Сосна зимой

Глава 21

Груша растёт от деревьев других в стороне,

Ветви раскинулись, густо листвой обросли...

Так же один, без опоры скитаюсь вдали...

В спутники разве чужого не мог бы я взять?

Только чужие родных заменить не могли!

Вы, что проходите здесь по тому же пути,

Разве не жаль вам того, кто совсем одинок?

Близких и братьев лишён человек — почему

В горе ему на дороге никто не помог?

Ши цзин (I, X, 6)

– Вот и дождался горького дня –

Голод и холод скрутили меня.

Эка невидаль в мире, в котором

Люди от голода мрут под забором!

Голос у мародёра был противный. Хотя, быть может, дело не в голосе, а в привычной тут манере пения – зажатым горловым звуком, способным и самый красивый тембр превратить в дребезжащий козлетон. Иногда и местные позволяли себе петь полными голосами – в походных хоровых песнях, например. Но этот молодчик явно пытался подражать высокому штилю, и тот факт, что он в данный момент грабил мертвеца, его потугам не мешал.

– О, слёзы, конечно, вы тоже не вечны,

Но я ничего, кроме вас, не имею

И быть расточительным смею!

– Прекрати выть! – хриплым голосом одёрнул певца напарник. – А ну как услышит кто-нибудь!

– Да ладно, Чин, тут никого нету…

В этом он был не прав – тут была я. Застыла за кустами в седле своей Метели и молилась о том, чтобы она не заржала, не зафыркала или ещё как-нибудь не выдала наше присутствие. И пусть эта парочка, копошащаяся в темноте, не выглядела особо опасной – даже без света, по одним движущимся силуэтам было видно, что ни ростом, ни шириной плеч они похвалиться не могут. Но их двое, а я одна, да и шум в любой момент мог привлечь кого-то ещё, в этом осмотрительный Чин был совершенно прав.

Императрица одна болтается в ночном лесу рядом с какими-то бродягами, в любой момент рискуя попасться солдатам вражеской стороны, а то и просто лихим людям – сказать кому, не поверят! Но факт оставался фактом. Помню, мне всегда казались изрядной натяжкой, оправданной лишь необходимостью продвижения сюжета, все эти истории в средневековых сказках и легендах о том, как король оправился поохотиться в лес, отстал от свиты и заблудился. Ведь эта свита – несколько десятков, а то и сотен человек, и что, так-таки никто не смог проследить за его величеством? А оказалось – древние знали, о чём писали. Вот она я, монаршая особа, и где сейчас моя свита и охрана – одним богам ведомо. Как там сейчас мои девчонки-служанки, да и евнухи, которых учили чему угодно, но не отбиваться от озверевшей солдатни? Не хотелось бы, вернувшись к своим, опять обнаружить, что все ближние слуги превратились в трупы.

Впрочем, для начала неплохо было б выжить и вернуться самой.

Мародёры наконец убрались, напоследок порадовав меня парой куплетов уже откровенно непристойной песенки про некую Си-лисицу, оборотниху, что соблазняла мужчин и крала у них самое дорогое, что за автор песни грозился затравить её собаками. Убедившись, что стало тихо, я тронула Метель пятками сапог и двинулась дальше, стараясь держаться стены кустов, отделявших меня от прогалины, на которой, видимо, разыгралась короткая стычка. И я даже не знала, чьих мёртвых грабили эти двое – наших или противников. Возможно, и тех, и других. Моя, увы, бесславно проигравшая армия сейчас откатывалась назад, в сторону недавно пройденного монастыря Пяти богов, стихийно разбившись на несколько частей и отбиваясь от преследователей. Слаженности Эльма в отступлении армия Вечной верности продемонстрировать не смогла. И я теперь расхлёбывала последствия.

А как хорошо всё начиналось ещё сегодня утром! После того, как нам удалось точно выяснить, как и куда движется южная армия, зарядили дожди, но как раз с утра тучи разошлись и выглянуло солнце. Под ним и драться веселей, тем более что командующий Хао уверял, что сейчас как раз самый подходящий случай разбить южан, прижав их к горе, и им надо пользоваться. Правда, существовала опасность, что нас возьмут в клещи – предположения Хао Юнси оправдались, стоило нам повернуть к востоку, как Эльм пошёл за нами и его авангард был примерно в переходе-двух от нашего арьергарда. Но против них командующий собирался выставить заслон, который задержит неприятеля, и мы сможем, в случае чего, быстро отступить. Но что-то явно пошло не так.

И надо ж так случиться, что как раз сегодня я чувствовала себя не в пример спокойнее, чем в ту ночь, когда ворочалась в постели, ожидая вестей с поля первого боя. Хотя сегодняшний исход был куда менее предсказуем, но я с аппетитом позавтракала, проводила войска и села коротать время в опустевшем лагере с книгами и картами, время от времени выбираясь из шатра поразмять ноги. Когда в лагерь уже под вечер прискакал заместитель Хао и закричал, что армия отступает и надо срочно уходить, я даже не испугалась. Моя свита, успевшая, видимо, уже приготовиться ко всему, тоже проявила чудеса собранности и самообладания. Никто не метался, не беспокоился о бросаемых вещах, люди быстро и молча похватали самое необходимое и сели на коней. Моих служанок усадили в сёдла позади охранявших меня гвардейцев, евнухи на своих спокойных, но резвых лошадках, результатах скрещивания трофейных степных и исконно наших, ехали сами. Меня даже успели на всякий запихнуть в доспех, и теперь металлические латы на стёганом поддоспешнике ощутимо давили на плечи и сковывали движения. Конский хвост на шлеме странно ощущался, когда я двигала головой, мне всё время казалось, что он сейчас перевесит шлем и тот свалится, хотя этот горшок должен сидеть достаточно плотно. На поясе даже висел меч, хотя что толку от него, коль скоро я всё равно не умею с ним обращаться. С таким же успехом можно будет отмахиваться от нападающих простой палкой.

Погоня – несколько сотен конных – выскочили нам наперерез, когда мы уже покинули лагерь. Едва ли они гнались персонально за мной, скорее нам просто не повезло. А им повезло – совершали рейд по тылам вражеской армии, и добыча сама выехала навстречу. Командир развернул сопровождающий нас отряд навстречу противнику, прокричав, чтобы мы уезжали… И надо ж было так случиться, что выпущенная кем-то из врагов стрела вскользь черканула Метель по крупу. Оглушительно заржав и наподдав задом, так, что я чуть не отправилась в полёт через гриву, кобыла, не слушаясь повода, поскакала навстречу закату прямо в стоящий на пути лес. Солнце нырнуло за горизонт, сгустились стремительные в этих широтах сумерки, Метель всё неслась и неслась, а я, бросив все попытки ею управлять, почти лежала у неё на шее, в равной степени боясь встречи с низко нависшей веткой и того, что кобыла в темноте просто сломает себе ногу. Но боги были ко мне милостивы – когда Метель наконец выдохлась, я всё ещё была на её спине, и лошадь осталась невредима, не считая неопасной царапины на крупе. Мы ни во что не врезались, не угодили в трясину и не влетели в прямо в объятия врагов. Но я осталась в полном одиночестве, сознавая, что понятия не имею, где нахожусь и где искать своих.

Так что находка трупов, оставшихся после стычки, с одной стороны настораживала, а с другой – обнадёживала. Враги рядом, но есть надежда, что и наши недалеко.

Правда, к этому времени я и сама успела немного сориентироваться на местности, несмотря на глухую ночь. Сперва мне ничего не оставалось, кроме как, в полном согласии с местной поговоркой, довериться коню и отпустить поводья, отдавшись естественному течению дел. Метель привыкла ночевать в тёплой конюшне или хотя бы под попоной, питаться отборным кормом и пользоваться прочими благами хорошего ухода. Едва ли ей понравится в лесу, так что можно было надеяться, что к людям она меня вынесет. Но сперва она вынесла меня к берегу небольшого лесного озера. Я заехала в воду по брюхо, дав лошади попить и заодно прислушиваясь, не разнесутся ли над водой звуки, выдающие присутствие человека, но было тихо. Не зря я сегодняшний день провела над картой – я запомнила, что озеро рядом одно, вытекающая из него речушка, попетляв, впадёт в Тигровую, но сперва обогнёт отроги той самой горы, к которой так неудачно попытался прижать южан Хао Юнси. Так что если я поеду вдоль реки, то поле боя окажется от меня по левую руку, а объехав его, я попаду сперва в наш бывший лагерь, а потом на дорогу, ведущую к монастырю. Наша армия должна была отступить как раз в том направлении или, быть может, севернее. Пока я колебалась, сделать ли крюк вдоль реки, удлинив себе путь и к тому же наверняка пропустить между собой и своими людьми врагов, которые либо остались на отвоёванном поле, либо преследуют отступающих, или рискнуть и проехать напрямик через лес, где, возможно, снова заблудиться, Метель неторопливо шагала вдоль берега. Вот тогда я и заметила прогалину, которую сперва приняла за русло вытекающий из озера речки. А потом до меня донеслись голоса мародёров, обиравших лежащие на прогалине тела.

Вот только что-то далековато к западу произошла стычка, в который погибли эти солдаты. Моя армия должна отступать либо на север, либо на восток. Кто и с кем здесь сражался?

Я подняла правую руку и подышала на пальцы, потом перехватила повод и повторила тоже самое с левой. Стёганый поддоспешник на вате пока ещё неплохо справлялся с холодом, но руки стыли. Месяц начала зимы – ноябрь на дворе. Где-то что-то ухнуло, должно быть, сова. Кусты и деревья в темноте принимали самые фантастические очертания, и я нередко замирала, когда воображение рисовало в ночи шевеление живых существ. Человек, волк, медведь – для меня сейчас были опасны все. Но как-то так получилось, что когда шевеление рядом оказалось самым настоящим, я ничего не замечала до тех пор, пока мне в грудь почти не упёрлось острие копья.

– Слезай, – негромко велели мне. Копий было больше, чем одно, и оглянувшись, я увидела, что позади тоже есть люди. Ничего не оставалось, кроме как послушно перекинуть ногу через гриву и соскользнуть на землю. Меня тут же крепко взяли за локти и вынули из ножен меч.

– Ты чей будешь? – спросил один из копейщиков. В темноте я видела лишь их силуэты.

– А сами вы чьи? – голос от долгого молчания и волнения прозвучал хрипло. Человек в ответ хмыкнул.

– Ишь, какой… Ладно, ведём его к приставу Кану, там разберёмся.

Действовали они без особой грубости, видимо, как и я, не были уверены, отнести меня к своим или врагам. Шагая между двумя дюжими молодцами с копьями, я лихорадочно соображала, смогу ли я выкрутиться, если это люди Эльма. Или южане, но последнее вряд ли – обе империи говорят на одном языке, но у южан, насколько я помнила по встречам с послами, выговор отличается: не настолько, чтобы были проблемы с пониманием, но заметно. Эти же говорят вполне по-северному. Копья с цветным флажком при мне нет, конский хвост на шлеме белый, как у офицера, доспех тоже не солдатский, но знаков отличия на нём не имеется. Принадлежность к конкретной армии могли бы выдать плащ и седло Метели, которую вели позади, но плаща на мне не было, а церемониальное седло с драконами и фениксами я в поездку не взяла. Однако отсутствие опознавательных знаков – сам по себе повод для подозрений, а для того, чтобы убедиться, что я не воин, достаточно дать мне в руки оружие. Ах, чёрт, есть же ещё и клеймо на лошади… Ну всё, если это враги, то врать имеет смысл лишь о своём поле и статусе. Если же с меня снимут шлем, и вовсе пиши пропало.

Тем временем земля пошла под уклон, и вскоре мы оказались не то в овраге, не то в распадке. Впереди послышались голоса, моих конвоиров окликнули, тот, кто спрашивал меня, ответил. Впереди всхрапнула лошадь, шевелились тени, и я скорее угадала, чем увидела, что народу тут собралось довольно много. Небольшая группа теней двинулась нам навстречу.

– Господин начальствующий пристав Кан, мы тут взяли одного. Он не назвался.

– Огня, – коротко приказал начальствующий пристав.

Щёлкнуло огниво. Начальствующий пристав – должность пятого или шестого ранга, может командовать небольшим гарнизоном, но чаще является заместителем командующего, лихорадочно вспоминала я. В действующей же армии, как правило, командует отрядом в тысячу человек, иногда немного больше или меньше. Тем временем вспыхнул факел, после ночной тьмы заставивший меня прищуриться, когда огонь поднесли к самому моему лицу. Усатый человек без шлема, с обветренным лицом и начавшими седеть волосами пристально рассматривал меня, тоже щуря и без того узкие глаза. Широкий нос с плоской переносицей и округлое лицо заставляли предположить, что благородные предки в его родословной если и пробегали, то давно и по краешку. И на нём был синий плащ. Так же, как и на остальных, оказавшихся в круге света. Синий, не чёрный!

– Вы – из армии Вечной верности?!

– Ну, – не слишком приязненно сказал пристав Кан.

– Я – императрица! – ответом мне было недоумённое молчание, и я сорвала шлем. – Вы узнаёте меня?

Глаза Кана округлились при виде моих светлых стриженных волос, кто-то выдохнул, кто-то свистнул.

– Эм… – пристава явно одолевали понятные сомнения, да и его переглядывающихся подчинённых – тоже. Кан отступил на шаг и ещё раз оглядел меня с головы до ног.

– Ну же, смотрите, я чужестранка! Родилась за пределами империи. И в армии нет других женщин! Сегодня утром перед боем я проехала на этой же лошади перед строем, – я махнула рукой на Метель, – пожелала вам всем победить и вернуться, потому что вы все нужны империи и его величеству.

– А лошадь и правда та, господин начальствующий пристав, – вдруг сказал один из подошедших вместе с Каном. Теперь он не стоял рядом, а отошёл к кобыле и внимательно её разглядывал. – Я её хорошо запомнил. Серебристо-белая, таких у нас не бывает. Тавро императорской конюшни на шее, высоконогая, голова с вогнутым профилем… Это точно она.

Ну, конечно, хмыкнула я про себя. Кто же запоминает женщину, хотя бы и императрицу. Вот лошадь – дело важное.

– Ваше величество… – всё ещё неуверенно произнёс пристав Кан, а потом рухнул на колено, стукнув кулаком в ладонь. – Ваше величество, этот недостойный вас не узнал и молит о прощении!

Остальные поклонились, и я почувствовала, как мои губы раздвигает невольная улыбка.

– Ничего страшного, пристав, встаньте. Под чьим вы командованием?

– Этим утром недостойный был отряжен в заслон под командованием общеначальствующего пристава Уэна.

– Того, что должен был сдержать войско Эльма, если оно подойдёт?

– Да, ваше величество. Мы подвели вас, недостойный молит о наказании.

Желание улыбаться мгновенно пропало.

– Сколько вас осталось?

– Сто девяносто восемь человек, ваше величество.

Две сотни. Из четырёх тысяч.

– Встаньте уже, я приказываю. Общеначальствующий пристав погиб?

– Так точно, ваше величество, – Кан наконец выпрямился. – Недостойный принял командование над оставшимися. Мы пробирались на соединение со своими, когда… – он замялся, явно желая, но не решаясь спросить, как так получилось, что императрица оказалась в одиночестве в лесу. – Я как раз решил остановиться на привал. Всё, что в моих силах – к услугам вашего величества.

– Хорошо. Погибшие не будут забыты, выжившие будут награждены. Ни о каком «подвели» и речи быть не может. Будем искать своих вместе.

Пристав Кан поклонился и отступил на шаг, пропуская меня вглубь временного лагеря. Остальные расступились. Оказалось, что они всё же развели костры, но в ямах, так что в нескольких шагах уже ничего не заметишь. Меня усадили на чей-то плащ, дали флягу с крепким рисовым вином, протянули начавшую черстветь лепёшку.

– Мы собираемся выступить перед рассветом, – доложил Кан. – Э… Осмелюсь я спросить?..

– Как я здесь оказалась? При отступлении нас догнал неприятель, моя охрана вступила с ним в бой, а Метель испугалась и понесла.

– Значит, вы не знаете, как далеко армия?

– Увы, пристав. Но меня должны искать, так что, если боги будут милостивы, скоро мы найдём своих, или они нас.

Кан согласно кивнул.

– Вам бы поспать, ваше величество, – посоветовал он. – Пока есть возможность.

Совет был хорош, и не вина пристава Кана, что мне почти не удалось ему последовать. Это была моя первая в жизни ночёвка на голой земле, даже без матраса, к тому же в доспехе, который я так и не решилась снять. Сняла только шлем, но чья-то сумка и ещё один свёрнутый плащ оказались плохой подушкой. Я ухитрилась отлежать себе ухо – вот уж не думала, что такое вообще возможно. Вдобавок, когда костёр погас, стало холодно, и чем дальше, тем холоднее. Так что, когда несколько часов спустя пристав объявил выступление, я испытала только облегчение. Всё равно зыбкая дрёма, из которой меня вырывал любой звук леса или расположившихся рядом многочисленных людей, отдыха не давала. К тому же после целого дня боя эти люди благоухали отнюдь не розами, и хотя их, конечно, нельзя было винить, моему привыкшему к совсем иным запахам носу от этого было не легче.

Как оказалось, ещё раньше, чем была общая побудка, пристав, который вообще, наверное, не спал, выслал разведчиков, доложивших, что вокруг чисто. Они дошли до самого поля боя и убедились, что победители всё ещё стоят на месте, и даже, как ни странно, укрепляются, возведя вокруг своего общего лагеря частокол, словно бы ждут нападения. В любом случае мы надеялись уйти подальше, пока вся южно-эльмовская армия собралась в одном месте, а не шляется по округе. Теперь дело было лишь за тем, чтобы не попасться вражеским разведчикам, а если и попасться, то успеть их перехватить или уйти до того, как остальные силы зашевелятся.

Но, должно быть, боги пришли в хорошее настроение и решили компенсировать мне треволнения вчерашней ночи. Ещё не успело рассвести, когда наш отряд – так и хотелось по привычке сказать «сопровождавший меня», но скорее это я сопровождала их – таки наткнулся на разведчиков, но не вражеских, а наших. Точнее, это была целая поисковая группа, одна из многих – меня действительно искали. Неподдельно обрадованный командир группы – ну ещё бы, успех давал надежду на хорошую награду – выложил новости, даже не дожидаясь расспросов.

Больше не было нужды плутать по лесу, теперь мы точно знали, куда двигаться, оставалось лишь соблюдать мало-мальскую осторожность. Оказалось, что армия Вечной верности расположилась в монастыре Пяти Богов. То есть, конечно, не вся армия, вся бы там не поместилась, в монастыре остановилось командование, а армия стала лагерем рядом. Вполне боеспособная, хоть и потрёпанная врагами, но порядок уже наведён, обоз по большей части спасён. Командующий Хао? Жив и здоров, пусть ваше величество будет спокойно. Врагу тоже досталось, а главное – враг пока никуда не движется, потому что хоть и победил, но получил под конец нежданчик. Нежданчик звался князем Гюэ, который со своим войском подошёл под конец битвы, когда Эльм и его союзники уже праздновали победу, и атаковал победителя. И тут же снова отошёл, но своё дело сделал – победитель оставил побеждённого в покое, позволив нашим отступить, а не бежать, а сам остался в некоторой дезориентации, и, судя по всему, до сих пор в ней прибывает. Во всяком случае, попыток преследования пока не предпринял, хотя ничего, казалось бы, не мешает.

Словом, ситуация во время боя успела зеркально повторить саму себя. Пока Хао Юнси увлечённо лупил в хвост и гриву южан, подошёл Эльм и, уничтожив заслон, ударил моей армии в спину. А потом подоспели цзяранцы и повторили его маневр, сумев если и не склонить чашу весов в нашу пользу, то, во всяком случае, значительно её выровнять. Армия Гюэ восполнила наши потери, так что, хотя южан и мятежников в сумме было больше, чем верных мне войск, но всё же не настолько, чтобы перевес выглядел критично.

Монастыря мы достигли уже на закате, и к этому времени я мечтала только о том, чтобы слезть на конец с седла и упасть в постель. Желательно, конечно, перед этим было бы ещё поесть и помыться. Но пришлось сперва идти приветствовать моих военачальников. В кишащем людьми в доспехах монастырском дворе на нас никто не обратил внимания. Пристав Кан быстро отстал, отправившись размещать своих людей и узнавать, к кому в подчинение о теперь переходит, а я в сопровождении начальника поисковой группы и его подчинённого отправилась в молельный или трапезный зал, превращённый в штаб. Добежать туда прежде нас и доложить о моём прибытии никто не успел, так что мне удалось застать своих военачальников врасплох. Даже на лице обернувшегося на открывшуюся дверь Хао Юнси в первый миг промелькнуло недоумение, кто это тут вваливается в самый разгар совещания. Однако в следующий миг он уже спешил мне навстречу:

– Ваше величество, счастлив видеть вас в добром здравии!

– И я вас, командующий Хао. И, прежде чем вы начнёте извиняться и каяться – и слышать не хочу о том, что вы меня подвели и всё такое. Уверена, вы сделали всё, что было в ваших силах.

– И верно, – раздался хриплый, словно простуженный голос, – командующий Хао почти всё сделал как следует. Единственное что – слишком поторопился, не разведав и не рассчитав всё как следует. Приветствую ваше величество.

Седоусый воин неспешно преклонил передо мной колено, наклонив голову, на которой перец равномерно мешался с солью. Смуглая, почти как тёмное дерево, кожа обветренного лица с немногочисленными, но резкими и глубокими морщинами, выдавала примесь даже не южной, а варварской крови.

– Э… Вы – князь Гюэ Чжиан?

– К услугам вашего величества.

– Встаньте же! И вы, командующий Хао. Рада встретится с вами лично, князь.

– Князь Гюэ умеет хвалить так, что и порицаний не надо, – Хао Юнси выпрямился. – Я и в самом деле уподобился тому богомолу, что пытается схватить сверчка, не замечая воробья за спиной.

– Все совершают ошибки, – философски отозвался князь. – Способности у вас есть, вам недостаёт опыта. Но теперь, когда мы знаем о нашем противнике всё, мы сможем исправить дело. Нужно только найти подходящее время и место.

– Рассчитываю на ваши наставления, – наклонил голову командующий Хао, и я поняла, что вопрос с иерархией у них уже решён.

Остальные офицеры, среди который было и несколько мне прежде незнакомых, видимо, пришедших с князем, молчали, дожидаясь, пока начальство закончит расшаркиваться между собой. У стены стояла та самая рама с картой, что прежде украшала шатёр Хао Юнси, на сдвинутом в сторону длинном столе лежал ворох бумаг и планов местности.

– Я смотрю, у вас совещание? В таком случае, не буду вам мешать. Здесь найдётся горячая вода?

– Разумеется, ваше величество, я распоряжусь о ванне и ужине, – поклонился Хао Юнси. – Ваша свита здесь и ждёт вас.

– Они все живы? Ой, как хорошо! Если вы быстро закончите, то приглашаю вас всех разделить со мной ужин, если совещание затянется – то завтрак.

– Ваше величество, гонец из столицы привёз письмо, – сообщил Хао, после того как все стройным хором поблагодарили меня за приглашение. – Соблаговолите прочитать?

Разумеется, я соблаговолила. Уже сидя в бочке, наполненной горячей водой, я осторожно распечатала послание, написанное чётким почерком Гюэ Кея. Тот довольно лаконично сообщал, что в столице порядок, а также о том, что привёл в готовность ещё несколько гарнизонов, и спрашивал, нужно ли отправить нам дополнительные силы. Решив оставить этот вопрос до завтра, я передала бумагу служанкам и дала им возможность меня вымыть. Глаза слипались, возбуждённый щебет девушек, переживших вчерашнее бегство, но успевших от него отдохнуть, воспринимался как фоновый шум. За ужином, который мне всё-таки пришлось есть в одиночестве, я то и дело принималась клевать носом, так что даже не помню, что я ела. Жесткая кровать с шерстяным одеялом и тощим валиком вместо подушки – мою-то постель бросили в шатре при бегстве – казалась самым желанным местом на свете. Засыпала я со стариковской мыслью, что всё-таки годики мои уже не те для таких приключений.