Сосна зимой

Глава 3

Храм предков, гляжу, – величав, величав –

Достойный правитель построил его;

Я вижу порядок великих начал –

Мудрец, заключаю, устроил его.

Стремление зрю в человеке другом –

Обдумав его, разбираю его.

А заяц – он петлями скачет, хитрец.

Собака навстречу, хватает его.

Ши цзин (II,У,4)

– Так и сказал? – поразилась я. – Ай, лис! Вот это лис!

– Да, ваше величество, – согласился Кей. – Так что можно сказать, что «дело о заговоре» закончилось полным провалом. Причём с обеих сторон. Вы отыграли разве что несколько фишек, но до конца партии ещё далеко.

– Но ведь есть же арестованные заговорщики? Верховный командующий Фан схвачен?

– Да, и вот увидите, во главе заговора окажется именно он. Эльма Чжаоцина он не выдаст, во всяком случае, в этом уверен сам Эльм. Конечно, мы его допросим, но я уже готов к неудаче. Говорят, когда-то родители Фан Ба оказались в большом долгу перед семьёй Эльм – когда император Дай-цзан только шёл к власти, они сделали ставку не на того претендента, но Эльмы помогли им получить прощение. Так что командующий Фан просто исполняет долг благодарности.

Я мрачно кивнула. Спрашивать, стоит ли долг благодарности родителям жизней их детей и внуков – а командующий Фан пожертвовал не только собой, от общесемейной ответственности за самые тяжкие преступления новый кодекс не освобождал – смысла не имело. Родители важнее детей, предки – потомков, на том стояла и стоит вся здешняя нравственность.

Свою часть работы с арестами по пути к озеру мои люди выполнили безукоризненно – никто и пикнуть не успел, как повязали всех по списку. Но не зря говорят, что если где-то прибыло, то где-то убыло. На следующий день, как и предполагалось, придворные собрались на совещание, заранее созванное ваном Леем в зал Всеобщего управления, специально предназначенный для решения вопросов, не требующих императорского присутствия. Там, под взглядами напрягшейся охраны, ван завёл ожидаемую речь о тяготах, трудах и заботах, лёгших на плечи хрупкой женщины – меня. Но вместо призыва отправить императрицу-регента на заслуженный отдых прозвучало нечто прямо противоположное: меня предлагалось поощрить и наградить так, как награждают успешных правителей: памятными стелами, арками, строительством персонального храма в честь предков семьи Фэй и ещё чем-то. Должно быть, хитрый Эльм всё же дождался какого-то знака, который мы просмотрели, о том, что мой арест не удался – хотя, быть может, сигналом о провале стало как раз отсутствие такого знака. Офигевшие не меньше моего сановники послушно со всем согласились, а мне теперь только и оставалось, что выразить двору и вану лично свою благодарность.

Арестовывать было некого и не за что. Единственное, что я могла, это поменять гвардейскую верхушку, но как раз она заботила меня меньше всего: гвардия всё же пока является орудием в чужих руках, до самостоятельной политической силы вроде римских преторианцев она не доросла. Лэй также остался при своих, и если Фан Ба всё же не расколется, получит полную возможность интриговать дальше.

– Может, его отравить? – пробормотала я. – Главнокомандующий Гюэ, как вы на это смотрите?

В конце концов, убила же я советника Рая, спасая Шэйрена, пусть и чужими руками. И совесть меня за это, что характерно, не мучает.

– Эльма? Я думал об этом, – безо всякого смущения признался Кей. – Но к нему трудно подобраться. Мне так и не удалось ни внедрить, ни подкупить никого в его личной обслуге, а на улице он без охраны не появляется.

Я снова кивнула. До сих пор я, если не считать совещаний последнего года, где новый глава Привратного надзора вёл себя как обыкновенный среднестатистический сановник, сталкивалась с дядюшкой Тайрена лицом к лицу только один раз – когда он пытался меня допрашивать по делу о привороте наследного принца. Явившийся гун Вэнь раскатал его в тонкий блин, и у меня остались впечатления об Эльме как о человеке, звёзд с неба не хватающем. Что потом усугубилось общением с его сестрой, тоже женщиной не самого великого ума. Однако не нужно обладать выдающимся умом, чтобы иметь выдающуюся хитрость. Бывшая императрица в искусстве интриги вполне преуспела и много лет ухитрялась выходить сухой из воды. Почему бы и братцу не быть таким же?

– Что ж, ваше величество, первый раз сырой, второй – созревший, – подытожил Кей. – Волей Неба мы ещё сможем поймать его за руку.

– И хорошо бы гуна Вэня вместе с ним, – поддакнула я. Вот ей-богу, кончится тем, что я не удержусь и организую всё-таки им обоим по несчастному случаю. Преступление, скажете вы? Но, как гласит поговорка, легко быть святым, сидя на священной горе. Попробуй остаться святым, сидя на базаре.

Гюэ Кей оказался совершенно прав – командующий Фан на допросах подтвердил, что заговор был, но был его собственной инициативой, а ван Лэй никаких приказов ему не отдавал. Быть может, и не врал даже, в конце концов, Фан Ба было достаточно понять намёк. Но на все вопросы, а в курсе ли был имперский дядя, командующий твердил, что не был. Твердил даже под пыткой, так что я невольно вместе с досадой почувствовала восхищение такой силой духа. Все прочие заговорщики и вовсе лично с Лэем не общались, всех уговаривал и организовывал Фан Ба. Вот так и выходило, что хотя заговор был в пользу Эльма, сам Эльм тут вроде как и ни при чём. Я даже не успела обдумать, не воспользоваться ли этим предлогом, чтобы всё же отослать вана от двора, как придворные хором начали за него заступаться, умоляя моё величество проявить справедливость и не карать служителя Эльма за то, что он не совершал. Смелости Тайрена решительно идти против всех своих сановников мне не достало, и я махнула рукой.

Это значило, что отдуваться за всех выпало гвардейцам. Действия заговорщиков однозначно квалифицировались как Умысел Измены, но, к моему облегчению, закон не требовал казни для членов их семей, как это было бы при Умысле Восстания против, обошлось ссылкой. Но все непосредственные участники сложили головы на плахе, за исключением верховного командующего гвардии Счастливой птицы. Всё же массовая казнь, пусть даже за дело, пусть я не собиралась смотреть на неё своими глазами, вызывала во мне не самое приятное чувство. Я всё же боялась переступить какую-то черту, за которой жестокая, но необходимая самооборона превращается в тиранию. Командующий Кан ввязался во всё это позже всех, и роль у него должна была быть чисто вспомогательная, так что я, подумав, решила его помиловать. Но всё-таки не удержала любопытства и, вызвав к себе, спросила в лицо, почему он решил мне изменить. Ответ был вполне ожидаемым:

– Ваше величество, как может чужеземка понять нужды и чаяния двора и народа?

Ну, что тут скажешь? Ведь я всего лишь кормила голодных в неурожайный год. Всего лишь пыталась заботиться о том, чтобы люди меньше умирали от болезней, чтобы сирот и убогих не обворовывали и не морили голодом. Всего лишь пыталась добиться, чтобы тех, кто рискует жизнью, чтобы их соотечественникам жилось спокойно и сытно, не считали париями. Где уж мне знать чаяния народные.

Это было глупо, но я обиделась. И если до этой встречи я собиралась всего лишь понизить его в должности, то после разжаловала совсем. Ибо нефиг!

Можно было сказать, что я вернулась к тому, с чего начала. Мне нужны свои люди в правительстве – не то, чтобы у меня их совсем не было, близкие друзья Тайрена в целом продолжали поддерживать заданный им курс, но этого было мало. И проблема так и не решилась.

Из сада доносились взвизги и смех – Лиутар с подружками играли на лужайке в конное поло. Или как это сказать – ослиное? Дочка неплохо освоила верховую езду на подаренном ей ослике, и я думала, что когда она ещё немного подрастёт, можно будет ей и лошадь подарить. В том же, что в поло играли на ослах, не было ничего удивительного – так развлекались даже вполне взрослые дамы. Ослы не проявляли такой прыти, как лошади, и падать с них было не так высоко, так что, наверное, подобное развлечение действительно безопаснее, чем его конный мужской аналог.

Впрочем, девицы посмелее и побогаче рисковали состязаться друг с другом и на лошадях. А старики, как водится, порицали их за распущенность.

Светило солнышко, пели птички, покачивались на лёгком ветерке оплетающие решётку террасы розы – отсюда, в распахнутое окно, их было отлично видно. Вокруг роз вился толстый шмель. Смеялись дети. И не скажешь, что в этот самым момент где-то льётся кровь и умирают люди. А ведь всё именно так. Ровно полдень, как раз сейчас у ворот Великого Храма начинается казнь заговорщиков. Без всяких изысков, простым отсечением головы.

Я снова уткнулась в очередной отчёт, но иероглифы расплывались перед глазами, никак не желая складываться в осмысленные фразы. Я слишком волнуюсь, сказала я себе. Это далеко не первая казнь на моей памяти. Ещё Иочжун казнил приближённых и сообщников императрицы, в число которых попала и моя комнатная девушка. Да и Тайрен кротостию не отличался. Да что там, я и сама подписывала смертные приговоры, когда взялась рулить в неурожайный год. И всё же, и всё же…

Они заслужили, напомнила я себе. Советника Рая я когда-то приговорила и вовсе без суда, пусть и не официально – правда, я не знала, в какой именно момент приговор будет приведён в исполнение, но страстно желала, чтобы это случилось поскорее. Сейчас всё происходит в полном соответствии с законом, и всё равно мне жутко. Это страшно – иметь возможность распоряжаться чужой жизнью и смертью. И не просто иметь возможность, но и этой возможностью пользоваться. Мне до сих пор было трудно осознать всю ту меру власти, что свалилась на меня почти случайно. Порой я представлялась себе маленькой и бессильной, старающейся тянуть государственные дела и отдавать приказы совету, как пыталась бы сдвинуть с места гружёный камнем воз. А ведь мне достаточно указать пальцем на любого из моих советников и крикнуть «Казнить его!», и его казнят. Тут же, на месте.

Да, возможно после этого меня угостят ядом или сместят стихийно организовавшимся путчем возмущённые коллеги казнённого. Но сначала мой приказ будет выполнен.

Быть императором – или регентом – это не просто бумажки читать и писать. За этими бумажками человеческие жизни и судьба всей страны. Хотя, чего уж там, львиная доля моей жизни состоит именно что из бюрократической работы.

Но сегодня, именно сегодня можно сделать перерыв. Бумажки никуда не убегут, только накопятся ещё, что ж, лягу спать попозже, разок-другой не страшно. А сейчас мне необходимо отвлечься. Смех на лужайке манил, где-то в комнатах сидели мальчишки на занятиях со своими наставниками, но я решила пойти в другую сторону, туда, где выгуливают мою младшую дочь. Хоть погляжу на неё при свете дня.

Хиотар, как оказалось, гуляла не в одиночестве. И дело было не только в присматривающих за ней женщинах, которых я уже по аристократической привычке почти и не считала за компанию. Рядом с ней находилась другая девочка примерно того же возраста, но чуть покрупнее. Я вдруг поняла, что видела Читар считанные разы и почти совершенно не представляю, как она выглядит. Но другому маленькому ребёнку здесь взяться было неоткуда.

Старшая девочка сосредоточенно съезжала с горки, не прервав этого увлекательного занятия при моём появлении. Хиотар сидела неподалёку в куче песка и не менее сосредоточенно копала совочком ямку. Казалось, они не обращают друг на друга никакого внимания. Песок по моему приказу привезли когда-то давно ещё для их старших братьев – я помнила, сколько времени провела в песочнице в детские годы, и решила не лишать своих детей этого удовольствия. Няни поклонились, поспешили по ко мне, и я жестом попросила их говорить потише.

– Они играют вместе? Моя дочь и Читар?

– Иногда, ваше величество, – старшая няня замялась, похоже, сомневаясь, сочту ли я это хорошим или плохим. – Они не так часто встречаются, только на прогулках…

– Ничего страшного, они ещё совсем малы. Но в дальнейшем не нужно препятствовать им, если принцы и принцессы захотят ходить друг другу в гости.

– Слушаемся, ваше величество.

Я кивнула, сделала знак сопровождающим оставаться на месте и пошла к песку, засучивая рукава. Песок был сухой, и я послала одного из евнухов за водой к пруду. Хиотар заворожённо смотрела, как я леплю куличик, а потом изо всех сил ударила по нему совочком и засмеялась. Так мы и провели полчаса – я лепила, она разрушала. Скоро подошла заинтересовавшаяся Читар, посмотрела, что я делаю и попыталась повторить. Испачкала ладошки в песке, попробовала облизать, и захныкала, когда я прикрикнула «нельзя!» Рядом тут же оказалась няня с универсальным утешителем – конфетой. Разумеется, Хиотар тоже захотела сладкого, пришлось проследить, чтобы обе вымыли руки и смыли песок с мордашек, а заодно отругать нянь за то, что не следят, чистыми ли руками едят дети.

Время пролетело быстро – я действительно забыла обо всём неприятном и несколько удивилась, когда ко мне подошёл евнух-секретарь и почтительно напомнил, что вызванные во дворец чиновники ждут аудиенции. Я расцеловала дочку, потом погладила по головке Читар и отправилась нести свой крест дальше. Нужно было всё же решать – вводить государственные монополии или нет? Чиновники обеими руками были за, но я колебалась. Вопрос, как вырвать из частных рук честно заработанное владельцами достояние, по-прежнему оставался открытым.

Вечером мне принесут в числе прочих документов отчёт о казни. Я сперва решу не читать его, но потом всё же бегло просмотрю. Обошлось без происшествий, если не считать короткой, на несколько фраз, речи, которую один из приговорённых адресовал зевакам, выкрикнув несколько лозунгов о несчастной стране, страдающей под пятой жестокосердной чужестранки. Эта песня будет вечной.

– Почти все солеварни находятся на побережье, – сановник Синь покачал головой. – Соль и так трудно везти в центральные районы, а торговцы к тому же придерживают хороший товар. Мы получаем множество жалоб на качество соли.

Сановник Ки согласно кивнул. Моё предложение завести государственные солеварни параллельно частным было отвергнуто: все места уже заняты. Чей-то бизнес всё равно придётся отнять. А раз так, то почему бы не сразу весь? Соль нужна, без неё не запасёшь ни мясо, ни рыбу, не приготовишь еды. Также нужен и металл, без хорошего железа не наделаешь ни оружия, ни орудий. А уж как бы пригодились деньги с торговли всем этим на содержание той же армии! Как ни старался Тайрен, а многие гарнизоны в отдалённой провинции до сих пор продолжали прозябать, иначе и не скажешь. Также как и пограничные заставы, особенно не на самых наезженных направлениях – памятное вторжение кочевников могло бы оказаться не столь разрушительным, если бы у пограничников была возможность отследить приближающуюся орду и вовремя послать сообщения. Но за сигнальными огнями следили спустя рукава, а на многих заставах не было даже нормальных скаковых лошадей. Пока был мир, казалось, что всё в порядке, но вот грянула война и выявила всю убогость нашей системы обороны. Однако до сих пор всё, что я могла, это разводить руками: мол, денег нет, но вы держитесь.

А уж если не хватает денег на самое необходимое, то о пенсиях для старых солдат, инвалидов и солдатских семей, потерявших кормильца, не приходилось и мечтать.

Но отнять у купцов их дело означало напрочь испортить отношения с купеческой братией. Мы только-только начали вытаскивать теневую торговлю на свет, и присвоение государством целой процветающей отрасли дало бы всем понять, что на правительство полагаться нельзя, потому что оно в любой момент может поменять правила игры. Да и вообще, злить людей с большими деньгами – идея так себе. У меня и без того врагов хватает.

– Беда в том, что эти торговцы контролируют всё, – продолжил распорядитель Синь. – Они не только торгуют солью – добыча и производство принадлежат тоже им. Всё находится в руках всего лишь у нескольких семей, это настоящий сплочённый клан, твёрдо отстаивающий свои интересы и не оставляющий никаких шансов как-то договориться с кем-то из них, что-то перекупить или иным каким-то образом разбить их единство.

Я снова кивнула. Пожалуй, в дальнейшем надо будет подумать над антимонопольным законодательством в применении к местным условиям.

– Признаться, этот О Тинзе, что стоит во главе самой влиятельной из семей, меня даже восхищает. Ведь всего лишь каких-то полтора десятка лет назад он был не более чем мелким лавочником в Яньминги. Пожалуй, я бы не отказался от такого чиновника. Он мог бы устроить дела моего приказа, возможно, даже лучше, чем я сам.

Самокритично, с уважением признала я. Чтобы чиновник отметил превосходство торговца над собой хоть в чём-то, нужно, чтобы небо опрокинулось и земля перевернулась. А уж если это касается профессиональной деятельности…

– Предлагаете посовещаться с тигром, как заполучить его шкуру? – с иронией поинтересовался распорядитель Ки.

– Смейтесь сколько хотите, но поистине достойно сожаления, когда люди таких способностей рождаются не в благородных семьях и не имеют возможности проявить себя на службе его величества…

– Сановник Синь, – сказала я, заставив уже открывшего рот Ки спешно его закрыть, – а не могли бы вы предоставить мне сведения на этого О Тинзэ, его семье, партнёрах и делах?

– Полагаю, сведения о нём уже собраны, ваше величество. Со своей стороны могу предоставить вам всё, относящееся к закупкам соли для государственных хранилищ, вместе с планами преобразования предприятий семьи О в один из отделов моего приказа.

– Прекрасно. Несите сюда ваши планы, и тогда мы с вами кое-что обсудим.

Идея, пришедшая мне в голову, была проста, но способна разом решить несколько проблем. Я ломала голову, как мне присвоить разработку соли и железа и никого этим не обездолить? Не дать утаить важные активы, не обидеть их деловых партнёров, не вызвать саботажа? А кто способен помочь мне в этом лучше, чем… сами владельцы предприятия?

Пусть О Тинзе и ему подобные и дальше стоят во главе дела, занимаются тем, чем занимались раньше, но работают при этом не на себя, а на меня. Да, это будет для них не столь выгодно, ведь раньше прибыль шла им, а теперь пойдёт в казну. Но денег, которые они уже успели заработать, им, ей-богу, ещё на десять жизней хватит, и правнукам останется, а я предложу им нечто не менее существенное – пропуск в ряды аристократии. Торговцы из кожи вон лезли, чтобы хотя бы приблизиться к этому социальному уровню, платили огромные деньги, пристраивая своих сыновей в аристократические учебные заведения, дающие потом возможность держать экзамен на низовые должности. Всего лишь возможность, причём можно не сомневаться, что экзаменаторы-аристократы будут валить их отпрысков без жалости. Я же предложу им чиновничий ранг в готовом виде. Со всеми вытекающими из него правами и привилегиями, и для них, и для членов их семей.

Не зря один из главных героев фильма «Адвокат Дьявола» говаривал, что тщеславие – его любимейший грех. Всё, что можно приобрести за деньги, у этих людей уже есть. Но того, что есть, всегда мало, хочется того, что за горизонтом. Конечно, нельзя гарантировать, что они согласятся. Но попробовать стоило. И, что не менее ценно – среди родовой аристократии они окажутся париями, а значит, станут держаться меня, ведь иной опоры и защиты у них не будет. Я хотела завести людей, всецело преданных только мне? Вот, пожалуйста. Пусть пока только в узкоспециальной, второстепенной по сравнению со всеми этими министрами, начальниками и распорядителями области, ну да лиха беда начало.

Но распорядителя Синя моё предложение шокировало. Одно дело – теоретически рассуждать, что было бы, если бы, а совсем другое – осознать, что в ряды благородных людей действительно собираются допустить тех, кого привыкли презирать. Когда мы только начали разбирать, как всё будет устроено, когда солеварни и рудники перейдут в государственную собственность, и я, перебирая предоставленные мне досье, предлагала того или иного члена торгового клана на ту или иную должность, или спрашивала, кто подойдёт, у самого Синя, он поначалу явно принял это за шутку. Но чем дальше, тем подозрительнее он поглядывал на меня и наконец решился озвучить свои опасения вслух:

– Ваше величество, вы же не собираетесь действительно…

– Собираюсь, – жизнерадостно ответила я. – Сановник Ки был прав – никто лучше тигра не знает, как добыть его шкуру.

Синь пару раз открыл и закрыл рот, после чего выпалил:

– Ваше величество, это невозможно!

Все последующие аргументы я знала наизусть. Торгаши не благородные, им неведомо, что такое долг, честь и совесть, у них нет должного образования, и так далее, и так далее. Видно было, что на общее совещание этот вопрос можно и не выносить. В результате я отпустила почтенного сановника с уверением, что обязательно задумаюсь над его словами, но если о чём и задумалась, так это над тем, как провернуть будущие назначения достаточно тихо и скрытно, чтобы чиновничество не успело всполошиться. Никакую тайну в столице долго не удержишь, я не стала и пытаться. А вместо этого приказала позвать на аудиенцию господина О и господина Цуми, владельца самого крупного рудника и нескольких кузнечных мастерских, а также бесчисленного множества лавок по всей империи.

Опасения, что они могут не согласиться, оказались напрасными. Слова «должность!» и «ранг!» загорелись у них на лбу огненными иероглифами, едва почтенные бизнесмены поняли, чего я от них хочу и что предлагаю. Хотя поверили они не сразу, и ещё пару раз недоверчиво переспросили, точно ли я собираюсь сделать именно то, что сказала.

– Ах, ваше величество, – вздохнул господин О, довольно красивый мужчина средних лет, выглядевший, я бы сказала, даже утончённым, – боюсь, вы видите лишь одно пятно на шкуре леопарда. Мы понимаем ваши чаяния, но разве другие сановники позволят, чтобы носившие холщовые одежды вошли в их число?

– Вы правы, как раз в этом и есть основная трудность, – согласилась я. – Страна нуждается в способных людях, но таланты ныне у двора не в чести. Вот уж кто действительно видит только одно пятно, глядя на леопарда сквозь бамбуковую трубку!

Торговцы задумчиво закивали. Вся аудиенция прошла в обстановке такого единодушия и взаимопонимания, что впору было умилиться.

Решение переложить вопрос, как провести беспрецедентные назначения, на самих кандидатов себя оправдало. Большие деньги поистине творят чудеса. Интересно, что бы сказал Тайрен, если бы узнал, что я полагаюсь на силу взяток? В следующий раз, когда я собрала господ О, Цуми, сановника Синя с младшими распорядителями и министра чинов с его помощниками, выяснилось, что прежде казавшаяся дикой идея обрела своих сторонников. Распорядитель Синь, успевший переварить мои намерения, выглядел уже куда спокойнее, и если не смирился, то и дёргаться перестал. Зато один из его подчинённых и оба помощника министра неожиданно высказались за. И не просто высказались, один из помощников дал дельный совет. Пусть господа О и Цуми получат почётную должность… ну, за что-нибудь, уже одно это позволит дать им ранг, не дожидаясь реальной службы. Прецеденты имелись, случалось, императоры давали наградные должности торговым людям, отличившимся в снабжении войск, пополнении казны или ещё в чём-нибудь в этом роде. Ну а особа, имеющая ранг, это уже не просто какой-то там простолюдин. Такой человек может претендовать на сдачу экзамена на служебную должность. И пусть до сих пор не случалось, чтобы человек совмещал должности почётные и служебные, но и прямого запрета на это нет.

Господа О и Цуми завздыхали, предвидя новые расходы, но видно было, что они заранее согласны. Что ж, совет действительно был хорош. До сих пор почётные должности, так же как и наградные в армии, использовались в качестве аналога орденов – когда надо поощрить человека и отметить его заслуги, а взять на службу нет желания или возможности. Главным же было то, что они действительно давали реальный ранг. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. До сих пор этими последствиями могли воспользоваться только сыновья и внуки награждённых – пятый ранг и выше позволял потомкам носителя ранга претендовать на служебные должности с девятого ранга по седьмой. Дети же носителей более низких рангов могли попасть в обслуживающий персонал министерства или, скажем, в охрану какого-нибудь аристократа, и в случае успешного прохождения службы и хороших рекомендаций тоже могли быть допущенными к отборочным экзаменам. В общем, почётная должность была третьим, после военной службы и карьеры придворного евнуха, социальным лифтом, пусть и использовалась реже всех. При всём негативном отношении к армии простолюдин, мечом доказавший свою доблесть и преданность стране, в картину мира благородных мужей ещё укладывался. Но вот заслуги на гражданском поприще они считали исключительно своей прерогативой. А потому почётными должностями щеголяли в основном представители интеллигенции, происходившей, как правило, из той же аристократии – учёные, литераторы, учителя…

За предлогом для награды далеко ходить было не надо. Крупная сумма, пожертвованная на благотворительность (не надо ломать голову, где взять деньги на ремонт богаделен, ура!), новое снаряжение для пары гарнизонов (ещё один холмик с плеч) – и вот два новоиспечённых Почтенных мужа собраний пятого ранга готовятся принять новые назначения, как только будут проведены все преобразования, превращающие их частный бизнес в государственные ведомства Соли и Железа. А если министр чинов вздумает саботировать подготовку нужных бумаг, то я очень подумаю, не окажется ли один из его заместителей более сговорчивым. Нет, министра я не обижу, у меня как раз освободилась должность младшего служителя в Привратном надзоре, а эти служители, хоть и зовутся «младшими», по рангу министру как раз равны. И все будут довольны. Кроме напрягшейся аристократии, но что поделаешь – в перевёрнутом гнезде яйцам целыми не остаться.