Сказка об уроде

Сила

— Страшная, — сказала Аркадия.

— Вовсе нет, — возразила Бетти.

— Страшная, страшная, страшная! — Аркадия вцепилась пальцами в свои щеки. — Не ври мне, Бетти. Ты отлично знаешь, что я страшная. Уродливая, вот что. Ты никогда мне этого не говоришь — и никто не говорит, но я не слепая, не глухая, не дура и отлично всё понимаю. Все эти жалостливые и презрительные взгляды в спину, усмешки, пренебрежительные нотки в разговорах — думаешь, я их не замечаю? Вот тебя природа наградила всем — гладкой белой кожей, шёлковыми волосами, хорошеньким личиком — и потому тебе никогда не понять, о чём я говорю. Я могу вылезти из самой себя, пытаясь быть сколь угодно милой, умной, весёлой, доброй — но всё будет напрасно, моя проклятая внешность будет перевешивать все достоинства. О, как бы я хотела избавиться от неё, оказаться в другом, более совершенном теле, которое бы помогало мне в жизни, а не играло против меня! Какой грех, какое злодеяние я свершила в прошлой жизни, что в этой мне определили такую жуткую кару?..

Бетти отложила в сторону журнал, шокированная словами младшей сестры. Аркадия, бывало, и раньше жаловалась на свою внешность, но всё больше в шутливой форме. Столь неприкрытую вспышку отчаяния и самоуничижения она видела впервые. Слова, чтобы возразить Аркадии, не находились, и Бетти беспомощно смотрела на худую спину сестрёнки, которая стояла перед трюмо и с болезненной дотошностью рассматривала своё невзрачное отражение — несоразмерно большой нос, резкие скулы, глаза навыкате, опущенные уголки рта, широкие мясистые уши. Фигура у неё была неплохая, но груди никак не хотели расти — хотя, по словам Аркадии, почти все девочки из её класса уже выглядели почти как взрослые женщины.

— Не говори так, — наконец, сказала Бетти. — Это ужасные слова. Помнишь, что говорил пастор Джонсон на позапрошлой неделе? Каждый из нас — неповторимое творение Создателя, и жаловаться на то, что мы в чем-то не похожи на других, неразумно. Каждый наделён достаточной силой, чтобы добиться своего счастья.

Немного помолчав, она осторожно добавила:

— И потом, ты слишком строго к себе относишься. Уверена, многие парни из твоего класса находят тебя очень даже симпатичной.

— Разве? — Аркадия повернулась к ней. — Тогда скажи, почему никто не хочет со мной даже за одну парту садиться, не то что ухаживать за мной? А вот стоит дурочке Мэри Кросс на перемене выйти в коридор, как вокруг неё тут же начинает виться целый рой мальчишек. Позволь, я принесу то, отнесу сё, как твои дела, Мэри, ах, что за интересные вещи ты рассказываешь, Мэри, какая замечательная шутка, Мэри!

— Ну… она… — Бетти запнулась. — Разговорчивая…

— Нет, Бет, не в этом причина. Она не разговорчивая. Мэри Кросс красивая, вот в чём дело. Как куколка. Говорят, её мать, немка, в молодости была такой же симпатичной. И такой же дурой.

— Не оскорбляй миссис Кросс, — строго сказала Бетти. — Она замечательная женщина, подруга нашей мамы.

— Красота — это сила, — Аркадия вновь повернулась к зеркалу. — Она либо есть — и перед тобой открыты все двери, либо её нет — и сколько ни прошибай лбом стены, тебя будут считать человеком второго сорта. И где справедливость, раз эта сила достаётся таким пустышкам, как Мэри Кросс или Кимберли Уилсон, а не тем, кто более её достойны…

— Более достойны? Ты имеешь в виду себя? — Бетти раздражённо привстала. — Аркадия, сестрица моя, посмотри вокруг. Видишь стену над своей кроватью? Она вся увешана грамотами и дипломами. А всё потому, что Господь наделил тебя умом и сообразительностью. Взгляни на это пианино в углу. Ты начала музицировать в семь лет, и не потому, что наши родители тебя заставляли — просто у тебя врождённый талант. Посмотри на свои альбомы с рисунками. Помнишь, ты говорила, что твой учитель рисования пошутил, что боится, как бы года через два-три ты сама не превратила его в ученика? Я не думаю, что эти ненавистные тебе одноклассницы имеют такие же выдающиеся способности. То единственное, что у них есть — это смазливость. И раз уж ты упомянула и меня, то знаешь, как я тебе иногда завидую? В школе я вечно не успевала, а на нашем пианино я могу сыграть разве что «до-ре-ми-фа-соль-ля-си», хотя мама с папой, вообще-то, купили её для меня — хотели привить любовь к музыке. Да я бы с радостью променяла «красивое» лицо на один-единственный настоящий талант, которым Бог наделил бы меня с рождения! А тебе хочется всего и сразу. Так не бывает, Аркадия. И повторю ещё раз — ты совсем не уродливая, тебе просто так кажется, потому что ты не похожа на других.

— Не похожа… — горько усмехнулась Аркадия. — Нет, тебе не понять. Когда эта сила при тебе, то её вовсе не замечаешь — всё как будто получается само собой. Зато, если ты её лишена, это очень хорошо чувствуется. Умная, говоришь? — она стремительно подошла к стене, сорвала одну из грамот и швырнула на свою кровать. — К чему мне эти бумажки? А от моего музицирования какой толк? Только нашего кота пугаю по вечерам. Что о рисовании…

— Ну, всё, всё, — Бетти встала с кресла и поймала сестру за плечи. — Успокойся, этак ты всю комнату разнесёшь. Всё не так страшно, как тебе кажется. Вообще, я не хотела тебе этого говорить — думала, будет лучше, если ты сама заметишь. Но раз дело повернуло так, то молчать далее не буду. Ты знаешь своего одноклассника — такого паренька с чёрными волосами, который ходит в светло-голубой курточке?

— Это Саймон, — сказала Аркадия. — Откуда ты его знаешь?

— Ну вот, такая умная, а ничего не замечаешь. Вот уже две недели он проходит мимо нашего дома вскоре после твоего возвращения из школы. А иногда стоит подолгу через улицу и делает вид, что читает объявления на доске. Как ты думаешь, почему он это делает?

— Ну и? — заинтересовалась она.

— А догадайся сама с трёх раз, — Бетти улыбнулась и взъерошила жёсткие чёрные волосы младшей сестры. — Не всё же этой Мэри Кросс обзаводиться поклонниками. Я думаю, кое у кого тоже появился тайный воздыхатель…

— Дура, дура, дурища! — Аркадия влетела в комнату сестры стремительно, как выпущенная из лука стрела, швырнула сумку в угол и бросилась на кровать. — Как я ему только поверила? Натуральная идиотка!

Бетти, которая смотрела телевизор, полулёжа на кресле, вздохнула. Ну вот и кончилось счастье. Честно говоря, она боялась, что в итоге всё так и обернётся. Уж слишком счастлива была Аркадия последние два месяца, слишком она обожала своего бойфренда, слишком ярко у неё блестели глаза, когда он рассказывала, какой он у неё особенный.

— Что случилось? — спросила она.

Аркадия промычала что-то невразумительное, зарывшись лицом в наволочку. Бетти выключила телевизор и села на кровать рядом с сестрой.

— Ну, не убивайся так. Расскажи, что стряслось.

— Он бросил меня! — Аркадия приподняла голову. Глаза у неё были влажными от слёз. — Я видела Саймона с другой… мне и раньше рассказывали, но я не верила. И когда я застукала его, знаешь, что он сделал?

— Что? — спросила Бетти с нехорошим предчувствием.

— Засмеялся и сказал, что я надоела ему. Сказал, что я скучная. И некрасивая. И что встречаться с этой Кэролайн ему намного интереснее.

— Ох, бедная моя девочка, — Бетти положила ладонь ей на плечо. — Ну ничего, бывает. Рано или поздно нам, девочкам, приходится сталкиваться с таким предательством.

— Он сказал мне это в лицо! — Аркадия вскочила и подошла к зеркалу. — А я думала, что он не такой, как все они… Но теперь я всё поняла. Всё-всё. Он просто искал лёгкую добычу, потому что сам был не первым красавчиком. Подумал, что раз я страшная, то он уж точно не получит отказ. И как только перед ним замаячил вариант получше, он выбросил меня, как… как… старые носки. Какой же я была дурой!

Бетти видела в отражении в зеркале раскрасневшееся лицо сестры. Угловатые черты лица, казалось, заострились ещё больше.

— Ты не права, — возразила она. — Это не так сильно зависит от внешности. Просто парни — они такие. Все они. Падки на новизну, постоянно в поисках чего-то ещё, вечно недовольны. И как только им кажется, что они нашли что-то новое, отличающееся от того, что у них было раньше, они готовы всё бросить и мчаться навстречу новой цели. Думаешь, со мной такого не было? В первый раз быть брошенной всегда больно, а потом привыкаешь. Это не так страшно. И ты привыкнешь, главное — не разочаровываться и продолжать действовать.

— И что, тебе при расставании тоже говорили, что ты уродина? — язвительно спросила Аркадия.

Бетти замолчала.

— Вот, — промолвила девушка перед зеркалом. — Вот в чём различие между нашими случаями. Когда тебя бросали и оставляли одну, ты знала, что дело в них, а не в тебе. А я знаю, что с кем бы я ни встречалась, причина грядущей катастрофы всегда будет во мне. Точнее, на мне — на моём лице, которое так и будет кричать им своим видом: «Беги от неё! Ищи что-то новое! Что угодно, кроме этого монстра!».

— Монстра? — слово неприятно царапнуло слух Бетти. — Аркадия…

— А ведь я всегда это знала. Помнишь, как я писала в шесть лет первое письмо к Санта-Клаусу? Ты ещё возмущалась, что я не хочу дать тебе прочитать его. Я скажу тебе, о чём я просила Санту — стать красивой. Такой же, как ты. И в семь лет я писала то же самое, и в восемь — пока не выросла настолько, что поняла: нет никакого Санта-Клауса, никакого рождественского чуда, никакой возможности, что я однажды утром проснусь и увижу в зеркале другое лицо, менее неприятное.

Бетти очень хотела что-то сказать сестре, возразить, утешить, но все слова покинули её.

— Что же, теперь я поняла, — продолжала Аркадия. — И ты была права, Бет: эти отношения с Саймоном были мне необходимы, чтобы снять розовые очки и избавиться от глупой надежды. На какое-то время я даже поверила, что могу быть такой же, как другие — как Мэри Кросс, как Кимберли, как ты. Но нет, это не так. Я лишена силы, которая есть у вас. Что ж… значит, нужно найти другой путь.

Что-то мрачное и пугающее прорезалось в её тоне в последней реплике. У Бетти побежали мурашки по коже.

— О чём ты говоришь?

Аркадия, не оборачиваясь, закрыла глаза:

— Не знаю, Бет. Пока не знаю…

— Я беспокоюсь за Аркадию, — начала Бетти.

Она планировала этот разговор уже давно — и вот, наконец, улучила редкий момент, когда сестры не было дома, а отец присутствовал, потому что простудился и остался дома делать себе спиртовой компресс.

Он опустил газету, которую читал, и посмотрел на старшую дочь:

— У неё что-то не так?

— Да, — сказала Бетти. — То есть, вроде бы нет, но у меня сомнения… Ты не замечал, что в последнее время она изменилась?

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — отец покачал головой. — Она ходит в школу, хорошо учится, со здоровьем, слава богу, нет проблем…

— Нет, я не о том. Аркадия почти перестала выходить из дома, не считая школу. Сидит у себя в комнате, читает какие-то книги, копается в Интернете через свой ноутбук. Ест очень мало, не спит допоздна. А ещё она не хочет разговаривать со мной.

— Наша малышка никогда не была особо общительной, — улыбнулся отец.

— Я знаю, — немного раздражённо сказала Бетти. — Но, пап, тут другое… Для меня она всегда делала исключение. Мы с ней раньше делились секретами, рассказывали друг другу, как провели день, болтали целыми вечерами. А теперь она смотрит на меня, как на чужую. Вяло отвечает на вопросы, надевает наушники, когда я вхожу в комнату… Я чувствую себя в её присутствии посторонней.

— Может быть, ты ей чем-то насолила? — спросил отец. — В её возрасте девушки бывают очень чувствительными. Помнишь, как ты на меня целый месяц дулась из-за того, что я выдворил того жуткого парня, с которым застал тебя в доме?

— Никакой Билли был не жуткий! — воскликнула Бетти, но тут же улыбнулась. — Да уж, обиделась я тогда на тебя крепенько… Но с Аркадией у нас не было никаких ссор или размолвок, чтобы она сердилась на меня. Нет, это не какая-то пустячная обида. Потому мне и тревожно.

— У тебя есть какие-то догадки? — отец внимательно посмотрел на Бетти. — Вижу, что есть. Иначе бы ты не завела этот разговор.

Бетти медленно кивнула:

— Месяц назад Аркадия рассталась с парнем из класса, который ухаживал за ней. Она перенесла это очень тяжело. Тяжелее, чем я, когда меня бросила моя первая любовь… тяжелее, чем кто-либо другой. Она считает, что во всём виновата её внешность, и очень переживает по этому поводу.

— Ох уж вы, женщины, — отец закатил глаза.

— Это не смешно! — вспылила Бетти. — Для Аркадии всё это очень серьёзно. Она чувствует себя неполноценной и, что самое страшное, ничего с этим не может сделать. Она ведь с малых лет была девочкой целеустремлённой, не чета мне. Привыкла ставить цели и добиваться их. Обещала себе, что будет учиться только на «отлично» — и стала лучшей ученицей в классе. Сказала, что научится играть на пианино, которое стоит у нас — и вот её уже приглашают выступать на концертах наравне со взрослыми. Но её внешность-то неподвластна разуму. Сейчас, когда она начинает чувствовать себя женщиной, это особенно невыносимо для неё… — Бетти помолчала и глухо добавила:

— Я боюсь за неё, пап.

— Но что мы можем сделать? — вздохнул отец. — Я со времён садика убеждал Аркадию, что она моя маленькая красавица, но видел недоверие в её глазах. Для нас-то она всегда останется лучшей, но ей этого недостаточно. И тут уж девочке придётся справляться самой. Видит Бог, я бы всё отдал за то, чтобы моя младшенькая выросла такой же писаной красавицей, как старшая дочь…

— Пап, как ты можешь так говорить? — укоризненно сказала Бетти.

— Это всего лишь правда, — отец грустно улыбнулся и вновь взялся за газету. — Ты молодчина, что решила поговорить об этом со мной, но, увы, тут я вряд ли чем-то могу помочь. А вот ты можешь кое-что сделать. Пусть Аркадия старается отгородиться, но ты не допускай этого. Сделай всё, чтобы по-прежнему остаться частью её внутренней жизни; не дай ей закрыться броней от собственной сестры. Аркадия умна, — отец ласково улыбнулся, — но я-то знаю, что моё старшее солнышко тоже не лыком шито!

Бетти улыбнулась отцу в ответ, но тяжесть в её душе никуда не делась.

«Он не понимает, — в глухом отчаянии подумала она. — Никто не понимает, что Аркадия сейчас находится в огромной опасности. Видимо, действительно остаюсь я одна, чтобы попытаться отвлечь от неё надвигающуюся беду».

— Ты с ума сошла? — закричала Бетти, едва сестра вошла в свою комнату, вся заснеженная пургой на улице. — Аркадия, а ну-ка объясни, что ты задумала!

Девушка скинула сумку на кровать и пожала плечами, снимая пальто:

— Не понимаю, что тут такого. Захотелось поучаствовать в конкурсе красоты, только и всего.

— На рождественском балу? Выходить на подиум в вечернем платье? Ты хочешь стать посмешищем для всей школы? Ну нет, сестрёнка, — Бетти подбоченилась. — Я не допущу этого. Отзови свою заявку, пусть тебя исключат из списка.

— Ты, кажется, говорила, что мне нечего стыдиться своей внешности.

— Так и есть. Но это же конкурс красоты на рождественском балу, там будет вся школа! — Бетти беспомощно развела руки. — Слушай, Аркадия, хватит упрямиться. Они там все будут глазеть на тебя, смеяться над тобой, судачить о тебе. Зачем тебе это?

— Никто не будет смеяться, если я одержу победу, — Аркадия улыбнулась и присела на краешек кровати. — Я собираюсь стать королевой красоты, Бет.

Бетти потеряла дар речи:

— Ты… собираешься…

— Ну да — а почему бы нет? Ты же в своё время участвовала и побеждала. Теперь пришёл мой черёд.

— Во-первых, я не побеждала, а заняла второе место после Кейт Робинсон. Во-вторых… какого чёрта, Аркадия? Хочешь, чтобы я сказала тебе это в лицо? Ну так я скажу; всё, что угодно, лишь бы отговорить тебя от этого безумия. У тебя никаких шансов на победу. И ты, сестрёнка, это прекрасно понимаешь.

— Спорим, Бет? — Аркадия протянула ей руку. — Давай поспорим!

— Ты не в себе, — сказала Бетти.

— О нет, как раз наоборот, — засмеялась она. — Много ли вещей, за которые я когда-либо бралась, не были доведены до конца? Сейчас я говорю тебе, что стану королевой красоты на рождественском балу, и я в этом более чем уверена!

— Ну и прекрасно! — взорвалась Бетти. — Делай, что хочешь, раз не прислушиваешься к чужому мнению. Только потом не плачься мне в жилетку, когда тебя поднимут на смех там, прямо на подиуме.

— Не буду, — пообещала Аркадия.

Какое-то время они молчали — в комнате слышался только мелодичный звон церковных колоколов. Потом Бетти негромко спросила:

— Аркадия, что ты задумала?

— Обрести силу, — ответила сестра. — Ту, которая всегда будет со мной.

Наступил вечер рождественского бала, и настроение Бетти было мрачнее тучи.

Она так и не смогла отговорить сестру бросить дурацкую затею с участием в конкурсе. Отец с матерью тоже пытались говорить с ней, но Аркадия была непрошибаема, как бывало всегда, когда она загоралась новой идеей. Она снова изменилась, на этот раз в совершенно противоположную сторону: теперь она не могла усидеть на стуле, постоянно порхала с места на место, без конца ходила по магазинам, приценивалась к платьям, а по вечерам донимала Бетти утомительными рассказами о том, как прекрасно на ней будет смотреться одежда, которую она сегодня видела на витрине.

Буклет к рождественскому балу, где, помимо прочего, был список участниц конкурса красоты, вышел с именем Аркадии под последним номером. Одно это наверняка вызвало нездоровое оживление в разговорах, которые велись в женских туалетах школы. Но саму виновницу ситуации это, казалось, нисколько не заботило.

Бетти пугало то, что она окончательно перестала понимать мотивы своей сестры. Едва она затрагивала в разговорах тему конкурса красоты, как Аркадия с хитрой улыбкой говорила ей, что она обязательно победит — вот увидите, — и не говорила ни слова более. А между тем ближе к Рождеству она стала выглядеть хуже обычного: из-за постоянного недоедания худоба стала ещё более выразительной, а скулы заострились так, что, о них, казалось, можно было порезаться. Однажды Бетти даже решилась покопаться в вещах сестры, пока она была школе. Раньше она никогда не делала ничего подобного, поэтому чувствовала себя во время обыска паршиво. Впрочем, результаты были скудными — ноутбук Аркадии был запаролен (это тоже было в новинку), а книги, которые она увлечённо читала по вечерам, укрывшись одеялом, она куда-то перепрятала (зная свою сестру, Бетти даже не стала пытаться отыскать их — только время зря терять). Зато на дне верхнего ящика стола она обнаружила ворох бумаг. Насколько поняла Бетти, это были квитанции и счета из разных интернет-магазинов, причём, судя по датам отправления, некоторые товары ещё не прибыли. Её встревожило, что во всех счетах название высылаемого товара не было указано открыто — только кодовые обозначения, ничего не говорящие буквы и цифры.

«Ох, Аркадия, что же ты собираешься натворить?».

Какой-то свет во мгле забрезжил, когда она обнаружила в нижнем ящике стола большой набор косметических инструментов — маникюрные ножницы, наточенные пилки, бритвы. Всё было новеньким и блестело чистотой. Бетти знала, что у сестры подобных вещичек раньше не было. Кое-что необходимое, конечно, имелось, как у всякой девушки — но от обилия инструментов в новом наборе разбегались глаза. Тут же Бетти обнаружила какую-то лечебную мазь на растительной основе. Повертев тюбик в руке, она положила его на место и задвинула ящик стола.

Очевидно, Аркадия основательно взялась за наведение себе красоты, какой её понимают модные журналы. Бетти холодела при мысли о том, какие средства планирует использовать её сестра, чтобы добиться желаемого результата в срок. А ну как изуродует себя «чудо-средствами» из сомнительных интернет-лавочек или, того хуже, хирургическим вмешательством? Современный мир предлагал много способов пытаться заполучить то, чем обделила человека природа, но не все средства на этом пути были безобидны. Бетти наслушалась жутких историй о женщинах, чьё отчаянное желание стать красивее вышло оборотной стороной, и они превратились в настоящих монстров, которым нельзя, не прикрыв лица, появляться на улице.

Однако неделя следовала за неделей, а никаких изменений во внешности Аркадии Бетти не замечала. Двадцать дней до рождественского бала, десять, пять — если что и прогрессировало, то лишь усердие, с которым сестра стучала по вечерам по клавишам ноутбука. А в последнюю неделю она и вовсе перестала следить за собой; так и ходила со всклокоченными волосами и с мешками под глазами из-за недосыпа. Бетти в эти дни мягко пыталась ей намекнуть, что если ничего не получается, она ещё может заставить вычеркнуть своё имя из списка участниц, но только натолкнулась на насмешливый взгляд.

И теперь, когда оставался всего час до начала бала, Бетти стояла в комнате сестры и удручённо рассматривала светло-голубое платье открытого покроя, которое она демонстрировала.

— Всё-таки остановилась на этом, — заявила Аркадия. — Тут и талия как раз зауженная, мне подойдёт, и грудь не жмёт. Да и смотрится хорошо на брюнетке, как я.

Платье, несомненно, было превосходное, но Бетти сейчас заботило не это. Для проформы она бросила взгляд на него и кивнула:

— Да, замечательно. Но позволь спросить — ты сегодня волосы мыла?

— А-а, ну да, конечно, — рассеянно ответила она и бережно положила платье на кровать. — Сейчас надену на него чехол, чтобы не испачкать по дороге в школу…

— По-моему, ты и душ утром не принимала, — сказала Бетти.

— Я была занята, — сухо произнесла Аркадия.

— Чем же?

— Готовилась к конкурсу.

— Что-то я не замечала. Тебя всё утро не было дома…

— Бет, хватит! — она вскинула голову. — Ты сподобилась за мной шпионить, я так поняла? И не думай, что я не замечала, как ты копаешься у меня в столе. Я всегда запоминаю расположение вещей в ящичках и сразу вижу, если что-то поменялось.

Бетти покраснела: она-то полагала, что её манипуляции в комнате Аркадии остались незамеченными.

— Но ничего, я всё равно предусмотрела такой оборот событий, — продолжала сестра. — Всё готово к победе. А ты придёшь на бал смотреть на меня?

— Вообще-то, я давно закончила школу, — уклончиво ответила Бетти. У неё не было ни малейшего желания становиться свидетелем позора Аркадии.

— Приходи обязательно, — строго сказала она. — Я хочу, чтобы ты присутствовала там и видела, как на меня наденут корону. Потом я подойду к тебе и спрошу: «Ну, что теперь скажешь, Бет?». Вот у тебя личико-то будет! — она звонко засмеялась, но тут же умолкла. — Ладно, хватит тут мечтать, пора идти в школу.

Бетти молча смотрела, как Аркадия мечется по комнате, надевая плотный шерстяной чехол на платье и собирая вещи в рюкзак.

— Раз уж ты знаешь, что я рылась в твоих вещах, — сказала она, — может, скажешь, что за товары ты заказала по интернету? И для чего тебе эта мазь?

— Вещи? — Аркадия пожала плечами, надевая куртку и шапочку. — Ничего особенного, но я не хотела, чтобы ты или папа с мамой задавали мне вопросы. Я их прятала на чердаке, но теперь они уже в школе, в моём шкафчике. А мазь… да не нужна она мне была, просто я путём несложных реакций выделяла из неё один нужный мне компонент.

— Какой?

— А вот не скажу, — подмигнула Аркадия. — Потом, конечно, узнаешь, но что за фокусник будет рассказывать свои секреты до представления? Приходи на бал, Бетти, я тебя прошу. Я хочу, чтобы мой триумф был совершенным.

Она взяла рюкзак в одну руку, платье — в другую и ногой открыла дверь комнаты. Уже в коридоре она остановилась и обернулась. На её бледном, некрасивом лице играла улыбка.

— Что такое? — спросила Бетти.

— Ты в последний раз видишь меня уродиной, — сказала Аркадия и ушла.

Она всё-таки пошла на злополучный бал. Не могла не пойти — что бы ни случилось, ей в этот момент нужно было быть рядом с сестрой. Сидеть дома и мучительно гадать, что сейчас происходит в школе, было выше её сил.

Пропустили Бетти без проблем, стоило ей сообщить, что её сестра участвует в конкурсе красоты и она пришла её поддержать. Вся школа была наряжена в снежинки и блёстки — в этом отношении с тех времён, когда Бетти сама была старшеклассницей, ничего не изменилось. В холле первого этажа играла музыка, на сцене шло рождественское представление. Немного понаблюдав за действием, Бетти пошла в кафе и за столиком в углу стала уплетать одно мороженое за другим, чтобы справиться с нервами. Перебросилась парой слов с бывшими учителями, которые узнали в ней свою ученицу. Все интересовались, что привело её на школьный бал, и Бетти всем говорила, что её младшая сестра собирается стать сегодня ночью королевой бала.

Когда Бетти вконец надоело лакомиться мороженым, она вышла из кафе и стала бродить по коридорам, стараясь выбирать те, в которых было меньше людей. В конце концов, она поднялась на второй этаж, сообразив, что сюда уж точно мало кто поднимется во время бала. Её захлестнуло странное ощущение: она очень давно не была в школе и не думала, что когда-нибудь придёт сюда снова. Возвращение оказалось неожиданно болезненным: ей стало грустно, что беззаботное детство ушло безвозвратно — она теперь не та смешливая девчонка, живущая обсуждением модных журналов и телесериалов, а молодая женщина со своими проблемами и печалями…

Как, например, забота о невероятно упорной младшей сестрёнке.

Облокотившись о подоконник в конце пустого коридора, Бетти посмотрела на часы. До конкурса красоты осталось не более двадцати минут. Сейчас Аркадия, должно быть, делает в комнатке на первом этаже последние приготовления перед выходом на свет. Как-то она себя чувствует? Бетти очень хотелось зайти к ней, но вряд ли её пропустили бы туда. Да и не могла она смотреть на лицо сестры, которая теперь, должно быть, уже поняла, что ничего не изменить, и ей придётся выходить под холодный град прожекторов, чтобы стать посмешищем для школы… Бетти оставалось надеяться, что Аркадии хватит разума, чтобы в последний момент отказаться от своей затеи. А уж тогда она будет рядом, утешит её, как сможет. В конце концов, для чего ещё нужны родные сёстры?

Перед тем, как спуститься обратно в холл, она хотела посетить туалет на втором этаже, но на двери с зелёной женской фигурой висела табличка: «ИЗВИНИТЕ, ТУАЛЕТ НЕ РАБОТАЕТ». Бетти с упрёком качнула головой. Уж в рождественский-то вечер могли бы сделать так, чтобы всё работало. Она могла поискать ещё туалеты, но, судя по тому, что внизу раздались громкие аплодисменты, конкурс уже начинался, и она решила отложить это дело.

— И вот настал долгожданный момент! — провозгласил ведущий, парень-блондин в белом костюме. — Позвольте мне объявить начало традиционного конкурса красоты на рождественском балу, где мы выберем королеву нашего незабываемого вечера!

Все захлопали в ладони, и разноцветные огни, бьющие с потолка, замигали в такт. Бетти стояла прямо, не шевелясь.

— Тринадцать участниц, — объявил ведущий, — тринадцать красавиц долго ждали этого вечера, чтобы решить, наконец, кто из них достойна короны. И позвольте мне, долго вас не мучая ожиданием, представить их во всём их великолепии! Наша первая участница — Андреа Леттерман!

Грянула музыка, и из-за сцены, улыбаясь, вышла высокая блондинка в золотистом платье. Её приветствовали аплодисментами. Бетти заметила, что громче всего кричат зрители с левой стороны — должно быть, там собрались одноклассники Андреа.

— Наша вторая участница — Лиза Грей!

Ведущий объявлял одно имя за другим, делая паузы, чтобы участницы могли показать себя публике. Бетти поймала себя на том, что завидует этим девушкам в великолепных платьях. Они молоды, красивы, преисполнены надежд на будущее, а этим вечером внимание сотен людей приковано к ним — чего ещё желать? Она вспомнила свой рождественский вечер, когда она тоже блистала на сцене, и сердце отозвалось тёплой тоской.

— … Встречаем восьмую участницу — Кейти Рональд!

Насколько Бетти заметила, среди участниц не было одноклассниц Аркадии, столь ненавидимых ею Мэри Кросс и Кимберли Уилсон. Это было понятно — Аркадия в этом году лишь первый год училась в старшей ступени. Обычно девушки стеснялись участвовать в конкурсе, давая дорогу старшеклассницам. Хотя, судя по тому, что Бетти видела в классном альбоме своей сестры, те же Мэри и Кимберли вполне могли бы потягаться с теми, кто сейчас стояли в ряд на подиуме.

— Двенадцатая участница — Джейн Херт!

На сцену вышла смущённо улыбающаяся длинноволосая брюнетка в синем платье с блестками. Держалась она напряжённо — видно было, что она не привыкла выступать перед толпой. На сей раз приветствия были менее бурными. Но Бетти не смотрела на Джейн — её взгляд был прикован к выходу на сцену, чёрному провалу, из которой должна появиться последняя участница конкурса. Ей показалось, что всё вокруг потеряло краски и остановилось.

«Не делай этого, Аркадия. Пожалуйста, не делай».

Зал притих.

— И, наконец, участница номер тринадцать, наша последняя претендентка на корону, — голос ведущего доносился до неё, как из колодца. — Горячо приветствуйте нашу самую юную участницу — Аркадию Чемберс!

Раздались жидкие хлопки в ладони. По залу пронёсся шёпот. Кто-то в первых рядах прыснул, не пытаясь скрыть это.

Из тёмного проёма вышла девушка. На ней было превосходное голубое платье. Туфли на каблуках со звёздочками делали её высокой. Она шагнула вперёд, выходя на свет, обозрела холл и улыбнулась. Ослепительно белые ровные зубы засияли в свете прожекторов.

«Это не она», — тупо подумала Бетти. Зал объяла наэлектризованная тишина. Даже ведущий растерялся и замер с микрофоном у рта.

«Это не моя сестра».

И тут все начали неистово аплодировать — так не приветствовали ни одну из предыдущих конкурсанток, которые в эту минуту стали словно бледными тенями на заднем плане. Девушка в голубом платье победно улыбалась, и её щёки горели розовым румянцем. Бетти непроизвольно сделала шаг назад, потом прижала к лицу горячие ладони и заплакала.

— Что я тебе говорила! — самодовольно заявила Аркадия.

Бетти молчала. Она всё ещё была потрясена. Корона лежала у правой руки её сестры, которая прихорашивалась, сидя перед зеркалом.

Они находились в комнате за сценой, где скрывались участницы до начала конкурса. Сейчас здесь никого не было — после коронации начались медленные танцы, и всех конкурсанток по традиции пригласили на вальс. Аркадия тоже успела покружиться с ведущим, но Бетти, которая не могла более ждать ни минуты, пробилась к сестре и затащила её за сцену.

Аркадия подняла корону и задумчиво покрутила её на пальцах.

— Красивая штука, — сказала она. — Жаль, что она не из настоящего золота. Впрочем, это только начало. Теперь-то всё пойдёт совсем иначе…

Не оборачиваясь, она через зеркало одарила сестру лучезарной улыбкой. Куда делась её прежняя неприятная бескровная усмешка? Губы у Аркадии нынче стали пухлыми, симметричными и чувственными, и от её улыбки веяло загадкой. Вместо прежнего острого несуразного носа у неё появился капризный, чуть сморщенный носик, придававший лицу неуловимое очарование. Глаза тоже претерпели таинственную трансформацию, обретая глубину и томное сияние, уши стали меньше в размерах и выправились. Даже груди, как заметила Бетти, увеличились в размерах. А волосы, напоминавшие проволоку, теперь струились длинными шелковистыми локонами.

— Объясни мне, — сказала Бетти охрипшим голосом. — Как ты это сделала?

— Это так важно? Главное — результат. А ты не верила!

— До сих пор не верю. Аркадия, что же это такое? Какой-то фокус? Иллюзия? Ты затуманила нам всем разум?

— Вот, значит, как, сестрёнка, — обиженно протянула она. — Ты не хочешь признать, что я стала красавицей, и предпочитаешь, чтобы это оказалось обманом? Ну, спасибо тебе.

— Но это невозможно! Никакая косметика, никакие средства не способы на подобные изменения. Это… это волшебство, чудо!

— Ты не веришь в чудеса, Бет? — в глубине новых красивых глаз Аркадии заплясали знакомые до боли огоньки.

— Чудес не бывает, — сказала Бетти. — Это что-то… другое.

— Брось, сестра, — она встала и вальяжно повернулась к ней. — Зачем ты всё усложняешь? Просто порадуйся за меня, за этот великолепный вечер, за мою золотую корону. Неужели я многого прошу? Или ты не хочешь принять мою победу, не хочешь, чтобы мне было хорошо?

— Нет, я, конечно, безумно рада за тебя, но…

— Что-то не видно, Бет, — Аркадия небрежно поправила волнистые волосы с золотистыми прожилками. — Я пойду, потанцую. Уверена, от желающих не будет отбоя. Ах, если бы тот недотёпа Саймон мог сейчас меня видеть…

Она вышла из комнатки, и Бетти осталась одна смотреть на своё отражение в зеркале.

На неё вдруг навалилась безмерная усталость.

«Может, Аркадия и права, — отстранённо подумала она. — Какая разница, каким способом она добилась красоты? Возможно, я и правда не могу просто порадоваться за неё, потому что привыкла считать себя выше её — ведь она, хоть и всегда была маленькой умницей, зато я была красивее, и это грело мне душу…».

Она вздохнула и повернулась, чтобы последовать за сестрой.

«Безумный вечер. Пойду домой, засну, как убитая. Может, утром это окажется лишь сном…».

Что-то зашевелилось в уголке разума, и Бетти замерла на пороге комнаты.

«Как убитая…».

Что там сказала Аркадия перед тем, как уйти танцевать?

«Ах, если бы тот недотёпа Саймон мог сейчас меня видеть…».

Но ведь он её одноклассник — значит, должен присутствовать на этом рождественском вечере. Откуда Аркадия так уверена, что его не было среди зрителей?

У Бетти вдруг застучали зубы. Она быстрыми шагами вышла из комнаты, обошла сцену и вышла в холл. Здесь царил приятный полумрак, разбавляемый разноцветными огнями с потолка. Лилась спокойная музыка, пары вращались в танце — и в центре внимания, разумеется, была её сестра, вальсирующая с каким-то красавчиком из старших классов. Аркадия смеялась, но из-за мелькания огней смех выглядел гримасой.

«Ни Саймона. Ни Мэри Кросс. Ни Кимберли Уилсон. За этот долгий вечер я не видела их хотя бы краем глаза».

Ну и что, попыталась она успокоить себя. Учащихся много, она могла просто упустить их из поля зрения. Но дрожь, охватывающая всё тело, не прекращалась. Бетти почти бегом покинула холл. Она взбежала вверх по лестнице и направилась в раздевалку для девушек. Здесь никого не было, и она шла вдоль длинных рядов шкафчиков, пока не нашла нужный.

«Аркадия Чемберс».

Шкафчик был закрыт, но Бетти помнила, как ненадежны замки на дверцах. Помнится, парни из её класса без особых усилий могли взломать их силой. Позже (если выясняли, кто это сделал) виновников заставляли оплачивать ремонт в пятикратном размере…

Бетти взялась за ручку дверцы и резко потянула на себя. Шкафчик издал возмущенное лязганье. Бетти повторяла рывки снова и снова, и с каждой попыткой щель между дверцей и шкафчиком становилась больше — жестяной засов замка гнулся. На лбу Бетти выступил пот. Когда она сделала очередное движение, засов поддался, и шкафчик распахнулся. Его содержимое вывалилось на пол. Вещи внутри были набиты битком.

У Бетти вырвался возглас ужаса. В первую очередь её взгляд зацепился за пилки, ножички и ножницы из косметического набора Аркадии. Но когда она видела инструменты в прошлый раз, они были новенькими. Теперь на их лезвиях запеклась тёмная кровь. Почти догоревшие огарки чёрных сальных свеч покатились в разные стороны. Склянки, на дне которых засыхала бурая жидкость, разбились вдребезги. Последними из шкафчика медленно и величественно выпали толстые книги в старинных переплетах. Одна из них раскрылась, и Бетти увидела на страницах надписи готическим шрифтом.

Но главная вещь — та, при виде которой Бетти поняла, что у неё вот-вот разорвётся сердце — осталась лежать в шкафчике. Большой лист плотной бумаги, весь пропитанный кровью. На нём той же бурой субстанцией, что оставалась в склянках, был выведен портрет девушки. Очень красивой девушки. Бетти видела её минуту назад — она кружилась в танце и смеялась.

Уголки бумаги набухли от напитавшей их крови. Бетти замутило. Она закрыла рот ладонями и побежала назад, в коридор. В животе всё переворачивалось вверх дном — всё, что она сегодня ела, через мгновение должно было оказаться на полу. Она нетвёрдым шагом преодолела несколько шагов вдоль коридора, увидела на двери справа стилизованный зелёный женский силуэт и схватилась за ручку. Пластмассовая табличка с надписью «ИЗВИНИТЕ, ТУАЛЕТ НЕ РАБОТАЕТ» сорвалась и со стуком упала на пол.

Она даже сделала пару шагов в сторону ближайшей кабинки, прежде чем увидела, куда попала.

Крик застрял в горле солёным комком. Бетти упала на колени, и её, наконец, вырвало. Она хотела зажмуриться, страстно желала этого — но не могла не смотреть на эту кровавую жуть, которая её окружала, которой просто не могло быть — такому не было места в мире…

За спиной еле слышно щелкнул замок закрывающейся двери.

— У тебя плохая привычка копаться в чужих делах, когда тебя не просят, Бет.

Она вскрикнула и обернулась. Аркадия, всё в том же прекрасном голубом платье, и сама столь же прекрасная, смотрела на неё.

— Это ты сделала? — хрипло спросила Бетти.

— Да, — Аркадия равнодушно оглядела маленькую комнату.

— Но… зачем?!

— Не так давно тебя больше интересовал вопрос «как», — усмехнулась сестра.

Бетти пыталась подняться с колен, но ноги подвели её. Она посмотрела на Аркадию снизу вверх и выдавила из себя:

— Это я уже поняла.

— Сомневаюсь, — Аркадия покачала головой. — Откуда тебе понять?.. Это ювелирная, филигранная работа, малейшая ошибка в которой грозила мне ужасными последствиями. Но я, как видишь, справилась. Познакомилась в Сети с нужными людьми, нашла и купила книги, выделила из лекарств и мазей все ингредиенты для подготовки зелий, выучила заклинания, принесла жертвы — выполнила ритуал. И не думай, что это было просто — заманить их по одному в туалет в вечер, когда вокруг бродят толпы учеников, и расправиться с ними так, чтобы они даже пикнуть не успели… Но я упорно готовилась, и всё прошло как по маслу. Их красота перешла ко мне. Я отняла у них не только жизнь, но и внешность — волшебную силу, с которой они родились. Волосы Мэри, коими она так гордилась. Чудесные глаза Кимберли. Пышные груди Анны. Прекрасный носик Лейн. Всё, что требовалось, чтобы создать идеальную красоту. Но даже когда я вырезала из них те части, что были мне нужны, это был ещё не конец. Простое соединение красивых черт неспособно родить красивый лик — обычно выходит страшила, которой свет не видал. Доктор Франкенштейн мог бы подтвердить это.

Бетти опять попыталась встать. На этот раз у неё получилось, и она выпрямилась, трясущаяся, потерянная. Аркадия, не мигая, смотрела на убитых.

— Но у меня хватило умения. Получилось слить частности воедино так, чтобы их красота не только не потерялась, но и приумножилась. И лучшее доказательство тому — моя корона, — она улыбнулась, и тут её взор наткнулся на изувеченное, изломанное тельце, лежащее в дальнем углу туалета. — А этот… Что ж, не стоило издеваться над моей любовью и называть меня уродкой в лицо.

— Ты сошла с ума, — выдохнула Бетти.

— Сошла с ума? О нет. Напротив, я мыслю здраво, как никогда прежде. Что меня ждало в той унылой жизни с моей невзрачной внешностью? Ничего, кроме страданий, разочарований и обид. Но теперь, когда при мне такая сила… — Аркадия взмахнула руками.

— Тебя посадят в тюрьму. Приговорят к смерти.

— Не приговорят. Я знаю законы, Бет. Я несовершеннолетняя. К тому же меня после такого наверняка признают невменяемой. Это, конечно, не так, но я не буду препятствовать им так думать — наоборот, даже подыграю. Максимум, что мне грозит при нашем законодательстве — принудительное лечение. Не пройдёт и пяти лет, как я снова выйду на свободу. А моя красота останется при мне, и передо мной будут открытые дороги.

— Ничего из этого не будет, — Бетти сглотнула слюну. — Ты проклята. После того, что ты натворила… неужели ты надеешься как-то жить дальше?

Аркадия гордо подняла голову.

— Не просто надеюсь, Бет, — сказала она. — Я буду жить. Помнишь, ты пересказывала слова пастора Джонсона, что у каждого из нас есть достаточно сил, чтобы добиться своего счастья в жизни? Теперь я хорошо поняла, что это значит.

Бетти не шевелилась. Слова кончились. Аркадия удовлетворённо кивнула и отступила на шаг назад, ступая на высоких каблуках:

— А теперь окажи мне услугу, Бет — не мешай моему последнему танцу. Когда будешь выходить отсюда, не снимай табличку с ручки. Рано или поздно тела найдут, и меня задержат — так пусть всё идёт своим чередом. Пусть наши дороги разошлись, но мы всё-таки одной крови, так дай мне напоследок насладиться моим торжеством. Я чувствую, что несколько лет после этого случая купаться в лучах обожания мне не придётся. Зато потом…

Она мечтательно улыбнулась и вышла из туалета, оставив сестру одну в кровавой комнате.

2012 г.