Судный день - 2

Глава 3 или «Выбор»

Мы с Арни вошли в длинный каменный туннель-коридор, освещенный факелами. Здесь было неожиданно тепло и сухо и куда комфортнее, чем наверху.

Я всё не мог отделаться от этого назойливого чувства. Теперь оно стало куда сильнее и отчетливее. Еще и Алисана добавляла, настойчиво подталкивая немедленно убедиться, он это или не он. И она права — для начала я должен в этом убедиться.

— Ты ведь не хладный? – спросил я, сканируя парня на наличие силы. Как я и предполагал — он ракта.

– Конечно же, нет, — усмехнулся Арни, стянул шапку, показывая темно-русые, почти рыжие волосы. — Моя мать нашла меня в океане. Что-то произошло с тем кораблем, на котором я плыл. Наверное, наткнулся на льдину, а может попал в шторм. Теперь не узнать. Никто с того корабля не выжил, кроме меня.

— А родителей или родственников своих найти не хотел? – я внимательно изучал его черты лица, находя все больше и больше сходства с Халами.

– Мой дом здесь, – пожал он плечами, — а там, на большой земле, что меня ждёт? Да и родители....Если они выжили, если б я им был нужен, разве они меня сами бы не нашли? Никому я там, значит, не нужен, – махнул он рукой, нахмурясь.

Какое-то время мы шли молча, пока Арни вдруг не начал рассказывать о пещерах:

— Пещера эта еще богов помнит. Сколько ей лет, никто уже не знает, — сказал он. -- Многие приезжие почему-то думают, что хладный народ сам ее создал. Нет. Когда-то она была подземельем дворца богов. Тогда эта земля ещё не была ледяной пустыней.

– Большая здесь территория? – спросил я.

Арни кивнул, таинственно улыбнулся:

– Очень большая. Некоторыми ходами давным-давно не пользовались, некоторые остались под завалами, а есть еще и потайные. Один я даже как-то нашёл, – с гордостью сказал он, но потом смущённо добавил: – Правда, это был старый склад с трухлявой древесиной.

Туннель впереди раздвоился, мы остановились:

– Там у нас теплицы и фермы, – показал Арни на первый туннель, перевел руку на второй: – а там жилой отсек. Куда пойдём?

– В жилой, – ответил я. Фермы и теплицы меня не интересовали, впрочем, как и жилой отсек.Меня интересовал только Арни.

Арни улыбнулся, и мне показалось, что улыбка у него в точь, как у Симара. Я отогнал эти мысли. Наверное, я просто уже начал накручивать себя. А может, просто отрицал очевидное.

– Здесь система отопления, – рассказывал Арни, указывая на трубы вдоль стен, которые очень органично и почти незаметно покоились внутри выдолбленных в камне каналов-выемок, – подогревает все печь, она работает на эктава-шакти там, внизу.

Про печь эктава-шакти я бы с любопытством послушал, но не сейчас.

– Ты помнишь своё детство? – спросил я, оборвав Арни на полуслове.

– Нет, – смутился он. – Когда меня нашли, я ещё и не разговаривал.

– А при тебе что-нибудь было? Например, такое? – я достал из-за ворота медальон с орлом.

Парень вытаращился на медальон, удивления в его глазах становилось всё больше и больше.

– Твой медальон... Откуда ты знаешь? Ты...

Арни закачал головой, начал пятиться, тереть лоб, обмахиваться шапкой.

– Мой медальон выглядит почти так же, – наконец сказал он, подняв на меня глаза. – Ты объяснишь, что происходит? Мы родственники?

Алисана внутри меня взвилась. Ее эмоции, казалось, заполонили все и внутри и снаружи.

Парень продолжал что-то говорить, а меня трясло и шатало, я не слышал и не видел – меня разрывал дух отчаявшейся матери, считавшей, что ее сын мертв.

– Прости, ты мешаешь, – кажется, я сказал это вслух. Я отключил Алисану, хоть она и сопротивлялась изо всех сил. А когда я ее заблокировал, я снял медальон.

– Азиз, что с тобой? – Арни смотрел на меня перепугано. – Ты в порядке?

– Я? Да, все хорошо. А где, говоришь, твой медальон?

– Он у матери, – развел руками Арни. – Она говорила, что он очень опасен для окружающих и лучше держать его в надёжном месте.

– У матери, говоришь? – зло спросил я, развернулся и стремительно зашагал на выход. Пора поговорить с это жрицей Элайни.

– Подожди! Ты объяснишь?! – Арни семенил следом. – Что это значит? То, что у нас похожие медальоны? Мы родственники?

– Мы? – я остановился, с сожалением посмотрел на него. – Нет, мы не просто родственники. Мы, возможно, куда больше, чем родственники.

– Это как? – Арни растерянно открыл рот.

Я сжал в кармане медальон, борясь с желанием отдать дух его настоящей матери парню. Но так и не решился.

– В другой раз – отчеканил я. – Сейчас у меня появилось неотложное дело.

Я оставил его, чувствуя, как он провожает взглядом, полным беспомощной растерянности. Так паршиво я давно себя не чувствовал. Какого черта хладные оставили его здесь, а не вернули родным на материк? У него ведь был медальон, и они знали, что он аристократ.

А теперь что? Как мне поступить? Его место занял я. Отдать все? Забрать его отсюда, привезти домой. Сказать, вот он, настоящий Азиз Игал, а я так – простой самозванец. Или сделать вид, что я никогда не встречал настоящего Азиза Игал? Забыть и продолжить жить дальше?

По пути мне встретились возвращающиеся с ужина люди с материка. Кто-то – из тех с бандитской физиономией – что-то бросил мне вслед, потом раздался дружный хохот, но мне на это было сейчас плевать.

На выходе из пещеры мне встретился Сэдэо, он разговаривал с азиаткой и рыжей. Сэдэо проводил меня тревожным взглядом, бросил в след:

– Азиз, подожди меня!

Я не обернулся, продолжая идти.

Элайни все еще была там, за дальним столом, вместе с отцом Дарием и другими хладными из совета. У их стола уже стоял Карим, что-то рассказывал, почтительно жестикулируя.

Я встретился взглядами с Элайни. Мне показалось, что она меня уже ждала и знала, зачем я пришёл.«Не подходи. Ты все испортишь», – раздался ее голос в голове.

Я замер на полпути.

«Нужно поговорить», – ответил я так же мысленно.

«Я знаю. Время пришло. Жди», – ответила она.

Я ждал. Нетерпеливо, посекундно теряя остатки терпения. Злился, наблюдая за вежливым и неспешным разговором Карима с хладными.У меня было ощущение – они не закончат говорить никогда.

Наконец Элайни встала из-за стола – короткий прощальный кивок и мысленное послание для меня:

«Следуй за мной».

Мы вышли из дворца на дикий, свирепый мороз. Снег под ногами не просто хрустел, а трещал и лопался как стекло. Элайни была в легком струящемся платье. От вида ее мне становилось ещё холоднее, я затянул капюшон куртки на голове, закрыв рот и подбородок так, что остались одни глаза. Потянулся энергией к земле, стараясь поскорее согреться, но не сильно – главное, не вспотеть, иначе будет еще хуже.

– Куда мы идем? – спросил я Элайни.

«К источнику».

– Зачем нам к источнику?

«Она тебя ждёт»

Я остановился.

«Кто ждёт? Марана?» – мысленно спросил я у неё.

Губ Элайни коснулась легкая улыбка, она окинула меня сощуренным взглядом.

«Ты ведь сам все знаешь», – она кивнула, призывая двигаться дальше.

Какое-то время мы шли молча. Я не мог сейчас думать о Маране и о том, зачем хладная ведет меня к источнику. Интересовало меня совсем не это.

– Арни, – начал я. – Вы знаете кто он?

«Знаю, – раздался спокойный голос в моей голове, – и о тебе знаю. Ты носишь его настоящее имя. Ты его одолжил или забрал навсегда?»

Вопрос меня разозлил.

– Всего бы этого не случилось, если бы вы сразу вернули его семье.

Элайни молчала, продолжая идти.

– Почему вы не вернули его на материк? – резко остановившись, с горечью в голосе повторил я вопрос.

Элайни тоже остановилась, сочувственно улыбнулась:

«Ты сам знаешь ответ. На материке его бы убили. Но теперь ему ничего не угрожает. Верно?»

Я молчал. Элайни кивнула, приглашая продолжать путь.

– И что я должен теперь делать? – неуверенно начал я. – Забрать его на материк, рассказать, что он настоящий Азиз Игал?

Губ хладной снова коснулась тонкая улыбка:

«Ты сам знаешь, как правильно поступить».

Я молча злился. На Элайни, на Арни, на Зунара, из-за которого я стал Азизом. Но на самом же деле я прекрасно понимал, что это глупо. На самом деле ни на кого-то конкретного я не злился, а, скорее, на судьбу-злодейку, что поставила меня перед таким непростым выбором. Я не знал, как поступить. Я очень хотел поступить правильно, но в таком случае я и сам всего лишусь. Да черт, меня ведь за такое и казнить могут или души лишить. Я ведь самозванец! А если дело дойдет до повторного теста ДНК? Тогда сразу станет ясно, что я просто самозванец, а еще и темный ракта. Черт!

– Ему здесь будет лучше, – жестко сказал я.

«Верно, – Элайни посмотрела на меня с сочувственной улыбкой: – он не знает, каково на большой земле, поэтому будет всегда считать, что здесь ему лучше, чем там».

– Да не будет ему здесь лучше! – с горечью воскликнул я. – Что это за жизнь такая: в пещере? А на улице, как в морозилке! И что его тут ждёт? – уже тише добавил: – Он последний наследник богатого древнего рода. Ему здесь не место.

«Тоже верно, – Элайни не смотрела в мою сторону, – мы живём куда дольше вас. Арни вряд ли сможет завести здесь семью и прожить полноценную жизнь. Он обречен на одиночество».

– Ты издеваешься? – в конец разозлился я. – Почему ты со всем соглашаешься?

«Я не могу влиять на твоё решение. Ты должен сам сделать выбор. И какое бы решение ты не принял, оно будет правильным».

Впереди показался источник, большая пирамида, покрытая толстым слоем обледеневшего снега. Яркий луч энергии, бьющий из основания, казался непривычным. Он был куда ярче, шире, мощнее уже виданных мной.

«Ты должен войти один», – Элайни остановилась.

Какое-то время я нерешительно топтался на месте, глядя на чернеющий вход в пирамиду. Терялся в догадках, думая о том, что ждёт меня внутри и почему я должен войти один. Какие-то странные мысли крутились в голове в этот миг. Словно я знал, что, стоит мне войти – и моя жизнь изменится навсегда. И даже не сама жизнь – я изменюсь. Как объяснить это чувство, ни моя чакра головы, ни разум не находили ответ. Да и устал я искать ответы. Одно я точно знал – весь мой путь, вся жизнь, начиная с того момента, как я попал на Хему, вела меня сюда, к этому месту. Я зашагал вперёд.

Задрал голову, вглядываясь в серое полярное небо – полярный день длится полгода, а по ощущениям уже давно за полночь. Я чувствовал спиной, как Элайни провожает меня взглядом. А впереди тьма входа в источник манила неизвестностью.

Здесь шакти своей мощью пронизывала все вокруг: столько энергии, столько силы, как нигде на Хеме.

Я шагнул внутрь, внезапно стены вспыхнули синими неоновыми символами. Пол под ногами также засиял неоном, стоило только ступить. Было так тихо, что я слышал биение собственного сердца. А впереди виднелось далекое сияние источника. Он дышал теплом, он манил и звал.

Словно заворожённый, я шел к источнику. Не знаю, откуда, но я знал, что нужно делать. Я начал раздеваться, складывая одежду в угол, она мне пригодится после.

У источника холода я совсем не чувствовал. Тепло, исходившее от него, согревало, тянуло окунуться, как притягивала теплая ванная после долгой прогулки на холоде.

Словно в трансе я шагнул в источник. Тишина, покой, расслабление. Я чувствовал себя как бы закутанным в вату, будто я и сам был из ваты. Лёгкость и безмыслие.

Шакти пронизывала каждую клетку, энергия беспрепятственно текла по каналам, поглощая меня и возрождая каждую секунду. Словно пульсирующее солнце во мне. Вспышка блаженства, затем затишье и покой – и снова вспышка блаженства. Точно я ощущал пульс самого мироздания.

Вдруг все изменилось. Я и так был ослеплён светом источника, а тут вдруг и вовсе вспыхнуло так, что, казалось, мне мгновенно выжгло глазницы, хотя и боли я не ощущал. А затем меня поглотила тьма.

Дух перехватило. Дыхание спёрло в груди, ибыло ощущение, что я задыхаюсь. Меня куда-то уносило на ошеломительной, сумасшедшей скорости. И только я собрался запаниковать, как все резко стихло.

Гора Меру, селение презренных у реки Шишира

Хижина, сколоченная на скорую руку, не спасала от сквозняков. Сквозь дыры в крыше то и дело просачивалась вода во время дождей.Лачуга больше походила на сарай для скотины, чем на жилье. Небольшое помещение, где, кроме кровати и стола в углу, больше ничего и не помещалось.

В хижине всегда было сыро. Даже в тёплую погоду здесь было неуютно. Каждую ночь становилось все холоднее, близилась зима, и Амалии приходилось укрыватьсявсем, во что можно было укутаться. В ход шла любая ветошь, обрезки, лоскуты, которые Амали старательно сшивала в одно полотно.

Но Амали достойно и без роптания принимала неудобства. Она жива, она смогла спрятаться от ордена – это главное. К тому же она не собиралась оставаться у презренных навсегда. Как только придет время, она покинет это место.

Теперь Амали звали Умми и она совсем не была похожа на себя. И выглядела она именно так, как и полагалось презренным. Длинные густые волосы были обрезаны варварским образом и сейчас походили на слипшиеся грязные сосульки. На спине появился горб, который Амали соорудила из бюстгальтера и платья, в котором бежала из дворца Рамов. На затылке ещё не зажившие ожоги от кислоты, которой Амали выводил метку Накта Гулаад. Такой же шрам, но уже поменьше, на ягодице – метка судшанта Халов.

Ее красивое лицо теперь едва ли можно было назвать таким. Чёрные синяки под глазами – Амали их поставила себе сама камнем. И без то6о опухшее от синяков лицо, делали еще более безобразным накладки из ваты за щеками. А ещё она отлично владела мимикрией, которой обучали всех послушниц Накта. Немного выпяченная нижняя губа и подбородок, хмурые брови, неуклюжая походка – и вот из красавицы девушка превратилась в несуразную дурнушку.

И все же, как только сошли синяки, серые раскосые глаза, выглядывающие из-под слипшихся волос, выдавали ее красоту. Но, к счастью, даже мужчины презренные с мутациями и врожденными уродствами лишний раз на Амали не смотрели и уж тем более в глаза ей не заглядывали. А некоторые – такие отморозки, как Ханил и Бор – и вовсе то и дело старались напомнить ей, что она выглядит чуть лучше, чем ракшас.

Амали в селение презренных приняли со скрипом. Староста хотел прогнать горбатую девушку.

– Мало голодных ртов нам что ли? После переселения нам и самим бы не сдохнуть тут с голоду.

– Но мы не бросаем своих, – возмутилась одна из женщин. – Одной ей зиму не пережить.

Старейшина окинул Амали мрачным взглядом:

– Что ты умеешь?

– Много чего, – шепеляво, подражая простецкому говору презренных, ответила она.

– Шить умеешь?

Амали закивала. Шить она не просто умела, она делала это искусно. В монастыре юных Накта обучали всем женским премудростям.

– Хорошо, – сказал староста, – сошьешь мне тулуп и, если мне понравится – останешься.

Амали дали кусок дубленной овечьей шкуры и иглу с нитками. А к утру она вручила старосте отлично скроенный и пошитый тулуп.

С тех пор, несмотря на то, что в поселении презренных её встретили едва ли дружелюбно, она жила тихо и спокойно. Шила себе потихоньку, штопала старые изношенные одежки, перешивала заношенные мужские рубахи в детские, из старых лоскутов делала теплые накидки. За это презренные ей приносили ей еду и мелочи, необходимые для быта. Даже вот хижину ей сколотили. Правда, явно не очень старались.

Одна проблема огорчала Амали. Отсутствие горячей ванны, да и вообще – возможности нормально помыться в селении не было. Днем, когда женщины ходили купаться на речку, она, конечно же, не могла пойти с ними. А ночью было так холодно, что от одной мысли о купании, Амали начинала дрожать. Большая бадья, в которую можно было набрать горячую воду, принадлежала старосте, и купались в ней исключительно мужчины, приближенные к старосте.

Спасалась Амали только тем, что в дни, когда шел дождь, плохая крыша пропускала целые струи воды, и она могла обтереть тело намыленной мокрой тряпкой. Вот только привыкшая к уходу нежная кожа после таких процедур начинала жутко чесаться и шелушиться, но это все равно лучше, чем купаться ночью в холодной реке.

И вот, как назло, уже вторую неделю не было дождя. А сегодня утром Тисса – женщина, которая приносила Амали ткань, одежду, требующую починки или перешивки, сделала ей замечание.

– Смердит от тебя, дорогуша, – поморщилась она. – Мыться надо, а то провоняешь нам и одежду всю. Ты чего с остальными купаться не ходишь?

– Стыдно мне, – буркнула Амали, опустив глаза.

– А вонять не стыдно?! – возмущённо всплеснула руками Тисса.

Амали молчала, думая: как бы ей выбрать время, чтобы на реке не было никого, и помыться. Но днем такое время было выкроить практически невозможно. Кто-то все время стирал, носил воду в ведрах, ловил рыбу. Тисса же расценила ее молчание по-своему.

– Если утром приду и ты будешь так же вонять, – брезгливо скривилась она, – за волосы потащу тебя к реке, и сама как следует выстираю. Ты же женщина! Где такое видано, чтоб от женщины несло, как от свиньи!

Амали промолчала, потупив взгляд. Но в тот же день она решилась отправиться к реке ночью и наконец, нормально искупаться. Пусть даже в ледяной реке. Может быть, это вовсе не так страшно, как она себе придумала.

Глубокой ночью, когда в селении все стихло, Амали поднялась с постели, взяла тонкий обмылок и чистое бельё, которое сшила себе из обрезков накануне и направилась к реке.

На карауле сегодня были Бор и Ханил. Жестокие ублюдки, которых даже местные женщины старались обходить их стороной. Амали сразу поняла, что они собой представляют, и предпочитала держаться от них подальше, боясь попасть под горячую руку. Бор звал ее горбатая и противно ржал. А Ханил обзывал уродиной и однажды даже швырнул в нее камень. Пока что они над ней только насмехались, стараясь, чтобы издёвок не видел старейшина. Но она прекрасно понимала, что эти двое легко могут перейти от насмешек к реальным действиям.

В ночной мгле Амали не было видно, поэтому, пригибаясь и ступая бесшумно, она шмыгнула через кусты и быстро через лаз, в обход заставы, покинула селение. Когда она убедилась, что ушла достаточно далеко и ее никто не увидит, наконец, смогла расправить спину, перестать хромать и идти уверенно и быстро, легко ступая по песчаному берегу вдоль реки.

Ночь была туманная и холодная. Амали намочила руку, проверяя воду – как она и думала, вода была ледяная. Можно бы было разжечь костёр, чтобы после купания просушить волосы и обсохнуть, но на это она не решилась, боясь привлечь внимание.

Наконец, собравшись с духом, Амали быстро скинула с себя одежду, размотала и сняла накладной горб. Сняла амулет Авара, предусмотрительно спрятав его под валун – слишком ценный артефакт, чтобы купаться в нем или бросать под открытым небом.

Распрямилась, расправилась, потянувшись всем телом, словно кошка. Холодный ветер касался кожи, поднимая по всему телу волну мелких мурашек. Потом без раздумий решительно бросилась в воду, пока вкрай не озябла. Она мылась торопливо, так быстро, насколько только была способна. Терла неистово тело намыленной тряпкой, дрожала и стучала зубами. Окунувшись с головой, вынырнула, намылила голову, еще нырок. Холодная вода, казалось, колола кожу тонкими иглами, и Амали спешила поскорее закончить. Вдруг ей показалось, что она услышала чей-то голос.

Амали замерла, вслушиваясь в ночные шорохи и звуки. Вроде бы никого. Показалось.

Она нырнула в последний раз, вынырнула и бросилась на берег – скорее вытереться и согреться, и вернуться в хижину под тяжелое, пахнущее затхлостью, но теплое одеяло.

Но только он сделала шаг, как неподалёку отчётливо хрустнула ветка. Амалиотступила на шаг назад – одеться она не успеет.

– Эй, Ханил, ты посмотри, кто тут у нас! – голос Бора, противный смех.

Амали бросилась обратно в реку, залезла в воду по шею, чувствуя, как подскочил пульс, о холоде как-то быстро позабылось. Кинжал, ракшас, кинжал остался на берегу!

– Горбатая, ты что ли? – двое появились из-за кустов и теперь насмешливо глазели на Амали, у которой только голова торчала из воды.

Амали не отвечала, молила мысленно богов, чтоб эти двое скорее оставили ее в покое и ушли. И в то же время он знала, что все тщетно. Они не уйдут.

– А что ты по ночам моешься, горбатая? – заржал Бор. – Боишься, что других баб тошнить начнет от твоего вида?

Амали молчала, чувствуя, как коченеют руки и ноги. Среди презренных телесные уродства были не редкостью, но эти ублюдки почему-то прицепились именно к ней. И ответ Амали знала: потому что она чужачка. За других есть кому заступиться, поэтому эти два ничтожества оттачивают свои комплексы на ней.

– Вылезай из воды, – велел Ханил, что-то злое и кровожадное мелькнуло в его взгляде.

– Нет, уходите, – как можно спокойнее сказала Амали.

– Да выходи, не бойся, – по-звериному оскалился Бор, подошёл, присел, разглядывая ее маленькими глазами из-под тяжелых бровей.

– А мордашка у тебя ничего, если умыть, – без тени насмешки сказал Ханил, все с той же кровожадностью глядя на Амали.

Она опустила глаза, отступила еще на шаг, уходя глубже в воду. Сделать рывок, добежать до кинжала и прирезать этих ублюдков.

– Ничего?! – громко заржал Бор. – В темноте-то и старуха может красоткой показаться.

Бор подошел к одежде Амали, пнул ногой тряпки, из них выкатился накладной горб.

– А это что?! – удивлённо воскликнул он, и только было наклонился поднять, как Амали оттолкнулась от дна и рванула на берег.

Кинжал уже был близок, там под одеждой, стоит прыгнуть, просунуть руку, схватить...

Грубые, сильные пальцы ухватили ее за плечи и отшвырнули на землю. Амали вскрикнула, ухватившись за ушибленный локоть. Удар в живот тяжелым растоптанным ботинком заставил согнуться пополам. Потом ее резко подняли, встряхнули. Злой щербатый оскал Ханила. Животный дикий взгляд, жадно шарящий по ее нагому телу.

– А вот ты какая! – насмешливый, похабный голос Бора прозвучал над ухом, грубая рука больно сжала грудь.

– Не нужно, прошу, – как можно тише и жалобнее сказала она. Нужно казаться слабой.

Амали ощутила дыхание Ханила на своей щеке, он был слишком близко, разглядывал ее так пристально, что она закрыла глаза и сглотнула, интуитивно опасаясь встретить его звериный взгляд снова. Бор кружил волком вокруг, пока Ханил ее держал.

– Ты смотри! И горб пропал, и ноги погляди какие, и задок... М-м-м! А что ж ты уродкой-то прикидывались? Прячешься, поди? Порешала кого-то из знати? А?

Резкий шлепок по голому заду заставил Амали вздрогнуть.

– Отпустите! – она подняла глаза и теперь глядела на Ханила, пыталась наладить визуальный контакт, но взгляд его был затуманен и продолжал жадно шарить по ее телу. – Отпустите, прошу. Я сделаю все, что скажете.

Она и впрямь была готова ко всему. Мысль о том, что эти двое ее изнасилуют пугала меньше, чем то, что они ее отправят обратно в Империю. И если ее не казнят Сорахашер, это сделает орден, а она очень-очень хотела жить. В конце концов, еще оставался шанс спасти и свое тело и душу. Как только эти двое расслабляться, как только потеряют бдительность, она зарежет их без раздумий.

– Все сделаешь? – зловеще усмехнулся Ханил.

– Да, я все сама, – покорно ответила Амали и почувствовала, как хватка ослабла.

Бор громко заржал, Ханил отступил на шаг, его рука потянулась к шнурку на заношенных штанах.

И тогда Амали решилась. Изо всех сил врезала ему ногойв пах. На весь лес раздался отчаянный вой. Амали резко развернулась, присела и ногой подсекла, рванувшего было к ней Бора. Тот рухнул на землю, но быстро начал подниматься. Но этой доли секунды хватило, чтобы успеть выхватить кинжал.

– Не приближайтесь! – выставив нож перед собой, сказала она. – Только приблизьтесь – вы трупы.

– Зря ты это сделала, сучка, – Ханил, скрючившись, исподлобья сверлил ее взглядом, полным ярой ненависти.

– Отошли! – скомандовала Амали, пятясь к одежде.

Присела, держа перед собой нож. Презренные хищноследили за ней, готовые наброситься в любую секунду.

Амали схватила одежду, закинула на плечо, засунула ноги в ботинки, осторожно встала, оценивая ситуацию.

Просто бежать – они догонят, бегать по лесам и горам презренным не привыкать. Убить? Рискованно. Одного она бы осилила, двоих вряд ли получится. К тому же она уже видела, как Бор потянулся к ножу на щиколотке. И она прекрасно помнила, что этот отморозок искусно ножом владеет.

Значит нужно рассчитывать на собственную ловкость, хитрость и знания.

Амали начала пятиться, отступая к тропе. Презренные медленно начали двигаться к ней. Амали резко развернулась и рванула прочь. . Нож просвистел у уха, она едва успела увернуться.

– Стоять, тварь! – яростно бросил ей вдогонку Ханил.

Что-то тяжёлое прилетело и больно ударило в спину. Наверняка камень, но Амали не обращала внимания на боль. Подгоняемая страхом и желанием жить, она неслась со всех ног сквозь кусты, заросли, не разбирая дороги.

В селение возвращаться нельзя. Запоздало вспомнила, что оставила медальон Авара у реки, значит, позже придется вернуться. А после – теперь ей один путь: уходить в горы, уходить на ту сторону в ОРМ. Давно пора было это сделать. И зачем она только осталась на территории Империи? Конечно же, она знала ответ. Азиз. Она в глубине души надеялась позвонить ему, надеялась, что он поможет, спрячет ее. Но главное, надеялась, что она нужна ему. Глупая! Глупая!

Она бежала и бежала, и вдруг показалось, что погони больше нет. Неужели они так быстро отстали?

Амали юркнула за широкое дерево, застыла, затаила дыхание, вслушиваясь. Тихо, ничего подозрительного, ничего настораживающего.

Тихо ликуя, Амали торопливо стала натягивать одежду. Быстро примотав горб, она взялась за рубаху. Но внезапно послышались шаги.

Она только и успела натянуть рубаху, как по голове глухо ударило что-то тяжелое. Амали начала оседать, в глазах резко потемнело.

– Попалась, сучка, – голос Ханила было последним, что она услышала, прежде чем потерять сознание.