Спасите меня, Кацураги-сан! Том 6

Глава 4

Странная реакция для Акихибэ Акико, обычно она всех пациентов осматривала спокойно — без излишней суеты. Но сейчас девушку трясло, и она была готова выронить отоскоп в любой момент. И, кажется, я догадываюсь, что её так перепугало.

— Акихибэ-сан, что случилось? — спросил я.

— А⁈ — крикнул пожилой пациент. — Я плохо слышу! Что там?

— К-Кацураги-сан, — заикаясь произнесла она. — Там… В ухе!

— Дайте я посмотрю, — я забрал у неё отоскоп и просунул его в слуховой проход, но вскоре понял, что причину нарушения слуха неплохо видно даже без специальной аппаратуры.

В слуховом проходе пациента было насекомое. Скорее всего, таракан. Чертовски неприятный случай, хоть и не несёт особого вреда здоровью, если насекомое находится внутри не очень долго. Лучше старику не говорить, что в его ухо попало насекомое до того, как мы его достанем. Почти у каждого пятого имеется острая боязнь насекомых — инсектофобия. Некоторые пациенты, которые узнают, что одна из ползучих тварей забралась к ним в ухо, начинают вести себя неадекватно.

А доставать существо пальцами и травмировать своё ухо — это не лучший выход.

— Сейчас мы ваше ухо вылечим! — крикнул я старику, чтобы он смог услышать мои слова.

Очевидно, нарушения его слуха не были связаны с заползшим в слуховой проход тараканом. Судя по всему, полноценную функцию обоих ушей он потерял уже давно. Обыкновенная старческая тугоухость, которую он связал с заползшим внутрь тараканом. Пожилым люди из-за мнестических нарушений — потери сложно запоминать что-либо и правильно воспроизводить воспоминания — путаются в причинно-следственных связях. Лучше всего будет извлечь таракана и всё равно отправить пациента к отоларингологу. Тот может оформить старику слуховой аппарат.

Хотя один вариант, когда заползший таракан портит слух всё-таки есть. Некоторые люди вместо того, чтобы обращаться за медицинской помощью, пытаются вытравить существо самостоятельно с помощью перекиси водорода или других веществ. Это может спровоцировать насекомое, и оно уползёт ещё глубже, но встретит преграду — барабанную перепонку. Однако под действием перекиси вскоре оно погибнет и может присохнуть к стенке слухового прохода или, что куда хуже, к самой барабанной перепонке.

Из такой ситуации тоже можно выкрутиться, но повреждение барабанной перепонки точно лишит человека слуха на весь период заживления.

— Акихибэ-сан, если не можете сами, просто помогите мне с инструментами, — попросил я. — Подайте поднос, щипцы и антисептик. Обработайте их перед этим.

— Д-да, сейчас… — закивала она. — Кацураги-сан, а можно — я не буду смотреть?

— Можно, — усмехнулся я. — Хотя мне хотелось бы, чтобы вы были готовы к любым клиническим случаям.

— К каким угодно, но только не с насекомыми! — прошептала она, чтобы пациент не услышал. — Я их на дух не переношу.

А вот и яркий пример человека с инсектофобией. Какие только фобии не встречаются у человека! Но я слышал теорию о том, откуда берётся конкретно этот страх. Иногда это банальное последствие травмирующего контакта с насекомым. К примеру, укус ядовитого паука, пчелы или проникновение насекомого внутрь тела.

Однако есть версия, что этот страх может быть куда более глубинным и идти прямиком из древности. Эта теория гласит, что из-за столкновения наших предков с опасными насекомыми, у них выработалось стремление избегать их, что в конце концов начало передаваться будущим поколениям и проявляться у некоторых из нас в виде инсектофобии.

Акихибэ Акико протянула мне подготовленные инструменты, и я приступил к делу. Сначала расширил слуховой проход, а затем ввёл туда специальные щипчики, предварительно обработанные антисептическим раствором.

Я подключил «анализ», чтобы лучше контролировать процесс движения насекомого. Было важно не размозжить его, чтобы потом не пришлось доставать ошмётки его тела по кусочкам.

Вскоре тело таракана появилось на выходе из слухового прохода, и я заметил, как тот дёргает лапками. Акихибэ Акико с трудом подавила крик и, резко вздрогнув, отвернулась.

— Всё в порядке, я уже почти его достал, — улыбнулся я.

Живой всё-таки. Оно и к лучшему — если бы он начал гнить, риск осложнений был бы выше.

— Что там? — крикнул старик. — Зудит! Очень зудит и чешется, Кацураги-сан.

— Я почти закончил! — прокричал ему в ухо я, а затем обратился к Акико. — Как ты понимаешь, зуд возник из-за аллергической реакции на живой инородный объект.

— Кацураги-сан, пожалуйста, ничего не говорите, — взмолилась девушка. — Мне даже слышать об этом противно. Я видела, что он ещё живой, боже…

Вскоре таракан был извлечён и утилизирован. Я обработал вату антисептиком и прочистил с помощью неё стенки слухового прохода. Убедившись, что всё чисто, я снял перчатки и крикнул пациенту:

— Как ощущения? Лучше?

— Намного, Кацураги-сан! — крикнул старик. — Только слух от этого не вернулся!

— Мы направим вас к отоларингологу, — объяснил я. — Там продолжите решать вопрос со слухом. В вашем правом ухе был таракан. Из-за этого вас и беспокоил зуд.

— Тьфу ты! — махнул рукой старик. — Из квартиры их вытравил, так они во мне поселиться решили!

Ну, судя по этой фразе, инсектофобии у пациента нет. Но каких-либо советов по поводу защиты ушей дать ему я не могу. Это происшествие с тараканом — не закономерность, а обыкновенная случайность. Насекомые не специально пытаются заползти в уши. С таким же успехом туда могло забраться и другое насекомое, просто тараканов в квартире пациента больше, чем, к примеру, каких-нибудь муравьёв, поэтому и вероятность их попадания в слуховой проход намного выше.

Обычно тараканы заползают в ухо ночью, когда человек спит и не чувствует, что происходит с его телом в этот момент. Существует теория, что конкретно эти насекомые оказываются в слуховом проходе не случайно, поскольку путают запах ушной серы с запахом хлеба. Но лично я не думаю, что дело в этом. В таком случае пациентов с такой проблемой было бы в разы больше.

Когда старик покинул наш кабинет, Акихибэ Акико с облегчением выдохнула.

— Не представляю, как вы это сделали, Кацураги-сан, — сказала она. — Если бы я доставала эту дрянь, то точно проткнула бы от волнения его барабанную перепонку.

— Таракан — не главная его проблема. Ему бы слух вернуть, но для этого нужно оформиться у отоларинголога. Вы знаете, как это работает? — поинтересовался я.

— Нет, — помотала головой Акико. — Врач просто подберёт подходящий слуховой аппарат и выдаст на него рецепт пациенту?

— Не совсем, — ответил я. — Можно сделать и так, но в таком случае приобретение аппарата выйдет намного дороже. Наиболее оптимальный вариант — оформить инвалидность. Пациенту придётся пройти большое количество специалистов. Сурдолога, логопеда, ЛОР-врача, выполнить множество обследований, которые нацелены на оценку работы рецепторов слуха, и только после этого медико-социальная экспертиза присвоит ему группу инвалидности.

— Большой перечень обследований, — нахмурилась Акихибэ Акико. — И после этого он получит слуховой аппарат?

— Почти, — ответил я. — Как только будет присвоена группа инвалидности, ему составят индивидуальную программу реабилитации. Вот благодаря этому документу он и получит право получить слуховой аппарат практически бесплатно.

— Сложно… — протёрла лоб Акихибэ Акико. — Всё, Кацураги-сан. Не напрягайте меня! Я уже забыла половину того, что вы мне рассказали.

— Хм, — усмехнулся я. — А запомнить придётся. Именно этим вам и придётся заниматься в дальнейшем. Оформление групп инвалидности — одна из самых тяжёлых и затратных по времени обязанностей терапевта.

— А что, нельзя просто лечить пациентов — и всё? — удивилась Акихибэ Акико. — Обязательно заниматься всей этой бумажной волокитой?

— К сожалению, Акихибэ-сан, большую часть своего времени вы будете заниматься отчётами, бумагами, и заполнением целого множества форм в электронной медицинской системе, которые, как мне иногда кажется, только и созданы для того, чтобы отнимать у врача время. Я обычно этим занимаюсь по ночам на дежурствах в терапевтическом стационаре.

— Такеда-сан мне об этом ничего не рассказывал, — вздохнула Акихибэ Акико. — Такое ощущение, что вы решили меня просто запугать.

— Нет, Акихибэ-сан, я просто рассказываю, как работает современная медицинская система, — ответил я. — В университете этому, к сожалению, не учат. Хотя при устройстве на работу даже самый способный студент больше всего времени тратит именно на адаптацию — привыкание к работе с документами.

— Ладно! — махнула рукой Акико. — Я вас поняла, Кацураги-сан. Буду учиться. Давайте следующего пациента. Кажется, сейчас ваша очередь?

— С чего бы? — усмехнулся я. — Таракана доставал я. Следующий больной тоже за вами.

Акико надула губы, но спорить со мной не стала. Остальную часть приёма мы провели без особых проблем. Моя стажёрка неплохо справилась с большинством клинических случаев. Благо, пациентов с насекомыми в организме больше не было.

После я потратил несколько часов на разъяснение того, как заполняется медицинская документация. Акихибэ Акико, как я и ожидал, перестала показывать дурные черты своего характера, и с вниманием впитывала новую информацию.

Сегодня тридцатое сентября… Сегодня я дежурю в терапевтическом отделении в ночь, а завтра после приёма придётся потратить весь вечер на этот навязанный Ямамото Ватару прямой эфир. Тяжёлое предстоит начало недели. Хорошо, что на прошлых выходных мне удалось прилично отдохнуть.

— Всё, Акихибэ-сан, — подытожил я. — Пора заканчивать. Сегодня вы и так получили немало новых знаний. Можете идти домой.

— А вы? — с надеждой спросила она. — Мы можем пойти домой вместе. Считайте, через стенку живём.

Быстро же она перескочила от «цундэрэ» к навязчивости.

— Нет, Акихибэ-сан, я бы с радостью, но у меня сегодня ночное дежурство в стационаре, — ответил я. — Я уйду туда пораньше. Накадзима-сан сегодня уезжает к внукам, я обещал его прикрыть.

С Накадзимой Хидеки у нас сложились очень дружеские взаимоотношения, поэтому я не хотел ему отказывать. Тем более, заведующий терапевтическим стационаром всегда очень педантично относился к отчётам, передаваемым бухгалтерии. Всем, кто его заменял, обязательно доплачивали. Вообще, в клинике «Ямамото-Фарм» я не знал ни одного заведующего, который обижал бы своих сотрудников и обделял зарплатой. Я точно следую этой традиции и выбиваю премии и компенсации для медсестёр профилактического отделения, чтобы мотивировать их работать с большей интенсивностью.

— Кацураги-сан, — с какой-то заговорщической ноткой прошептала Акихибэ Акико. — А я пойду с вами на дежурство.

— Кто сказал? — удивился я.

— Ну… Если вы разрешите, конечно, — замялась она. — Мне не помешает набраться опыта и посмотреть, как проходит работа по ночам.

Акихибэ Акико смотрела на меня, не моргая, будто надеялась, что этот взгляд поможет изменить моё решение. Но у меня не было желания отправить её домой. Если хочет получить новый опыт, то почему бы и нет?

— Тогда сегодня вас ждёт непростая ночка, Акихибэ-сан, — усмехнулся я. — Готовьтесь. Дежурства в стационаре далеко не всегда проходят гладко. Иногда приходится трудиться всю ночь напролёт, не смыкая глаз.

— Отлично! — обрадовалась Акико. — Сегодня ночью я стану чуть опытнее.

Я отправил Акихибэ Акико в стационар знакомиться с Накадзимой Хидеки и медсёстрами отделения, а сам решил заглянуть к Такеда Дзюнпею. Однако терапевт нашёл меня сам. Мы столкнулись с ним на лестничном пролёте между вторым и третьим этажом.

— Ну что, Кацураги-сан, Акихибэ Акико ещё не высосала из вас все соки? — усмехнулся он.

— Всё в порядке, работаем в штатном режиме, — кивнул я. — Я как раз шёл к вам, чтобы узнать, удалось ли что-то узнать на счёт Хибари Котецу.

— Удалось, — кивнул Такеда Дзюнпей. — Вот, смотрите.

Он протянул мне распечатку из медицинской информационной системы. Там был расписан осмотр пациента со всеми анализами и назначениями. И препараты, которые рекомендовал своим пациентам Хибари Котецу, интересовали меня больше всего.

Дело в том, что в Японии любые лекарственные средства пациент получает по рекомендации врача в поликлинической аптеке и большую часть цены покрывает страховая компания. Однако с гомеопатическими препаратами так не работает. Поскольку они не внесены в официальный регистр лекарственных препаратов, то и приобрести их по скидке невозможно. Да и в аптеках их нет. Пациентам придётся идти в специальный магазин, где продают гомеопатические препараты, и покупать их за полную сумму.

Больной, которого осмотрел Хибари Котецу, страдал от острого ларингита. Другими словами, от острого воспаления гортани и голосовых связок. Хибари тщательно расписал весь его анамнез и назначил стандартные лекарственные средства. Но в конце всё же добавил один гомеопатический препарат на основе трав, который должен был восстановить утраченный голос.

— Ваше мнение, Кацураги-сан? — спросил Такеда Дзюнпей.

— Что ж, это — не самый худший вариант. Могло быть куда хуже, если бы он назначил исключительно гомеопатические средства.

— Но всё же он вынуждает пациентов тратить деньги на препараты альтернативной медицины, — подметил Такеда Дзюнпей.

— Конкретно этот препарат я знаю, — сказал я. — Вреда от него не будет. Насчёт пользы — большой вопрос. Но пока он не заменяет схемы лечения, установленные всемирной организацией здравоохранения, я ничего о нём докладывать главному врачу не стану.

Меня подкупил тот факт, что Хибари Котецу с большим профессионализмом описал состояние больного и рекомендации. Документация была оформлена правильно, а один гомеопатический препарат не стоил вмешательства в его рабочий процесс.

— Уверены, что это стоит проигнорировать? — уточнил Такеда Дзюнпей.

— На все сто, — кивнул я. — Но наблюдение за ним стоит продолжить. Для перестраховки.

— Хорошо, Кацураги-сан, — ответил Такеда. — Если будет что-то подозрительное, я вам сразу скажу.

Такеда ушёл собираться домой, а я направился в стационар, где меня уже ждала Акихибэ Акико. Девушка с интересом листала историю болезни и что-то отмечала для себя в блокноте.

— Накадзима-сан уже ушёл? — спросил я. — Как прошло знакомство с ним?

— Брюзга — вот он кто! — недовольно воскликнула Акико, бросив историю болезни на стол. — Сразу же устроил мне допрос с пристрастием. А когда я верно ответила на все его вопросы, он поручил мне подсчитывать, сколько сахароснижающих препаратов было потрачено за прошлый месяц.

— Это нормально, Акихибэ-сан. Стажёрам всегда поручают самую нудную работу. Но я так делать не буду. Прослежу, чтобы вы трудились наравне со мной.

— Кстати, Кацураги-сан, заведующий просил передать, что в отделении лежит пациентка, требующая особого внимания. Жалобщица какая-то. Накадзима-сан сказал, чтобы вы обязательно её проведали. Якобы она постоянно пишет жалобы самому императору.

— Чего? — рассмеялся я. — Жалобы? Императору? Это что-то новенькое.

Надеюсь, на этот раз обойдётся без вмешательства психиатра.

— Только, пока вас не было, я уже сходила к ней… — призналась Акихибэ Акико.

— И? Чем всё закончилось?

— Она выгнала меня из палаты! — воскликнула Акико, а затем чуть тише добавила: — Стерва старая.

— Так, Акихибэ-сан! — повысил голос я. — Опять возвращаться к вопросам деонтологии? Пациенты имеют право капризничать, а мы — нет. Пока что спуститесь в приёмное отделение. Если привезут экстренного больного — позвоните мне, и я сразу спущусь. А я пока осмотрю эту жалобщицу.

Акихибэ протянула мне её историю болезни и отправилась выполнять задачу.

«Якинори Момо. Семьдесят лет. Основный диагноз: ишемическая болезнь сердца».

Судя по тому, что никаких особых отметок в истории болезни больше не было, я догадался, для чего была госпитализирована больная. Ишемическая болезнь — это хроническое заболевание и госпитализируют с ним в случае обострения или ухудшения состояния. Однако описанная Накадзимой Хидеки клиническая картина явно говорила о том, что ни того ни другого у пациентки нет, и она легла в больницу просто так.

Почти в любом отделении бывают такие «постоянные клиенты», которые ложатся в стационар, как на курорт.

Я вошёл в одиночную палату, которую занимала Якинори Момо. На кровати лежала массивная пожилая женщина с телефоном в руках и смотрела какую-то дораму — так в Японии называли сериалы.

— А? — женщина лениво взглянула на меня из-под очков. — Ого, кто-то новенький? Тоже стажёр?

Хорошее начало! Будто к главному врачу в кабинет вошёл.

— Кацураги Тендо, дежурный терапевт, — представился я. — Как себя чувствуете, Якинори-сан?

Женщина ничего не ответила и, не спеша отключив телефон, присела на своей кровати.

— Значит так, Кацураги-кун, — обратилась ко мне она. — Накадзима-сан не даст соврать, меня тут все врачи знают. Я сразу вижу, кто толково лечит, а кто нет. После выписки я всегда отправляю императору письмо. У нас особая связь…

Теперь всё понятно. Видимо, это родственница кого-то из верхушки «Ямамото-Фарм». В противном случае я не могу объяснить, откуда такой гонор.

— Если врач меня устраивает, я отправляю прошение, чтобы ему присвоили благодарность. Если нет… — она пожала плечами. — Отправляю жалобу.

— Очень интересная история, Якинори-сан, — улыбнулся я. — Только я задал вам вопрос о самочувствии.

— Я не поняла, вы меня не слушали?

— Вы действительно не поняли один важный момент. Вы — моя пациентка, а я для вас — «Кацураги-сан».

Якинори Момо покраснела и, сняв очки, ошарашенно посмотрела на меня.

В этот момент зазвонил мой мобильник. Акихибэ Акико решила вызвать меня очень-очень не вовремя.

— Одну минуту, — попросил я и снял трубку. — Что такое, Акихибэ-сан?

— Кацураги-сан! — воскликнула стажёрка. — У нас тут… Необычный пациент.

— Что с ним?

— Мужчина проглотил пирсинг.