Сломанная скрижаль

Глава 6. Демон «из машины»

Ханна вертела в руках лёгкий кинжал, острый, словно игла.

Это был, наверное, даже и не кинжал, а стилет — с узким трёхгранным клинком, прямой крестовиной и круглым плоским навершием. Коротковатый для настоящего боя, он годился для самоубийства или подлого удара исподтишка.

Эх, где был этот стилет, когда Александэр пришёл в камеру? Когда он стоял так близко, что Ханна успевала прыгнуть вперёд, ударить под рёбра и…достать до его чёрного сердца!

А если он придёт ещё раз? Утром? Если снова оставит стражу возле решётки?

Но камзол его вышит толстой серебряной нитью. Под ним может скрываться кольчуга, а она не так уж опытна в обращении с кинжалом.

Вот если бы у неё было немного вытяжки из бледной поганки или белладонны, чтобы смочить лезвие… Вот тогда бы наверняка. Уколоть. И ждать, пока убийца издохнет в мучениях.

Ханна с сомнением посмотрела на уже бесполезное зеркальце. Она слышала, что клинок можно покрыть толчёным стеклом, но… Тогда нужно бы что-то липкое?

Смола? А где её взять?

Разве что… испачкать клинок в собственной крови. А потом дать засохнуть вместе со стеклянной пылью. Но будет ли толк?

Она провела пальцем по одной из граней клинка. Да, таким не зарубишь, надо колоть, как иглой.

Начальник стражи выше Александэра и крепче сложением. И на нём бычий колет из жёсткой промасленной кожи. Он не побоялся дать оружие в слабые женские руки. Наверное, даже мысли не допустил, что она убьёт не себя, а мужа.

Он не знает её беды, не знает, как болит и клокочет в ней месть.

Но хватит ли у неё сил убить Александэра? Может, начальник стражи прав и она слишком слаба?

Ханна прижала к груди остриё кинжала и надавила так, что выступила кровь.

Нет, она даже не думала убивать себя. Просто испытывала свой страх.

Мысль о том, что можно воткнуть стилет между собственных рёбер казалась Ханне глупой и отвратительной. Почему она должна умирать, если виноват он?

Раздались шаги, недовольные голоса, и Ханна спрятала стилет на груди.

Её камера была последней. Факел, положенный для тюремного «дня», был укреплён на соседней стене. Ей не станут оставлять на ночь даже этот маленький свет.

Так и вышло. Мимо прошёл стражник и снял факел со стены.

Потом остановился и уставился на Ханну. Видно, стражники судачили сегодня о новой пленнице.

Он ничего не сказал. Поглазел, молча развернулся и пошёл к выходу из подвала.

Почти тут же раздалось звяканье замка, и стало так темно, что Ханна ощутила себя попавшей в мешок из тьмы.

Начальник стражи… Как же его звали, Накиз? Видно, южанин, имя нездешнее… Он сказал ей, что нужно выждать, пока вся тюрьма уснёт, и тогда…

Ханна поднесла стилет к груди. Рассмеялась негромко: вот же дурной.

Уколола руку и измазала стилет в крови. Вынула зеркальце из оправы, нащупала миску для воды.

Стекло хрупкое, сколько-то она сумеет растолочь в миске навершием кинжала.

Она будет сражаться за себя и дочь как умеет. Если есть даже самый маленький шанс, неуловимый, как птичьи следы в небе, она всё равно попробует отомстить.

***

Глубинный демон-инкуб Ангелус Борн, единственный властитель Серединного мира людей, знал, что оставшиеся на Земле черти и бесы не рискнут просить у него аудиенции.

Потому он явился к ним сам, выбрав одно из любимых мест сборища ангонских чертей — трактир «У древа».

Явился для разнообразия голый и пылающий, как и было положено демону.

Ну и, конечно, распугал всю чертиную братию так, что она с воем кинулась под столы.

Борн подошёл к прилавку, за которым стоял посиневший от ужаса трактирщик, облокотился и стал разглядывать зал и дрожащих от ужаса «бюргеров», вполне себе человекообразных — смертному и не отличить.

За две зимы черти обжили и Ангистерн, и соседний Лимс. И тянули свои лохматые лапы к столице. У них было много «сборных» мест, и демон видел их все.

— Я слыхал, что черти решили править миром людей? — скупо поинтересовался Борн, разглядев, что в трактире нет ни одного смертного.

Он указал трактирщику на бутыль:

— Это что у тебя?

— Водка, сиятельный демон, — проблеял тот.

Тоже мелкий бес, не лучше чертей.

— Налей! — потребовал Борн. И приказал: — Лучше вылазьте из под столов, свиномордые. Как фурию ко мне подсылать — так вы рады. Кто? — он завертел головой, хотя прекрасно мог видеть любым местом своего тела. — Кто из вас решил сесть на трон правителя Серединного мира?

Дверь в трактир распахнулась, и толстячок в дорожном плаще и шляпе шагнул через порог.

— Я, — сказал он негромко. — Бин-Бен Зибигус, если тебе что-то говорит имя, хорошо известное в Нижнем Аду.

Старый чёрт не намекал, нет. Он делал вид, что не важно, сколько лет Борн проторчал в Нижнем Аду, сосланный туда Сатаной.

Понимал, что даже в опале демон не станет интересоваться делами чертей. Кто ОН, и где они… Пыль под ногами.

Борн кивнул. Бин-Бен был не из последних в своём клане, ему вдвойне обидно было застрять на Земле.

Видно бедняга обтяпывал здесь свои делишки и не сразу понял, что надо бежать. Вряд ли чёрт такого высокого ранга считал Землю хорошим видом на жительство.

Но Сатана, сражаясь с Борном, даже не вспомнил про верных своих подданных, успешно посещающих Серединный мир.

Он ушёл и захлопнул дверь в Ад. И черти застряли.

— Я слыхал о тебе, — кивнул Борн. — Но трон Серединного мира — не для чертей.

— Так что же мы? Будем прозябать здесь? — поморщился чёрт. — Сущие потеряют себя в безвластии. Мы не можем жить без правителя.

— Так выбирайте его из своих? — повёл плечом Борн. — Главу диаспоры чертей и бесов я готов признать и дать вам особую грамоту.

Бин-Бен Зибигус нахмурился.

Как это так? Он, значит, будет главой диаспоры, а какой-то человечек — правителем всей Земли?

— Вы хотите власти и над людьми? — хмыкнул Борн и повернулся к трактирщику: — Где моя водка?

Тот, застывший, опомнился, дунул на стакан, заставив его засиять, и налил без мерки.

Борн задумчиво посмотрел на отполированное магией стекло.

— Значит, магических затруднений вы не испытываете, черти? — он усмехнулся и что-то недоброе мелькнуло в его алых глазах. — Вы готовы жить в холоде, только зачахли без интриг и власти?

Водка испарилась под огненным взглядом Борна. Бин-Бен Зибигус молчал: всё и так было понятно.

Это был очень старый чёрт. В нём уже созрела и сдержанность, и какая-никакая стать, что обычно присущи демонам.

— На здоровье, повелитель, — подобострастно проблеял трактирщик.

Осмелевшие черти, увидев, что демон молний не мечет, стали выбираться из-под столов.

Борн оглядел внимательно доставшееся ему магическое племя: свиномордая чертячья мелочь да пара бесов — негусто…

Тут были не все, но вряд ли в других городах иначе.

Компания чертей оказалась разномастная: торговцы, лекари, наёмники, трубадуры и циркачи. Все хорошо одетые, сытые. Этакая местечковая интеллигенция. Жировая прослойка. Белая кость…

— Хорошо, — произнёс Борн. — Я найду вам занятие. Вы будете править и властвовать, но не миром людей.

Демон рассмеялся и исчез. И выжженное пятно осталось в память об этом визите на деревянной стойке, о которую он опирался.

***

Изваляв окровавленное лезвие стилета в толчёном стекле, Ханна успокоилась и задремала, завернувшись в плащ стражника, за которым он так и не пришёл.

Может, стыдился, а может, забыл. Ей же наконец было тепло и уютно. И успокаивала тяжесть спрятанного в лиф платья кинжала, завёрнутого в тряпку.

Проснулась она от шагов и скрипа решётки. Кто-то спускался в подвал.

«Уже утро? — вскинулась Ханна. — Так быстро?»

Ей казалось, что она едва успела заснуть. Неужели так коротка оказалась последняя ночь перед смертью?

Однако в тюрьме было тихо — прочие узники спали.

И Ханна поняла, что правитель передумал. Он решил убить её тайно. Видно, всё-таки что-то почуял или ведьма ему нашептала.

Ханна поднялась на ноги, чтобы встретить смерть лицом к лицу.

Шаги приближались. Уже можно было уловить свет факела. Единственного. Видно, Александэр хотел сделать всё как можно тише.

Ханна знала, что он тоже идёт со стражниками. Иначе они уже были бы здесь — здоровенные, широко шагающие мужики.

А вот муж всегда семенил, как баба. И руки у него были изнеженные, бледные.

Наконец свет факела позволил узнице различить группу из пяти человек: начальник стражи, двое его подчинённых, сам Александэр и… ведьма.

А она-то зачем? Тоже потянулась на запах крови?

Стражники пришли всё в тех же колетах, не позаботившись о более серьёзной защите своего тела. Делов-то — девку убить!

Вооружены они были короткими мечами. Спать вряд ли ложились, но все, кроме начальника стражи, были вполне бодры. Верно, прошёл всего час-другой от заката, и узников здесь запирали на ночь, как только краснело солнце.

По лицу Александэра было понятно, что он уже успокоился и пришёл просто удостовериться — беловолосая возмутительница спокойствия умерла.

Он пнёт пару раз её неподвижное тело и будет спать особенно сладко. И видеть светлые сны.

Ханна нехорошо усмехнулась и, дождавшись, пока откроют замок и стражник с факелом осветит её камеру, провела рукою перед лицом, сбрасывая личину.

Александэр, уже занёсший ногу, чтобы перешагнуть условный порог, застыл, разом изменившись в лице. Он узнал сбежавшую от него супругу.

— Ты? — просипел он со свистом.

— Кто это? — вскинулась ведьма за его спиной.

— Пришёл, трус? — спросила Ханна, улыбаясь, словно змея. — Отвечай, что ты сделал с моей дочерью, мерзавец?! Ты продал её! Вот почему ты боишься каждой случайной блондинки, скотина!

Александэр в панике оглянулся на начальника стражи, но тот равнодушно созерцал происходящее, скрестив на груди могучие руки.

Неужели решил, что узница убьёт себя на глазах у бургомистра, раз не успела во тьме?

— Я всё про тебя расскажу! — Ханну охватило злое веселье. — Пусть слышат все узники! — закричала она во всю силу лёгких. — Ты продал дочь адовым тварям! Ты продал её живьём!

— Э… — проблеял Александэр, не в силах поверить глазам. Мысленно он давно похоронил Ханну. — Это была моя дочь! Я имел полное право её продать!

— Продать живую душу?! — закричала Ханна.

Стражники переглянулись. Такую жестокость даже они представляли себе с трудом.

В соседних камерах загомонили разбуженные узники. Не все успели расслышать слова Ханны, и теперь они шептали, передавая их друг другу.

— Что ты получил за неё?! — кричала Ханна в лицо оторопевшему мужу. Их разделяло всего четыре шага. — Вот эти тряпки? Трона хотел? Трона правителя тебе не видать! Ты не достоин даже куска пола, на котором стоишь!

— Замолчи! — пискнул Александэр.

— А ты убей меня?! — взвилась Ханна, делая первый шаг вперёд. Чтобы достать Александэра кинжалом, ей нужно было шагнуть ещё раз, а потом прыгнуть. — Убей? Или я всем расскажу, как ты обмочился, когда магистр Истерский узнал про твоё криворукое колдовство!

— Замолчи, женщина! — заорал Александэр.

Начальник стражи фыркнул.

Ведьма с интересом уставилась на покрасневшего от стыда бургомистра. Верно, прикидывала, сколько может стоить такая пикантная тайна.

Ханна подняла ногу. Ещё бы один шаг!

— А помнишь, как я стирала твои подштанники прямо на ярмарке, а, неудачник? Циркач предложил тебе побороться с медведем! Медведь только и успел на тебя рявкнуть, как его оттащили за цепь!

Стражники уже не прятали улыбок, и Александэр в ярости взвизгнул:

— Да задушите её, наконец!

Ханна так и не успела сделать второй, такой нужный шаг, но дальше тянуть было нельзя. Она бросилась вперёд, выхватывая стилет.

Начальник стражи качнулся ей навстречу, чтобы закрыть бургомистра собственным телом. Может, и не хотел, но работа его была такой — защищать всякую дрянь.

Он промешкал совсем чуть-чуть. Но этого промедления хватило, чтобы между начальником стражи и Ханной соткался из воздуха смуглый мужчина в кольчуге на кипенно-белую шёлковую рубаху.

От него шёл яркий свет и горячий жар, и Ханна отлетела назад, отброшенная не чьей-то рукой, а невидимой силой.

Она замерла, тяжело дыша, с ужасом разглядывая чужака с чёрными распущенными волосами и глазами, как два рубина.

— Глубинный демон! — выдохнула она.

Пришелец даже не посмотрел на Ханну. Он стоял к ней боком. Ему было куда интересней щупать горящими глазами испуганных стражников, посиневшего от ужаса Александэра и оторопевшую ведьму.

Ведьма беспомощно шевелила губами. Вряд ли она даже во времена своей силы видела так близко глубинных тварей нижнего ада, разве что чертей да мелких бесов.

— А вот и ужин! — провозгласил демон, ласково улыбаясь начальнику стражи.

Здоровенный мужик тут же безвольно опустился на колени, словно ему подрубили ноги. В глазах его застыла такая покорность неизбежному, что Ханна вскрикнула:

— Стой!

Демон повернул голову, и его взгляд прожёг тело Ханны до самых пяток.

— Ты — жена этого бледного? — Он указал на Александэра.

Ханна кивнула, сдерживая нервную дрожь.

Раздался стук падающего тела. Это Александэр потерял сознание от испуга.

Ведьма рядом с ним устояла, только подняла руки в охранном знаке.

Вот сейчас Ханна не назвала бы мужа трусом. Его противником была настоящая адская тварь. Она видела их на картинках. Именно эти твари чуть не пожрали людей тринадцать веков назад, когда мир людей был отдан под управление Сатаны.

Демон пылал, освещая тюрьму светом, что проникал сквозь тела и стены.

Ханне казалось, что она видит — вот душа начальника стражи, такая тёмная и грязная, выбухает над телом, дрожит и извивается, предощущая страшную муку.

Человеку хватило уже того, что демон назвал его ужином. Он умирал сам.

— Нет! Не надо! — прошептала она. — Не трогай его!

Её поразило внезапное безволие такого крепкого стражника.

Она боролась сейчас не за него, а против той страшной силы, заставляющей человека встать на колени и покорно ожидать смерти.

Демон улыбнулся женщине.

Несмотря на весь источаемый ужас, он был и ужасно красив. Как самый лучший и самый желанный мужчина.

Лицо и тело его были совершенны, голос благозвучен, поза дышала силой.

— Этот мягкотелый хотел убить тебя, смертная, — произнёс он ласково, и в животе у Ханны вдруг стало пусто. — Он взял бы тебя за голову и свернул шею. Я вижу это в его мыслях. Зачем ты заступаешься за него?

Демон говорил доброжелательно и разглядывал Ханну с обычным мужским любопытством, заставляющим мышцы её сжиматься.

Она никогда не ощущала такого теснения в груди в присутствии даже самых галантных мужчин, только наедине, когда разглядывала гравюры рыцарей в старых книгах.

— Стражник не более грешен, чем все остальные, — пробормотала она, ощущая, как сохнет в горле и дрожат колени. — У него есть старая мать, кто будет её кормить?

Демон вгляделся в бледное до синевы лицо начальника стражи и кивнул:

— Да, ты права, смертная. Он недавно обрёл мать с помощью колдовства… — Демон прислушался к чему-то неведомому другим и расхохотался: — Ай да черти! Какие выдумщики!

Начальник стражи стоял перед ним на коленях, не поднимая глаз. Пот стекал по его лбу и шее и падал на пол капля за каплей.

Человек ждал смерти, не реагируя ни на слова демона, ни на его смех.

Два его более молодых собрата застыли, словно две статуи. Как будто бы они потеряли сознание, но не упали.

Другие заключённые тоже почуяли исходящий от демона ужас. В тюрьме стало тихо. Только ведьма шлёпала губами, пытаясь произнести охранную молитву.

— Встань! — приказал демон начальнику стражи. — И подними вон того! — Он указал на лежащего без чувств Александэра. — Смертная права — на ужин надо выбирать самых порочных из мягкотелых, они легче ложатся на желудок.

Демон улыбнулся и, видя, что стражник так и стоит на коленях, возвысил голос:

— Встань, я сказал! И приведи в чувство того, расшитого!

Говорят, что иные и на эшафот восходят вприпрыжку. Но встать с колен начальнику стражи удалось не враз.

Он справился. Он был хорошим бойцом.

Поднялся, держась за решётку, доковылял до Александэра. Сел рядом с ним на пол. Стал хлопать по щекам, пытаясь привести в чувство.

Ханна стиснула рукоять кинжала: неужели дочереубийца не сдох от страха?