Сломанная скрижаль

Глава 6. Запах яблока

Увидев слёзы на глазах Ханны, Борн ощутил незнакомое ему ранее беспокойство.

Казалось бы: плачет женщина, и что из того? Не кровь же у неё льётся из глаз. И вообще: человеческие женщины очень часто плачут.

Но эти слёзы почему-то необычно сильно подействовали на демона.

Он мгновенно переместился из сада в столовую, у окна которой стояла Ханна. Обнял её и прижал к себе, умеряя телесный жар, чтобы не обжечь.

Стол оказался накрытым к ужину, но Ханна не коснулась ни одного блюда.

Слуги испуганно выглядывали из дверей кухни. Они подозревали, что правительница расстроена не просто так, но спросить боялись.

Борн, ощущая, как шёлковая рубашка постепенно пропитывается влагой, оборотил лицо к алой полоске солнца над садом и всё понял.

Проснувшись утром, Ханна не могла понять: приснилось ли ей то, что было ночью. Она мучилась весь день, не находя Борна. И к вечеру решила, что видела странный сон.

Вот только всё равно не смогла смотреть на героя этого сна без слёз, заметив его в саду.

— Извини, что опоздал к ужину. — Борн лёгонько коснулся губами волос Ханны.

От них пахло яблоком, и он вдруг увидел себя со стороны. Вот страшный глубинный демон склоняется над жертвой… Но ах! У него аллергия на яблоки.

Борн улыбнулся и отстранился от Ханны.

— Если хочешь, ты можешь поужинать без меня. Я буду занят ещё пару часов. Это был трудный… день.

— А что случилось? — спросила Ханна, совершенно меняясь в лице.

Вот только что она жалела себя, брошенную и запутавшуюся в яви и снах, а теперь лицо её выражало совсем иное беспокойство.

— Мне пришлось вытаскивать из ада юношу, он ранен, и мне нужно организовать лечение…

— Я с тобой! — встрепенулась Ханна.

Она набросила на плечи платок, выражая готовность немедленно идти следом за Борном.

Он улыбнулся:

— Тогда идём. Думаю, насчёт бани ты сумеешь распорядиться гораздо лучше меня. Нужно, чтобы там было действительно жарко. Совсем не для человека.

***

Борну и в самом деле пришлось провозиться почти два часа, чтобы добиться жара, при котором у демонов закрываются внутренние раны.

«Напарив» Хела и искупав его в водке — слуги по ошибке налили её в корыто, но так вышло даже лучше — Борн принёс юношу в его комнату.

Ханна велела перестелить там постель и теперь разглядывала простыню, пропитанную демонической «кровью».

Простыня блестела и переливалась, словно усыпанная кристалликами рубинов.

— А с ней что делать? — спросила Ханна.

Борн задумался. Простыню было проще всего сжечь, но ему не хотелось снова тащиться в баню.

— Унеси её пока в библиотеку, — попросил он. — Я поговорю с… — Он хмуро посмотрел на всё ещё бледное лицо Хела. — Этим мастером неприятностей. И можно будет устроить поздний ужин.

Ханна улыбнулась так, что душа её пошла переливами не менее яркими, чем блеск магической крови.

Она свернула простыню, выскочила в дверь и как девочка побежала через сад, так сильно билось её сердце.

Борн вздохнул: человеческие женщины были очень похожи на демониц, но вот радовались всё-таки ярче.

— Ну что, нагулялся? — спросил он Хела.

Юноша кивнул и попробовал сесть.

— Лежи, — нахмурился Борн. — Раны закрылись, но силы тебе ещё нужно бы подкопить. Додумался же!.. Глаза его сердито вспыхнули, и Хел зажмурился. — Не смей говорить магистру Фабиусу, что видел в аду его сына!

Юный демон ещё раз кивнул и приоткрыл глаза.

Борн уже подавил вспышку гнева и поинтересовался почти равнодушно:

— Что ты делал в аду?

— Я… — Хел посмотрел на Борна умоляюще, но это не разжалобило демона. Пришлось отвечать: — Я хотел, узнать, кто я на самом деле. Хотел, чтобы чтобы книга признала меня демоном, если я демон. Внесла обо мне свою запись.

— Ну, допустим, — нехотя кивнул Борн. Он понимал мучения никак необозначенного существа.

Кем был Хел? Не демоном и не человеком. Наверное, ему хотелось узнать, наконец, признает ли его адская книга.

— Ты понимаешь, как сильно ты рисковал? — спросил Борн. — Ты слишком юн для демона. Книга могла не признать тебя просто в силу твоего возраста. Тебе нет не то что ста лет…

— Но я уже обрёл свою форму, — тихо парировал Хел. — Да и другого случая проникнуть в ад могло больше вообще не представиться. Про портал я узнал случайно. Услышал разговор господина Зибигуса с Кастором.

Борн кивнул. Да, Зибигус преуспел в хитрости. И ведь не факт, что сумел бы обуздать фурию без помощи Борна, но полез. В смелости ему не откажешь. А вот в уме…

Или он просто не понимает важности такого портала для чертей и бесов? Зачем же он им? Что нашли они в нём такого, чтобы рисковать жизнью?

Хел тихонько вздохнул. Ему хотелось спать. Ну или чтобы Борн впустил Диану и парней, что изнывали сейчас от любопытства под дверью.

— А как бы ты стал выбираться? — нахмурился Борн. — Об этом-то ты подумал? Да ты бы просто не сумел по неопытности найти вход в портал со стороны ада.!

— Я надеялся, что черти пойдут следом за мной, — слабо улыбнулся Хел. — Они следили за фурией и ждали, пока она окончательно сольётся с остатками трона и станет демоном порога. Значит, они тоже пытались пробраться в ад.

— То есть наверняка ты не знал? — подытожил Борн.

— Нет, но…

— Мальчишка! Бросился очертя… Гм… — демон усмехнулся. — Гляди-ка, я привыкаю к человечьим присказкам… Ну так что — книга? — он пристально посмотрел на юношу. — Книга признала тебя?

Хел кивнул и прикрыл глаза, показывая, что устал от разговора.

Он не хотел, чтобы Борн прочёл по его глазам, что было написано в книге.

— Ну, это не удивительно, — согласился Борн. — При твоём умении выживать в условиях невозможных для сущего, уж признания-то в аду ты точно достоин. Но вот еда?

Хел открыл глаза — в них было удивление.

— Ты питаешься эманациями человеческих душ, — пояснил демон. — Это допустимо для чёрта, но не для демона.

Юноша едва заметно пожал плечами.

— Я не хочу убивать людей, — пояснил он. — Люди — моя семья.

— А я и не говорил, что кого-то нужно обязательно убивать. — Борн продолжал разглядывать юношу, словно бы препарируя его. — Люди умирают в битвах. От старости. От болезней. Иногда мы можем принести им облегчение.

Хел болезненно поморщился:

— Я не хочу. Я помню, как умирала та, что вырастила меня. Души — живые. Если бы они как раньше уходили в котлы Сатаны, я и тогда не смог бы отнять у них последние минуты жизни.

Борн вздохнул.

— Вижу — тебе будет трудно. Человеческая пища для нас бесполезна.

— Но не вино, — улыбнулся Хел.

Борн вспомнил, что велел принести в комнату Хела пару бутылок, огляделся и нашёл корзинку с вином.

Пробки он легко вытаскивал пальцами. Чаши на столе тоже нашлись, старинные, прекрасной работы.

Борн налил в чашу вина и поднёс к губам Хела:

— Пей и спи, путешественник. Хотя… — Он прислушался. — Боюсь, твои друзья не дадут тебе спать.

***

Борн оказался прав. В эту ночь в резиденции правителя мало кто лёг спать рано.

Черти до утра вынашивали планы, что же им предложить глубинному демону и повелителю серединного мира за доступ к малому порталу в Йоре? Ведь скоро откроется большой портал, в Вирне, не жирно ли будет Борну держать под своей рукой все пути в ад?

Человеческая молодёжь тоже не торопилась укладываться. Пользуясь отсутствием вездесущего черта Кастора, который надзирал за студентами ночью, не давая им шляться по чужим комнатам, к Хелу и Хьюго набилось столько желающих пообщаться, что многим пришлось ждать своей очереди в коридоре.

Хел был ещё слаб, на расспросы отвечал вяло и обтекаемо, и разгорячённые гости начали сами строить версии случившегося.

Из обрывков разговоров взрослых и пылающих капель демонической «крови» на одеялах у них в головах сложился такой невообразимый коктейль, что Хьюго не выдержал и стал выпихивать самых глупых.

А когда распихал, выяснилось, что Хел уснул, и расспросы пришлось вообще отложить.

Спать студентам, разумеется, не хотелось. Они были слишком возбуждены произошедшим.

Хьюго, Малко и Диана разогнали незваных гостей по своим комнатам, а сами ещё долго пили вино из корзинки, что слуга принёс для больного, поминали чертей и демонов, пока Диана не уснула на кровати Хьюго.

Парням пришлось идти в комнату к Малко, будить Петрю, сдвигать кровати и устраиваться там втроём.

Борн тоже не спал. Он решил успокоить Ханну и повторить ночь любви, чтобы женщина поняла её так, как сама бы этого хотела.

Демон честно сыграл роль супруга, ведь он достаточно долго наблюдал за Фабиусом. А потом лежал рядом со спящей Ханной, размышляя о том, что рассказал ему Зибигус о возможности появления потомства у демонов и людей.

По логике ада, демоны, черти и прочие сущие не должны были иметь детей от земных женщин. И если у чертей детородный орган хотя бы наличествовал, то у демонов внешних признаков пола, привычных людям, не было.

Магия, конечно, могла заменить всё, даже детородный орган, но, если бы не черти, о потомстве Борн не стал бы и думать.

По словам Зибигуса выходило, что завести потомство совсем несложно. Если смешать кровь Ханны и средоточие огня самого Борна и отнести в ад, то в лаве, как тому и положено, зародится крошечный сущий.

Его можно забрать с собой и с помощью магии поместить туда, где должно зародиться ребёнку.

Носить его Ханна сможет хоть месяц, хоть десять, как ей захочется. Но, судя по детям Зибигуса, лучше соблюсти привычный женщинам цикл. Ведь у зародыша должно быть не только тело, но и душа, а для зарождения души нужно время и тепло матери.

Так вот отчего черти пытались сами стреножить фурию и завладеть порталом в Йоре! — осенило Борна.

Вот почему они трутся возле трона правителя в Вирне, ведь и здесь вскорости появится проход в ад!

Черти оказались прозорливие одинокого демона-изгоя. Они хотели не просто жить на земле, а умножать своё племя. Пусть полукровками, но с толикой своей огненной крови.

И мир стихий принимал их желания благосклонно. Он не хотел прозябать без магии. А потому заставлял своих обитателей искать возможностей одарить магическими способностями смертных, и они находили.

Ханна завозилась в постели, обняла Борна.

Он улыбнулся, вспомнив, как важно женщинам просыпаться по утрам в одной постели с мужчиной.

Женщины — удивительные создания. Им мало заверений, что их любят, нужен постоянный доступ к телу. Если бы Ханна проснулась вчера в одной постели с Борном, она бы не плакала.

Кстати, Фабиус постоянно убегал от своей Алиссы ни свет ни заря, и та очень на него сердилась за это. А вот в аду…

Там демоницы убегали от Борна сами.

Он рассмеялся беззвучно, вспоминая свои приключения последних трёхсот лет.

Юные демоницы сначала соблазняли инкуба-изгоя, полагая, что смогут устоять пред его чарами и тем уязвить. А потом, когда дело уже было сделано, убегали, куда глаза глядят.

Борн их и не держал. Особенно когда у него появился маленький Аро.

К тому же случайные жертвы его любовного таланта, придя в себя от экстаза, стремились уничтожить малейшую каплю двух смешанных средоточий огня.

Кому приятно через сто лет оказаться матерью какого-нибудь отщепенца? Какого ещё потомства можно ожидать от изгоя, сосланного Сатаной в верхний ад?

Борн вдруг заволновался, ощутив, что позабыл про Фабиуса, а Сатана мстителен.

Он сосредоточился сознанием и проник в Йору. Прямо в спальню, где Алисса крепко прижималась во сне к блудному Фабиусу.

Дитя сладко сопело в своей кроватке, придвинутой к большой кровати, где спали Алисса и Фабиус.

Но когда Борн сосредоточил на нём взгляд, Локки, маленький дракончик, чуть больше ладони, дремавший на спинке кроватки, проснулся и зашипел.

Узнав Борна, адская тварюшка успокоилась и прикрыла глаза плёнкой. А демон, видя, что дитя под надёжной охраной, коснулся разумом слуг, проверяя, не спят ли те, кому положено ночью бдеть, и… вольно и счастливо понёсся над подвластным ему миром.

Серединные земли дремали, ветер играл тучами в облаках, дул в тонкие флейты трав.

Мир людей был прекрасен, и не Сатане было решать, куда теперь идти душам людей — в адские котлы или в неведомое небо.

Борн вернулся в Вирну, во дворец правителя, и рассмеялся, едва не разбудив Ханну.

Он увидел, как служанка соблазняет стражника, делая вид, что вышла в сад по надобности да заблудилась.

Девушка высоко подоткнула юбки, якобы для того, чтобы не намочить в росе. А парень так крепко сжимал древко копья, что пальцы его побелели.

Женщины… Они в аду и на земле — неистовы в любви и полны хитрости.

Помнил ли Борн всех своих случайных подруг и любовниц?

Наверное, да, ведь память у него была устроена иначе, чем у смертных. Она напоминала огромную библиотеку — если задуматься и начать листать, он вспомнил бы всех.

Так почему же он выбрал Тиллит? Ало-чёрную и прекрасную, как кипящая лава?

Может быть, мучимый холодом в бесприютном верхнем аду, он мечтал об адских глубинах?

Или потому, что Тиллит была похожа на необузданных демониц глубинного ада? На тех, с кем случайная вспышка чувств могла стоить жизни.

Демоницы капитулировали перед чарами инкуба, но гнев их потом бывал страшным.

Удивительно, но чем глубже в ад могли погружаться сущие, тем меньше они хотели размножаться. Он и сам не думал о детях, пока Сатана не изгнал его из глубинного ада.

А вот черти… Они и в аду первые в делании себе подобных.

Неужели это потому, что они всегда были первыми ходоками в людской мир?