Синяя луна

Глава 12 СТРАННЫЙ НАКОНЕЧНИК Весна – лето 1217 г. Ицзин-Ай

В Чу Яня стреляли с повозки, обычной неприметной двуколки, запряжённой парой гнедых. Инь Шаньзею удалось установить это уже гораздо позже, а тогда, непосредственно после убийства, люди наместника перетрясли все близлежащие кусты и деревья. Нашли забытую кем-то шапку да спугнули пару любовных парочек – вот и весь результат. Негусто, что и говорить. Да, ещё стрела – необычная, маленькая… Впрочем – мало ли таких?

Баурджин не отчаивался – он вообще не имел подобной привычки – да и, в конце концов, лёд тронулся! Хотя бы несколько лиходеев найдено, плохо, конечно, что мёртвыми, но и это совсем неплохой результат – кровавых нападений на караваны больше не было. Лжекупцов, кои, по мысли судебного следователя, должны были привлекать внимание разбойников, вернули к прежним своим занятиям в родное ведомство – кого секретным сотрудником, кого – в канцелярию, кого – соглядатаем, в наружку, ну а большинство, естественно – в силовое прикрытие. В связи с этим, кстати, Инь Шаньзей как-то взял с собой к наместнику своего помощника Чжана, довольно-таки убедительно обосновавшего необходимость и полезность возобновления рейсов – караван-то хоть был и подсадной, фальшивый, однако прибыль приносил самую что ни на есть реальную. Основная часть, само собой, оседала в карманах финансировавших предприятие купцов, но и судебному ведомству – точнее, сыскному отделу – процент капал немалый. А деньги там были нужны!

– Вообще-то, деньги всем нужны! – внимательно выслушав Чжана, с усмешкой заметил тогда князь. Но караван воссоздать разрешил.

Что и говорить – грозившее было полным провалом расследование после смерти Чу Яня получило новый импульс. Потянулись ниточки в Северный монастырь, к монахам, коих, к неудовольствию отца-настоятеля, тягали на допрос чуть ли не десятками; Кижи-Чинай, регулярно доносивший обо всех прегрешениях своего хозяина Шань Ю, наконец, вышел на тех, что убил ремонтников – по непроверенным пока сведениям ими оказались трое монахов; а неплохо показавший себя в деле Жэнь Сужень был досрочно представлен к должности второго секретаря, чем очень гордился и о чём сразу же отправил в родную деревню длинное и хвастливое письмо.

Холодный кан, остроумно использовавшийся покойным мажордомом в качестве подслушивающего устройства, наконец-то потеплел – его таки подсоединили к печке. По сути, почти не принимавший особого участия во всех произошедших событиях Фань по-прежнему добросовестно исполнял свои обязанности, работая ещё и за мажордома – пока выбирали достойного кандидата на эту непростую должность.

Кем всё ж таки был на самом деле убитый Чу Янь, и кто его убил? – вот вопросы, больше всего волновавшие Баурджина и Инь Шаньзея. Почему убили мажордома – в принципе, было ясно: старик допустил оплошность, выдав себя и монахов – за что и поплатился. Кому это нужно? Для ответа на это вопрос нужно было устанавливать все связи покойного управителя дворца, чем и занялся Инь Шаньзей со своими людьми, ну и ещё – Фань, в честности, порядочности и работоспособности которого наместник давно уже не сомневался. И была у князя одна идея в отношении своего секретаря, даже нет, не идея, а так, пока ещё смутные намёки – очень уж не хотелось Баурджину оставаться временщиком-наместником. Город он давно считал своим, собирался перевозить сюда семью и… Основать новую династию, чем чёрт не шутит?! Чингисхан далеко не молод, а его наследником, как нойон недавно узнал из письма от умнейшего царедворца Шиги-Кутуку, был таки объявлен Угедей-хан – человек, относившийся к Баурджину с нескрываемой симпатией. Несмотря на всё своё пьянство, Угедей имел острый и недюжинный ум, и не мог не понимать – чем рассчитывать на не вполне верных местных вассалов, типа того же князя Цзянь Сяна, которого поддерживало отнюдь не абсолютное большинство тангутов, куда лучше утвердить на троне Си-Ся своего старого приятеля и друга, которому можно на все сто процентов доверять. И, если бы ещё эти поползновения Баурджина поддержала местная тангутская знать – ничего лучшего и желать бы не надо! Божьего милостию император Баурджин Первый! Нет… Не так! Не «Божьего милостию», а «собственной волей»!

Вот такие вот напрочь оппортунистические мысли, совсем не вяжущиеся с единственно верным учением, посещали в последнее время голову господина наместника. И нельзя сказать, что он желал власти ради самой власти, отнюдь нет! Просто много чего было задумано – провести административную и судебную реформу, изменить – в пользу трудящегося населения – налоговое законодательство, быть может, развивать науки и ремесла, ввести некое подобие пенсионной системы, даже в какой-то мере национализировать внешнюю торговлю и, конечно, всеми средствами бороться с коррупцией – планов имелось громадье! Но, одно дело, заниматься ими в качестве временщика, чьего-то там представителя, и совсем другое – в роли законного и поддерживаемого большинством нации властелина! Вот через Фаня-то Баурджин и хотел наладить контакты со знатью, со всеми богатыми и влиятельными людьми, коим не была безразлична судьба собственной страны. Юный секретарь был выходцем из очень богатой семьи, через него вполне можно было выйти на всех тех, чья поддержка так нужна была Баурджину. Впрочем, не только через Фаня, не следовало забывать и о салоне госпожи Турчинай, в котором тоже собиралось отнюдь не простое общество!

Во, гад! – подивился сам себе Баурджин. – Как рассуждать начал! Прямо – диктатор. Как его – просвещённый тиран!

От таких вот мыслей в один из погожих июньских деньков Баурджина отвлёк Фань, пока исполнявший и обязанности мажордома:

– К вам Сань Канжу, господин наместник. Чиновник из архива.

– Из архива? – князь вскинул глаза. – И что ему надобно? Чего-нибудь о пожаре вспомнил?

– Принёс список сгоревших бумаг, – пояснил Фань. – Говорит, кое-что восстановил сам, по памяти. Ему можно верить – старик очень дотошен и, попросту выражаясь – редкостная зануда!

Кто бы говорил! Баурджин тут же подавил улыбку – не хотелось обижать секретаря – и махнул рукой:

– Что ж, пусть войдёт архивариус.

Сань Канжу – лысый, хитроватого вида, старик – войдя, поклонился в пояс:

– Принёс вам…

– Знаю, восстановленные бумаги, – князь с улыбкой кивнул на стоявший у двери диван. – Вы присаживайтесь, господин Сань Канжу, в ногах правды нет!

Польщённый чиновник ещё раз поклонился и уселся, как велено:

– Хочу сделать кое-какие личные пояснения, господин наместник. Что б легче было перепроверять.

– Перепроверять? – Баурджин вскинул глаза и тут же кивнул. – Ах, ну да, ну да.

По принятым правилам все восстановленные документы тщательно проверялись по разным источникам, если, конечно, была к тому такая возможность. И обязательно заверялись подписью высшего должностного лица, что, по мнению князя, было уже слишком. Ну, в самом деле, не стоило так забюрокрачивать государственную машину, что бы сам наместник занимался всякой недостойной упоминания мелочью. Старик-архивариус как раз и начал её монотонно перечислять, и Баурджин слушал вполуха. Справка о доходах какого-то Ань Сючэя, справка о доходах Унь Ханая, справка о доходах… ещё каких-то чиновников. Ах, ну да, ну да – это же всё по давнему запросу Фаня. Затем пошли ещё одни справки, от названия которых Баурджин прямо таки умилился, так и назывались – «Справка о соответствии доходов расходам»! Ой, до чего же примечательный и нужный был сей документ, говоря словами классика – «архинужный»! И касался не только самого чиновника. К примеру, взять хоть всё того же Ань Сючэй, главного архитектора. Сань Канжу как раз её и комментировал.

Справка о соответствии заявленных доходов расходам Ань Сючэя, чиновника первого ранга, главного архитектора, владеющего недвижимостью… там-то сям-то… на сумму… столько-то связок цяней, при жалованье – столько-то связок. Справка об имуществе всех родственников Ань Сючэя, с указанием их источников дохода, справка об имуществе трёх любовниц Ань Сючэя и двух его взрослых – внебрачных – детей…

Да-а… Серьёзные вещи! Из-за одной из таких справок Чу Янь едва не угробил Фаня! Видать, кто-то из чиновников на него надавил… или попросил… или сам Чу Янь решил оказать некую услугу некоему нужному человеку, в ожидании услуги ответной. Лжеремонтников нанял, самострел установил – на кабана словно. Не слишком ли сложно всё? Что, не мог как-нибудь попроще умертвить не в меру деятельного секретаря? А ведь и не мог! Тут такое положение, что, чем сложней, тем лучше – меньше подозрений.

– Близких друзей у него, кажется, нет, – старик-архивариус задумчиво почесал бородку. – Впрочем, может, я кое-что и упустил – пусть в судебном ведомстве поточнее проверят.

– Проверят, не сомневайтесь, – хохотнул князь. – За то и жалованье получают. Что там у вас ещё, кроме этих справок?

– Сведения о некоем Ване Ли, начальнике станции Цза-Инь на турфанской дороге. Это довольно далеко от Ицзин-Ай, в трёх днях пути. Сей Ван Ли погиб пять лет назад при странных обстоятельствах, скорее всего – его убили его же рабы, он как раз прикупил трёх отчаянных юных негодяев. Рабы потом сбежали, исе, как всегда, списали на разбойников.

– Трёх негодяев… – машинально повторил Баурджин.

Князю показалось, что вроде бы он как будто бы уже где-то что-то такое слышал. И слышал от кого-то из знакомых, какую-то подобную историю, либо часть её, определённо – слышал, да вот не обратил внимания и не очень запомнил – а чего загружать мозг всякой ерундой?

– Ван Ли… – нойон покачал головой. – А кто заказывал эту справку?

– Вы, господин наместник, – улыбнулся старик. – Ну, не лично, а через секретаря.

– Через секретаря? Фань! – Баурджин позвонил в колокольчик.

– Да, господин? – войдя, секретарь – в новом, по-летнему модном, одеянии ярко-красного шёлка – остановился у двери.

– Что ты там заказывал про какие-то ямские станции?

– Про ямские станции? – Фань недоуменно захлопал ресницами. – А позвольте взглянуть на документ?

Наместник кивнул архивариусу:

– Пусть глянет!

– Ммм… – судорожно всмотрелся в бумагу секретарь. – Ван Ли, Ван Ли… Ямская станция… Ван Ли… А! – вспомнив, Фань радостно закивал. – Ну как же – это ведь по вашей просьбе, господин.

– По моей?!

– Ну да, по вашей. Помнится, ещё по осени или зимой вы просили, по возможности, узнать хоть что-нибудь о некоем Лине Ханьцзы – богатейшем торговце и ростовщике!

– Линь Ханьцзы? – Баурджин качнул головой. – Вроде бы что-то такое припоминаю. Но при чём тут какой-то Ван Ли?

– Ван Ли – так стали звать Линя Ханьцзы после того, как он развёлся с молодою женой, сменил имя и навсегда покинул город, – добросовестно пояснил Фань. – Вот я и направил запрос. Ха! Интересно, оказывается, его убили. А незадолго до смерти он купил трёх десятилетних мальчиков… Причём, насколько я помню, Линь Ханьцзы в молодости был изрядным женолюбом, попросту говоря – бабником. Тогда зачем ему мальчики – не могу понять?

– Может, старый стал? – усмехнулся князь. – Заскучал, да мало ли.

– Заскучал? Это на «яме»-то, господин?! – секретарь удивлённо вытаращил глаза. – Не то это местечко, чтобы скучать – постоянно люди. Хотя… зимой, наверное, всё-таки и там скучновато. Вот и купил мальчиков, так, по случаю – ведь не специально же он за ними куда-то ездил?

– Линь Ханьцзы, Линь Ханьцзы… – почти не слушая Фаня, лихорадочно вспоминал Баурджин. – И с чего бы это я про него спрашивал? Подожди-ка! Здесь сказано – он развёлся. А как звали жену?

– Некая Турчинай, личность в городе вполне известная, – подсказал архивариус. – Это ты, господин Фань, в силу своей молодости, можешь того не помнить – а ведь история их развода была громкой, скандальной, можно сказать даже.

– Турчинай! Вдова Турчинай! – наконец, вспомнил князь. – Ну конечно же!

– Так ведь бывает и часто, – старик Сань Канжу явно был рад вспомнить то давнее происшествие. – Молодая девушка из хорошей, но бедной семьи, вышла замуж за немолодого уже богача. Тот уехал с караваном и вдруг как-то неожиданно вернулся…

– Прям как в анекдоте! – засмеялся Баурджин. – Вернулся муж из командировки… Да-да, ничего не меняется в этом мире – всё всегда так и происходит. А и нечего старикам брать себе слишком молодых жён!

Архивариус прямо воссиял лицом:

– Золотые слова, господин наместник! Вот и я говорю – ничего хорошего из подобного брака не выйдет, одно непотребство. В общем, вернулся наш богач домой, а молодая жёнушка – аж сразу с тремя!

– С тремя?! – неприятно удивился нойон.

– С тремя. Вот срам-то! Развели их быстро, по обоюдным искам. Линь Ханьцзы обвинил свою молодую супругу в распутстве и непочтении к мужу, а та его – в оставлении её на срок более трёх месяцев, что, по всем законам, также является весьма веской причиной для развода. Жёнушка отсудила дом, а вот денег – не очень-то много, по крайней мере все тогда судачили, что маловато ей и досталось.

– Так и сам Линь Ханьцзы, сменив имя на Ван Ли, жил вполне скромно, – добавил Фань. – А после его смерти случайно ничего не было найдено?

– Совсем ничего, – Сань Канжу покачал головой. – Так, какие-то крохи. А ведь этот Линь Ханьцзы был жутко богат!

– Значит, куда-то всё спрятал! – азартно промолвил Фань. – А не нашли – потому что плохо искали. Ведь наверняка искали! Та же Турчинай – ну не могла не искать!

Турчинай…

Баурджин вдруг подумал, что уже давненько не навещал салон весёлой и гостеприимной вдовицы. Не навещал… Кстати, что касается денег покойного мужа, так она их точно не нашла – в доме-то, честно сказать, бедновато, непохоже на особую роскошь.

Турчинай…

– Фань! – простившись с архивариусом, позвал князь. – Распорядись, чтоб заложили коляску.

К утопающему в цветах и яблонях особняку Турчинай Баурджин подскочил с размахом и шиком: чёрная лаковая двуколка, чистошёлковый балдахин, голубой, словно высокое летнее небо, обитые мягкой белой кожей сиденья, позолоченные спицы колёс. А кони? Что это были за кони! Запряжённая цугом шестёрка потрясающе красивых вороных! Пожалуй, и сам Будённый не отказался бы от таких коней!

Увидав вальяжно шествующего князя, слуги проворно распахнули ворота и бегом бросились к госпоже с докладом. Турчинай спустилась навстречу гостю с галереи – утончённо-красивая, словно изящная фарфоровая кукла. Длинный бежевый халат с широкими шёлковым поясом был заткан красными и голубыми цветами, в высокой причёске торчали золотые – с рубинами – шпильки. Чей-то подарок? Или осталось на память от бывшего мужа? Точнее сказать – от покойного мужа. Что же она ещё раз не вышла замуж, ведь такая красавица?! Или просто решила наслаждаться свободой?

– О, господин мой! – Турчинай, как всегда, пахла жасмином. – Какая радость заглянула в мой дом! Ну наконец-то!

Порывисто подбежав, князь нежно взял женщину за руку:

– Турчинай… Поверь, я не мог прийти раньше. Просто не мог.

– Знаю, знаю! – вдова погрозила пальцем. – Все государственные дела.

– А как там наш зимний сад? – хитро повёл подбородком князь. – Он, поди, уже – летний?

– О, нет, нет! В сад мы пойдём чуть позже, – Турчинай смеялась так ласково и мило, что как-то совсем не верилось в то, что о ней рассказывали. – Сейчас же попрошу на задний двор – у меня там собралось общество, очень приличные люди. Да ты их всех знаешь!

– Общество на заднем дворе? Ха! Я с удовольствием пообщаюсь со всеми, душа моя!

Задний двор особняка Турчинай больше напоминал благоухающий сад! Нежные мимозы, фиалки, декоративные папоротники, акации и, конечно же, розы. Через весь двор протекал неширокий ручей, в русле которого, однако, был насыпан искусственный островок, напротив которого, на левом берегу, располагалась обширнейшая беседка – на редкость изящная ажурная конструкция под золотисто-зелёной загнутой крышей. В беседке, за большим круглым столом, как раз и собралось общество, прочем, и на островке, на лёгком переносном креслице, с грустной улыбкою восседал задумчивого вида мужчина с чёрной бородкой и длинными нечёсаными патлами непризнанного поэта – этакий команданте Эрнесто. Шагах в десяти позади него, вверх по течению ручья, стояли три прелестные юные девы, богато одетые, весёлые, уж точно не наложницы, не танцовщицы и не служанки – чьи-то жёны, дочери или невесты.

– Готовьтесь, господин, Тань! – при появлении Баурджина хором прокричали девушки, пуская по течению небольшой бумажный кораблик.

быстро пробубнив, «команданте» наклонился, поймав руками кораблик. И тут же докончил фразу:

– Нечестно! Нечестно! – хором закричали прелестницы. – Не успели, не успели до конца прочитать!

– Да как же не успел, девы? – «Эрнесто» засмеялся неожиданно густым басом. – Мы ж так с вами и договаривались…

– Нет, не так! Не так! Так вот вы какой обманщик, господин Тань!

– Девушки! Господа! – подойдя ближе к беседке, громко воскликнула Турчинай. – Посмотрите-ка, кто к нам пожаловал?!

– Господин наместник! – народ высыпал из беседки и приветствовал нового гостя почтительными поклонами. – Как мы рады вас видеть здесь! Поиграйте с нами в поэтические расклады? Или лучше в мяч?

– Да-да, лучше в мяч! – три грации захлопали в ладоши. Ай, какие зайчики! – В мяч, в мяч, в мяч! Вот и наш поэт, господин Тань, тоже пойдёт играть, хватит уже тут сидеть.

– А, может, господин Бао Чжи, лучше перекинемся в карты? – предложил какой-то жизнерадостный толстяк, один из тех, кого князь частенько видел почти на всех приёмах, да вот только всё время забывал имя.

– В карты? – Баурджин удивлённо вскинул брови. – Вот не знал, что они у вас уже есть!

– Недавно напечатанные в мастерской господина Паня Ли, – хвастливо показывая колоду, рассмеялся толстяк. – Не успели ещё истрепаться.

Князь узнал даму, валетов, короля, остальные фигуры и масти оказались каким-то незнакомыми.

– Ну, вы играйте, а я рядом посижу, посмотрю. Привыкну, может, и сам перекинусь. Признаться, давненько не расписывал пульку.

– Ну вот, – с деланным неудовольствием Турчинай опустила руки. – В кои-то веки зашёл навестить почётный гость – а нате вам, сразу уж его утягивают – в карты. А не пора ли вообще поужинать, потанцевать?

– Потанцевать! Потанцевать! – прыгая, закричали девчонки. – Пора! Давно пора уже.

– Ну уж нет, – громко возмутилась хозяйка дома. – Танцы потом, сначала – ужин.

О, ужин удался на славу, как и всё в этом славном доме! Ужин, вино, танцовщицы, игры – Баурджин и не заметил, как уже наступил вечер. Гости расходились, во дворе зажглись разноцветные фонарики – красные, зелёные, синие – а вот ярко вспыхнули факелы: Турчинай вновь угощала несчастных бедных детей. Всё, как и всегда – омовение, молитва, ужин. И, наконец, зимний сад. Нет, точнее, летний.

Сбросив с себя халат, женщина обняла князя за шею, поцеловала…

– Ты так давно не жаловал меня своим присутствием!

– О, Турчинай… – тихо произнёс гость.

Освобождённые от одежд, они вместе упали на низкое ложе…

Наместник вернулся во дворец лишь утром. Взойдя по широкой лестнице, прошёл анфиладами комнат, рассеянно кивая вытягивающимся в струнку стражам. В приёмной, кроме секретаря, дожидался и Инь Шаньзей. Уже с утра! С чего бы это? Баурджин кивком пригласил следователя в кабинет и вскинул брови:

– Ну? Чувствую, что-то случилось!

– Случилось, господин, – понуро кивнул Инь Шаньзей. – Неизвестные разбойники напали на караван. Не на наш.

– Так-так… – князь опустился в кресло и забарабанил пальцами по столу. – Началось, значит. И что, снова всех убили?

– Всех до одного, господин. Забрали все ценности.

– Наводчика! Когда ты отыщешь наводчика, господин Инь?! – громко воскликнул нойон. – Казалось бы, Чу Янь мёртв, но лиходеи действуют и без него.

Следователь пожал плечами:

– Может, это какая-нибудь другая шайка. Я уже дал команду опросить все окрестные селения и ямы. Там, недалеко, как раз проходит дорога на север. Её сейчас ремонтируют, расширяют, достраивают… Кстати, это довольно далеко от города – в пустыне, неподалёку от хребта Гурбун-сой-хан.

– Гурбун-сой-хан? – удивлённо переспросил Баурджин. – Это ведь по пути в монгольские степи. Знакомая дорожка! Подожди… Там ведь где-то рядом урочище… Как его? Уголдзин… Уголцзон…

– Уголцзин-тологой, господин наместник.

– Ага, вот-вот – у чёрта на куличках! Ну что, что вы мнётесь, Инь? Небось, хотите сказать, что послали туда своего самого лучшего сотрудника – Жэня Сужэня. Он, конечно, парнишка толковый, но уж больно растяпистый.

– Да, – следователь неожиданно улыбнулся. – Именно его я туда и послал, под видом слуги подрядчика для дорожных работ. И вот ещё что… На месте нападения – это как раз близко к урочищу – нашли странные стрелы, точнее – только наконечники. Странный наконечники, никогда таких не видел. Непонятно даже, как они крепятся к древку?

– Наконечники? Что за наконечники? – заинтересовался князь.

– Смотрите сами, господин, – Инь Шаньзей вытащил из поясной сумки какую-то небольшую вещицу и с поклоном протянул собеседнику.

Баурджин присмотрелся… и вздрогнул, узнав в странном наконечнике стрелы обычную свинцовую пулю!