Сказка об уроде

Возвращение

Шекспир писал, что события, способные необратимо изменить дальнейшее течение нашей жизни, могут на первый взгляд казаться настолько мелкими и незначительными, что их можно уподобить тихому шёпоту. Для Константина таким шёпотом судьбы стала рассеянность, из-за которой он забыл зарядить телефон. Вообще-то, Константин обычно следил за уровнем заряда батареи, чтобы не остаться без связи в нужный момент, но на этот раз у него это совершенно вылетело из головы. Начиная с десяти часов утра «Самсунг» на его рабочем столе стал подавать звуковые сигналы, которые со временем становились всё более жалобными. Во время обеда телефон простонал в последний раз, и экран погас.

Когда Константин закончил разбираться с бумагами, было около половины пятого — полтора часа до конца рабочего дня. В любой другой день он досидел бы до конца, читая через свой «Самсунг» новостные и развлекательные сайты (на рабочем компьютере стараниями отдела безопасности выход в интернет был почти полностью заблокирован), а сегодня через десять минут бездействия им овладела тоска. Константин вышел в коридор и пошёл в сторону кабинета начальника. Как он и подозревал, за стеклянной дверью никого не было видно, а свет оказался погашен — Виктор Георгиевич относился к рабочему распорядку весьма вольно. Впрочем, коммерческому директору успешного предприятия это было простительно. Константин усмехнулся и вернулся к себе. Потихоньку собрав свои вещи, он вновь выскользнул в коридор и зашагал к лифту. После пяти вечера вряд ли принесут срочные документы. А если и будут такие, то дотерпят до утра, он разберётся с ними в первую очередь. С лёгкой душой Константин вышел из овеянного десятками кондиционеров офиса на летнюю жарищу и направился на автостоянку.

Жил Константин в центре города. Новостройка была раскрашена в кричаще-оранжевый цвет, больше подходящий для детской площадки. Они с Тоней въехали сюда всего год назад. Новенькая трехкомнатная квартира на седьмом этаже была роскошным жилищем для молодожёнов, разве что состояние водопровода оставляло желать лучшего. Видимо, строители здорово сэкономили на качестве труб — за этот год Константин намучился вызывать сантехников, когда в очередной раз за стеной в ванной комнате начиналась течь, которая угрожала залить всю квартиру. Но всё-таки Константину нравилась его новая квартира. Долгие годы, когда он жил в полуразвалившейся «сталинке» на окраине города, такой дом был его голубой мечтой, и он гордился, что смог воплотить мечту в жизнь.

Он нажал на дверной звонок четыре раза: один раз долго и три раза коротко. Это был тайный сигнал, дающий понять жене, что у порога муж. В свою очередь, у Тони тоже имелся свой способ позвонить — два длинных и два коротких нажатия. Они так привыкли к этим условным знакам, что открывали дверь, не глядя в глазок.

Тоня не спешила к порогу, и Константин позвонил снова. Он посмотрел на наручные часы — всего пять часов вечера. Конечно, он бы предупредил жену, что вернётся пораньше, если бы его телефон работал. Может, она ушла куда-нибудь? Хотя за завтраком он спрашивал о её планах на день, и Тоня сказала, что весь день проведёт на диване…

Константин позвонил в третий раз — на этот раз уже больше для проформы — и начал рыться в карманах брюк в поисках брелка с ключом. Должно быть, Тоня всё-таки решила вылезти из квартиры — тем более что на улице такая хорошая погода. Тоня — она такая, с ней на какое-то постоянство рассчитывать не приходится. Но не это ли в ней ему так нравится?

Улыбаясь, он выудил ключ и уже собрался вставить его в замок, когда за дверью раздался её голос:

— Кто там?

— Тонь, это я, — он убрал ключи. — Открывай.

— Ты сегодня пораньше? Я дремала после обеда…

— Да, начальник ушёл, ну и я не стал задерживаться.

Дверь открылась. Тоня стояла на пороге в своём багровом халате, прислонившись рукой на стену прихожей. Пышные волосы распущены, босоножки на голую ногу — видимо, он действительно её разбудил.

— Привет, дорогая, — Константин чмокнул её в щеку, проходя мимо.

— Почему ты не позвонил? — с укором спросила Тоня.

— Телефон, гадина такая, отключился не вовремя, — он скинул ботинки. — Кстати, хорошо, что ты напомнила, надо бы поставить зарядиться. Ты адаптер не видела?

— Н-нет, — она покачала головой, переминаясь с ноги на ногу.

— Должно быть, в спальне, — решил Константин. — Надо подключить, пока не забыл. А у нас есть что-нибудь перекусить? Конечно, для ужина рановато, но я что-то проголодался…

— Давай телефон, — Тоня протянула руку. — Я найду твой адаптер и подключу его.

— Да ладно, я сам, — он пошёл по коридору к спальне, расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке. — А ты организуй пока что-нибудь на кухне, хорошо?

— Нет-нет, давай я! — она бросилась за ним и вцепилась в плечо. Константин удивлённо оглянулся:

— В чём дело?

— Я… понимаешь… — слова, казалось, душили жене горло. — Костя, ты не брал трубку, а я тебе звонила сто раз… Чего я только не подумала, вплоть до самого плохого. Господи, я чуть с ума не сошла! А ты тут с этим своим дурацким адаптером…

— Ну-ну, милая, — Константин растерянно улыбнулся и погладил её по щеке. — Всего-то пару часов был недоступен, а ты из этого такую трагедию делаешь. Ладно, обещаю, что впредь всегда буду на связи.

Тоня прильнула к его груди и вдруг резким движением сбросила халат с плеч, оставшись ни в чём.

— Я люблю тебя, — жарко прошептала она в ухо Константину, и он почувствовал, как его член мгновенно затвердел. — Люблю. Давай сделаем это сейчас.

— Хорошо, — хрипло проговорил Константин, забывая обо всём. Взяв жену за горячие бёдра, он поднял её вверх, прижимая к себе.

— Пойдём на диван, — попросила она. — Нет, лучше на кухню…

— На кухню? — он засмеялся. — Ну уж нет! Зря, что ли, мы покупали эту огромную кровать по жуткой цене? Пойдём…

Он понёс её дальше по коридору и ойкнул: ногти Тони больно впились ему в спину сквозь рубашку.

— Значит, так? — спросил он. — Будем по-жёсткому?

— Костя, я же сказала, что хочу на кухне, — в её голосе появились стальные оттенки, но Константин уже был слишком возбуждён, чтобы обращать на это внимание. Он ввалился в спальню, открыв дверь ногой, и услышал, как Тоня, повисшая на нём, судорожно вздохнула. Он устремился к кровати, и только сделав несколько шагов, понял, что здесь что-то не так.

Пальцы разжались сами собой. Тоня едва не грохнулась на пол, но сумела устоять на ногах, замахав руками. Вновь обретя равновесие, она отскочила от мужа, как от прокажённого. Константин стоял и тупо смотрел перед собой; в голове настала зима, заморозившая все шевеления мыслей.

— Что это такое? — удивлённо спросил он.

Кровать напоминала поселение после сильного урагана. Атласные подушки были сброшены на пол, простыня скрутилась узлами, красное покрывало смялось и наполовину сползло вниз. Одеяло было завернуто в «змейку» и приткнуто к изголовью кровати. Но самой странной (и явно лишней) деталью кроватного беспорядка был маленький синий коробок, который ютился на уголке покрывала. Понять, что это, не составило бы труда любому мальчишке старше двенадцати лет. Пачка презервативов.

— Тоня? — он обернулся, всё ещё ничего не понимая. Жена смотрела на него расширенными глазами. Она открыла рот, будто собиралась что-то сказать, но не издала ни звука. Константин взглянул на её красные губы, сложившиеся буквой «О», и тут словно кто-то включил свет в его голове: он вспомнил, как долго звонил у двери; как Тоня открыла ему лишь в халате и босоножках (даже без нижнего белья), но при этом со старательно напомаженными губами; как она первым делом спросила, почему он не позвонил ей, и сна у неё не было ни в одном глазу, хотя она якобы спала до его прихода…

Он опять перевёл взгляд на кровать, а оттуда — на дверь балкона, которая была закрыта неплотно. И медленно пошёл вперёд.

— Костя… — испуганно пискнула Тоня, не решаясь остановить мужа. — Костенька, прошу, только не наделай глупостей…

Человек уже успел одеться, пока он разговаривал с женой в прихожей. Он сидел на корточках, чтобы его не было видно в окно. Когда Константин выглянул на балкон, мужчина вздрогнул всем телом, будто через него пустили ток. Они смотрели друг на друга пару секунд, потом человек поднялся на ноги. Он был ниже, чем Константин, и волосы у него были гораздо светлее. Обречённо вздохнув, он поправил рукав надетой наспех синей рубашки.

— Будешь бить? — негромко спросил он.

Константин сглотнул слюну и отошёл назад. Одно мгновение он хотел закрыть дверь на защелку, оставив неудачливого любовника наружу, но потом подумал, что это будет довольно дурацким решением.

Тоня за это время уже подобрала свой халат и теперь куталась в него, как в защитный кокон. Её мелко трясло — должно быть, она ожидала вспышки гнева от мужа. Но теперь, когда она начала понимать, что драматической сцены, по всей видимости, не будет, она немного осмелела.

— Идиот, — пробормотала она, увидев, как любовник понуро входит в комнату вслед за Константином. — Не мог по-быстрому прибраться в комнате, пока я там тянула время. Нет, ну какой дурачок…

Последнее слово задело Константина больнее всего. «Дурачок» — так Тоня иногда называла его, когда они были наедине. Он никогда не слышал, чтобы она употребляла это слово в другой компании. И вот теперь у неё есть новый «дурачок», который смиренно стоит у подоконника, глядя мимо них на стену с евроремонтом.

— И давно ты это? — ровным голосом спросил Константин, глядя на жену.

— Да я тут вообще впервые… — начал «дурачок».

— Я не тебя спрашиваю, — отрезал Константин, и он замолк.

Тоня снова открыла рот, но не смогла выдавить из себя новую ложь. Что-то в глазах мужа подсказало ей, что продолжать водить его за нос не стоит — на этот раз это не сработает.

— С Нового года.

— Только с ним? Или их было несколько?

Губы Тони задрожали, в уголках глаз выступили слезинки. Константин повернулся к «дурачку»:

— Так что ты там говорил насчёт того, что ты тут впервые?

— Так и есть, — тот выпрямился, внимательно рассматривая Тоню. — Я с ней сегодня в первый раз.

— Вадим, пожалуйста… — умоляюще начала она, но Константин сделал запрещающий жест рукой:

— Теперь я спрашиваю его. Давай будем по очереди говорить, ладно?

Тоня замолчала, нервно теребя мизинцем край халата.

— В первый раз, — упорно повторил Вадим.

— Как вы встретились?

— В Интернете, на сайте знакомств. Я искал очередное любовное событие, и тут она сама вышла на меня. Сразу предупредила, что замужем, ну я и подумал, что это может быть интересным приключением… — он сплел пальцы и осторожно покосился на Константина. — Извини. Я виноват, я признаю. Если надумаешь меня бить…

— Да успокойся ты, — сказал Константин. — Никого бить я не собираюсь. Так ты говоришь, она сама искала новые знакомства?

«Дурачок» молча кивнул.

Он вновь обратил внимание на жену, которая уже беззвучно рыдала. Слёзы проторили бледные дорожки по её щекам, делая лицо некрасивым.

— Сколько их было? — спросил Константин.

Она ничего не сказала, лишь слёзы закапали обильнее. Они срывались с её подбородка и падали на красный халат, и на шёлке оставались тёмные пятнышки.

— Понятно, — хмуро сказал Константин. — В общем, дальше будет так. Вадим, да, я правильно услышал?.. Я сейчас уйду и вернусь через несколько часов. Не знаю, чем вы тут займётесь — можете закончить то, что начали, если хотите. Мне без разницы. Но чтобы к моменту моего возвращения никого из вас тут не было. Если у тебя есть машина и хотя бы толика чувств к ней, то отвези её с вещами и тряпками к родителям — они живут недалеко отсюда. Если, вернувшись в свою квартиру, я увижу, что кто-то из вас двоих продолжает тут находиться, тогда разговор будет другим, — он сжал правую руку в кулак. — Договорились?

Вадим кивнул, явно испытывая облегчение. Тоня отвернулась к стене и закрыла лицо руками, лишь плечи продолжали вздрагивать. Константин вышел из комнаты и спокойным шагом пересёк гостиную. Когда он сидел на низком стульчике в прихожей, надевая ботинки, из гостиной донёсся голос его жены:

— Ты не представляешь, каково это — сидеть тут целыми днями.

Нагнувшись, Константин стал завязывать шнурки.

— Я терпела, сколько могла, — продолжала Тоня дрожащим голосом. — Можешь мне не верить, но я и правда старалась до последней черты, потому что была предана тебе. Но в один день я поняла, что если так будет продолжаться ещё неделю, я сойду с ума. Бесконечные тоскливые дни в этой клетке на высоте, одна в этих стенах… а ты уходишь утром и возвращаешься только к вечеру, да и тогда больше интересуешься своими книгами и видеоиграми, чем мной…

— Не нужно делать из меня монстра, — не выдержал Константин. — Я не пытался тебя контролировать. Не запрещал тебе выходить на улицу, общаться с друзьями и подругами. Я старался быть хорошим мужем. А было бы желание вскочить на чужой член — причина найдётся. Скажи спасибо, что тебе попался я. Иной бы мужик тебе всё лицо разукрасил за такое.

Слова лезли друг на друга, и он понял, что ещё немного, и их поток уже нельзя будет остановить — он затеет тут монолог с криками и бранью на целый час. Константин замолчал, поднялся со стульчика и выскочил в подъезд. Тоня что-то ещё говорила из гостиной слезливым тоном, но он не стал вслушиваться, а побежал вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Находясь в спальне, он прилагал все усилия, чтобы держать себя в руках, а сейчас, когда он вышел из квартиры, гнев всё-таки прорвался и стал охватывать разум. Нет, какая наглость — после того, как её поймали с поличным под чужим мужчиной, она ещё и обвиняет его в чём-то. Может быть, подумал Константин, не стоило так старательно сдерживать свои порывы в стремлении играть роль цивилизованного человека. Настучал бы по мордам им обоим, и совесть была бы чиста.

Он выехал из парковочной зоны так стремительно, что едва не задел зеркало «Лады», стоящей рядом. Солнце было ещё далеко от линии горизонта, и в салоне машины было очень душно. Константин включил кондиционер и расстегнул все пуговицы на рукавах, но раздражение только росло. Вот так всё и рушится, думал он, проскакивая перекресток на последних мгновениях зелёного света. Какая-то незначительная мелочь вроде телефона, который забыли зарядить — и весь возведённый тобой идеал осыпается, подобно карточному домику. А самое неприятное — узнать, что счастье, с таким тщанием выстраиваемое тобой годами, изначально зиждилось на гнилом фундаменте…

На следующем перекрестье дорог Константин опять разминулся с красным светом на считанные доли секунды. «Форд Фокус», перед которым он проскочил, проводил его возмущенным визгливым гудком. Эту игру Константин повторял ещё несколько раз — дожидался рискового момента и нажимал на газ, играя на нервах — как своих, так и других водителей. На его счастье, рядом не оказалось ни одной машины ГИБДД. Но потом дорога привела его на окраины города, где движения было меньше, и забава утеряла смысл, да и приелась. Константин посмотрел по сторонам, словно очнувшись от транса. Раскрашенные в детские цвета новостройки остались позади. Вдоль обочин тянулись сине-серые безрадостные коробки, привычные ему с детства. Он взглянул на них, сравнивая с тем высотным домом, в котором живёт сейчас — и вдруг понял, что весь его лихаческий маршрут неосознанно вёл его к дому, где он жил раньше. Было ли это совпадением? Вряд ли, подумал Константин. Если уж он заехал в эти кварталы, то почему бы не посетить старое гнёздышко. Правда, вот будет ли рада увидеть его Наташа… Да и как он сможет посмотреть ей в глаза — после того, как ушёл, бросив её одну столько лет назад?

Он свернул налево на знакомой улице перед рекламным щитом с облупленной краской. За годы тут ничего так и не поменялось — даже этот щит по-прежнему призывал всех посетить некий магазинчик хозяйственных товаров (который, может быть, и не существует более). Асфальт был наложен неровно, и время от времени Константина подбрасывало вверх. Раньше он знал тут наизусть каждый ухаб, но сейчас местная топография уже стерлась с памяти, и ему оставалось лишь чертыхаться.

А вот и тот самый дом. Пять лет Константин жил тут — с девятнадцати до двадцати четырёх лет, первые годы его самостоятельной жизни отдельно от родителей. Сейчас это время вспоминалось, как один длинный светлый день. И все пять лет квартиру с ним делила Наташа. Она стала его первой любовью, если не учитывать несерьёзные школьные увлечения.

Дом за прошедшее время не стал выглядеть хуже. Впрочем, добиться этого было бы сложно: здание было возведено при Сталине и держалось, что называется, на честном слове. Фундамент за многие десятилетия накренился вбок, и дом напоминал снаружи корабль, собравшийся утонуть. Он давно уже должен был пойти под снос — но, конечно, так и будет стоять ещё долго, прячась за более новыми домами, пока однажды не рухнет под тяжестью лет, забрав с собой несколько жизней, и тогда кого-то из чинов местной администрации пожурят тем, что он не заботился о безопасности жителей…

Константин поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж, в полутьме подъезда постоянно натыкаясь на непривычно высокие ступеньки. Чувствовал он себя путешественником между мирами: с утра он в прозрачном лифте восходил на одиннадцатый этаж футуристического, сверкающего зеркальными стенами офисного здания, а час назад входил в оранжевую высотку, каждый квадратный метр которой сиял чистотой и ухоженностью. Теперь же он попал в иной мир — мир, в котором он жил раньше, но однажды покинул, как ему казалось, навсегда. Это был простой и дешёвый мир, противоположность той вселенной, в которой он обитал сейчас. И люди, которые тут жили, тоже были простыми — как Наташа или он сам в молодые годы. Константин невольно вспомнил Тоню, какой он её увидел, переступая порог — шелковый халат цвета крови, роскошные волосы, впитавшие до корней краску цвета хны, обведённые помадой чувственные губы. Дорогая женщина. Сложная женщина. Обитательница другого, далёкого мира, которая кажется инопланетянкой в заплесневелом сумраке этого умирающего строения…

Квартира номер двенадцать. Константин потянулся было к кнопке звонка, но вовремя вспомнил, что он тут никогда не работал. И глазка на двери тоже не водилось. Так что приходилось давать о себе знать специальной манерой постукивания — именно так зародилась привычка, которую он взял с собой в другую квартиру…

Затаив дыхание, он постучал в дверь. Один сильный удар — пауза — три лёгких постукивания костяшками пальцев. Конечно, нет никаких причин полагать, что Наташа ещё здесь. А если даже так, то она может проигнорировать его, отказаться разговаривать, не пустить за порог…

Но Наташа ответила с той стороны почти мгновенно, будто и не проходило долгих лет с тех пор, как он вышел отсюда в последний раз. Один удар кулаком — слабое постукивание пальчиком — снова удар кулаком — и снова пальчиком. Константин улыбнулся, и на двери щелкнул замок.

Внутри было темно и пыльно. Он без особой надежды нажал на выключатель в прихожей, но лампа не зажглась — должно быть, электричество отключили, когда он выехал отсюда. Константин прошёл в единственную жилую комнату квартиры, оставляя следы подошв на сером слое пыли. Ему хотелось чихнуть, но он удержал этот позыв — не хотелось столь неучтиво начать разговор с бывшей девушкой.

Стол и табуретки стояли в таком же творческом беспорядке, как в день его выезда. В углу лежал грязный матрас — он сбросил его туда, когда вытаскивал наружу железную кровать. Та кровать была единственной вещью, которую он взял с собой. Всё остальное небогатое имущество студента — вплоть до кухонной посуды — осталось тут. Для того голодного времени это было значительной жертвой, но ему была невыносима мысль, что Наташа останется совсем одна в голой квартире, и компанию ей будут составлять лишь ободранные обои с безвкусными ромбами.

Константин остановился у двери в ванную комнату. Дыхание его стало частым, к щекам прилила кровь.

— Ты там? — шёпотом спросил он, положив ладонь на ручку двери.

В тесном пространстве стояла полная тишина.

— Это Костя. Я вернулся.

По-прежнему было тихо, но ему показалось, что по ту сторону тонкой фанеры возникло бесшумное шевеление.

— Я знаю, что ты обижена на меня, — виновато продолжал Константин. — И тебе есть за что меня ненавидеть. Но я пришёл не для того, чтобы покрасоваться перед тобой и уйти опять. Я хочу тебе сказать…

Плеск воды в ванне. Теперь он услышал это отчётливо.

— … сказать, что ты была права. Оно не стоит того, чтобы бороться, предав самого себя. Все эти дорогие люди, вещи, дома, слова — я хотел их, расшибал лбом стены, чтобы стать ближе к ним, и мне это даже удалось. Но в конце концов я понял, что всё это фальшивка. То, что имеет значение — простое и настоящее. Знаешь, я ведь даже не отдавал себе отчёта в том, куда еду. Просто гнал по улицам — и приехал сюда. К тебе.

Плеск стал отчётливее, и тут же раздался влажный шорох — кто-то водил мокрой рукой по краю ржавой посудины.

— Наташа, — сказал Константин, — я люблю тебя. И все эти годы любил, хотя изо всех сил старался убедить себя в обратном. Прости меня…

Очень-очень медленно, словно боясь разбить фарфоровую чашку, он потянул дверь к себе. Сопротивления с той стороны не было, и Константин осмелел, распахивая дверь. Скудный свет залил комнатку с раковиной, ванной и помутневшим зеркалом. Наташа сидела на своём обычном месте в ванне, глядя на него глубоко впавшими чёрными глазами — как в тот далёкий первый день, когда Константин только въехал сюда, ничего не зная о своей необычной соседке. Тогда он закричал от испуга и выбежал из квартиры — а теперь смотрел на неё с благоговением и нежностью.

Он вошёл в комнатку, и Наташа поднялась ему навстречу. Вода стекала с худых плеч на почерневшие груди, на расползшуюся от трупных газов талию, на синие ляжки и дальше — на вздувшиеся лодыжки. Слипшиеся волосы змеей обвивали её стан. Она ничуть не поменялась внешне. А когда Наташа заговорила, Константин с удовольствием отметил, что её низкий хрипловатый голос, перемежающийся хлюпаньем воды в лёгких, тоже остался прежним:

— Я знала, что однажды ты придёшь. Я ждала… но иногда мне становилось совсем невмоготу, и тогда я убегала отсюда по трубам и украдкой смотрела за тобой, когда ты был в ванной комнате. Но трубы лопались, когда я сидела в них…

Она вышла из ванны, перешагнув через край, и обвила руками шею Константина.

— Ты правда вернулся? — спросила она, глядя ему в глаза. — Ты больше не бросишь меня, да? Обещай мне…

Её слова пахли разложением и знакомой солёной сыростью, и у Константина закружилась голова.

— Обещаю, — прошептал он и накрыл холодные губы утопленницы своими, горячими.

2012 г.