, срезали крышу, заменив стекла на более толстые и укрепленные крупной решеткой, установили мощный отбойник из сваренных труб, а спереди установив еще несколько лезвий, что мне показалось лишним. Выглядело, конечно, очень внушительным, но если на нее мертвяк напорется, стащить его будет очень проблематично.

Не разбирая, живые или мертвые зомби, водители давили мощными колесами и тех, и других, выводя свои машины на передний край наступления. Еще одной особенностью ведения боевых действий оказались так называемые «отряды прикрытия», в задачу которых входило прикрытие боевых порядков, развернутых на улицах, от постоянно наступавших мертвяков, без разбора атакующих всех подряд. Вообще, боевые действия между людьми должны сильно измениться. В городах, за которые только и стоило сражаться, мертвяки представляли для обеих сторон опасность не меньшую, чем мины и артиллерия. Бои перерастут в перестрелки за ключевые точки, укрепленные как для стрельбы, так и для защиты от зомби, а так же скоротечные бои бронетехники, если такие имеются у обеих сторон. Нам же сейчас предстояло атаковать с поля, не имея опорных точек для пристрелки по противнику.

Предстояло бежать следом за медленно ехавшей техникой, огибая мертвые тела и изуродованные автомобили. Ботинки мерно стучали по избитому асфальту, на глазах трескавшемуся под колесами бронетехники, и равномерно гудел вырывавшийся через фильтры противогазов воздух. Пока мы еще соблюдали светомаскировку, не пользуясь фонарями на касках или прикрепленных к стволу, только во главе каждого отряда шел человек с прибором ночного видения, вычисляя прячущихся мертвяков. Луна на небе светила достаточно ярко, не закрытая облаками, почти отсутствовавшими на небе. Только несколько маленьких катышков пара болтались на небе, похожие на отбившихся от стада ягнят. В таком белесном свете можно было различить основные контуры окружающей обстановки, но небольшие детали все равно ускользали из поля зрения. Отчетливо только выделялся шпиль колокольни, оказавшийся прямо напротив диска луны и вычерченный на нем словно чернилами.

Странно, но никакого серебристого света Луны, как его описывали во множестве книг и произведений, я не замечал. Спутник планеты напоминал больше лицо покойника, беспокойное и жуткое, висящее на небе, словно в насмешку над еще живыми. И свет был мертвецкий, неприятный, как в склепе.

Воздух разорвали выстрелы снайперских винтовок позади нас. Глухие, но достаточно сильные, они не походили на слышанные раньше. Крупный калибр, который берегли как раз для такого случая. Из такой винтовки можно было вполне успешно поразить цель на расстоянии до двух километров. Несколько десятков метров, отделяющие снайперские позиции от передних укреплений бандитов, не могли вызвать задержки в стрельбе. Почти сразу же заработали пулеметы бронетехники, грохот которых полностью перекрыл звуки стрельбы снайперов.

С другой стороны организованной стрельбы слышно не было, только редкие одиночные выстрелы или короткие очереди. Атака удалась, вызвав полный хаос в рядах противника. Большая часть бандитов сейчас спала, а сторожа ожидали подхода тупых и одиночных зомби, но никак не массированной атаки с применением техники. В этот же момент должна начаться атака мародеров с другой стороны, окончательно деморализовав сопротивление. Еще бы авиацией неплохо ударить, но вертолетов на полигоне было слишком мало, чтобы ими рисковать при наступлении.

Гулко затрещал автоматический гранатомет почти у меня над ухом, и каждый выстрел отдавался взрывами среди укреплений. Огонь бандитов постепенно усиливался, в частности, откуда-то сверху, с колокольни.

– Не высовываться из-за брони! – закричал сержант, когда пули стали попадать совсем рядом, сливаясь в один достаточно мелодичный звук, отдаленно похожий на звуки редкого дождика. Один из солдат вскрикнул, когда пуля, пролетев над броней, угодила ему в плечо, и упал, но сразу же его подняли на руки и потащили за собой. Ни тыла, ни прикрытия позади не было, любой раненный, оставшийся на поле, обязательно попадет к мертвецам, а они пленных не берут.

Яркий свет разом вспыхнувших фонарей прожег темноту, осветив первые укрепления, подвергшиеся атаке. Разбитые огневые точки, проломленные баррикады, смятые ряды колючей проволоки. Трупы, лежавшие там же, где их застала смерть. Некоторые уже снова начинали подниматься, не смотря на разорванные животы, отстреленные конечности и раскиданные по земле внутренности. Противогазы и респираторы, одетые на лица бандитов, мешали зомби хрипеть, сквозь фильтры пробивались только придушенные стоны, похожие на последние судороги умирающего человека. Я на ходу прицелился и выстрелил в одного мертвеца, застрявшего вывороченным кишечником в колючке и тупо дергавшемся. Две пули попали в голову, разбив линзу старого противогаза и откинув мертвеца назад, на спину. Редкая, но точна стрельба со стороны наступавших солдат сносила как поднимавшихся мертвецов, так и отдельные точки сопротивления. Техника давила укрепления, прокладывая широкую просеку для наступающих и расстраивая планы обороны бандитов. Отряды прикрытия уже занимали позиции позади нас, закрывая спину от наступающих зомби, привлеченных звуками боя. Сюда мог стянуться весь город, если их не остановить. И наш отряд, завязнув в боях с бандитами, погибнет, когда на спины начнут кидаться голодные зомби.

– Рассредоточится! – зазвучала команда, когда машины достигли моста, соединявшего парк с музейной частью комплекса.

Сейчас каждый отряд действовал по составленному плану. Одни должны были зачистить здания в парке, откуда велся все усиливающийся огонь, другие должны были продолжать штурм. Сержант уверенно повел наш отряд к желтому зданию церкви, стоявшей совсем рядом с мостом. Внизу, под нами, расстилался старый кремлевский ров, где раньше проводились различные праздники, связанные с музеем, а сейчас только несколько мертвецов вертели головой, пытаясь понять, откуда идет шум. С другой стороны рва, уже с территории Кремля, по нам тоже стреляли, но быстрый и мощный огонь бронетехники почти сразу же подавлял любую огневую точку, где бандиты пытались укрепиться. Дальше тоже шел шум боя, где, похоже, мародеры вели не менее успешное наступление.

Дверь в церковь, конечно, оказалась запертой, а позади нее слышался шум переворачиваемой мебели. Отрезанные от своих, бандиты готовились к ожесточенному сопротивлению, рассчитывая расстреливать любого, кто покажется в проходе. Военные же вместо лобовой атаки подвели к дверям БМП. Выстрелы скорострельной пушки не только снесли дверь с петель, но и разгромили наспех перевернутые шкафы перед дверью. Бандиты не успели даже опомнится, как внутрь полетели гранаты, осколочные и светошумовые. Вопли раненных и ослепленных бандитов послужили сигналом для штурма. Часть солдат забегала в развороченный дверной проем, кто-то вышибал рамы и пролезал в окна.

Я, пригнувшись, забежал в дверь, чуть не поскользнувшись в луже крови перерубленного пулями пополам бандита. Воскреснуть он не мог, голова как часть тела фактически отсутствовала, только кровавый обрубок вместо шеи, откуда толчками продолжала течь кровь.

Сопротивления внутри почти не было, бандиты в помещении были либо слишком изранены, чтобы сопротивляться, либо оглушены взрывами. Военные таких вязали, не особо, впрочем, любезничая. Рабочая сила на полигоне была очень нужна, пусть даже для этого приходилось оставлять жизнь подобной мрази.

Перескочив через сваленный стол, в столешнице которого была дырка размером с человеческую голову, я пинком ноги выбил следующую дверь. Сейчас церковь не использовалась по прямому назначению, здание использовалось как офисное помещение, разделенное на отдельные кабинеты и комнаты, что сильно усложняло условия боя.

Отскочив от проема, я прижался к косяку и кинул внутрь гранату. Хлопок разрыва продолжил вопль раненного человека. Заглянув внутрь, всадил несколько пуль в стоявшего на коленях бандита, пытавшегося зажать руками рану в животе. Он завалился на спину, не издав ни звука, только стонать прекратил. Еще один контрольный выстрел в голову и можно проходить дальше.

По всему помещению шла стрельба и кричали застигнутые врасплох бандиты. Напуганные и деморализованные, они почти не сопротивлялись, убегая или бросая оружия при одном только появлении солдат. Взлетев по лестнице на второй этаж, я едва успел упасть на ступеньки, когда стену над моей головой начали крошить пули. Солдат за моей спиной подкинул вверх гранату, пробросив над моей головой. Небольшой взрыв разбавил визг рикошетивших от стен осколков. Выглянув, я увидел один труп, превращенный осколками в решето, и двоих убегавших по узкому коридору бандитов. Выстрелил в спину одному из убегающих, и он сразу упал. Второй, бежавший перед ним, успел заскочить в комнату. Я поднялся на ноги и подбежал к той двери, в которую он нырнул.

– Не возьмешь! – заорал бандит из-за двери если не в панике, то в истерике.

– Сдавайся, пока предлагаю! – крикнул я ему, меняя автомат магазина на новый.

В голове стучало от дикого прилива адреналина, линзы запотели и по ним стекали крупные капли жидкости, пробираясь за воротник и неприятно щекоча горло. Мышцы же наоборот, словно окаменели, механически подчиняясь приказам даже не смотря на колющую боль в суставах. Я прислушивался к своим ощущениям, ожидая ответа бандита, заодно мысленно отчитывая секунды. Если через пять секунд он не сдастся, не пожалею на него вторую гранату.

– Как у тебя там? – сзади подошел сержант, весь в мыле и крови убитых врагов. Гранат у него больше не было, а левую руку закрывала наспех наложенная повязка, из-под которой продолжала капать кровь, пачкая рваный рукав камуфляжа.

– Один заперся, – шепнул я и кивнул на дверь, – дал время сдаться.

– Гранаты еще есть? – спросил сержант, отодвинув меня в сторону и подойдя к проему, неплотно прикрытым дверью, но его опередил бандит.

– Я сдаюсь! Только не убивайте! У меня дети малые! – по голосу бандит явно паниковал, чувствуя ослабление перестрелки. Во всем здании не осталось никого из его дружков, кроме тех, что успели сдаться.

– Бросай вперед оружие, потом выходи сам! – сержант толкнул ногой дверь и распахнул ее, – Руки за головой, ползешь на коленях!

– У меня пленник! – взвизгнул бандит, разыгрывая последнюю карту, – она пойдет первой! Если начнете стрелять, она погибнет!

– Мразь, вылезай! – рявкнул сержант, теряя терпение, – Слово чести, оставлю в живых. Хотя, что тебе о чести знать…

Мы оба отошли от двери, наведя оружие на проем. Сержант встал на одно колено, я вытянулся в рост позади него. Через пару секунд ожидания в перекрестье прицела показалось тощее тело, почти раздетое и с собачьим ошейником на шее. Молодая девушка ползла на коленях, заложив руки за голову, ее колотила дрожь и даже слепой бы понял, что ей дико страшно. Сзади нее, держась за ошейник, на коленях полз мордатый бандит в косухе и респираторе, такой толстый, что куртка даже не застегивалась на животе.

Сержант подскочил к нему и с размаха ударил прикладом по морде. Тот рухнул, то ли воя, то ли плача. Прижав его коленом к полу, начал надевать наручники на толстые руки, больше напоминавшие связку сосисок. Бандит под ним мелко трясся и не сопротивлялся.

Забросив автомат за спину, я достал пистолет и подошел к девушке. Она была настолько напугана и забита, что так и продолжала стоять в том положении, как приказал сержант. Теперь я мог разглядеть, что на ней ничего не было, кроме полупрозрачной ночной рубашки. Для чего ее здесь держали, было ясно без объяснений. На лице, чтобы как-то спрятаться от вони, была грязная тряпка, открывавшая, впрочем глаза, с неподдельным ужасом на меня смотрящие.

– Вставай, все хорошо, – я помог ей подняться и заодно сорвал тряпку.

В следующую секунду меня словно током ударило. Не смотря на смазанную косметику и страх на лице, узнал этого человека, знакомого из той жизни, когда еще можно было безопасно ходить по улицам, и мертвецы спокойно лежали в могилах.

– Я тебя знаю, – прошептал больше для себя, взяв девушку за плечи.