Шушмор. Наследие исполинов

Глава 11

ПРОШЛОЕ. Озеро смердячье. Урочище

— Чего ж это такое делается? — сняв шапку, уставился на мертвые тела Гвоздев. — Никогда у нас такого массового душегубства не было.

Присев на корточки, следователь принялся изучать тело одного из цыган. Никаких видимых признаков насилия, разве что шея слегка раздута и лицо одутловато. Ну так на то множество причин может иметься.

«Эх, был бы сейчас жив местный доктор, можно было бы перед ним множество вопросов поставить, чтобы он после вскрытия на них ответствовал, — размышлял про себя Зубов. — А теперь к кому обратиться? Ну не к коновалу, это уж точно. Тот все дело может загубить. А от грамотного суждения тут многое зависит. Потому как ежели они добровольно на тот свет отправились — нестрашно, а коли их насильно туда утянули — совсем другой коленкор получается».

— Они шо же, все? Того, преставились? — уточнил Василь, с интересом вытянув шею.

За крохотную борозду, которую считали границей поселения, он переступить так и не осмелился.

— Все, — подал голос околоточный.

— И мальчонка? — уточнил лодочник.

Туман слегка рассеялся, но все равно обзор был весьма скудный, и висевшее на веревках растерзанное тело цыганенка оставалось под покровом густой пелены.

— Его уж точно угробили! — заявил Гвоздев.

— Свят, свят! — Принялся креститься лодочник.

Тем временем Зубов задрал широкие цветастые рукава у старой цыганки и задумчиво пробормотал себе под нос:

— А это вот очень интересно.

— Чего там? — поинтересовался околоточный.

Но следователь не ответил, а быстро перешел к осмотру следующего тела. Ему хватило пары минут, чтобы управиться со щуплым стариком и заняться высоким тощим мужчиной, умершим прямо стоя, словно дозорный на посту.

В первую очередь Зубова интересовали запястья и предплечья умерших. Он внимательно изучил каждую конечность и, обернувшись, авторитетно заявил:

— Кто-то решил нас здорово обдурить.

— Как так обдурить? — не понял Гвоздев.

— А так. Расставил и разложил мертвецов необходимым образом, словно шахматные фигуры, и приманил нас подсказками в нужное место.

— Кто он-то? — не понял околоточный.

Зубов подкрутил ус, выдержал театральную паузу и произнес:

— Настоящий убийца.

Околоточный так и охнул:

— Какой еще убийца?

— А вы думаете, оно как-то самой собой случилось⁈ — не сдержавшись, повысил голос Зубов. — Знаете, господа хорошие, что такое метод индукции?

На лице Гвоздева возникло непонимание. Незнакомое слово вызвало у него целый калейдоскоп чувств: от недоверия до стыда за собственную необразованность.

— Никак нет, ваше благородь, еще не успел ознакомиться! Приказы ведь к нам из уезда в последнюю очередь спускают.

Зубов изменился в лице, строгость обратилась добродушием:

— Кончай козырять, а лучше — внимательно послушай. Метод этот еще английцкие сыщики внедрили. Основой индукции является опыт, состоящий из эксперимента и наблюдения. Изучая эти факты и анализируя их, можно установить общие и повторяющиеся черты ряда явлений. И тем самым раскрыть даже самое сложное преступление. Понял, дурья твоя башка?

Околоточный сначала кивнул утвердительно, а потом резко замотал головой.

— Эка ты завернул, барин. Так бы даже наш староста не смог! — донесся из-за черты голос лодочника.

Зубов вздохнул и попытался объяснить более простым языком:

— Вот вы, к примеру, всё наперебой твердите мне про гоблинов, оборотней и прочую чертовщину. А я упорно вам не верил. И как оказалось: правильно делал. Ввиду трезвости ума, отринувшего потустороннее, я смог воссоздать примерную картину всех ваших несчастий. Только для начала, ответьте мне, когда в ваших краях появился Табор?

Василь пожал плечами, а околоточный мгновенно отрапортовал:

— Так по весне прошлой от них посланник прибыл. И в тот же месяц документы предоставили на всю общину. Их занесли в обывательскую книгу, зарегистрировали, так сказать. Все как положено!

— А первый случай исчезновения на Владимирском тракте когда зафиксирован? — уточнил Зубов.

— Годом ранее, — так же бойко ответил околоточный.

— В то самое время, когда у вас, откуда не возьмись, поселился на песчанике лодочник? Шептун, кажется, так его кличут. Ну тот, который своего рода-племени не стесняется, но мало кто знает, что он тоже из кочевых будет.

Околоточный аж ахнул!

— Это что же получается, мы тут с вами настоящего иуду пригрели⁈

— А вот теперь слушай дальше, — не стал торопиться с выводами следователь и продолжил: — Поселился, стало быть, у вас Шептун, а следом за ним и Табор пожаловал. И начались в здешней местности сплошные беды. По всей видимости, Шептун был связным на берегу, а цыгане здесь, из глубины действовали. А потом, когда караваны в объезд пустили, пришлые за поселки близлежащие взялись. И ведь как все обставили: Шушмор якобы во всем виноват. Впрочем, зная их методы, оно неудивительно. Проклятия — это как раз по их части. Только если на тракте проезжий люд пропадал, и следа не сыщешь, то с местными такой фокус у них не прошел. Думается мне, что священник проведал про их дела, может, на исповеди кто проболтался, про то уж нам неведомо. Но я так понимаю, он со своей миссией к ним часто наведывался. Может, подсмотрел что или услышал, да сопоставил два плюс два. Так его прямо здесь и убили. А доктору досталась участь схожая, но немного иная. Все-таки от первого душегубства пыль столбом поднялась, что аж столичные сыщики сюда пожаловали. Цыгане притихли. Ищейки поковырялись да убрались восвояси. А когда уж я прибыл, решили пришлые прямо в поселке спектакль свой потусторонний разыграть, чтобы опять на нечистую силу все злодеяния списали, — и так окончательно полицейских от своего места отвадить. Но, как видите, ничего у них не вышло. Шептун понял, что не отступлю я, и замыслил все следы разом замести. У бедового народа это просто. Там свой — не свой, родня — не родня.

— Что же получается, он своих же родичей умертвил? — поразился Гвоздев.

— Эта версия у меня в приоритете.

— И мальчонку он? — раздался вопрос лодочника.

Но на него следователь отвечать не стал, проигнорировал.

— А как же он их? — продолжил расспрашивать околоточный.

— Очень хороший вопрос, — похвалил его Зубов. — Способ у него необычный получился. Вроде как естественный, такой не каждый врач правильно оценит. Опять же, все на небывальщину списать можно.

Закатав рукав одной из жертв, следователь продемонстрировал околоточному две маленькие кровавые точки, вокруг которых образовался огромный синяк, из-за чего и укусы стали практически не видны.

— Вот, полюбопытствуйте.

— Это что же змей что ли? — не поверил собственным глазам Гвоздев.

— Уж не знаю, как ему это удалось, но все жертвы имеют схожие раны, но в разных местах.

— Получается, он мальчонку замучил, а когда цыгане попытались его остановить, Шептун на них змей натравил? — предположил околоточный.

Звучало не очень правдоподобно. Хотя события могли развиваться с точностью наоборот. Сначала душегуб приговорил весь Табор, а затем совершил злодеяния над цыганенком. Тем более, что со священником, судя по описаниям ран, произошло такое же истязание.

И тут Гвоздев задал следующий неудобный вопрос:

— Как же он гадам ползучим внушил такое?

Зубов часто слышал и читал в газетах, что в Индии существуют заклинатели змей. Пока играют на дудочке, та способна извиваться, вроде как танцевать, и выполнять разные команды заклинателя. С другой стороны, это же не собака. Да и в целом преступник, способный управлять змеями, выглядит очень уж невероятно. Прямо маг и чародей.

«Опять чертовщина какая-та», — подумал Зубов.

И тут, как назло, заговорил околоточный — и опять не про логичное, а про сверхъестественное:

— Так это что ж получается: Шептун себе в сподручники змеиного бога взял, которого Уром кличут. Он своими слугами легко управляется. Цыганом-то и невдомек, что они на чужую землю зашли.

Как только он это произнес, послышался крик. Оба представителя власти обернулись, уставившись на испуганного лодочника. Упав навзничь, он пятился назад, трясущейся рукой указывая куда-то вверх.

Туман быстро рассеивался, оседая на землю и открывая присутствующим ужасную картину. Высокие каменные столбы изображали огромных змей с раскрытыми пастями, которые были устремлены ввысь. Между ближайшими идолами и было распято тело цыганёнка. Не являлся он никаким оборотнем или вампиром — обычный подросток в разорванной грязной рубахе и холщовых штанах.

До этой минуты Зубов видел это злодеяние вскользь, сквозь туман. А теперь, когда дымка исчезла, на всеобщее обозрение показался отвратительный и мерзкий ужас, который сотворил неведомый душегуб.

— Да не человек это, а кукла, — найдя в себе силы, первым заговорил Гвоздев. — Богом клянусь!

— Чтоб у него глаза повылазили! — донесся отчаянный вой лодочника. — И зачем я только подрядился вам помогать⁈ Теперича всю оставшуюся жизнь будет сниться зараза эта!

— Отставить орать! — по-военному бойко приказал Зубов.

Растерзанное тело его не пугало. За долгие годы в полиции и не такое приходилось видеть. Особенно когда на Хитровке дележка начиналась. Там под горячую руку все попадали: и стар и млад. Так что взгляд и душа давно у сыщика очерствели. А вот разум, который никак не хотел принимать на веру очевидный факт, оставался таким же острым. Именно он и заставил Зубова приблизиться к каменным столбам и внимательно рассмотреть изображения исполинских змей.

Письмена были длинными, но состояли из точек и палочек, а не вязи как у славян. А сами головы и змеиная чешуя выглядели искусно, хорошо детализированно.

Обойдя столб по кругу, Зубов поднял голову и попытался дотянуться до ноги цыганенка, но не смог. Слишком уж высоко была подвешена жертва.

— Эй, помогите мне! — крикнул следователь.

Но никто не ответил.

Зубов обернулся: околоточный стоял рядом с лодочником и что есть мочи крестился.

— Вы чего это, господа хорошие, умом тронулись? — уточнил Зубов.

Но Гвоздев только отмахнулся:

— Вы как желаете, ваше благородь, а мы с Василем не в жизнь в этот проклятый круг не сунемся. Хватит, навидались страстей! Не желаем следующими жертвами становиться, не уговаривайте.

«Ну что за дремучие племя», — подумал про себя сыщик. И ведь никак им, дурням, не объяснить, что нет тут ничего опасного. Так нет же, твердят как попки: «проклятие, проклятие»!

— Идите, живо, говорю! Иначе рапорт на вас накатаю! — указал он на Гвоздева. — А тебя прикажу плетьми отходить! — перевел он палец на лодочника.

— Не имеете права! — тут же откликнулся Василь. — Я свое дило исправно сделал. Привез куды треба, а дальше уже не мое!

— Отказ пособить власти есть самое гнусное преступление, — ответил Зубов и сам себе не поверил. Как-то уж слишком жиденько сказал, без строгости.

— Все равно не пойдем, хоть режьте! — заявил Василь.

Зубов отвернулся:

— Ну и черт с вами, горемычными.

«Придется самому исхитриться, раз без помощи остался».

Нашел он палку подлиннее, привязал к ней нож веревкой и, подняв ее вверх, начал резать узлы. Уже через минуту тело упало на землю, вызвав у лодочника новый приступ причитаний.

Но Зубову было не до этого. Необходимо было внимательно изучить тело мальчика и записать все подробности в блокнот, дабы не позабыть важные факты.

Надрезы были неглубокие, серповидные — такие ножом не сделаешь, тут либо особый медицинский инструмент требуется, либо хитроумная заточка. По всей видимости, мучитель хотел позабавиться с жертвой, проявляя не столько жестокость, сколько пытаясь истязать жертву. Но в чем причина? Неужели глумился, чтобы выведать у цыганенка какой секрет? Но что мог знать малец, который промышлял исключительно воровством?

Перевернув тело на бок, а затем на спину, Зубов насчитал семь поверхностных ран. «Длинные, извилистые словно змеи», — пришло на ум нехорошее сравнение.

Впрочем, сейчас ему везде мерещились ползучие твари, казалось, что даже возле сапог копошатся склизкие клубки, готовые впиться в него своими острыми зубами.

Ушибов и ссадин на теле мальчика обнаружено не было. Кости тоже оказались целыми. Получается, цыганенок даже не сопротивлялся. Покорно отправился на заклад, словно сын перед отцом. Кажется, Авраам собирался принести в жертву сына своего Исаака таким же образом. Только там вышел положительный финал. А здесь…

Зубов не стал больше мучить ни себя, ни жертву. Аккуратно отнес мальчугана в сторону, положил на одеяло и накрыл плащом. Теперь необходимо было изучить само место преступления. А посмотреть здесь было на что. Оказалось, что причудливая вязь имелась не только на змеиных столбах, но и плавно переходила на каменные плиты на земле, создавая целые клубки путаных линий вроде лабиринтов. Круги, серпантины и хитросплетения. Но главное, что сразу бросилось в глаза, — это три глубокие канала, один из которых располагался прямо под тем местом, где была подвешена жертва. Получается, что кровь мальчонки стекала прямо внутрь каменного ковша и дальше по каналам растекалась еще в два направления.

«Это все игра, некая жуткая, преступная игра, — твердил себе Зубов. — Злой гений способен избрать для своих злодейств любое мистическое обличие. Только что же это за забава такая?»

На ум следователю пришли старые, полюбившиеся всем игры: рифмы, фанты, горелки, пузеля, почта в шляпе, паутинка…

Зубов резко замер и еще раз взглянул на рисунок под ногами.

— Что там? Что⁈ — встрепенулся околоточный, продолжая оставаться за чертой.

Сыщик не ответил, а вместо этого ловко подтянулся на столбе и, повернув голову, посмотрел на рисунок с высоты десяти футов.

— Да тут, братцы, не паутинка, а целая паутина! — победоносно заявил он.

Он быстро спрыгнул вниз и начал быстро рисовать что-то в своем блокноте, проговаривая достаточно громко:

— Эво, какая штука получается! Вот так штука!

— Иван Федорович, милый. Ты уж не держи нас в неведении, — буквально причитал издали Гвоздев.

— А ты бы, голубчик, подошел и помог, а не щемился по щелям словно таракан, — устыдил его сыщик.

Околоточный посмотрел на лодочника, который так и обмер со страха.

— Не ходи, хрестом богом заклинаю! — запричитал Василь.

— Не могу стерпеть. Служба зовет. Долг, понимаешь ли.

Околоточный извлек из-под одежды крестик. Поцеловал его, вроде как на прощание, и, переступив черту, направился к Зубову.

Рисунка он, конечно, не разглядел, а вот узору на гладком темном камне поразился. Ох, что же за диковинные здесь были изображения: и горы, и моря, да паутина, соединяющая все эти красоты воедино.

— Что же это за паутина такая? — шепотом произнес околоточный.

— Не паутина это вовсе, а дверь, — также тихо ответил Зубов.

Гвоздев задумался, отчего на лбу его появились глубокие складки.

— Дверь, это куды же?

— А это, друг мой, мы с тобой узнаем, когда распутаем клубок, — пообещал ему сыщик.

Но околоточный ему не поверил. Ему это место представлялось неким чудовищем, пытавшимся выспаться перед скорой охотой.

— Бежать отседова надо и как можно скорее, Иван Федорович. Заклинаю вас! Добром это точно не кончится.

Зубов убрал блокнот во внутренний карман пиджака, обернулся и внимательно посмотрел на помощника:

— Не думал, что ты, братец, такой пугливый. И какие только черти тебе здесь привиделись?

— Так ведь Урочище это древнее. Мне про него еще бабка рассказывала, что много лет назад, сколько уж не упомнишь, было здесь поселение одно. Звалися они Озерниками. И было у них божество, которому они поклонялися. Телом вроде человек, а голова у него змеиная. Уром его звали и почитали, как у нас святого почитают.

— Уж не богохульствовать ли ты решил⁈ — зло зыркнул на Гвоздева сыщик.

Околоточный испугался, принялся оправдываться:

— Да что вы⁈ Я же просто рассказываю как сам слышал!

— Хорошо, продолжай.

— Так вот, значится. Был этот змей настоящим исполином! Два человеческих роста, как пить дать. Только не человек это вовсе, поскольку лицом змею напоминал. Не кожа, а чешуя, язык длинный, глазки темные и вытянутая морда.

— Сказки ты мне, друг ситный, рассказываешь и даже не краснеешь, — сказал Зубов.

— Да вот те крест, ей-Богу, не вру! — осенил себя перстом околоточный. — Так бабка сказывала, а ей ее, и так бесчисленное множество старух, что в роду моем значатся.

— И что же этот Ур, здесь свои порядки установил? — тяжело вздохнув, спросил Зубов.

— И правила, и границы! — подтвердил рассказчик. — Без него здесь ниче не происходило! А потом потоп случился, и всю нашу округу вымыло. А святые места — Урочища там и могильники всякие — под воду ушли.

— Ну, раз размыло тут все, чего боятся-то? — не понял Зубов.

Но околоточный только покачал головой:

— Вода со временем ушла и поделила здешние земли на острова, да только божество никуда не делось. Бабка моя при жизни завещала, что кто знак змеиный найдет, тому худо сделается. Да ты, Иван Федорович, и сам чай видишь, какое смертоубийство тут творится. Не по доброй же воле! Видится мне, что не Шептун, а сам Ур здесь всем заправляет, оттого и дела такие скверные. И ведь заметьте, убивает либо безбожников, либо, наоборот, сильно верующих!

Но Зубов лишь хмыкнул:

— Если бы твой Ур таким могучим был, нас бы с тобой, братец, давно бы в помине не было. Пришел бы этот твой исполин и прихлопнул нас словно букашек бессловесных. Бессмертному то что? Он, небось, и моего оружия не испугается! Эй, где ты, великое божество⁈ Выйди на свет божий! Покажись нам, смертному люду! — потребовал Зубов.

Околоточный охнул и испуганно закрутил головой. Не ожидал он от сыщика такой прыти. Каждому человеку в селе известно: не буди лихо, пока оно тихо! Впрочем, городским подобные поговорки ни к чему. Среди каменных мостовых и коптящих заводских труб нет места легендам да сказаниям. Там люди давно перестали верить в домовых и леших. А здесь, где природа она вот, прямо на ладони, к любому предупреждению прислушиваются.

Но после слов Зубова ничего не случилось. Небеса не разверзлись, да и огромный медведь не вышел из чащи защищать лесные владения. Заметив испуганную физиономию Гвоздева, сыщик улыбнулся и продолжил изучать каменные плиты странного Урочища.

— Так что тут у нас?.. — пробурчал он себе под нос. — А ну-ка, мил друг, будь добр, посвети, чтобы лучше видно было.

Гвоздев кивнул, достал из кармана картонный коробок спичек с маркировкой «Спичечная фабрика А. В. Лапшина», зажег одну и поднес ее к земле. Положение это сильно не спасло, но Зубову удалось разглядеть зазоры между странными рисунками, которые выходили за рамки гладкого булыжника. Сыщик удивленно сжал кулак и постучал по поверхности. Нет, не камень. Тогда что? Неужели… нет, этого не может быть! Металл. Но почему темного цвета? Сплав? Наверняка. Но откуда здесь может взяться сплав? Строение явно древние, может быть, даже историческая находка. Откуда предкам знать и использовать карбиды? Насколько Зубову было известно, подобные сплавы появились не больше тридцати-сорока лет назад, и для их производства использовалась высокая температура да печи специальные.

— Значит, все это обман! — прошептал себе под нос сыщик.

Спичка догорела, и околоточный зажег новую.

Зубов прикоснулся к металлической поверхности и надавил на нее сверху. Плита осталась на месте. Тогда сыщик приложил больше усилий. Послышался протяжный скрип, и она сместилась в сторону, повернувшись по оси. Зубов нахмурился и стал выкручивать ладонь дальше. Плита с легкостью поддалась. Кривые линии стали смещаться и после четверти поворота соединились со следующей металлической плитой, встав в пазы.

— Настоящие пятнашки, — продолжил рассуждать Зубов.

Одно время он очень сильно увлекся этой игрой, чтобы в свободную минуту тренировать остроту ума и моторику.

Его руки стали действовать более активно. Плиты крутились по часовой стрелке, выстраивая из линий новую картину. Сначала было непонятно, что должно получиться, а потом постепенно стала проявляться змеиная шея с длинным хвостом.

Оставалось подогнать все четыре металлические округлые пластины, когда раздался голос лодочника:

— Эй, хоспода хорошие! Кажись, погода портится, пора уносить ноги!

Зубов отвлекся и посмотрел на небо. Грозовые тучи окутали округу, накрыв мрачным покрывалом и предрекая скорое ненастье. Ветер заиграл в кронах.

— Надо бы уходить! — согласился Гвоздев. — Иначе нам несдобровать. У нас ведь если непогода разгуляется, так никому не поздоровится.

Зубов помедлил. Но казалось, что сама природа гнала его прочь, подальше от проклятого места. Пронизывающий ветер закружил среди хлипких цыганских построек. Пологи кибиток стали извиваться, издавая неприятный шелест. Стоявший на посту мертвый сторож отклонился назад и упал на землю. Близился настоящий ураган!

— Быстрее, к лодке! — закричал Василь.

Немного замешкавшись, Зубов все-таки оставил надежду разгадать главную тайну Шушмора именно сегодня. Подхватив завернутое в цыганское тряпье тело мальчугана, они поспешили к лодке.

В последнюю минуту Зубов обернулся и бросил на Урочище взгляд, полный разочарования. Каменные змеи стояли на своем месте, но самое удивительное, что рядом с кругом он заметил широкую низкорослую фигуру Шептуна. Цыган стоял в белой, перепачканной кровью накидке, а в руке виднелся высокий посох со змеиной головой.

Зубов заморгал, пытаясь избавиться от пелены. «Могло ли ему такое привидеться? Могло! Такой уж был этот лес. Нет, — Зубов поморщился. — Какой, к чертям собачим, лес⁈ Просто усталость и ничего большего. Тут и не такой мираж вылезет».

А дальше произошло совсем невероятное: фигура цыгана раздвоилась, и стариков стало двое.

— Скорее! — околоточный потянул сыщика за плечо.

Достаточно было немного отвлечься, чтобы все встало на свои места. Змеиные столбы стояли на своих привычных местах, а от цыгана в кровавых одеждах не осталось и следа.

Когда садились в лодку, Василь злобно чертыхнулся и выкинул на берег маленького темного ужа.

— Укусил? — поинтересовался околоточный.

Василь кивнул:

— Да шо мне станется, сто раз уж кусал.

— И все-таки лучше обработать рану, — посоветовал Зубов.

— Ага, — согласился лодочник. — Токмо вас довязу и сразу дизенсекцию внутреннюю устрою.

— Нестрашно, — согласился околоточный. — Если б то гадюка какая была, то было бы худо. А ужик-то что, безобидное существо. Что с него будет?