Смерть Созданиям Сумрака: Расцвет

Глава 16

Как оказалось, в некотором роде поклонение распространяется и на меня. Теперь чудилы не просто позволили нам перейти через мост, но и проводили. Выступили, так сказать, торжественным караулом.

Ну так еще бы. Если б не эта вспышка благоразумия, они бы потом по весне оттаяли.

Наконец под ногами оказались не доски, а мягкая, плодородная земля. Чудилы обступили нас кружком, но держались на почтительном расстоянии. Каждый из них был живой иллюстрации к пословице “и хочется, и колется”. Вроде и на богиню-волшебницу поглядеть охота, а с другой стороны страшно — вдруг заморозит так, что потом друзья будут тебе в руки кружки с пивом впихивать. Чтоб не нагревалось.

— Все верно, — подтвердила смуглая деваха. — Дословно я вам его пересказать не сумею, потому как…

Она замялась и принялась комкать в пальцах рукав. Забавно. Вот вроде совсем из другого мира человек, живет иначе, а эмоции все те же самые. Это еще раз доказывает, что контакт можно с кем угодно наладить, хоть с инопланетянами, потому что все способны понять девиз “мир! труд! май”. Ну или на худой конец “мир! дружба! жвачка!”

— Ну так почему? — спросила Софа с нетерпением.

— Потому что я не до конца…понимаю, что там сказано.

Понятно. Как говорится, что-то на эльфийском, никак не разберу этот язык.

Ее взгляд потупился, словно она чего-то стеснялась, но я сразу не смог разгадать, что там скрывалось.

— Священные Тексты написаны на древнем наречии, бытовавшем еще до времен Обращения. Среди нас немногие разумеют его, а уж свободно не владеет и вовсе никто. Простите, богиня.

Девица склонилась перед Софой в молитвенном поклоне. Мне стало смешно и немного неловко. Не люблю, когда так откровенно заискивают. Хотя она вроде бы проделывала это абсолютно искренне. На серьезных, что называется, щщах.

Ох, щас бы щец горячих навернуть казанчик, правда? А то все солонина да солонина. Кстати, оцени прикол. Древнее наречие, бытовавшее еще до времен Обращения. А Софа ж тебе говорила, что Обращение тридцать три года назад произошло. Получается, для этих ребяток то, что тридцать лет назад произошло — уже история?

Да, а чему ты удивляешься? Они ж так и мыслят примерно. Для шкетов в пятнадцать-семнадцать лет срок в тридцатку — седая старина замшелая.

Эти самые шкеты сейчас втихаря нас с Софой обсуждали. То ли у меня слух теперь обостренный, как у ищейки, то ли у них навык скрытности хреново прокачан… Но только шепотки “они это, точно те говорю” “да не, не может быть, похожи просто” долетали отлично.

Я уже хотел подойти к одному из неверующих и сопоставить ожидания с реальностью, когда смуглая деваха наконец бросила пялиться на Софу как на реликвию и выпрямилась

— Идемте.

Она махнула рукой в сторону, туда, куда вела узкая, хорошо утоптанная тропинка. Чудилы-сектанты как по команде подобрались, отряхнули свои тряпки и двинулись туда. Стройными рядами, прям не религиозные мракобесы, а пионеры на демонстрации. Не хватало только бравурного марша.

И Софа за ними. Я даже слегка опешил.

— Ты чего?

— Того, — сказала она холодно. — Пойдем глянем на их священные тексты. Пользы от них, скорее всего, с гулькин хер, но всякое может быть. Не мешкай, Витя.

Глаза Софки блистали так ярко, как я еще никогда не видел. Не вполне осознавая, что делаю, я протянул руку… и ткнул в кнопку на ее браслете. Экранчик засветился и послушно отобразил голограмму с состоянием организмаю Конечно, это сведения личные, и кому попало не должны быть доступны, но мне требовалось удостовериться. К тому же после того, что я в корчме повидал, секретов между нами уже никаких, е-мое.

Вгляделся в голограмму и, честно сказать, охренел. Все зеленое. Словно она никогда не болела и не выгребла полную охапку от упыря каких-то две недели назадю Сама же Софа на мою наглость обращала ровно ноль внимания.

Преисполнилась в своем познании.

— Закончил? — спросила она.

Я шмыгнул носом и кивнул. Опрометчиво поступил, опять же, щас у Софы столько мощи, что она ненароком башку срезать может кому угодно. Но не брать же мне пример с этих щеглов. Это для них она богоподобная фигура, а для меня просто девчонка непутевая. Которую я чуть ли не с ложечки кормил, умывал, переодевал и вообще всячески заботился. Потому что если не я, то кто? БАСКО?

А ты уверен, что дело только в этом?

Софа мягко высвободила свою кисть из пальцев и пошла за замершими в ожидании малолетними сектантами. И насчет малолетних я не преувеличил. Когда необходимость таиться отпала, они поснимали свои кустарные маски. Оказалось, что нынче опиум для народа отравляет в основном молодежь — никого старше двадцати я не увидел. У пацанов только-только первая борода проклюнулась. Девчонкам некоторым и вовсе по статусу надлежало в куклы еще играть, а не людей честнЫх грабить на большой дороге.

Взрослеть в этом мире приходится рано. Иначе есть риск не повзрослеть вовсе, ты же уже это понял.

Тем временем гоп-компания обступила Софу и увлекла ее вперед. Я отстал. Но не потому, что слоупок, а из стратегических соображений. Хотел посоветоваться. Советник тот еще, конечно, но на лучшее в таких условиях рассчитывать нельзя.

— Что думаешь, БАСКО? — спросил я потихоньку.

— Я НЕ ДУМАЮ, ВИКТОР, — занудел он. — Я БЕРУ ВВОДНЫЕ ДАННЫЕ, ПРОИЗВОЖУ ИХ АНАЛИЗ И ФОРМУЛИРУЮ ГИПОТЕЗЫ, ОСНОВЫВАЯСЬ НА РЕЗУЛЬТАТАХ…

— Хорошо. И что ты можешь сказать?

Я вот пока могу сказать, что за терпение и выдержку в общении с этим гадом мне самому надо памятник возвести. И рукотворный и нерукотворный. Потому что никто бы такого душнилу не вынес, только человек исключительно выдающихся моральных качеств.

— ВЕРОЯТНОСТЬ ТОГО, ЧТО ВЫ ПОДВЕРГНЕТЕСЬ НАПАДЕНИЮ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СУЩЕСТВУЕТ. ОНА СОСТАВЛЯЕТ ПРИМЕРНО ТРИДЦАТЬ ПРОЦЕНТОВ. ТОЧНУЮ ЦИФРУ НЕ НАЗЫВАЮ, ПОСКОЛЬКУ ВЫ ОПЯТЬ НАЧНЕТЕ УПРЕКАТЬ В ИЗЛИШНЕЙ ПЕДАНТИЧНОСТИ, ВИКТОР.

Ты смотри-ка, какие тонкие шпильки отпускает, хитрован. Надо бы ему клей “момент” на микросхемку капнуть, совсем по-другому запоет, хехе.

— ОДНАКО, ВВИДУ БОЛЕЕ ЧЕМ ПОЧТИТЕЛЬНОГО ОТНОШЕНИЯ СУБЪЕКТОВ К СОФИИ, Я БЫ НЕ СТАЛ ИЗЛИШНЕ СЕРЬЕЗНО РАССМАТРИВАТЬ ЭТОТ ВАРИАНТ. К ТОМУ ЖЕ, ИСХОДЯ ИЗ СКАНИРОВАНИЯ ЖИЗНЕННЫХ ПОКАЗАТЕЛЕЙ ВАШЕЙ СПУТНИЦЫ… ЕСЛИ ОНИ ВЗДУМАЮТ АТАКОВАТЬ ЕЕ, ТО ИСХОД В СТА ПРОЦЕНТАХ СЛУЧАЕВ ОКАЖЕТСЯ ЛЕТАЛЬНЫМ. ДЛЯ НИХ.

Мог бы и не уточнять. Это и так было понятно. С таким шкалящим уровнем ей достаточно просто дыхнуть, чтоб они повалились.

Морозное дыхание. Ты-то раньше думал, что это просто красивые слова из рекламы жевательной резинки по телевизору. А щас смотри, Софа вполне может его продемонстрировать. Вам бы по-хорошему надо ее силушку-то проверить. Жаль, что никакого кровососа даже самого завалящего поблизости нет, правда?

Ни хрена. Даже со своим апгрейдом и Софкиным плетением я бы предпочел не встречаться с этими тварями.

Я чуть ускорился и вскоре нагнал Софу, чему она только обрадовалась. Общество поклонников уже успело засесть у нее в печенках. Мы шли довольно долго, и от однообразия начало рябить в глазах. Деревья, кусты, камни, еще больше деревьев, кустов и камней. Временами эту унылую картину разбавляли человеческие силуэты. Наряженные в знакомые лохмотья и маски, они “дежурили” на пригорках, холмах, а парочка даже пялилась на нас из оврага. Я даже проникся некоторым уважением. Вроде с виду бомжи самые натуральные, а понятие об охране какое-никакое имеют.

— Слышь, Соф, — начал я.

— М?

— Ты хоть дорогу назад запоминаешь?

— Да.

— А как?

— По деревьям, по камням. Или хотя бы по тому, что мы идем строго на восток, никуда не сворачивая.

— А, да?

— Балда. Витя, я подозревала, что у тебя нелады с природой, но чтоб настолько, — она повернулась ко мне и мягко усмехнулась.

— Да ничего у меня не проблемы. Я вот в птицах хорошо разбираюсь.

— Ой ли? А ну, — она указала рукой на огромного филина, мирно дремавшего на ветке. — Это кто?

— Ха! — воскликнул я. — Это определенно птица!

— С ВАШЕЙ ЛОГИКОЙ ТЯЖЕЛО СПОРИТЬ, — подал голос БАСКО.

— Вот и выкусите, значитца. Оба. — подытожил я.

Софа скрестила руки на груди и покачала головой. Всем своим видом она говорила, что я дурак и не лечусь, а если хитрый прибор на руке ничего не показывает, то это потому, что мое недомогание в глаза не бросается.

Диагноза нет. Просто идиот.

Чинная процессия юных сектантов вскоре рассредоточилась. Некоторые скрылись за деревьями — я счел, что на пересменку пошли или наблюдательные пункты занимать. Небольшая группка направилась обратно к мосту — они не спешили пояснять, зачем именно, но я и так вкурил. Местечко там хлебное, а выживать как-то надо. Не каждый же прохожий окажется магом Плетения, верно? Верно. Я эти методы обогащения не одобрял, но понимал.

Пятеро самых крепких с виду остались. Они подобрались к небольшому холмику, присыпанному землей и ветками. Сгрудились вокруг него и замолкли. Еще одно священное место, что ли? Верят же где-то в Сибири или Якутии, что у каждой области свой дух имеется, которого задабривать да умасливать надо. По мне так сказочки, но если угодно, пусть хоть всю землю переползают на коленках. Лишь бы меня не принуждали.

Но сектанты молиться не стали. Один из них деловито смахнул землю и ветки с холмика, ухватился за что-то невидимое и потянул. Это далось ему с видимым трудом — бедолага чуть ежа не родил, если судить по выпученным глазам и вздутым жилам на шее. Холмик разъехался и превратился… в люк. Я подошел ближе и убедился; да, все так. Широкий проем, в который уходит лестница. Уходит и теряется далеко внизу. Я поморщился — смотрел этот проем на нас с Софой как-то недружелюбно. Жадно.

Вы к акуле-каракуле не хотите ли попасть прямо в пасть?

Я не хотел.

Девица указала рукой в темноту.

— Спускайтесь. Я за вами. Закрывать надо осторожно, чтоб не приметили.

Мы с Софой переглянулись, но делать нечего — двинули. Снова вниз. Снова под землю. Мне это не нравилось от слова совсем. Только пару дней назад выползли на солнышко, стали жить как люди — и пожалуйте обратно под землю. С другой стороны, если б мне приходилось на одной земле с упырями жить, я бы и не так изощрялся. Они еще не сильно крышей поехали. Слыхал я про некоторых ребят, которые в тайгу сибирскую жить ушли, с волками да медведями дружбу водить. И ведь ничего не предвещало — нормальные парни были. А как подошло время Родине долг отдавать, так и ударились в бега. Потом уже во вкус вошли и обратно возвращаться не захотели. Так что теперь они для общества потеряны. Для человеческого, по крайней мере.

А эти ребятки на сумасшедших только в эстетическом плане тянут. Потому что никто в здравом уме такое тряпье на себя не нацепит.

Как только мы начали спускаться, я понял, что первое впечатление оказалось обманчивым. Спуск оказался неглубоким, а примерно на середине появился мягкий бледный свет. Кто-то установил здесь энергосберегающие лампы старого образца. Хорошая работа, явно у «монтажника» руки из правильного места растут, на совесть установлено.

Когда мы спустились, малолетние сектанты порскнули во все стороны. Я кожей чувствовал их любопытные взгляды, хотя львиная доля их перепадала Софке. Она себя, должно быть, щас чувствует как народная артистка или киноактриса всесоюзного значения. За которой поклонники хвостиком ходят.

Правда, киноактрисы вряд ли пялятся вокруг с такой досадой. Но они-то привыкшие, а Софа у меня девка скромная.

Так, стоп. Не у меня.

Пока что.

На плечо мне легла чья-то рука. Опасность?

Я резко повернулся и чуть не сшиб владелицу руки. Она в последний момент отскочила. Совсем про смуглую девицу позабыл, голова садовая.

— Я Катерина, — наконец представилась она, переводя дыхание. — А Вы, госпожа?

Софа не сразу сообразила, что столь высокий титул присвоили ей, но потом буркнула:

— София.

Катерина кивнула.

— Ламберт?..

— Мне привычнее Виктор, — пояснил я.

— Что ж, рада знакомству. Добро пожаловать в наше убежище. Оно же архив. Здесь мы храним записи о мире… Все, что удалось насобирать…

— ЗАПИСИ О МИРЕ? — перебил БАСКО.

Катерина подскочила на месте так, что еще чуть-чуть и макушкой достала бы до потолка. Которые тут, к слову, оказались низенькие. Будь я еще сантиметров на пять повыше и пришлось бы вжимать голову в плечи. Но всякими рахитичным доходягам размерами с комнатных собачек норм, в самый раз.

Глаза у Кати засверкали и наполнились ужасом. Рука выпросталась из-под какой-то потертой накидки спереди и сложилась в щепоть. Мелко-мелко деваха осенила себя крестным знамением. Эх, вот темнота-то.

— Бес… — прошептала она, — бес увязался за вами! Они силу Плетения чуют!

Я поднял руку с браслетом и покрутил ей.

— Этот бес только спиртовой раствор для протирания контактов чуять обучен, — сказал я. — Да, железяка?

— ДА, КОЖАНЫЙ МЕШОК.

Катерина уставилась на браслет, и ее зачарованный взгляд я сразу узнал. Понятно, теперь Софе придется потесниться и дать дорогу новому объекту для религиозного экстаза.

ВСЕ ЛЮБЯТ ТЕХНОГАДА.

— Так о каких записях шла речь?

— Сведения о том, какой была жизнь до Обращения. Мы все родились уже при Вожде в его… нынешнем состоянии. Но старики говаривали, что так не всегда было. Я давно для себя усвоила, что хочу узнать, как это, когда все по-другому. Когда начала искать, выяснила, что не одна об этом мечтаю. Вместе мы на это место и наткнулись.

Понятно. А мы с Софой, выходит, наткнулись на сборище ностальгирующих энтузиастов. Все равно что дети, которые на антресолях нашли дедовские бобины и видеокассеты и теперь понтуются винтажной техникой.

Я подавил улыбку. Мысленная заметка: исправить “секту” на “кружок по интересам”.

— И что тут такого примечательного?

Она махнула рукой.

— Пойдемте, покажу.

Налево. Налево. Двадцать шагов по прямой. Направо. Снова прямо по коридору с однотипными рядами дверей.

Сверху вниз, наискосок.

Не удивлюсь, если в этих лабиринтах какой-нибудь зазевавшийся пацанчик плутает без всякой надежды. Может, они по запаху наловчились ориентироваться, как собаки? Или свиньи тренированные, которые ищут в земле грибы.

Запах действительно был привлекательным вариантом — откуда-то приятно тянуло перцем и вареным мясом. Я почувствовал, как рот помимо воли наполняется слюной. Ведь недавно же совсем о щах думал…

У нас в курилке мужики, те, кто из семейных, все время бухтели, мол, дети нынче совсем охренели, тунеядцы и лодыри. Жрут в три горла, а чтоб убрать за собой — так фигушки. В этом сектанты, конечно, выгодно отличались — повсюду было чисто. Не на уровне “мамка готовится к приходу гостей”, но все же.

Еще несколько поворотов спустя Катерина вывела нас к огромному, доверху захламленному залу. У стен теснились полки, уставленные книгами, журналами и толстыми папками в самодельных переплетах. Их подпирали столы, тоже заваленные всякой бумажной документацией доверху. Сейчас перед нами с Софой лежала целая соловьиная, мать ее, роща. В измельченном и переработанном виде. Еще один повод сказать спасибо прогрессу за электронные форматы хранения данных.

— Вот. — сказала Катерина. Одно короткое слово — а торжественности в нем было как на планерке, когда тебя за перевыполнение плана хвалят. Меня несколько раз хвалили так, и должен сказать, ощущение приятное.

Даже лучше, чем секс?

Ну ты че.

Ох, прости. Совсем забыл. В СССР секса нет, а есть любовь.

Очень хорошо, что это вспомнил. Вовремя. Потому что именно с любовью Катерина смотрела на участок стены, прикрытый полотнищем. В прошлой жизни кусок этот наверняка служил занавеской, но сейчас его приспособили под некое подобие ширмы. Щелкнул выключатель, и из ламп на штативах по периметру полился свет. И уж сейчас энергию никто не берег. Свет был желтый, яркий, как от прожектора.

Катерина раздвинула ширму, и мы с Софой наконец увидели этот арт-объект.

На стене красовалась мозаика… или фреска. Я не разбираюсь в этом ни хрена, поэтому точнее сказать не могу. Не наскальная живопись — это точно.

Два человека, стоящие плечом к плечу. Женщина и мужчина. Она поджарая, светловолосая и голубоглазая… если, конечно, краски не выцвели. Отставив правую руку, женщина согнула ее в локте. Левую держала перед грудью. Большой и указательный палец сложены в кольцо, словно говоря «все окей». И действительно было окей — в получившемся кольце светился яркий синий огонек. То ли у художника мастерство такое в светотени, цветопередаче и прочих мудреных штуках, то ли магия остаточная была какая-то. Но я готов был хату поставить на то, что огонек этот мерцал.

Возле женщины стоял мужик. Мускулистый. Крепко сложен. Коричневые волосы слегка вьются. Костюм на нем странный, похож на наши экспериментальные экзоскелеты, только еще более удобный. Правда, лица я так и не увидел. По нему будто бы кувалдой со всего размаху приложились.

На этом, кстати, неведомый вандал не остановился. Снизу под мозаикой обнаружилась подпись, которой тоже досталось. Ее пытались отколупать, сцарапать чем-то острым и даже частично преуспели. Но кое-что все же можно разобрать… только присмотреться чуть-чуть.

Давайте, мои новые глаза. Проявите себя. Зря я, что ль, в детстве чернику килограммами жрал.

Допустим, жрал ты заменитель черники, идентичный натуральному, по цене девяносто копеек за кило, и потом… какое отношение твои странные вкусовые пристрастия из детства имеют к апгрейду?

Я прищурился.

…вазовский.

19… год

Стефан Ламберт и Эльза Рокоссовская

Рокоссовская? Знакомая фамилия. я определенно ее слышал. Звучная такая, пафосная, потому и запомнилось хорошо. А где запомнилось, не знаю. Хоть режьте — не могу вспомнить. Может, у Софки спросить? Она ж тут вроде шарит за семейные… древа? Деревья?

Я повернулся к ней, открыл рот… и осекся.

София стояла как вкопанная. Во все глаза она смотрела на изображение женщины. Губы ее, тонкие, без единой кровинки, повторяли одно слово. Слово, которое знакомо любому жителю нашего такого большого и такого маленького земного шара.

Мама

По щеке у Софы поползла прозрачная дорожка. Так, надо бы немножко фокус сбить, не то сейчас начнется сцена. А я сцен не люблю. Всегда теряюсь, сам начинаю нервничать и не знаю, как действовать.

Старым дедовским способом. На пол прыгай и под стол, чтоб взрывной волной не накрыло.

— Что она показывает? — спросил я.

— Заклинание, — отозвалась Софа тихо. Голос у нее был сдавленный и чуть дрожащий, — сильное очень.

Она выставила правую руку перед собой и выпрямилась. Точно сымитировала позу на картине. Между ее пальцами тоже зажегся шарик. Бело-синий и холодный.

— Представь, что этот шарик — это стрела.

— Так, — сказал я.

— А это, — Софа кивнула на руку перед собой, — мой лук. Такое заклинание не всякий применить отважится — оно много сил из мага выпивает, и если не рассчитать, сам понимаешь…

Я понимал, конечно. Неспроста же человечество придумало ироничный вопрос “а не много ли ты на себя берешь?”. Риск — это дело благородное, но не самое умное. Это если смотреть с точки зрения прагматики. Очень скучной точки зрения.

— В умелых руках оно горы может свернуть. Не свернуть, конечно, а п-пробить. Я лично троих знала, кто его использовал.

Тут в голосе Софы появилась злость, которой я прежде не слышал. В мирное время, по крайней мере.

— Выучить выучили, а применять так и не научились, — в сердцах выплюнула она, — обоих и схоронила. Третьей была моя бабушка, но она ни разу не показывала, как с ним управляться. Силы, мол, не те уже. А вот мама могла. Она… она была настолько сильной, что для нее это Плетение было обычным делом. Одним из множества вариантов.

Софа умолкла и склонила голову. Шарик тоже потух и растаял в воздухе, оставив после себя свежий след и запах озона. Как после хорошей грозы.

Судя по сырости у Софы под носом, следует как минимум ожидать выпадения осадков.

Я поморщился. Ни к чему портить такой личный момент.

Двое с фрески смотрели на нас равнодушно. Я чувствовал, как с каждой секундой нарастает неловкость. Надо бы сказать что-нибудь — утешить, поддержать по-дружески. Но что я скажу? Что сожалею насчет ее матери? Она ж прекрасно поймет, что ни черта я не сожалею, раз только узнал о ее существовании. Ничего хорошего не получится, фальшак один наигранный.

Выручила меня Катерина.

— Пророчество гласит, что однажды на наши земли снова ступят эти двое, — она указала рукой на мозаику, — и своей объединенной силой повернут все вспять. Назад, к былым дням. Когда солнце было желто-оранжевым, луна белой, а небо — голубым. Когда люди не боялись ночи и когда… не было упырей.

Оконцовку фразы она произнесла так тихо, что даже с моим слухом пришлось читать по губам.

Рациональная часть меня сказала бы, что это бред, детские сказочки, которыми пичкают детей и легковерных дурачков. Что никаких пророчеств не существует и не может существовать. Что Нострадамус, самый известный из пророков, на самом деле был врач, а стихи сочинял просто по кайфу. А та слепая бабка из Болгарии вообще никакими дарами не обладала — ее на информснабжении держало местное КГБ, вот и все прозрение.

Но сейчас рациональная часть меня молчала. Силилась что-то сказать, но когда я переводил взгляд с фрески на Софу и обратно, она замолкала как сигнал с буржуазной радиостанции под глушилкой. Даже самый придирчивый театральный худрук не сказал бы, что Софа лжет. Таких умелых актрис не бывает.

Не говоря уже о том, что ты птица не такого высокого полета, чтоб ради тебя схематозы проворачивать.

— ВИКТОР, ПОДНИМИТЕ РУКУ И НАСТАВЬТЕ НА ИЗОБРАЖЕНИЕ.

Все еще пребывая в мыслях, я подчинился… Зеленые лучи пробежались по фреске сверху вниз.

— ХМ. ИНТЕРЕСНО.

Признаюсь честно, такой задумчивости в электронном бубнеже БАСКО я раньше не слыхал. До этого тон у него был один. Едкий и противный, с оттенком собственного превосходства. А тут хоть на человека похож стал.

— Что? — отозвался я.

— ПРОТОТИП «У.Д.А.Р.» (УБИЙСТВЕННЫЙ ДРОБИТЕЛЬ АДСКИХ РЫЛ)…

Я прыснул со смеху.

— Что, блядь?

— ВЫРАЖАЯСЬ СЛОВАМИ СОВЕТСКОГО ПОЭТА-ДИССИДЕНТА ИОСИФА БРОДСКОГО “Я НЕ БЛЯДЬ, А КРАНОВЩИЦА”. ВАШ ОТЕЦ ОБЛАДАЛ НЕДЮЖИННЫМ ЧУВСТВОМ ЮМОРА И СКЛОННОСТЬЮ К СОСТАВЛЕНИЮ АББРЕВИАТУР. ТЕПЕРЬ К ДЕЛУ. ПРОТОТИП «У.Д.А.Р.». БЫЛ СОЗДАН В КАЧЕСТВЕ ЭКСПЕРИМЕНТА ДЛЯ БОРЬБЫ С ПОРОЖДЕНИЯМИ НОЧИ. ПЕРВЫЙ ОПЫТНЫЙ ОБРАЗЕЦ БЫЛ ВЫПУЩЕН НЕЗАДОЛГО ДО ИСЧЕЗНОВЕНИЯ ВАШЕГО ОТЦА. ОДНАКО ДОКУМЕНТАЛЬНЫХ СВИДЕТЕЛЬСТВ ЕГО ИСПЫТАНИЙ НЕ СОХРАНИЛОСЬ.

— Так вот же они, свидетельства эти. — ткнул я пальцем в стену. — Тот, кто художества на стенку выложил, их и запечатлел.

— ВИКТОР, ОТ УРОВНЯ ВАШЕЙ СМЕКАЛКИ МОЙ ПУЛЬС ПОВЫШАЕТСЯ. А ВЕДЬ У МЕНЯ ДАЖЕ НЕТ СЕРДЦА.

— Спасибо.

— НЕ ЗА ЧТО. ПОДЫТОЖУ, СТОИТ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО ИСПЫТАНИЯ ПРОШЛИ УСПЕШНО. РАЗ КТО-ТО СЧЕЛ ИХ ДОСТОЙНЫМИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ИЗОБРАЖЕНИЯ,

— Эта хреновина всегда так много и заумно разговаривает? — поинтересовалась Катерина задумчиво.

— Да, — одновременно ответили мы с Софой.

— ЕСЛИ ВАС НЕ УСТРАИВАЕТ МОЯ МАНЕРА РЕЧИ, ОСМЕЛЮСЬ ПРЕДЛОЖИТЬ ДВА ВОЗМОЖНЫХ ВЫХОДА, — занудел БАСКО, — ВЫ МОЖЕТЕ НАПРАВИТЬ ЖАЛОБУ ПРОИЗВОДИТЕЛЮ ПО АДРЕСУ, УКАЗАННОМУ НА ЦЕНТРАЛЬНОМ КОРПУСЕ. ИЛИ ЖЕ ОБРАТИТЬСЯ ЗА УСЛУГАМИ ДРУГОГО АССИСТЕНТА, ЕСЛИ, КОНЕЧНО, СМОЖЕТЕ ЕГО ОТЫСКАТЬ. Я ПОДОЖДУ.

Дамы и господа, друзья и соседи, люди добрые, посмотрите — у нас тут обиженка нарисовалась. Раньше во дворе говорили, что на таких как он, воду возят. Но на БАСКО где сядешь, там и вокзал. Поэтому я вообще решил на него внимания не обращать.

— Что это за парочка?

Катерина неодобрительно покосилась на меня.

— Это вам не парочка… Опытные, волевые, смекалистые. Безжалостные к упырям и милосердные к народу. Старшие говорили, что воинов, подобных им, наш мир еще не видывал и вряд ли когда-нибудь увидит.

Ну конечно. Типичное брюзжание на тему “раньше было лучше”. Тема извечная, на самом деле, потому что рано или поздно любой приходит в точку, из которой трава в прошлом кажется зеленее, ситро в автомате слаще, а зарплата больше.

А при Вожде у меня х…кхм… кол стоял!

— Что с ними стало? — взволнованно спросила Софа.

А ты бы не волновался, если б про судьбу матери спрашивал?

Я вздохнул. На душе сделалось горько и мерзко. За всей этой фантастической кутерьмой с упырями я совсем забыл, что по сути, маму-то покинул. Она у меня, конечно, дама пробивная, но все равно. Сначала муж неведомо где пропал, а потом еще и сын с работы не вернулся. Готов поставить хату на то, что когда она заявила куда надо после моей пропажи, через некоторое время в квартиру пожаловал неприметный мужичок в штатском. И настоятельно порекомендовал поменьше возмущаться.

Маман у меня пробивная, это да. Но и благоразумная. Некоторых мужичков в штатском стоит послушать.

А я пока стоял перед фреской, смотрел в светлые глаза неведомой магички и тоже слушал. Катькину болтовню.

— Никто не знает, — отвечала она тем временем. Воины исчезли, а куда — можно только гадать. Одни говорят, что их убили, а тела замуровали в стену из заговоренного кирпича. Другие — что воины исчезли во время очищающего обряда, кто-то из послушников ошибся в чтении заклятия. Наконец, некоторые считают, что они и по сей день бьются с Вождем в главной палате его скорбной обители.

Ох ты ж как живописно-то. И драматично. Как будто Катя былину рассказывает или русскую народную сказку. Ту самую, где баба-яга с Кощеем раз на раз бились тридцать лет и три года.

Фактами этот рассказ подкреплялся, кстати, точно так же, как и сказки. То есть никак. Однако Софа принимала их на веру. Я это понимал по ее взгляду. Столько надежды в нем было. Надежды и страха.

— Они что, поперлись к нему в Столицу? — воскликнула моя спутница.

Парочка юных сектантов вздрогнула и шарахнулась в стороны. Один натолкнулся на тяжелый конторский ящик и уронил с него кипу пожелтевших бумаг. Ввысь взметнулись клубы серой пыли, и мне отчаянно захотелось чихнуть. Лучше бы они с таким усердием не коридоры вылизывали, а комнаты, в которых важные вещи хранятся. А то здесь разве что мусор из помойного ведра ровным слоем рассыпать осталось.

— Не поперлись! — Катерина подняла указательный палец. — Они прорубились сквозь полчища тварей и пришли прямо к стенам замка, после чего все, кто шел следом — потеряли их из виду. Это подорвало боевой дух. Кто-то сразу бежал, потеряв волю, кого-то убили, некоторых схватили в плен, и эта участь была хуже смерти. Так или иначе, в тот день и час отряд Ламбертов перестал существовать. Нашлись, конечно, те, кто пожелал подхватить упавшее знамя, но одного желания мало. Сил им не хватило, а потому охранка уничтожила все ячейки.

Она склонила голову.

— Но веру сломить им не под силу. Весть о том, что рано или поздно Ламберт вернется, чтобы довершить начатое, передавалась из уст в уста. И когда мы наткнулись на это место, то и сами утратили последние сомнения. А потом появились вы. Те, кого отметила судьба. Те, о ком говорило пророчество.

Почему меня так передергивало от этого слова — тяжело сказать. Но каждый раз, как я его слышал, аж морду скручивало.

— Это, конечно, все крайне занимательно, — сказал я. Отчаянно надеялся, что не выгляжу сейчас последним скептиком. — но ты что-то говорила про записи. Что там? Тетради, дневники?

Катерина указала на дверь.

— Идемте, это рядом.

Она быстрым шагом вышла в коридор. Я было последовал за ней, но остановился. Софа все так же неотрывно глядела на фреску. Как будто хотела, чтоб каждая капелька краски, каждая щербинка на камне навсегда остались в памяти.

Я ее понимал. Конечно, понимал. Это место пробудило в ней такую тоску, которой она при мне раньше выхода не давала. Может, только в глухой ночи, когда я храпел воронкой кверху, и позволяла дать волю чувствам, но в остальное время застегивалась на все пуговицы. А сейчас пуговицы вырвали с мясом.

Но она сама говорила мне, что мешкать мы не можем.

— Софа, — мягко сказал я и потянул ее за рукав.

Она, конечно, пошла за мной. Но несколько раз бросила взгляд на фреску через плечо.

Обидно, что телефона при себе нет. Я бы ей на память хоть всю галерею снимками забил. Не жалко было бы.

Таинственное хранилище всей накопленной мудрости нашлось буквально в соседней комнате. Катерина деловито открыла дверь и щелкнула выключателем. Под потолком зажглась одинокая лампочка без абажура.

А откуда тут вообще электричество, не желаешь полюбопытствовать?

Ну не сами же они его провели. Наверняка выезжают на том, что оставили прежние хозяева этого места.

Кабинет оказался на самом деле совмещенным со спальней — у стены притулились кровать и массивная тумба. Кроме них, мебели в комнате было не очень и много. Я почему-то ожидал еще один завал бумажный, но ошибся. Строгий письменный стол, кресло… и здоровенный, металлический сундук. С кодовым замком. Из интерьера комнаты он выделялся как студент из Уганды в Новосибирском политехе.

У меня даже руки зачесались. Потрясающий агрегат.

— Не пробовали его вскрыть? — сразу спросил я.

— Нет. Не решились трогать столь важную вещь. С реликвиями обращаться нужно бережно.

А по вашему архиву ребятки, так и не скажешь. Там сам черт открытый перелом обоих ног заработать способен. Аж копыта отвалятся.

— Мы можем осмотреться?

Катя слегка замялась.

— Да, конечно.

Я прошелся по комнате. Сразу же очень пожалел, что при себе нет пылесоса или хотя бы влажной тряпки. Интересно, а у БАСКО нет соответствующего режима? Он же вроде как многофункциональный, вдруг и с бытовыми штуками помочь способен. Иначе я себе даже с моим проапгрейженными организмом астму наживу.

— Эй, БАСКО! — шепнул я.

— СЛУШАЮ ВАС.

— Не мог бы ты здесь прибрать, что ли? Пылищи столько, что матерную поэму написать можно.

— И КАК Я, ПО-ВАШЕМУ, ЭТО ОСУЩЕСТВЛЮ? ПРИЗРАЧНЫЙ ВЕНИК ИЗ МОЛЕКУЛ КИСЛОРОДА СОТВОРЮ?

Кажется, опять обидки пошли. Наверняка он считает ниже своего достоинства заниматься мелочами вроде поддержания чистоты. Вот и видна сразу разница в менталитете на таких примерах. Тому, кто привык в труде жить, убраться не западло.

У него вообще менталитета нет. Только единички да нолики.

— Ну сделал же как-то ту штуку, глушилку, — развел я руками, — которая для медитации.

На несколько секунд БАСКО примолк, а потом сообщил.

— ХМ. ЕСЛИ ЖЕЛАЕТЕ, ВИКТОР, Я МОГУ ОТКЛЮЧИТЬ ВАМ ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР НА ВРЕМЯ, И ВЫ СО СТОПРОЦЕНТНОЙ ВЕРОЯТНОСТЬЮ ПЕРЕСТАНЕТЕ ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЕ НА НЕДОСТАТОЧНЫЙ УРОВЕНЬ ЧИСТОТЫ В ПОМЕЩЕНИИ.

А я ведь знал, чувствовал, что ничего другого от этого мудилы и ждать не стоит.

— Спасибо, воздержусь, — проворчал я и продолжил рассматривать помещение.

Тем более, что пара любопытных штук даже помимо сундука в кабинете нашлась. На стенах висели деревянные доски, к которым на кнопки были прикреплены вырезки из газет:

«СКОТОВОДЧЕСКИЙ УЖАС. ДИРИЖАБЛЬ УПАЛ В СТАДО КОРОВ»

«АП, И В ОБРУЧ ГОРЯЩИЙ ЛЕТЯТ. ПОЖАР НА ЗАВОДЕ ИСКУСТВЕННЫХ КОШЕК»

«ОБСИДИАНОВОЕ ЧУДО: УЧЕНЫЕ СОЗДАЛИ ЧЕРНЫЙ ТОЛЧОК СМЕРТИ»

«ШИШКИ-ТЕЛЕПАТЫ ИЛИ ГОЛОС ОВОЩЕЙ? ОКРУГ Н. СТРАДАЕТ ОТ ПОВЫСИВШЕГОСЯ ПРОЦЕНТА СУМАСШЕДШИХ НА ЛЕСОПОВАЛЕ И ПОЛЯХ».

— Ну и бредятина. Видела? — обратился я к Софе, — Такой отборной “желтухи” даже в самых копеечных сортирных листках не печатают. Во времена-то были!

— Никакая это не желтуха, — возразила Катя, — а все правда. До последней буковки.

Вот тут я уже своего недоверия скрыть не сумел.

— Да ладно заливать-то!

Катя нахмурила густые брови.

— Что заливать? При себе у меня только фляжка походная. Она старая, но крепкая вроде, не протекает. Не понимаю тебя.

— Я тоже не понимаю иногда, — призналась Софа, — он со странностями парень, но это ничего.

Я скривился. Ну вас обеих к черту, тоже мне, барышни-крестьянки неразумные.

— Ладно, проехали.

— Куда? — встревожилась Катерина.

— Мы на месте вроде стоим, Витя, ты чего? — добавила Софа.

Честное слово, мне уже не молоко за мои физические и мысленные усилия должны давать, а целый продуктовый заказ. Чтоб я стресс заедал и тоску.

— Раз. — Катерина загнула палец. — Дирижабль действительно падал — я это знаю, потому что отец моей подруги ездил туда завалы разбирать — своими силами местные не справлялись. Потом после этого и пришел указ вообще на дирижаблях больше не летать. Столько людей без работы осталось!

Вот опять аргумент в пользу прогресса. Нынче у нас безработица меньше одного процента, так что бюро по трудоустройству не расформировывают только потому, что и в них тоже кто-то рабоать должен.

— Ладно, в это поверю, но… кому, нахрен, нужны искусственные кошки?

— А что в них плохого? Абсолютно такие же, как и обычные, только поить-кормить не надо и соплями не обвесишься, аллергии никакой.

— Бред, — снова повторил я

А вампиры не бред? Обновление организма, которое тебе провели — не бред? Плетение Софии — не бред?

Да все это бред. Вполне возможно, что я просто башку себе раскроил и теперь лежу там в Сашкиной лаборатории, истекаю кровью и предсмертное видение смотрю. Очень затяжное. Может, сейчас на самом деле прошло секунд пятнадцать.

Нет. Не буду себя в гроб загонять раньше времени. Тут и так дохрена желающих это сделать.

На столе обнаружилась пухлая книжка. Я взял ее, бегло перелистал и почувствовал… что-то странное. Вроде бы французы это называют “дежа вю”. Почерк очень напоминал отцовский. Я давно его не видел, конечно, но под ребрами аж засвербило. Папкин это почерк. Округлый такой, очень… основательный. Дневник был странный; хаотичный, все вразнобой. Без литра пива не разберешься. На одной странице могли соседствовать рецепт курицы в духовке и какая-нибудь квантовая формула.

Ну так папа-то наверняка разбирался в своих записях. А для чужого прочтения они и не предназначены. Невежливо чужие дневники читать, знаешь ли.

Я не то чтобы устыдился, но читать больше не стал. Все равно не разберу сейчас ничего толком. Тем более, меня ждет…

Сундук стоял, молчаливый и блестящий. Он, черт возьми, смотрел на меня. Подмигивал бликами от лампочки на крышке. Словно говорил “Ну-ка, Витек, давай силами померяемся”.

— Ладно, померяемся, уговорил. — сказал я и направился к сундуку. Присел возле него на корточки и потянулся к кодовому замку. — Что же ты прячешь, чумадан?

Как только мои руки коснулись холодного металла, в ушах раздался пронзительный писк. Я поморщился и попытался сосредоточиться, но монотонное “иииииииии” не давало собрать мысли в кучу. Вот щас бы не помешала глушилка от БАСКО. И с чего это вдруг нахлынуло так? Даже перед глазами все плывет…

Наверное, последствия той самой недавней операции по внедрению МОЩИ в мой организм.

Картинка обрела четкость, а вместо писка появился голос Софы.

— Как ты это сделал?

— Что «сделал»? — озадаченно спросил я.

— Вскрыл замок.

Я с недоумением уставился на сундук. Присмотрелся к цифрам в замке и узнал их сразу, потому что видел много, много раз.

Дата моего рождения.