Смертники

Глава двадцатая

Кинотеатр как будто специально строили в расчёте на затяжную оборону. Фойе опоясывало основной корпус с трёх сторон, а по краю его крыши, как на смотровой площадке, был выстроен крепкий борт, доходивший до груди. Таким образом, напротив речного порта находился натуральный окоп с каменным бруствером, поднятый высоко над городом и отлично укреплённый. С тыла его полностью закрывало главное здание, в котором когда-то и был кинозал.

Сталкеры привалились к парапету спиной. До порта через площадь оставалось меньше двухсот метров, следить за «монолитовцами» отсюда было легко, хотя это наблюдение увлекало не всех. Порох демонстративно улёгся возле выросшего на крыше деревца и подложил под голову свой тощий рюкзак.

— Начну храпеть — толкните, — заявил он.

— Есть и другие способы, — ответил Столяров, со значением погладив рукоятку пистолета.

Порох лишь ухмыльнулся и безмятежно закрыл глаза. Жизнь в Зоне приучила его доверять своим инстинктам, а они подсказывали, что Михаил просто так человека не тронет. Гарин мог бы рассказать Пороху, на что в действительности способен этот сотрудник департамента безопасности при Институте Альтернативных Исследований. Но, разумеется, делать этого Олег не стал.

— Дай поглядеть, — попросил он Столярова.

Тот присел на корточки и передал бинокль:

— Только лоб замотай платком, как я.

— У меня же на лбу «венец».

— Тем более. У тебя был кожаный лоскут, вот им и воспользуйся.

— Пожалуйста… — Гарин разыскал в карманах пожёванную бандану и повязал её поверх «венца».

— Это не маскировка и даже не пси-маскировка. И в спецподразделениях так делают не для красоты, поверь мне.

Олег осторожно приподнялся из-за парапета. Светосильная оптика давала возможность увидеть площадь перед кинотеатром почти как днём. Совсем близко, метрах в пятидесяти, находилась скульптура Прометея. Древнегреческий бог был отлит из бронзы, которая давно почернела. Чёрным был и огонь в его руках, а сам он стоял на коленях, словно извиняясь за те беды, которые принёс людям его подарок.

Сразу за монументом Гарин наткнулся взглядом на допотопный газировочный автомат, правее он увидел несколько крупных деревянных ящиков. Часть из них была вскрыта, часть — вроде бы ещё нет. Длинное строение речного порта было видно целиком, вплоть до примыкавшего к нему кафе. У кафе тоже стояли ящики. Возле них о чем-то разговаривали четверо «монолитовцев». Впрочем, недолго. Уже через минуту они разошлись двумя парами в разные стороны вдоль забора.

— Не совсем понятно, что мы тут выжидаем, — проговорил Олег. Столяров дёрнул его за ремень вниз и забрал бинокль.

— Во время вьетнамской войны один партизан проник на территорию американского лагеря, — сказал Михаил. — Он залёг на заднем дворе столовой и трое суток считал баки с помоями, которые оттуда выносили. На третий день он знал численность подразделения с точностью до пяти процентов.

— И что, партизаны победили?

— Нет, того парня расстреляли.

— Американцы?

— Свои же. Но к делу это не относится.

— Ты намекаешь, что мы тоже просидим здесь три дня? — зашевелился у дерева Порох.

— Перед рассветом уйдём, — успокоил его Столяров. — Если не наделаем шума, то на обратном пути можем снова свернуть к какой-нибудь аномалии. Прихабаритесь, кому повезёт.

— А у тебя цели типа иные, высшие, — с издёвкой произнёс Порох.

— В данный момент моя цель — не спалиться и довести всех до базы живыми.

— Ну а без «данных моментов», вообще?

— Вообще я тут в командировке.

— И товарищ твой, выходит, тоже…

— Тоже в командировке, — бесцветно подтвердил Столяров. — Олег — в научной, я — в служебной.

— Ну а я, стало быть, в творческой, — процедил Зеро, сплевывая под ноги.

Михаил снова поднялся и потратил ещё минут десять на созерцание.

— Ты слушаешь? — спросил он у Гарина, когда тот уже почти задремал.

— «Венец» на мне, значит, слушаю.

— И как?…

— Ничего нет.

— Штиль, ты где? — Столяров обернулся. — Тоже спишь, что ли? Что чувствуешь? Не тошнит?

— Всё нормально, — отозвался сталкер. — Благодарю за заботу.

— Олег, как насчёт немножко напрячься? — проговорил Михаил. — Я хочу, чтобы ты потревожил кого-нибудь из «монолитовцев», а лучше сразу двух.

— Это невозможно.

— Я ведь не требую внушать им что-то противоестественное. Пусть хотя бы остановятся и посмотрят назад.

— Миш, это не зомби, это люди. И у них нормальная человеческая критичность, а сопротивляемость даже выше.

— Ну, помнишь, там, — он помахал вправо, в сторону невидимого в темноте госпиталя, — там тоже было трудно, но ты…

— Ладно! — бросил Гарин только для того, чтобы заткнуть ему рот. — Штиль, готовь пакетик.

— Какой ещё паке… — начал сталкер, но тут же согнулся пополам и судорожно схватился рукой за край парапета.

Олег напряжённо уставился на пару «монолитовцев». Без бинокля они казались такими далёкими, что сливались в единый широкий силуэт, плавно плывущий вдоль навеса у речного порта. Гарину не оставалось ничего другого, кроме как попытаться накрыть сразу обоих.

И у него получилось.

Часовые, почувствовав опасность, слаженно отскочили в разные стороны и приникли к прицелам. Вторая двойка заметила этот маневр и тоже распалась: один шагнул в тень от козырька над входом, второй залёг на газоне. У них были отработаны все вводные — на каждую угрозу и на каждый метр территории. Олег испытал что-то среднее между восторгом и отвращением. Но всё-таки это были люди. Излишне дисциплинированные и чрезмерно счастливые. Обычные люди.

— Спасибо, — кивнул Михаил. — Да, караульная служба у них поставлена неплохо. Штиль, ты живой там?

— Кончайте свои эксперименты! — выдавил тот. С остатками пиши он расстался ещё у КБО, и теперь спазмы выжимали из него лишь один желудочный сок.

— Ну, извини, извини, — сказал Гарин, снимая «венец». — Больше не будем.

Олег сочувственно хлопнул сталкера по плечу и с укором посмотрел на Столярова. И, увидев в его глазах неподдельный интерес, внезапно понял, для чего Михаил взял Штиля на эту вылазку и зачем он вообще принял его в отряд. У Столярова в руках было оружие под названием «венец» и весь город в качестве испытательного полигона. Но ему не хватало прибора для замеров и сверки. И вот появился Штиль, одушевлённый индикатор, живой аналог счётчика Гейгера для обнаружения пси-поля. С этой точки зрения Штиль был крайне полезным инструментом: он не требовал ухода, он сам себя обслуживал. Он не утяжелял рюкзак, не нуждался в замене батареек, и его, как любой инструмент, всегда можно было выкинуть. Как и любого человека из тех, которыми Столяров пользовался на всём пути. Как и самого Гарина, которого он тоже однажды выбросит за ненадобностью.

— Всё чисто, — ледяным голосом сообщил Олег. — Эксперимент подтвердил, что, кроме меня, никаких источников пси-излучения здесь нет.

Михаил нисколько не смутился.

— Это странно, — заметил он. — Днём в прошлый раз тоже не было? И ночью нет. Когда же они…

— Ты ведь обещал, су-у—у!… — простонал Штиль. На этот раз его скрутило так, что он упал на бок и прижал к животу колени.

— Может, у него аппендицит? — встревожился Сахалин.

— Это не аппендицит, это… Олег, хватай «венец»! — приказал Столяров.

Гарин уже и сам надел кольцо. Однако не успел он повязать бандану, как его сбило с ног.

Это было просто чудовищно. Если второй контакт с артефактом Олег воспринял как удар кувалдой, то теперь в него врезался целый бронепоезд. Ему даже показалось, что он услышал, как хрустнули шейные позвонки. Но нет, голова была на месте. Олег сел, не понимая, как он мог потерять равновесие, и тут по его телу прошла новая волна. Импульсы контролёров были мелкой рябью, помехами в эфире по сравнению с тем стальным валом, который ударился Олегу в подбородок и, чуть не сломав нос, пролетел дальше. Нижние зубы заныли, рот наполнился кровью. В мозгу закопошилась большая стрекоза, застрявшая между двумя полушариями. Гарин ощущал это физически: кто-то сухими крыльями перебирал его извилины, как будто искал в ящике архива потерянную карточку с важной записью.

— Не думай, — застонал он, силясь схватить Столярова за рукав. — Вернее, думай! Обо всём, кроме дела. О бабах. Думай о бабах, ярко.

Михаил с ужасом смотрел на товарища, не зная, помочь ли ему встать или дать отлежаться.

— Вспоминай детство! — брызгая кровью, просипел Олег. — Большие обиды или что угодно. Создавай шум. Иначе он прочтёт тебя, как газету.

— Кто?!

— Я не знаю…

Гарин измождённо откинулся на спину и попробовал представить у себя на голове шлем от скафандра — настоящий, надёжный, защищающий от всех видов излучения. У него не получилось: он не интересовался космонавтикой и понятия не имел, как в деталях выглядит этот предмет. С рыцарским шлемом вышло то же самое. Гарин не верил самому себе, головной убор выходил слишком абстрактным. В следующей попытке была солдатская каска, Олегу почти удалось внушить себе, что он защищён от пси-излучения, но всё испортил яркий кадр из какого-то фильма, некстати мелькнувший в памяти: каска пробита прямым попаданием, у чумазого паренька медленно закатываются глаза…

Олег был в отчаянии. Стрекоза в мозгу уже заканчивала индексацию, за этим должно было последовать что-то необратимое, он это чувствовал, но ничего не мог сделать. Он согласился бы даже на ведро, но это был слишком комичный образ, защиты он не давал никакой. Гарин уже почти сдался, когда вдруг вспомнил ещё один шлем, мотоциклетный. Ну конечно, как же он сразу не догадался? «BMW К-1300», заветная мечта. Олег знал в нём каждый обвод, каждую линию. Он помнил их так хорошо, что мог бы отличить свой мотоцикл на ощупь, как женщину… К чёрту женщин! Гарин знал его, как своё собственное тело. И шлем — конечно же, шлем. Надёжный. Очень надёжный.

Стрекоза шевельнулась в голове последний раз и сгинула.

Пси-атака ещё продолжалась, но память для агрессора была уже недоступна.

— Куда ты лезешь? — прошёлестело где-то рядом, совсем близко. У самого шлема, вплотную. Но всё-таки снаружи, а не внутри. — Куда ты прёшь?

— Я… иду домой, — выдохнул Гарин. — Вот только… найти бы дорогу.

— Олег! Олег! — Михаил тряс его за плечи так неистово, что мотоциклетный шлем стучал о крышу. — Олег, не уходи!

Гарин открыл глаза.

— Фу-у-у, блин!… — Столяров опустился рядом и промокнул рукавом пот. — Ты что так пугаешь, парень?

— Ты мне шлем не разбил? — Олег пощупал макушку, но рука наткнулась на кожаную бандану. Никакого шлема не было. — Я должен вернуть его Дизелю. Где он?

— Э, э! Ты что погнал? Ты лучше подохни, но с ума не сходи, даже не думай! Зачем мне шизоид в напарниках?

Олег снова зажмурился, проморгался и наконец пришёл в себя.

— Ты губу прикусил, — озадаченно сказал Зеро. — И смотри, как сильно-то. Кровищи целую лужу нахаркать успел.

— Это не я, — начал Гарин, но ему вдруг стало лень спорить.

«…и от карандаша остаётся ожог, который ни один врач не отличит от настоящего». Так, всё так. Интересно, если внушить человеку, что его казнили на гильотине, далеко ли укатится голова?

— Ну, хватит, хватит! — вновь затормошил его Столяров. — Не спим! Скоро двинемся уже. Программу на сегодня перевыполнили так, что прям через край.

— Вы что, вообще ничего не почувствовали?! — не поверил Олег.

— Нам тут некогда было чувствовать. Мы на тебя смотрели и от страха не знали, что делать. Ну давай, поднимайся. Хорош дурить.

— А Штиль?…

— А что — Штиль? Паршиво ему.

Гарин уронил голову набок и взглянул на неподвижно лежавшего сталкера.

— Уже не паршиво, — сказал Олег. — Уже никак.

— Да ладно! — Михаил склонился над Штилем и включил фонарик, прикрывая его ладонями. Зрачки, разъехавшиеся во всю радужку, на свет не реагировали.

— Он мёртв, не трогайте его, — проговорил Гарин.

— Что, совсем тяжело было? — спросил Столяров.

— Мне или ему?

Михаил потупился:

— Мы вправду ничего не заметили. Штиля жалко, да…

— Конечно, жалко. Мог бы ещё послужить тебе.

Столяров понял, что назревает трудный разговор, и порывисто поднялся.

— Давай дома всё обсудим.

— Дома?… — горько усмехнулся Гарин.

— Пойдём, Олег.

Обратно шли молча, словно несли на плечах невидимый гроб. Между старым комбинатом и школой Сахалин заметил синие комбинезоны наёмников. Два человека шли и беспечно разговаривали во весь голос. Сталкеры отступили, дождались наёмников за углом и расстреляли их в упор с таким остервенением, как будто это могло вернуть им всех погибших товарищей.

— Я про тебя всё понял, — сказал Олег Столярову, как только они поднялись в квартиру.

— Что ты понял, щенок?! — процедил тот и плечом втолкнул Гарина на кухню. Потом убедился, что остальные разошлись по комнатам, и плотно закрыл дверь. — Что ты вообще можешь понять?

На кухне каким-то чудом сохранилась вся мебель, от плиты до стола с двумя табуретками. Михаил достал из шкафчика бутылку водки и стаканы.

— Что ты можешь понять, Олег? — снова повторил он, откручивая пробку.

— Ты используешь людей, как инструменты. И наверно, считаешь себя самым умным. Но это ум животного, которое только и может, что цапать жратву. Куда ты нас сегодня водил? Для чего? За что умер Штиль, объясни мне. Я его совсем не знал, мне в принципе на него плевать, но он — человек! Он был живым человеком. А ты его убил. Просто так, без причины, — тихо произнёс Гарин.

Столяров со стиснутыми зубами выслушал эту речь и щедро плеснул по стаканам.

— Выпей, — велел он.

Гарин проглотил пятьдесят граммов и зашипел от боли в прокушенной губе.

— Под кого ты нас только что подставил? — спросил он.

— Хочешь знать? — Михаил опрокинул в себя стакан и сразу налил ещё. — Хорошо, я расскажу.