Список обреченных 1

Глава 8

Я разделся.

— Что надо делать, Эдуард Васильевич? Я в первый раз.

— В первый раз, говоришь? Девушек-то трахал?

— Ну, да…

— Значит, не в первый.

Судья торопливо разделся встал на колени на кровать и подставил мне задницу. Жирную, белую, как у бабы.

Я выехал на своей ненависти и остатках юношеской гиперэрекции. Судья стонал и визжал. Я впился ногтями ему в ягодицы. Думал, интересно, ногти у меня тоже отравленные? Я представлял себя и его в тюрьме, где ему и место, и я его опускаю. Интересно, а он не подаст на меня за изнасилование, думал я. Проститутки, говорят, подают. А клиенты?

Он не подал. Он мне заплатил. Аполлон Осипович был в шоке. Я был первым, кому он заплатил. Пятьсот евро. Триста я честно отдал хозяину.

«Теперь он с тебя не слезет, — сказал он. — Ну, точнее ты с него».

Вернувшись домой, я выпил противоядие и отчитался перед Лигой. «Все случилось», — написал я.

«Принимайте таблетки в том же режиме. Увольняться сразу рискованно».

Мне пришлось трахать судью еще дважды, потом он не пришел. Лига приказала мне вернуть в тайник остатки черной упаковки, и продолжать принимать таблетки из белой. Только через неделю мне разрешили уволиться.

Хозяин очень уговаривал остаться, грозил штрафами за упущенную выгоду, но я отказался от половины зарплаты, надбавки и выходного пособия, что решило дело.

В тот же вечер я нашел в ящике стола полный комплект для возращения моей старой внешности: краску для волос, контактные линзы моего родного голубого цвета и ванночку для снятия папиллярного узора. Я сделал все в том же порядке. С собой я мог взять только одежду, которая на мне. Документы, банковская карта, права и ключи от машины: все осталось на той квартире.

Утром меня ждал пластический хирург. Другой. Половину дороги к нему я прошел пешком, половину проехал на общественном транспорте. Три дня назад мне сняли швы, и Лига приказала мне ехать к Вам и исповедоваться.

— Ну, все, — сказал Олег Николаевич. — Дальше я знаю. Перерыв на обед.

— Мне пришел приказ о введении модов. Сегодня в пять часов вечера. Моды КМ-15.

— КМ-15? Хорошо, мы все подготовим.

После обеда Олег написал Альбицкому: «Андрей, ну зачем ему КМ-15? Эти моды вводят особо опасным преступникам, приговоренным к пожизненному заключению!»

«А он кто?» — спросил Альбицкий.

«Хороший честный парень, которому вы закрутили мозги. Коррекция здесь нужна, конечно, это и без диагностики очевидно, но максимум полгода, при самом плохом раскладе».

«У вас есть КМ-15?»

«Да, две ампулы».

«Значит, одна Жене. Я знаю, что они дорогие. Мы все оплатим».

«Как знаете. Он хочет сам ввести. Вряд ли это возможно».

«Возможно. У нас двое ребят вводили. Качество чуть хуже, чем у профессионала, но работают. Пусть попробует, если хочет, но под вашим контролем».

«Хорошо».

К пяти часам все было готово, и Женю позвали в кабинет к биопрограммеру.

— Не передумали сами моды вводить? — спросил Олег.

— Не надейтесь, Олег Николаевич, сто евро приготовили?

— Вряд ли они вам достанутся.

— Посмотрим.

— Снимайте рубашку. Садитесь в кресло. Оружия нет?

— Боже упаси! Даже ядов нет.

Женя снял рубашку, сел в кресло.

— Ну, вы спокойны, как танк, — заметил Олег. — Даже Альбицкий волновался.

— Андрей — не исполнитель, при всем моем к нему уважении. Не знаю даже, вводил ли он себе когда-нибудь нейрос-д. Как кстати кондактин по действию по сравнению с ним?

— Не идет ни в какое сравнение. Да и действует десять минут, а не сутки. К тому же у вас моды очень хорошие, они и так пройдут. Так что кондактин-А. Он слабенький.

— Ну, вы мне подыгрываете.

— Кондактин, кстати на столике рядом с кроватью. Пейте. Две капсулы.

— Тайм аут!

— Да?

— У меня к вам просьба. Наберите в шприц препарат с модами и дайте мне.

— Моды нельзя вводить до пика действия кондактина.

— Я знаю, вы мне скомандуете, когда надо.

Олег Николаевич сломал ампулу и набрал в шприц препарат, чуть нажал на поршень, чтобы выпустить воздух.

— Минуту, — сказал Женя.

И выпил капсулы кондактина.

Откинулся на спинку кресла.

— Теперь ватку и препарат для дезинфекции.

— Вы мне напоминаете литературного героя, который командовал собственным расстрелом, — сказал Олег.

— Надеюсь, когда-нибудь мне предоставят такую возможность.

Олег Николаевич дал пациенту кусочек ваты и препарат для дезинфекции, и Женя дезинфицировал вену на локтевом сгибе.

— Теперь давайте шприц.

Олег послушался, и Женя очень ловко ввел в вену иглу, но вводить моды не стал.

— Экий вы хитрый, — заметил Олег.

— Нас этому учили.

— Как вы себя чувствуете?

— Прекрасно.

— А точнее?

— Даже не больно. Ну, жарковато немножко.

— А сейчас? — беспощадно спросил Олег.

— Жарко. Пора уже или еще нет?

— Еще две минуты.

— О-кей.

— Теперь пора, — после паузы, наконец, сказал Олег.

Женя взял шприц свободной слегка дрожащей рукой и надавил на поршень до предела. Вынул шприц и протянул Олегу.

— Вуаля.

Олег дезинфицировал место укола.

— Сто евро ваши, — сказал он.

— Супер, — сказал Женя. — Теперь мне надо просто ждать, когда они в мозг закачаются?

— Да, это недолго.

Вспыхнул экран компьютера с графиком. Температура: тридцать девять, пульс: сто двадцать.

— Вы знаете, что срок работы этих модов пятнадцать лет?

— Теперь знаю, — улыбнулся Женя. — Классная вещь. Субару.

— Но через десять лет лучше новые ввести.

— Спасибо. Буду знать.

— Женя, зачем такие? Вам годовых хватит за глаза.

— Для коррекции?

— Да.

— Не знаю. Хотя предположить могу. Понимаете, я же клятву не на два-три года давал. Я отрекся от своей воли. Вообще. Навсегда. Почему моды должны быть краткосрочными?

— Женя, всем исполнителям вводят коррекционные моды?

— Не знаю, — улыбнулся он.

Тем временем компьютер звякнул, высветив результат сто процентов.

— О-кей? — спросил Женя.

— Да. Теперь два часа на картографирование. Лучше остаться здесь.

— Хорошо.

Открывать окно летом в начале шестого вечера было бессмысленно, так что Олег включил кондиционер.

Пациент спать не собирался и с любопытством наблюдал за изображением своего мозга на экране компьютера и процесс образования на нем зеленых пятен.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Олег.

— Отлично.

Температура действительно упала уже до тридцати восьми, а пульс почти нормализовался.

— Со своими пациентами в Психологическом Центре вы были также обходительны? — спросил Женя.

— Пожалуй, чуть строже. В отличие от вас, им было некуда от меня бежать.

— Плохие были карты?

— По-разному. От очень плохих до чистых.

— И что вы делали, когда карта была чистой?

— Писал в заключении, что карта чистая и психокоррекция не требуется. Кстати, чистая карта не означает, что человек святой. Это значит только, что все параметры у него в норме. Например, если вы пару раз перешли дорогу на красный свет или попробовали марихуану, карта у вас будет чистой. Я напишу, что карта чистая, но эти эпизоды в заключении упомяну.

— Если карта чистая, человека отпускают? Ну, если судья нормальный?

— Не всегда, даже если судья нормальный. Бывают идиотские законы. От них иногда больше вреда, чем от бесчестных судей. Хотя на то и судья, чтобы принимать нормальные решения, даже в ситуации законодательного идиотизма. Но таких мало. Увы! Честно говоря, я не помню случая, чтобы человека с чистой картой отпустили. В лучше случае давали условно. И это считалось большой удачей, хоть посткоррекцию не делать.

— Посткоррекцию?

— Не знаете, что это?

— Слышал, но было бы интересно услышать мнение человека, который этим занимался непосредственно.

— Есть предварительная коррекция. Ее делают по приговору суда и на основе психологического заключения до того, как виновного наказать, например, отправить в тюрьму или колонию. Это необходимая вещь. Надо делать обязательно, чтобы заключенные не портили карты друг другу. К сожалению, бывает, что этим успешно занимается администрация. Лучший способ испортить человеку карту — это поступить с ним несправедливо. Тогда приходится делать посткоррекцию.

— Часто?

— К сожалению, да. Хотя если человек пришел с чистой картой, процентов шестьдесят вероятности, что она такой и останется. Откорректированную карту испортить легче.

— А оно нужно вообще наказание, если есть психокоррекция?

— Оно нужно обществу, чтобы предостеречь других. И оно нужно пациенту, поскольку после психокоррекции у него возникает острое чувство вины, даже если до этого его не было. Это нормально. Уже здоровая психика входит в противоречие с прошлыми нездоровыми поступками. Человек начинает осуждать себя и возникает потребность в искуплении.

— А если ее нет?

— Это симптом нездоровой психики. После психокоррекции такого не бывает.

— А если была чистая карта?

— Тогда конечно. Женя, у вас чистой карты не будет. У вас будет терроризм.

— Знаете, у Альбицкого есть программная статья, она на сайте выложена «Почему мы не террористы».

— Да? И как он это аргументирует?

— Если кратко, то террористы запугивают общество и создают в нем напряженность. Лига Свободы и Справедливости — это система правосудия в стране, где правосудия нет. Откуда очевидно, что деятельность ЛСиС снижает напряженность в обществе, поскольку дает ему надежду на защиту и справедливость.

— Вы тоже запугиваете общество.

— Не более, чем закон. И не общество, а только отдельных его представителей. Не самых лучших. Чтобы схлопотать у нас смертный приговор, надо очень постараться.

— В вашем списке есть люди, чья вина — это только коррупция. В законе нет за это смертной казни.

— А они и живы. Ни одному пока приговор не привели в исполнение.

— За осуждение заведомо невиновного тоже нет смертной казни. До десяти лет, по-моему.

— Вот, вы даже не знаете точно. Хоть одного такого судью встречали в ПсиЦентре?

— Нет, к сожалению. Статья практически не применяется.

— Угу. Потому что системы правосудия нет. Есть система кривосудия.

— Вы во многом правы, Женя. Но это не оправдание для убийств.

— Посмотрим, что он там нароет, — Женя указал глазами на биопрограммер. — Я, кстати, ему не мешаю своей болтовней?

— Нет, определенные участки нейронной сети всегда нестабильны. Скажем так, процессор и оперативная память.

Близился вечер. Солнце клонилось к закату, окрашивая оранжевым кромку облаков. Вскоре стало прохладнее, и Олег выключил кондиционер и открыл окно.

Изображение мозга на мониторе неуклонно заполнялось зеленым.

— Минут десять осталось, — сказал Олег. — Сейчас он доснимет, потом мы еще немного с вами поболтаем.

На экране под изображением мозга появились красные цифры процентов, начиная с девяносто пяти. Они быстро росли, пока не превратились в сотню. Возникла надпись: «Подготовка к анализу данных», и изображение мозга стало почти белым, очерченным тонким черным контуром.

— Пересядьте сюда, — Олег показал на место рядом с компьютером.

Женя послушался.

— У нас ситуация хорошая, — начал Олег. — Два дня беседовали, очень хорошо подготовились. Я, в общем, знаю, что здесь должно быть, но надо понять, где что записано. Вы должны мне немного помочь. В принципе, можете не отвечать на мои вопросы, но будет лучше, если ответите.

— Хорошо, — кивнул Женя.

— Что вас побудило добиваться вступления в Лигу?

На изображении мозга появилась красная точка.

— Ситуация в обществе, — сказал Женя.

Жирная красная точка в префронтальной каре.

— Вы хотели ее исправить?

— Да, очень.

— Вы употребляли наркотики?

Красная точка в области долговременной памяти.

— Не ожидал, честно говоря, — прокомментировал Олег Николаевич.

— Дважды по приказу Лиги, — сказал Женя.

Долговременная память среагировала несколькими красными точками.

— Нейрос-д не считается, — заметил Олег.

Монитор показал острую реакцию на словосочетание «нейрос-д».

— Ну, еще бы, — прокомментировал Олег.

— Я и не считал. Это другие два раза. Я не упомянул об этом, потому что не счел достаточно важным. Ну, еще два укола по приказу. Зачем? Не знаю.

— Героин?

— Не знаю. Но, видимо, что-то тяжелое. Были классные глюки и долгий сон.

— Узнаем, — сказал Олег, глядя на биопрограммер. — Он вычислит. Давно было?

— До акции. Но после нейроса.

— Вычислит, — повторил Олег. — Судья Беленький мертв?

Изображение мозга ответило россыпью красных точек.

— Не знаю, — ответил Женя.

— Не важно. Вот на этом вас и поймают, — Олег указал на красные точки. — Вы так бурно реагируете, что уже совершенно не важно, знаете ли вы, жив он или мертв. Передайте Альбицкому, что его методика не работает. Пусть разрешит вам смотреть новости.

— Может быть лучше вы?

— Ладно, о-кей. Передам.

— Мы сейчас реперные точки снимаем?

— Вас проинструктировали?

— Да, конечно.

— Уже сняли. Будем предварительный анализ делать?

— Давайте.

Олег нажал на зеленое «да» под возникшей надписью «Сделать предварительный анализ».

— Ну, пойдемте чай пить.

На кухне на первом этаже, где накрыт стол для чаепития, окно широко распахнуто. В саду цветут гладиолусы и первые осенние хризантемы. За давно отцветшим кустом сирени возвышается здание ПсиЦентра.

Марина и Дмитрий занимаются другими пациентами, так что Олег Николаевич и Женя остались одни.

Олег разлил чай. Выложил на широкое блюдо в центре стола несколько круассанов.

— Хотели бы туда вернуться на работу? — спросил Женя, указывая глазами на ПсиЦентр.

— Я сейчас зарабатываю больше, — сказал Олег. — Но тогда было больше смысла. Сейчас я в основном ерундой какой-то занимаюсь.

— Вы не ответили.

— Сейчас не хочу. Я не могу работать там, где мне нужно постоянно идти на сделки с совестью. Раньше, когда я делал человеку коррекцию и мне нужно было отправить его в менее приятное место, я его напутствовал: «Теперь надо ответить за то, что вы сделали. Необходимо. Будьте мужественны. Если будут злоупотребления со стороны администрации — я на связи». Были, конечно, сфабрикованные дела, политические дела, слишком суровые приговоры, банальные судебные ошибки. Ну, процентов пятнадцать-двадцать. Тогда от моей напутственной фразы оставалась только вторая часть: «Будьте мужественны. Если будут злоупотребления со стороны администрации — я на связи». И я боролся за каждого, писал жалобы, консультировал адвокатов, помогал, чем мог. Иногда были успехи. Двоих начальников колоний удалось снять. А потом ушли меня. И, знаете, слава Богу! Я устал бороться.

— А что бы вы сказали мне?

— Женя, вы берите круассаны. Мне бы не пришлось вам ничего говорить. Осужденным на смерть не делают психокоррекцию. Так что в расстрельный подвал вас бы напутствовал не я.

— И как вы относитесь к существованию расстрельных подвалов в нашей замечательной стране?

— Ужасно. Равно как и к вашей замечательной деятельности. Я принципиальный противник смертной казни. А ведь несколько десятилетий ее не было! И небо не упало на землю.

— Но в ответ на очередные санкции Запада наши восстановили смертную казнь, — заметил Женя.

— Угу! Это была страшная месть, нечего сказать.

Круассаны были доедены, чай допит.

— Пойдемте, — сказал Олег. — Думаю, все готово.

Они вернулись в кабинет и сели за компьютер.

Олег коснулся клавиатуры, и экран ожил.

«Результат диагностики: положительный, 60 %», — сообщал компьютер. И ниже: «Потребность в психокоррекции: необходима, 58 %».

— А вот эта методика у него работает, — прокомментировал Олег. — Хотя и не вполне.

— Какая методика?

— Делегирование ответственности. Такой результат на нашем профессиональном жаргоне называется «Карта воина». Возвращается солдат из горячей точки. В общем-то понимает, что убивал, что как бы не совсем правильно. Но убивал по приказу и врагов, которые не люди. И отвечает за это не он, а тот, кто отдал приказ. Результат аномально низкий. У вас должно быть по девяносто с лишним по каждому параметру. Ну, будем подробности смотреть?

— Да.

— Ну, что, сплошная норма. Зеркальные нейроны: значительно выше нормы. Женя, очень все близко к сердцу принимаете. Это тоже может быть проблемой.

— Только в нашем ненормальном обществе.

— Не только. Но в нашем ненормальном обществе это очень серьезная проблема. Смотрим дальше. Самоконтроль: очень высокий. Ответственность: средняя. Но в границах нормы. Честность: очень высокая. Альтруизм: очень высокий. Авантюризм: значительно выше нормы. Склонность к насильственным действиям: выше нормы. Но незначительно. Среднестатистический молодой человек, готовый дать в морду для защиты любимой девушки. Ну, коррекция конечно желательна, но в расстрельном подвале вам делать нечего.

— Потенциально опасен для общества?

— Боюсь, что не только потенциально. Будет видно. Долговременную память еще не анализировали. Подробный анализ займет часов пять-шесть. Где-то в час ночи будет готово. Дождетесь или завтра утром?

— Дождусь. Мне надо отчитаться перед Лигой.

— В девять у нас ужин, спускайтесь.

— Хорошо.

На ужин пациент не спустился. Олег Николаевич забеспокоился и проверил сигнал с модов. Все о-кей, спит. «Укатали сивку крутые горки», — прокомментировал Дима.

Решили не будить.

Окончательный результат был готов в половине первого.

— Ну, полный набор, — вздохнул Олег.