Список обреченных 1

Глава 3

— В какой-то степени… — проговорил Альбицкий.

На экране появилась еще одна красная точка.

— Андрей, ну, не увиливайте! «Да» есть да, «Нет» — это нет, а все, что сверх того, то от Лукавого.

— Я не увиливаю, Олег Николаевич. Действительно не понимаю, можно ли это считать политикой. Это становится политикой только в несвободных странах.

Рядом с красной точкой зажглось несколько оранжевых.

— У нас несвободная страна?

— Последняя диктатура Европы! Вы, о чем? Какая она свободная!

Картинка отреагировала россыпью оранжевых огней.

— Мы не так уж плохо живем при этой диктатуре, — заметил Олег.

— Ну, да! Вы неплохо живете. А почему в Лесногородском Центре больше не работаете, Олег Николаевич?

— Вы знаете ответ, — сказал Олег, изучая очередную красную вспышку.

— Конечно. Потому что вас заставляли фальсифицировать психологические заключения, а вы отказались. И потому вы там больше не работаете.

— Да, вы правы. Но я нашел себя. Выход есть. Можно не участвовать в подлости.

— Не всем этого достаточно.

— Андрей, но насилие — не выход! Есть вещи недопустимые!

Зажглась красная точка в префронтальной каре.

— Ну, вот! — прокомментировал Олег. — Даже отвечать не надо.

— Почему же? Я отвечу. Почему то, что допустимо для них, должно быть недопустимо для нас?

— Для них тоже недопустимо. И мы не должны им уподобляться.

— Не в моих привычках подставлять другую щеку.

— Иногда альтернатива этому война и гибель многих.

На этот раз отреагировала и височная доля, и префронтальная кара.

— Мы стараемся обойтись малой кровью, — сказал Альбицкий.

— Вы убили вашего друга?

— Нет, — ответил Андрей. — Я не убиваю друзей.

Монитор отреагировал зеленой вспышкой.

— Олег Николаевич, что делает биопрограммер?

— Помечает проблемные зоны. Мы говорим: снимает реперные точки. Как градуировка прибора. Вас ведь не за это убийство разыскивают?

— Формально за это. Оно им нужно как предлог для ареста.

— А не формально?

— Вы увидите.

Красные точки зажглись и в височной доле, и в префронтальной каре.

— О-кей, — сказал Олег. — Теперь немного о другом. Откуда у вас пистолет?

— Купил.

Картинка на экране отреагировала двумя красными пятнами.

— У меня разрешение есть.

— Отлично, — кивнул Олег. — Для чего вы хотели его использовать?

В префронтальной каре вспыхнуло сразу несколько красных пятен.

— Для самообороны.

— Вы могли бы выстрелить в человека?

Андрей молчал. Однако картинка префронтальной кары стала еще краснее.

— Ладно, — вздохнул Олег. — Не хотите мне еще что-то рассказать?

— А он сам не прочитает?

— Он все прочитает, — сказал Олег. — Просто вы пришли ко мне за помощью, а ведете себя так, как будто я вас допрашиваю с пристрастием.

— Реперные точки сняты, — сказал Дмитрий. — Можно запускать анализ.

На экране, на месте статистики появилась оранжевая кнопка «Сделать предварительный анализ», под ней зеленая «Да» и красная «Нет».

— Тогда так, Андрей. Первое. Вспоминаете что-то значимое — тут же мне рассказываете. Второе. Относительно обработки данных. Мы сейчас можем запустить экспресс-анализ. Программа пройдется по проблемным зонам префронтальной кары и выдаст предварительный результат. Тут же узнаем, положительное или отрицательное ПЗ, и нужна ли психокоррекция. Возможно, будут первые рекомендации. Подробный анализ продлится до глубокой ночи. Экспресс займет минут пятнадцать. Можно будет, наконец, пообедать, точнее уже поужинать. Делаем экспресс-анализ?

— После него может измениться результат?

— Только в худшую сторону. Если быстрый анализ выдаст положительное ПЗ, оно таким и останется. Если отрицательное — утром все может оказаться гораздо хуже.

— Делаем, — кивнул Андрей.

И Олег коснулся пальцем зеленой кнопки «Да».

Ужинали на веранде, здесь же на первом этаже. Большое трехстворчатое окно выходило в сад, солнце клонилось к закату, удлиняя тени от цветущего куста сирени и калитки ворот. Через дорогу высился Лесногородский Психологический Центр за высокой каменной оградой.

Все собрались за одним большим столом с сервизом тонкого фарфора с супницей, графинами с морсом собственного изготовления и радушной хозяйкой — ни дать, ни взять — интеллигентская дача времен Антона Павловича Чехова. И гость соответствующий, оттуда же из девятнадцатого века. Живая иллюстрация к известной фразе о том, что за двадцать лет в России меняется все, а за двести — ничего.

Супница содержала уху из лосося и пахла перцем, укропом и кумином. Марина разлила суп по тарелкам.

Андрей явно наслаждался ситуацией.

— У вас очень классно, Олег Николаевич, — сказал он. — Спасибо вам!

— Я буду уговаривать вас остаться, — сказал Олег.

— Если бы не специфические обстоятельства, меня бы не надо было уговаривать.

— Я понял про вас три вещи, Андрей. Первая: все очень плохо. Вторая: вы этого не понимаете. То есть очень плохими вам кажутся внешние обстоятельства, а на самом деле это о вашем внутреннем состоянии. И последняя: вы совершенно не безнадежны. ПЗ у вас положительное — сто процентов, мне для этого карту смотреть не надо. Коррекция нужна — сто процентов, без всякого анализа. И сделать ее надо обязательно, независимо от того, кто вас ищет и как быстро найдут.

— Зависит от того, как быстро меня найдут. Как только это случится, нам уже ничего не дадут сделать, даже, если я соглашусь.

Уху сменили куриные ножки, тушеные в сметане с пряностями. Потом чай. Дмитрий разлил кипяток, заварив чайные пакетики. К чаю полагались булочки и вишневое варенье.

— Андрей, что за история с вашим другом, в убийстве которого вас хотят обвинить? У них есть основания?

— Я был там. Меня вызвали эсэмэской, написанной от его имени. Но когда я пришел, Илья был уже мертв.

— И что вы сделали?

— Вызвал скорую, конечно, — пожал плечами Андрей.

— И с ней приехала полиция?

— Сразу после нее. Врачи и вызвали.

— Они обязаны, если констатировали смерть.

— Но полицейские удовлетворились моими объяснениями. Переписали данные, я им оставил телефон, пообещал явиться, если меня вызовут как свидетеля.

— И не пошли?

— Меня вызвали в СБ. Один старый друг написал мне, чтобы я не ходил, потому что меня собираются арестовать.

— И вы пошли вместо СБ ко мне.

— Мне вас рекомендовали. Говорят, вы помогаете в таких случаях.

Пришло сообщение от Леши: «Олег Николаевич, вам звонили. Я пока не брал трубку. Что делать, если еще позвонят? Вот контакт». Дальше следовал номер телефона и подпись: «Пропущенный вызов: Виктор Петрович (СБ)».

Стоило только упомянуть эту аббревиатуру!

Олег Николаевич ее ненавидел. Равно, как и все предыдущие. Они звучали по-разному, то сокращаясь, то увеличиваясь в длину: Тайный приказ, Третье отделение, ЧК, НКВД, КГБ, ФСБ, СБ. Названные конторы, зачастую, недолюбливали друг друга, и каждая следующая заявляла о полном разрыве с предыдущей, однако очень быстро превращалась в сорт одной и той же дурно пахнущей субстанции.

— Мне звонили из СБ, — сказал Олег.

Альбицкий заметно побледнел.

— Видимо, мне пора изменить планы, — заметил он.

— Не торопитесь, это только звонок. Может быть, вообще совпадение. Я не знаю пока, что от меня хотели.

И набрал ответ Леше: «Если Виктор Петрович будет звонить, скажи, что я на месте, но подойти не могу, поскольку занят с клиентом. Попроси перезвонить после девяти. Держи меня в курсе событий».

— Надеюсь, что они считают, что я в Москве. Машина на приколе. Телефон в офисе. Заключение будем смотреть?

— Да, конечно.

— Прошло больше часа, — сказал Дмитрий. — Там, наверное, все готово.

— Пойдемте, — позвал Олег.

Они вернулись в кабинет к погрузившемуся в спячку компьютеру с черным экраном.

Олег Николаевич коснулся клавиатуры, и экран вспыхнул.

Сверху, над таблицей со многими параметрами, шла надпись: «Результат диагностики: положительный, 95 %». И под ней: «Потребность в психокоррекции: необходима, 91 %».

— У-у-у, — протянул Олег, — плохи ваши дела.

— Я ожидал чего-то в этом духе, — заметил Андрей, — но не думал, что настолько жестко.

— Сядьте, давайте посмотрим параметры. Поймем, что ему не понравилось.

Они сели у монитора.

Олег начал просматривать и комментировать таблицу.

— На первой странице сплошная норма. Видите, черные цифры? То, что выпадает за границы нормы, будет красным. Интеллект высокий. Хорошо. Зеркальные нейроны. Выше среднего. Еще лучше. Развитие префронтальной кары: высокое. Супер! Самоконтроль. Высокий. Ответственность: очень высокая. Честность: узкая норма. Это лучше, чем широкая. С такими параметрами в сонм святых надо, а не в ПсиЦентр. А вот! Авантюризм: высоковат. Даже окрашен оранжевым. Широкая норма. Такие показатели бывают у гангстеров и флибустьеров, но у них зеркальных нейронов мало. В сочетании с высокими зеркальными нейронами, это скорее первооткрыватели новых земель, предприниматели и революционеры.

Олег прокрутил страницу.

— А вот она ваша проблема. Склонность к насильственным действиям. Значительно выше нормы. Это ваш пистолет, из которого вы собирались отстреливаться и видимо то, о чем вы молчите. Экспресс-анализ не ловит конкретные эпизоды.

— А подробный анализ?

— Подробный конечно. Но он будет через несколько часов. Подождете?

— Думаю, да. Но держите меня в курсе вашего общения с известной конторой.

— Конечно. Но по-хорошему с таким результатом надо вводить коррекционные моды и зависать у меня в клинике, причем, боюсь, что нескольких дней не хватит. Ничего страшного в этом нет. Хотите я покажу вам как работают коррекционные моды?

Андрей кивнул.

— Надеюсь, что время еще есть.

Олег навел курсор на роковые красные цифры, и над ними всплыла мелкая надпись: «Показать карту и рекомендации». Олег кликнул по надписи, и картинка сменилась: вместо таблицы возникла объемная нейронная сеть.

— Вот проблемный участок, — сказал он. — видите, один из отростков нейрона помечен красным. Он лишний. С помощью ферментов моды его уберут. А зеленые линии — это связи, которые должны быть, но их нет. Их моды достроят.

Олег уменьшил картинку, нейронная сеть отдалилась, зато нейронов прибавилось. Красных и зеленых линий оказалось много.

— Как видите, есть, чем заняться. А теперь посмотрите, что должно быть.

Картинка сменилась. Теперь нейронная сеть была без красного и зеленого, просто с одинаковыми клетками.

— Может быть, сложно заметить разницу, но это здоровая сеть — то, что получится.

Под картинкой располагалась кнопка «принять рекомендации».

— Я пока ее не трогаю, — сказал Олег. — Это, если только вы согласитесь на коррекцию.

— Если они сюда не нагрянут в ближайшие несколько часов.

— Уже хорошо. Значит, не исключаете согласия. Еще раз: совсем не страшно. Введение коррекционных модов, конечно, штука неприятная, но это и все. Коррекционные моды вводят один раз на весь курс лечения. В остальное время можете гулять по саду, валяться на кровати с планшетом и беседовать с Мариной Юрьевной и Дмитрием Сергеевичем. Коррекция протекает совершенно незаметно. Надо будет только очень четко принимать все лекарства, которые я выпишу. Они не страшные, это не кондактин. Температура будет немного повышенной, но это не сорок, и даже не тридцать девять. И где-то раз в три дня будем смотреть, как меняется нейронная карта. По сигналам с коррекционных модов.

— Пока, в любом случае, ждем окончательный результат. Когда он будет?

— В три-четыре утра. Остаетесь переночевать?

— Да, спасибо огромное. Честно говоря, двое суток не спал, кроме как под вашим биопрограммером.

— У меня сейчас свободна одна комната для пациентов, так что пойдемте.

— Только разбудите меня, как только будет результат или еще что-то случится.

— Хорошо.

Они поднялись на второй этаж, и Олег открыл дверь в маленькую комнатку: окно, стол, стул, маленький шкаф у стены, кровать.

— Справа дверь: душ и туалет, — прокомментировал он. — У вас какой размер одежды?

— Сорок восьмой.

— Завидую… Там в шкафу пижама, упакованная в полиэтиленовый пакет. Размер 50-й. Но вы ее берите, вы же без вещей ко мне попали.

— Спасибо, Олег Николаевич! Еще можете мне дать пароль от вашего вайфая?

— Конечно.

Олег нашел в записной книжке смарта и продиктовал пароль.

Спустился к себе в кабинет, там за компом сидел Дима. Было около десяти вечера. Он обычно так рано не ложился. Биопрограммер работал, до результата было еще далеко. Только цифра 95 % в «результате диагностики» сменилась девяносто шестью.

— Ну, пойдем чаю попьем, — предложил он ассистенту.

Они ушли на веранду, но чай только и успели, что разлить по чашкам.

Олегу пришло сообщение на телефон.

«Вам снова звонили, — писал Леша. — С того же номера. Я взял трубку, сказал, что вы еще работаете и никак не можете разговаривать. Он сказал, что напишет, и просил передать вам его письмо как можно быстрее. Пришло, пока я писал. Вот оно».

«Олег Николаевич, мы с Вами давно знакомы, и я решил Вас предупредить, — гласило послание. — По нашим сведениям Вы укрываете человека по имени Андрей Альбицкий. Это крайне опасный человек, возможно, самый опасный человек в России. Вы очень рискуете! Кстати, у него арестованы счета и заблокированы все карты. Он с Вами не расплатится. Если он еще у Вас, вы обязаны нас проинформировать. Ответьте мне или перезвоните».

Олег поймал вопросительный взгляд Димы.

— Что случилось? — спросил ассистент.

— СБ знает, что Альбицкий у нас. Приказывают выдать.

— У него резы плохие. Может быть, они правы?

— Он нам доверился.

«Леша, напиши ему от моего имени: „Спасибо за предупреждение, но я не знаю, о ком Вы говорите, Виктор Петрович“», — набил Олег.

«Он ответил, — написал Леша. — Вот: „Вы сегодня совершили ужасную ошибку, Олег Николаевич. Ваш протеже вас предаст, на секунду не задумавшись. Если не убьет. Ему не впервой. Берегите себя“».

Виктор Петрович Палий всегда был честен насколько, насколько вообще может быть честен человек, имеющий отношение к данной организации. По крайней мере, пять лет назад, когда они общались в последний раз, это было так.

Но для них же ложь — это не грех, это профессия. Для всех.

— Дима, пойдем посмотрим, как наш клиент, — сказал Олег.

И они вернулись в кабинет, к биопрограммеру.

— Спит? — спросил Олег.

Дмитрий загрузил сигнал с модов, введенных Альбицкому.

— Нет.

Олег колебался еще секунду и переслал Андрею оба СБшных письма.

Он ответил мгновенно:

«Самый опасный человек в России сидит в Кремле. Вам ничего не угрожает. Я сейчас спущусь».

Дальше события развивались стремительно.

«У нас гости под окнами, — писал Леша. — Весь переулок перегородили. Три черных микроавтобуса с красной полосой по борту. У арки две легковушки. Такие же. Все забаррикадировали начисто. Пытаются въехать под шлагбаум».

«Сотри все, связанное сам знаешь, с кем, — приказал Олег. — В том числе это сообщение. И звони Герману Львовичу».

«Уже, — отчитался Леша. — Адвокату сейчас позвоню».

«Ок».

«Они требуют открыть».

«СБ?»

«Да. У них ордер на обыск. По их словам».

«Тяни время, сколько сможешь. Желательно до приезда адвоката».

«Грозятся распилить дверь».

«Пусть пилят. Все равно ограбят начисто».

Наконец, в кабинете появился Андрей.

— У меня обыск в офисе, — сказал Олег.

— Этого следовало ожидать. Извините. Боюсь, что офисом они не ограничатся. Жаль, что не получается у вас остаться, Олег Николаевич. Действительно хотел выспаться. Мое присутствие требуется для завершения анализа карты?

— Нет, все в памяти.

— Отлично! Когда будет готово, закачайте ее в облако и сотрите оригинал. Я сам с вами свяжусь.

— А если он не успеет обработать результаты.

— Закачайте то, что есть. Оригинал не должен попасть к ним в руки.

— Хорошо.

— Могу я воспользоваться машиной?

— Возьмите Фольксваген Марины.

— Нет. Его слишком легко связать с вами. «Тахион», если можно. Понимаю, что машина не ваша. Но даю слово чести, что она к вам вернется.

— Тогда с вас еще одно слово чести. Там в бардачке ваш пистолет. Дайте мне слово, что вы им не воспользуетесь.

— Только в тире и в лесу по баночкам.

— Даете слово?

— Да.

Олег обвел взглядом комнату, порылся в карманах.

— Куда же я дел ключи?

— Вы их забыли в замке зажигания. Все в порядке.

— Да? Ок.

— Спасибо за все. Прощайте!

Альбицкий ушел. Послышался гул мотора, и Олег Николаевич с Дмитрием еще минут десять смотрели, как удаляется и слабеет сигнал с модов на компьютере.

«Обыскивают кабинет, — пришло сообщение от адвоката. — У Леши отобрали телефон».

«Герман Львович, дверь распилили?» — спросил Олег.

«Не успели, я приехал раньше».

«Спасибо. Что их интересует?»

«Пакуют технику. Всю. Биопрограммер, компьютеры, планшеты, телефоны».

«Ну, это с концами».

«Боюсь, что да. Но обжалуем, конечно».

«Препараты?»

«Ноль внимания».

«Ну, хоть что-то».

«Все забрали. Лешу везут на допрос».

«Едешь с ним? Я оплачу».

«Конечно. Берем 51-ю».

«Хорошо, что еще не отменили».

«Да, осталось право не свидетельствовать против себя. Как ни странно».

— Ну, что, Дима, ждем гостей дорогих, — сказал Олег и кивнул в сторону компьютера. — Сколько ему еще?

— Пишет, что три часа.

— Понятно. Сможешь подежурить?

— Да, я все равно не засну.

— Я попробую. Разбуди меня, как закончит. Или, когда за нами придут.

— Хорошо, Олег Николаевич.

Олег поднялся к себе и честно пытался уснуть, пока не начало светлеть небо, и в саду не запели первые птицы. Тогда пришло сообщение от Германа: «Мы закончили. Ничего нового они не узнали».

«Мне их ждать?»

«Боюсь, что да».

«Сможешь приехать? Если в состоянии, конечно».

«В дороге посплю. Приеду, естественно, а то еще подкинут что-нибудь».

«У меня целый шкаф того, что можно подкидывать».

«Кроме того, что у тебя в шкафу, бывает еще оружие и взрывчатка».

«От клиента нож остался».

«Ох! Выкинь куда-нибудь».

Олег оделся и спустился в кабинет.

Там, за монитором, еще сидел Дмитрий.

— Он закончил анализ? — спросил Олег.

— Да. Все не решался вас разбудить. Тут такое! Авгиевы конюшни!

Олег сел рядом и взглянул на экран.