Шушмор. Наследие исполинов

Глава 13

ПРОШЛОЕ. Крестов Брод. Ответы Зизи

По возвращению в поселок дел было сделано немало. Иван Федорович распорядился поместить тело мальчика в погреб, да такой, чтобы с амбарным замком и без доступа посторонних. Затем подготовил депешу и направил ее в губернское отделение полиции. Для столь ответственного поручения отрядил самого Гвоздева. После путешествия на остров доверия к околоточному стало немного больше. Не был он причастен к здешним злодеяниям. Иначе бы обязательно себя выдал. А что страху у мужика много внутри, так это нормально. «Дремучесть — она такая, отсюда и страх излишний», — трезво рассудил сыщик. Был бы Гвоздев чуточку пограмотнее, так с легкостью отличил бы черное от белого. Ну да ладно! На такой случай имеется у него временный начальник, Зубов Иван Федорович. Он если что поможет и все растолкует.

Возвращался Зубов уже за полночь. Сопровождаемый непрекращающимся собачим воем, он остановился у самой калитки и обернулся. Почуял-таки чужое присутствие.

В руке тут же возник Смит-Вессон.

— Кто там? А ну выходи! — приказал Зубов.

Ответа не последовало. Густая темнота оставалась неподвижной.

Зубов взвел курок. Прицелился в темноту.

— Э, да не стреляй, тута мы, тута! — послышался знакомый голос.

Из света сначала выглянуло заспанное лицо, нос пятачком, а следом показались поднятые над головой руки.

— Фрол, ты что ли? — едва не выругался сыщик, опустив пистолет.

— Не я, а мы, — обиделся селянин.

— И какого же черта ты здесь забыл?

— Так разговор до вас у меня один имеется, — хитро подмигнул мужичок.

Достав папироску, он хорошенько помял ее пальцами, засунул в рот.

— Есть, так говори, братец. Чего таиться-то? А то устал я что-то сегодня, сил уж не осталось, — зевнул Зубов.

Селянин кивнул, закурил и кивком показал на поленницу возле соседнего дома.

— Отойдем-ка в сторонку, а то неохота нам с Зизи потом ответ перед Ульяной держать, — и указал взглядом на дом, где квартировался Зубов.

— Это какой же еще ответ? — удивился сыщик.

— А за душу твою грешную, что все больше в трясину утягивает, — уклончиво ответил Фрол.

Зубов нахмурился. Странные слова вызвали у него тревогу, но пока непонятную. Впрочем, мало ли что местный дремучий люд болтает? На все внимание обращать, так с ума сойти можно.

— Объясни поподробнее, братец, а то никак невдомек, что ты сказать хочешь? — попросил сыщик.

Фрол закивал и быстро затараторил:

— Говорю, хватит тебе себя изводить. Надобно и честь знать. Загостился ты здесь. Почитай уж пяток лет по лесам бегаешь, правду ищешь. А нету ее, правды-то, одна кривда.

— Какие пять лет? — не понял Зубов.

Селянин пожал плечами:

— Да, может, и больше, я же не считал, сколько раз тебя того. — И вместо лишних объяснений он покрутил пальцем вокруг шеи и, показав вверх, куда, по всей видимости, тянулась воображаемая веревка, высунул язык.

— Какие пять лет? — медленно повторил Зубов.

— Такие… Да ты пойми, мил человек, Зизи… она ведь плохо считает. Где год, там и два, а где три, там все пять, — принялся объяснять Фрол.

Сыщик всплеснул руками:

— Да что же ты все не о том⁈

— Как же не о том? — замахал руками Фрол. — Говорю ж, бежать вам отсюда надобно. Иначе худо будет! Совсем все позабудете. Еще разок жизни лишат, и совсем истощитесь, будто и не было вас вовсе. Зизи говорит, последняя жизня у вас осталась. Эта самое, как у кошки.

Сыщик строго сдвинул брови:

— Хватит! Прекрати нести околесицу!

И в очередной раз Фрол не стал спорить. Быстро закивал.

Внезапно глаза селянина увеличились, и он уставился за спину Зубова. Тот резко обернулся и в тот же миг почувствовал удар по затылку. «Такой простой, без замысловатостей обман», — успел подумать Зубов. А может быть и не успел. Какая разница, раз уж перехитрил его чудаковатый Фрол?..

Сыщика окатили из кадушки ледяной водой, заставив очнуться. Медленно подняв голову, Зубов уставился на довольное лицо Фрола. Дернулся — руки связаны. Улыбка на лице селянина стала еще шире.

— Спасибо, Зизи, — зарделся Фрол. — Как знала, что начнете кочевряжиться. Шепнула даже, что с кулаками кинетесь, во как!

— Развяжи руки! — потребовал Зубов.

Фрол поцокал языком.

— Неа.

— Что значит нет⁈ — устало поинтересовался Зубов. Не осталось у него сил на праведный гнев. — Я представитель власти! Али не понимаешь⁈

— Пока кривда из тебя не выветрится, не в жизть не отпущу. Зизи все покажется, все покажет! Ты, главное дело, успокойся!

Развернувшись, Фрол начал суетиться вокруг пленника. Раздался стук, потом треск пилы. Зубов попытался разглядеть селянина, но ничего не вышло: все действие происходило у него за спиной, а развернуться хотя бы наполовину не было никакой возможности. Страх заставил сыщика действовать: он принялся дергаться, попробовал дотянуться до веревок, что стягивали руки.

— Не дергайтесь, все одно не получится! — предупредил Фрол.

И в качестве дополнительной меры накинул на сыщика хомут. Зубов дернулся последний раз и прекратил. Понял, что сопротивляться бессмысленно. Да и силы лучше поберечь, еще пригодятся.

— Ну вот и славно, Зизи рада, — сообщил селянин и выкатил перед сыщиком огромное зеркало в массивной деревянной оправе. Поставил напротив пленника и быстро удалился.

У Зубова было время, чтобы осмотреться и сделать начальные выводы своих злоключений. Итак, ударил его по голове именно Фрол. И притащил его в хлев. Скорее всего, тащил недалеко, иначе бы запыхался. А селянин выглядел вполне в силах. Пособников у него нет, в противном случае, сыщик бы их заметил. Не любят соучастники и иные помощники скрываться от жертвы. Им, наоборот, все надобно на показ выставить. Уже хорошо, что один он. Справиться с Фролом будет несложно. Впрочем, если он безумен, то может обладать недюжей силой. Этот факт Зубов как-то испытал на собственной шкуре. Задержали они на Грибном рынке в дни Великого поста юродивого, а тот сначала испугался, словно дитя, а потом рассвирепел и раскидал блюстителей порядка как котят. Так что Фрол может оказаться вполне достойным противником. Ну, об этом можно поразмышлять и потом.

Так, что еще: зеркало — стало быть, планируется некий ритуал. Не зря он все про Зизи толкует, которая всё знает. Видать, внутренний голос им руководит в период обострения.

Фрол вернулся, поставил в ряд несколько свечей и снова удалился. А Зубов вновь погрузился в размышления.

«Значит, ритуал. Но чего он пытается добиться? Просветить меня или запугать? А может, совсем худое задумал: смертоубийство». Мысли закрутились, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь основу, на которую можно опереться.

Стоп, а что, если Шептун — это ложный след? Ведь именно Фрол сообщил сыщику, где его искать и намекнул на причастность лодочника к здешним злодеяниям. Но тогда, почему он решил поквитаться с Зубовым именно сейчас? Почему просто не добил бревном по темечку? Ведь была такая возможность, а он ей не воспользовался.

Сыщик ощутил, как его бьет мелкая дрожь. Все его домыслы, версии разбивались о скалы рациональности. Нет, что не говори, а Шушмор — место чудное. И люди здесь под стать местным болотам — мутные, зловонные и очень вязкие, в таких правды не разглядишь.

Пока Зубов рассуждал, вернулся селянин. Расставил свечи перед зеркалом, по всей видимости, чтобы лучше было видно отражение. Аккуратно зажег их. Вытер вспотевшее лицо. Снял с Зубова хомут — больше он не был нужен, да и пленник не сопротивлялся. Схватился за его белоснежную рубаху и дернул в разные стороны, обнажив грудь. Огромный мозолистый палец ткнул в левую часть, где располагалось сердце.

— Вот тебе, ваше благородь, первое доказательство! — произнес Фрол.

Затем убрал палец — и Зубов заметил в собственном отражении шрам от пулевого ранения, которого раньше никогда не видел.

— Что это? — тихим голосом спросил Зубов.

Фрол задумчиво опустил голову, присел рядом с зеркалом прямо на дощатый пол и начал рассказывать:

— По весне это было. Ты тогда опять на Змеиный остров сунулся. Мальчонка-цаганенок все разболтал, так ты и поспешил Шептуна задерживать, даже околоточного нашего ждать не стал. Видать, решил, что сам сдюжишь. Видела я это как наяву. Там-то, у священного круга, все и случилось, — женский голос прервался. Фрол шмыгнул носом.

Приходилось Ивану Федоровичу бывать на балаганном представлении — своими очами наблюдал, как чревовещатели при помощи куклы разговаривают. Но чтобы так мастерски изменить собственный голос — с таким искусством сыщик сталкивался впервые.

Селянин тяжело вздохнул. И снова заговорила Зизи:

— Цыгане тогда очередную попытку предприняли Ура пробудить. Но и в тот раз у них ничего не вышло. Расстроились они. А цаганенок радостно заверещит: «Я вам жертву привел, берите, крутите его». Так безродные и поступили. Схватили тебя и подвесили на столбах. Кровь пустили не сразу, там ведь нужно, чтобы медленно все происходило, с молитвами и песнопениями, иначе Ур не услышит. Но ты оказался не так прост. Каким неведомо чудом высвободился. Правда, бежать не стал, видать, понял, что все одно догонят. Добыл свой пистолет, двух поселенцев застрелил, а когда вязать тебя снова попытались, пустил себе пулю прямехонько в сердце.

Зубов опустил взгляд и попытался разглядеть шрам у себя на груди.

Но женский голос тут же предупредил:

— Зеркало покажет, глаза — нет. Им что было не узреть.

Кивнув, сыщик опять посмотрел на собственное отражение. Глубоко вздохнул, почувствовав приятный запах благовоний. Только сейчас он заметил, что возле зеркала, на полу, стоят миски, в которых тлеет сухая травка.

«Дурман», — пришла в голову вполне очевидная мысль. Но озвучивать ее он не стал. Сейчас необходимо подыгрывать селянину, иначе тот, не приведи Господь, еще решит пустить ему кровь раньше времени.

— А теперь погляди на шею, — тем временем попросил женский голос.

Зубов повиновался. На шее странным образом проступила темная борозда. Такие, как правило, бывают у висельников или жертв душителей: синюшный след стал багроветь. Причем видно было это лишь в отражении.

— Это тебя бабка Ульяна одарила, — сообщил голос. — Нынешним летом дело было. Почуяла она тогда неладное, лодочником ты интересоваться стал, так и окутала тебя тьмой. Есть у нее дар такой нехороший. Прямо у себя в доме с тобой и поквиталась.

— Чего же она меня сразу не прикончила, когда к ней на постой определился? — поинтересовался Зубов.

Фрол покачал головой, улыбнулся, но ответила Зизи:

— Нельзя, иначе ведь жизненный цикл не завершится. И потом, им нужно, чтобы ты убрался восвояси, а не вынюхивал, как тут все устроено.

— Чего ж они бояться? — не понял сыщик.

— Бояться, что докопаешься ты до истины, и жизнь их вечная тут же оборвется. Не всем она еще тута опостылела. Большинство хотят существовать дальше, не подозревая, что с каждым днем их сущность земная источается. Меняются они, понимаешь.

— Хочешь сказать, что все, кто здесь живет, бессмертные? — спросил Зубов. И поругал себя: как легко он поддался на эту авантюру. Впрочем, вступить в доверительный разговор дорогого стоит. Так что пущай болтает, не жалко.

Фрол выкатил нижнюю губу, обхватил ноги руками и стал покачиваться из стороны в сторону. Женский голос вернулся не сразу, а через некоторое время, словно ждал, пока селянин остановится.

— Все имеет свое окончание, даже бессмертие. А здесь привязь, вроде как свобода, а все не дальше длины веревки, на которую тебя посадили.

— Кто посадил?

— Знамо кто, Шушмор. А может, у него какое другое имя имеется? Но про то мне неведомо. Впрочем, важно ли как зовут твоего хозяина, коли волю твою поработили?

— Да, тяжко вам тут, — кивнул Зубов.

— А вам разве по-другому?

Сыщик удивленно нахмурил лоб:

— Кому это «нам»?

— Ну тем, кто под Богом ходит. Или думаешь, что ваша веревка длиннее нашей? Живете меньше веку, да и за судьбу свою трепещите не меньше. По виду вроде как крепкие, ломом не перешибешь, а какая хворь заведется, так с ног в один миг свалит.

Зубов обдумал слова Фрола, а вернее, его внутреннего голоса, и взволнованно сглотнул, будто в горле что застряло.

— Можно попить? — попросил пленник.

Подскочив, селянин привычно закивал и кинулся за водой. Через секунду принес крынку.

Пил сыщик жадно — так, что аж по подбородку текло. Спешил он шибко, и на то имелась причина. Хотелось ему побыстрее преинтереснейший разговор продолжить.

— Пей, пей, друже, — внезапно тихим гортанным голосом произнес Фрол. — И слушай дальше, что тебе говорят. Глядишь, уму-разуму и наберешься. А то ведь сколько циклов завершил, но все в дураках ходишь. В пустом ведре воду ищешь, а ее и нет там.

Зубов остановился, поблагодарил селянина:

— Спасибо, — сказал сыщик. И, немного подумав, спросил: — Но кто же тогда убийца, вы мне скажите?

Медленно опустив крынку на землю, Фрол задумчиво осел на пол. Задумался. А пока думал, опять впал в некое забытье: голова его стала трястись под тяжестью мыслей. Внезапно, прикрыв уши ладонями, селянин громко забормотал:

— Нет, нет. Не надо. Я не скажу. Не надо. Я знаю. Сам, все сам. Должен!

И тут же послышался удар в деревянную дверь. Хлипкие ворота распахнулись вовнутрь. С улицы послышался шелест деревьев. Но темное грозовое небо не давало возможности рассмотреть тех, кто находился снаружи. Да и был ли там кто? Неизвестно.

Зубов попытался привстать, изогнул шею. Но смог рассмотреть лишь мрачные очертания конюшни и двух ближайших берез.

— Нет, не буду! — продолжал причитать Фрол. Было ясно, что он не в себе. И его душевная хворь усиливается.

Резко обернувшись, селянин вскочил на ноги и сделал несколько шагов к открытым воротам. Остановился, указал на сыщика.

— Это все она! Она ему наговорила, я ничего не рассказывал. Вот те крест!

Ветер на улице усилился. Тогда Фрол подбежал к воротам и, закрыв их на засов, вернулся к Зубову.

— Не верит, — прошептал селянин и принялся освобождать полицейского.

— Кто не верит? — не понял Зубов.

— Знамо кто, Он!

Сыщик вопросительно уставился на селянина.

— Шушмор, — осторожно прошептал Фрол и, разрезав веревку, освободил пленника.

В хлипкие ворота ударил новый порыв ветра. Но на этот раз ворота остались закрыты. А когда ударило снова, деревянную постройку сотрясло так, что стало понятно, — нового натиска природы она не выдержит.

Схватив масляную лампу, Фрол повел сыщика к выходу. Оказалось, что в дальней части гумна имелась лазейка. Раздвинув доски в стороны, селянин передал Зубову светоч и наставительно произнес:

— Запомни, теперь они знают, что здесь тебе проболтала Зизи. Беги и не останавливайся. Дай Бог, сможешь выбраться на Большую землю, тогда считай, спасся. Ну а коли не выйдет, так уж и не вспомнишь, о чем мы здесь с тобой говаривали.

Зубов кивнул, хотел поблагодарить Фрола, но понял, что язык не повернется сказать «спасибо!» человеку, который так низко обманул его, огрев поленом по голове.

Вырвавшись наружу, сыщик почувствовал прилив сил. Свежий воздух пьянил и дурманил, вынуждая думать, что произошедшее с ним всего лишь дурной сон. И даже если причина случившегося — душевная болезнь Фрола, все равно выходило все достаточно реалистично.

«Но ведь не бывает такого! И быть не может!» — уговаривал сам себя Зубов, спешивший отнюдь не на большую дорогу, а обратно в дом, где его поджидала бабка Ульяна.

Задыхаясь, сыщик пробирался перелесками, постоянно оглядываясь. В городских лабиринтах торговой и невероятно живой Москвы, он чувствовал себя куда привычнее, чем на деревенских просторах. А мучали его непонятные страхи. Зубову казалось, что некто преследует его, пристально наблюдая за продирающимся сквозь молодые посадки человеком. И опасения эти возникли не на пустом месте. В свою бытность будущий сыщик начинал службу с филеров, еще под начало Евстратия Медникова, который возглавлял службу наружного наблюдения Московского охранного отделения. Как их только не называли: Шпики, Топтуны, Хвосты. Работали и в зной, и в лютый мороз сутками напролет, а если раскроют, не сносить головы. Оттуда такой богатый опыт на счет слежки.

Остановившись, беглец огляделся. Но никого так и не увидел. Однако тревожное состояние никуда не делось. Казалось, что кто-то темный, словно смоль, наблюдает за сыщиком из лесной чащи. И не просто наблюдает, а тяжело дышит и жадно облизывается, выжидая удобный момент, чтобы напасть на безоружного человека. Именно по этой причине Зубов решил отказаться от идеи выбраться на дорогу и топтать пыль у всех на виду. На открытой местности он станет удобной мишенью. Это в случае, если за ним действительно следят. Ну а коли всему виной необузданный страх, то лучше вернуться и попытаться проверить теорию вселенского заговора. Конечно, Зубов не поверил Фролу, но семена сомнения странный разговор все-таки посеял.

И возникла у Зубова новая версия: а что, если лодочник не единственный преступник и у него есть подельники? Тогда лучше всего начать с бабки Ульяны! Бывает так, что к полицейскому приставляют соглядатая, который следит за представителем власти, докладывая о каждом его шаге. Может, и с ним тут нечто похожее произошло?

Тогда через такого приближенного легко можно выйти на главаря. План действий худо-бедно вырисовывался. Тем более, если уделить внимание словам Фрола. Надобно только выкинуть из разговора всякие там мистерии и прочую шелуху, очень даже складно получается.

Зубов приехал в поселок с особым поручением. А кому понравится, если в его преступную деятельность нос совать начнут, вороша старые секреты? Конечно, лучше за таким неудобным человек пригляд устроить. Вот к нему, Ивану Федоровичу Зубову, и приставили старушку — Божий одуванчик.

Сыщик попытался припомнить, выспрашивала ли она о делах его служебных. Но так ничего на ум и не пришло. Расслаблен он был, находясь в избе, отсюда и память подкачала. Не ждал от приближенного человека подвоха.

«Ничего, сейчас на месте разберемся. Уж я из этой старухи всю душу вытрясу, коли того дело потребует, — подбадривал себя Зубов. — А если ничего не выйдет, то завтра же изловим с околоточным Фрола и призовем того к ответу. Пусть этот хмырь хоть женским голосом говорит, хоть поросем визжит, все одно соловьем запоет и информацию нужную выдаст. Нет, ну вы подумайте, взяли моду: как что спросишь, так Шушмор это, Шушмор то».

Зубов опять остановился, повел фонарем в одну сторону, потом в другую. Никого. Неужели нюх его розыскной подводит? Ведь следует кто-то за ним, как пить дать, следует.

Добравшись до дома бабки Ульяны, сыщик остановился, осмотрелся. Ночь тяжело дышала ледяным ветром, на горизонте возникли яркие всполохи — приближалась гроза. Минуту Зубов о чем-то размышлял, не решаясь перебраться через низкий забор. Ему казалось, что только он повернется спиной, как получит новый удар от вездесущего Фрола.

Покрутив колесико, сыщик заставил огонек лампы погаснуть. Он еще немного помедлил и извлек из внутреннего кармана пиджака свои записи. Открыл металлическую емкость, сложил листы и засунул их внутрь, а сам фонарь спрятал за поленьями подле забора. Рассудил сыщик очень просто: если его схватят, то записи обязательно уничтожат, а это ведь отчет руководству. А коли выберется, так воротится к тайнику и заберет их.

Перебравшись через преграду, Зубов прокрался вдоль яблонь, обошел сарай и приник к стене. Собаки у бабки не было, так что голос никто не подал.

Дальше сделал несколько шагов, остановился. У крылечка возникла широкая тень хозяйки. Она спустилась на ступеньку, вылила из таза воду в ближайшие кусты, недовольно сплюнула и вернулась обратно в дом. Зубов приблизился к окошку, за которым находилась его комната. Посмотрел на свет и внезапную тень, что отразилась на земле. Значит, в его временных пенатах находится кто-то посторонний.

Интересно, кто же это таков?

Чтобы не спугнуть незнакомца, сыщик подполз к самому краю, осторожно заглянул в окно. И обомлел. Возле стола стоял Зубов Иван Федорович. Склонился, стало быть, над столом: на плечах мундир, на лице — усталый задумчивый вид. Размышления продолжались недолго, сыщик — тот, что был в комнате, — резко обернулся: за спиной возникла бабка Ульяна.

Да что же это за представление такое? Прямо чудеса наяву. Но почему-то финал у этой истории виделся Зубову трагичным, а не счастливым как у поэтов и сказочников бывает. Нехорошее предчувствие. Вспомнился Пушкин и его Черномор. Интересно, к чему бы это?

Продолжая скрываться во дворе, Иван Федорович не мог оторвать глаз от того, что происходило в доме. Читать по губам он не мог, но понимал, что разговаривают его двойник и Ульяна о чем-то неважном. Старуха сидела напротив и буквально дремала. Зубов прислушался: удивительно, но голосов слышно не было, словно между ним и его точной копией находилась непреодолимая пропасть. Зубов был уверен, что даже если он закричит во весь голос, его двойник ничего не услышит.

Отстранившись от окна, сыщик вгляделся в темноту. Чужого присутствия он больше не ощущал. По всей видимости, соглядатай привел его туда, куда нужно и, успокоившись, удалился. Ветер стих, природа наполнилась приятной свежестью. Начал накрапывать мелкий дождик.

Зубов запрокинул голову, закрыл глаза, чувствуя как капли падают на лицо, накрывая его странным ощущением осознания, что он наконец-то поверил. И вера эта крепла с каждой секундой — как чудо, которое не требует доказательств. Он просто перестал сомневаться, и осколки мозаики сложились воедино, открыв змеиный лик. Так просто и сложно одновременно. Для того чтобы познать тайну, необходимо лишь поверить.

Глубоко вздохнув, Зубов открыл глаза и вернулся к окну. В этот самый миг свет в комнате резко погас, у дверей возникла громадная тень. Разглядеть ее было не так просто. Вроде как пятно, но, скорее всего, что-то длинное и извилистое, словно ящерица или даже крупное земноводное. Находившийся в комнате сыщик откинул в сторону стол, расчистив пространство, и отступил к окну. А дальше тьму озарили три яркие вспышки.