Страна-за-Пеленой

ПРОЛОГ

Регент Пенаклеса Тоос изучал доставленный курьером пакет. Он знал, что тут может оказаться что-то по-настоящему важное. Это было последнее письмо от Кейба Бедлама, чародея из леса Дагора. Тоос и Кейб были приятелями уже лет пятнадцать, и оба знали толк в магии.

Тоос аккуратно сломал печати — и видимые, и незримые, — припоминая юного чародея, его правильные черты, столь не похожие на лисье лицо регента. И его силу… как, черт возьми, такая сила и такие знания умещаются в этом парне, который раза в три младше его? Тоосу перевалило уже за сотню лет.

Впрочем, Кейб, наверное, будет казаться столь же юным и в двести лет. В этом заключалось одно из преимуществ магического таланта.

Тоос развернул пергамент.

«Приветствие и наилучшие пожелания регенту» , — прочел он.

Тоос улыбнулся. Как любит Кейб поминать к месту и не к месту изобретенный им титул! Каждый год жители Талака пытаются одарить бывшего наемника короной, и ежегодно Тоос отказывает им. Когда-нибудь вернется лорд Грифон, его господин, и в этот радостный день Тоос сложит с себя все обязанности и спокойно займет место по правую руку своего легендарного повелителя. Это решение нерушимо, и никому не удастся его сломить. Регент славился своей непреклонностью, которую кое-кто предпочитал называть упрямством.

Отбросив эти мысли, Тоос принялся читать дальше.

Наверняка почти все он уже знал и сам…

«Смерть Дрейфитта Талакского — черное пятно на относительно мирно прошедших годах. Его бумаги заполонили всю комнату, в которой я пишу это письмо. Моя жена и дети жалуются, что я совсем их забросил, и вынужден признать: не без основания. Впрочем, я взялся за это не по своей воле.

Будь здесь Грифон — истинный ученый в душе, — он охотно полез бы в эти завалы. Но вместо него копаться в бумагах приходится мне. К несчастью для нас обоих, он за морем вместе с семьей, и когда собирается вернуться — неведомо. Дело это досталось мне, хотя я по сей день не могу понять почему. Но раз уж я избран, а тебе предстоит читать плоды моих исследований, я не стану больше просить прощения за свой бессвязный стиль, а просто продолжу.

Я восхищен Дрейфиттом, хотя с трудом разбираюсь в том, что он собрал, даром что я унаследовал многие знания от своего деда Натана. Я обнаружил, в частности, несостоятельность своего собственного любимого проекта. Сведения, касающиеся таинственных враадов, оказались по меньшей мере недостаточными: это лишь намеки в легендах или преувеличенные слухи, за которыми стоит бездна невежества, более пустая, чем сама Пустота. Большая часть трудов Дрейфитта погибла от рук Мэла Кворина, советника короля Меликарда I Талакского и посланника зла в лице последнего и безжалостнейшего Короля-Дракона, Серебряного. Король Меликард, которому не позволит соврать его благоразумная королева Эрини, уверил меня, что это все, что осталось. Те бумаги Дрейфитта, которые мне удалось привести в порядок, пошлю тебе с несколькими курьерами, я хочу отправить вместе дракона и человека, чтобы эти две расы работали вместе, где только возможно. Далее я привожу свои собственные заключения, касающиеся враадов, последним «живым» — если тут можно употребить это слово — представителем которых был бедный безумный Сумрак».

Тоос неожиданно почувствовал, что вспотел, несмотря на вечернюю прохладу.

«Дрейфитт описывал это очень многословно, но было бы нахальством пытаться сделать это лучше. Если я правильно понял его заметки, во времена своего расцвета они могли расколотить надвое небо и землю… Припомни, что Сумрак в свои последние мгновения сделал с армией Серебряного Дракона.

Не осталось ни следа. Ничего. Когда ты прочитаешь то, что я тебе посылаю, ты увидишь, как и я, насколько нам повезло, что один лишь Сумрак так долго сопротивлялся смерти. Величайшая ирония всего этого заключается в том, что они — наши предки. Именно враадам мы должны быть благодарны за то, что находимся здесь, а не в том месте, о котором я упоминал в нескольких своих ранних посланиях, — в искаженном мире под названием Нимт.

Об этом темном и страшном мире я нашел меньше упоминаний, чем о тех, кто когда-то там жил. Враады покинули это разрушенное место, бросили его, как выжатую кожуру срево. Сочная мякоть плода съедена; от остатков нет никакого проку.

Видимо, что-то пошло не так, ибо они явились сюда и исчезли как раса почти в одну ночь, оставив нам единственным наследством свое волшебное искусство или, вернее, его малую толику. К сожалению, не более того. Жалким напоминанием о враадах служат скудные сведения библиотек в подземельях под твоим королевством, хотя почему-то меня это удивило не так сильно, как должно бы. Темный Конь, наш общий бессмертный друг, в один из своих редких визитов не пожелал отвечать на мои вопросы — он до сих пор не может смириться с окончательной смертью Сумрака — и сказал только, что лучше оставить враадов просто воспоминаниям. Однако, когда он говорил это, я уловил в его обычно громоподобном голосе нотки тоски. Это небезынтересно.

Гвен передает тебе, старый лис, горячий привет.

Дети в порядке… и человеческие, и драконьи.

Твой Кейб Бедлам».

Регент убрал руки от пергамента, который тотчас свернулся в трубочку, осмысляя то, что сказал и недосказал чародей. Мир Сумраков! Экая жуть. Он встал, подошел к очагу, согревающему его комнату, и бросил свиток в пламя. Трудно сказать зачем. Никаких потрясающих новостей в письме не было. Все дело в том, что он сам, да, похоже, и Кейб, хотел забыть все касающееся высокомерных пришельцев — враадов — и уродливый погибший мир под названием Нимт.