Штурм

Глава 15

Мы сидели молча. Только лёгкий треск в канале связи напоминал, что аппаратура ещё работает. Усталость навалилась внезапно — не физическая, а та, что приходит после длинного боя и осознания, что ты всё-таки выжил, в очередной раз вытянув в лотерее смерти свой счастливый билет.

— Командир, — тихо подал голос Заг. — И всё же, что это такое? Я имею ввиду ту странную штуку, что подавала сигнал. Аварийный маяк?

— Если предположить, что мы выдели разбитый корабль, то это вполне возможно — ответил вместо меня Баха, подцепляя манипулятором кусок ракушки и крутя его перед визором. — И мне кажется, что мы с таким кораблем уже сталкивались.

— Ну ка? — Я повернулся к инженеру — Кто, где и когда?

— «Скаут — 4» Руслана Баева. — Ответил индус — Я уже в десятый раз просматриваю запись и всё больше и больше склоняюсь к мысли, что лежащие на дне обломки как раз части такого же корабля, который видели разведчики.

Ничего не ответив инженеру, я тут же приказал имплантату показать мне запись, про которую он говорил. А потом ещё раз, и ещё.

Из-за группы астероидов к «скауту» стремительно мчится длинная черная тень, очертания и форму её не разобрать, а на её передней части красным светится не понятное пятно. Оно пульсирует и переливается, создавая впечатление, что горит огонь… Приказав имплантату сравнить записи обломков и видео со скаута, я замер в ожидании.

— А ведь похож! — первой нарушает молчание Кира — да нет, это он и есть!

— Данных мало — Возразил ей Баха — Нужно как следует исследовать обломки, чтобы утверждать точно. Но похож он сильно.

— Охотник на биотехноидов… — Мы переглянулись.

Мой имплантат подтвердил догадку инженера с вероятностью семьдесят два процента, так же сославшись на недостаток исходных данных. И всё равно, теперь я был абсолютно уверен, что видели мы обломки именно «охотника». Планета, раньше казавшееся такой примитивной и понятной, преподносила нам сюрприз за сюрпризом.

Повисла тишина. Где-то далеко, под рифами, эхом прошёл низкий гул — не то геотермальный поток, не то эхо другого существа. Мы замерли. Но через минуту всё стихло. Каждый думал о своем, а мне в голову мысли не лезли, я не мог толком сосредоточится. Приказав аптечке сделать мне инъекцию стимулятора, и чтобы отвлечься, я составил сообщение для команды линкора, приказав штурмовому комплексу оставить неприкосновенный запас энергии для его передачи на орбиту. Даже если я буду мёртв, поймав сигнал корабля людей мой скафандр сделает всё что нужно даже без своего владельца:

«Отряд из четырёх бойцов, координаты — сектор 14-В, глубина 730 метров. Контакт с неизвестным искусственным объектом. Предположительно древний обломок корабля неустановленного происхождения. Вторичный контакт с биотехноидом класса „разведчик“. Реакция — избегание. Возможна связь между объектом и поведением противника. Состояние батарей — критическое. Запас энергии — 22–28%».

Я закрыл запись.

— Баха, — сказал я. — Когда линкор подойдёт на орбиту, сможешь направить им короткий отчёт с координатами? Ты будешь дублирующим передатчиком, на случай если с моим скафандром что-то случится.

— Смогу, если батареи дотянут. — Начал было Баха, но встретившись со мной взглядом тут же поправился — Оставлю резерв. Минимум один раз сигнал уйдёт.

— Значит, ждём.

Мы устроились плотнее. Каждый по-своему готовился к тому, что может стать последней ночью. Кто-то проверял оружие, кто-то — внутренние фильтры дыхания. Кира просто сидела, глядя в глубину, где шевелились редкие тени.

И вдруг в темноте, на горизонте, вспыхнул слабый свет — ровный, мерцающий, будто кто-то поставил фонарь.

— Командир… — выдохнул Заг. — Там снова что-то зажглось.

Я включил визор. Свет исходил из той самой зоны, где лежали обломки.

— Вот дерьмо, — сказал я тихо. — Похоже, его все в округе слышали. Надеюсь и остальные пятки смажут, когда поймут на что наткнулись. Готовимся к обороне, всем быть начеку.

Мы молча смотрели на свечение, но больше ничего не происходило, через минуту свет начал снова удалятся, а потом и вовсе исчез в темноте. Потом я выключил канал и сказал:

— Всем постараться поспать. Экономим стимуляторы в аптечках. Дежурить не будем, сканеры скафандров нас предупредят если что. Через четыре часа двигаемся дальше.

Спать мне совершенно не хотелось, я чувствовал себя отлично, сказывалось действие лекарств. Было прохладно, климат-система скафандра в целях экономии энергии была отключена, а на такой глубине вода не прогревалась от лучей местной звезды. И тем не менее, предназначенный для открытого космоса штурмовой комплекс будет остывать ещё очень долго, позволяя чувствовать себя в нем вполне комфортно даже с отключенным обогревом.

Отдав приказ я долго потом лёжа в тесноте между кораллов слушал океан — его низкое гудение, щёлканье невидимых существ, своё тихое дыхание и думал: кого тот маяк зовёт? Может кого-то ищет спасшихся? Что будет, если в систему заявиться хотя бы один «охотник» и столкнётся в ней с «Землёй»? Что вообще сможет сделать черный корабль с Мидгардом, если поймет, что на планете обосновалась колония «Авак», пусть даже и не резвившаяся в полноценную «опухоль»?

Ответа не было. Только тьма, давящая со всех сторон, и слабое мерцание индикаторов приборов на визоре, которое больше раздражало, чем успокаивало. Шкала заряда батареи поневоле притягивал мой взгляд, не добавляя настроения.

Четыре часа прошли относительно спокойно, нас никто больше не тревожил. Никто, по-моему, так и не смог уснуть, что не удивительно в такой обстановке. Мы выиграли время и теперь передо мной стоял выбор, остаться в этом укрытии, или продолжить путь к островам. Обломки странного корабля похоже служили отличной защитой от местных обитателей, и будь у нас полный заряд батарей я бы даже не думал, но с батареями было всё плохо. Если скафандры сдохнут на такой глубине, нам не выжить, а на суше у нас будет шанс. Местным воздухом вполне можно дышать, пусть и во вред организму, однако имплантат мне подсказывал, что если использовать аптечки, то даже без защиты мы сможем прожить на поверхности больше месяца, без особых для себя последствий. Так что выбор был очевиден.

Походный порядок менять я не стал. Кира так же шла впереди, а Заг прикрывал нас сзади. Укрываясь в тени рифа, мы тронулись в путь.

Мы шли неторопливо, почти не дыша, экономя всё — от слов до джоулей. Вода в коридоре между рифами была гуще и теплее; выше по склону, куда нам предстояло подниматься, она темнела, уходя в холод и тягучую синеву. Я держал курс по имплантату, сверяясь с магнитной картой дна и редкими метками, что успел наставить наши дроны при исследовании планеты. Сканер стоял в «экономном» режиме — только пассив, только геометрия и аномалии плотности.

Первые три километра дались легко. Пологие песчаные гряды, пятна биолюма под ногами, редкие столбы «коралла», больше похожего на пористый базальт. Потом начались разрывы — пересечённые ложбины и узкие каньоны, где течение било в лицо и приходилось шагать, как по беговой дорожке, почти без прогресса. Кира уходила на десять — пятнадцать метров вперёд, пропадала за шевелящимися тёмными зарослями, появлялась снова — лёгкая, как тень, ловкая, как всегда. Заг держал дистанцию: один взгляд назад — и я видел, как ствол его орудия плавно поворачивается из стороны в сторону, резко перепрыгивая, если в секторе стрельбы появлялись члены нашей команды.

Раз в двадцать минут я ловил себя на том, что снова смотрю на шкалу батареи. Минус два процента. Минус полтора. Чуть лучше, чем по плану — рельеф прикрывал нас от основного течения. Баха, нагруженный как ишак, шёл ровно.

Первую неприятность мы поймали у «ступеней» — серии каменных полок, где над песком нависали ребристые плиты. Под одной из них кишели мелкие, серебристые, как ртуть, твари — то ли моллюски, то ли что-то среднее между раками и улитками. Стоило Бахе задеть край своей контейнерной рамой, стая сорвалась, завертелась в вихрь и пошла на нас блестящим бантом. Я уже потянулся к ручному излучателю, не желая тратить на мелочь заряд орудия, но Кира только подняла ладонь и выстрелила из своего в режиме парализатора. Резонансный импульс — короткий, еле слышный удар ушёл в толщу. Стаю качнуло, серебро разжалось и, словно передумав, легло пятном обратно под плиту. Мы проскользнули мимо, не делая резких движений.

Дальше начался подъём. Скафандры шумели: балластную систему приходилось подстраивать вручную, чтобы не всплыть слишком резко и не болтаться как поплавки. На отметке шестьсот метров давление чуть отпустило, звук стал полнее, а темнота — светлее, в ней появились долгие серые полосы. Течение, наоборот, усилилось. Где-то сверху, далеко, морская «река» шла поперёк нашему курсу.

— Смена порядка, — сказал я. — Кира — как была. Я — за ней впритирку. Баха — держишься ближе ко мне. Заг — на полкорпуса ближе.

— Принято, — три голоса ответили почти слитно.

Мы цикл за циклом перебирали ступени, экономя заряды десантных ранцев, делая только короткие корректирующие толчки, когда нога не находила опоры. В эти моменты мне приходилось буксировать инженера со всем его скарбом на эвакуационной петле. Несколько раз приходилось ползти — в полный рост, цепляясь пальцами перчаток за пупырчатую поверхность, пока контейнеры Бахи скрежетали о камень. Инженеру приходилось тяжелее всего, с навешанным на него грузом. Он ни разу не пожаловался и даже не выругался. Я отметил это и ничего не сказал.

На отметке пятьсот двадцать метров нас накрыло эхо — знакомая, уже неприятная, тройчатая пульсация, тот самый «барабан». Только глуше, дальше и неритмичнее, словно шёл по воде из другого ущелья.

— Левый сектор, — прошептал Заг.

— Вижу, — отозвалась Кира. — Пятно плотности. Низко. Не идёт к нам.

— Сидим, — сказал я. — Ждём прохода.

Минуты две мы стояли, прижавшись спинами к шершавой стене. Затем «барабан» сместился и ушёл вверх, к серому просвету. Сканер дал хвостовую вспышку — очередной, видимо ещё не развитый биотехноид прошел мимо.

Мы пошли дальше. В одном месте каньон перекрывал обломок — вытянутый, с застывшими, словно тянущимися внутрь, гранями. С виду — ребро корпуса из тех же, что мы видели раньше. Кира прошла первая, присела, погладила ладонью кромку — и отдёрнула руку, как будто она была без бронированной перчатки.

— Ого! Оно холодное. Слишком холодное для этой глубины.

— Теплоотвод, — сказал Баха вяло. — Либо поглощает, либо отдаёт. Можем только гадать, с нашими возможностями только это и остается.

Мы перешли «мост» гуськом. Под нами в темноте теснились мерцающие, как стеклянные, струи — то ли термальные выходы, то ли биопотоки. «Ребро» тихо, едва заметно вибрировало, отдавая это дрожью в кости. Я поймал себя на глупой мысли: хотел бы я, чтобы оно было поменьше, и мы унесли его с собой, как щит от местных тварей.

После «моста» рельеф выровнялся. Песок пошёл ровнее, биолюм потускнел, словно кто-то прошёлся широкой метлой. Мы подняли темп и за сорок минут съели ещё сто метров глубины. Сканеры молчали. Просто океан. Никаких теней, никаких шевелящихся куполов, никаких криков сквозь воду. Если бы не батареи — можно было бы назвать это прогулкой.

Первую остановку мы сделали у зарослей водорослей, похожих на стеклянные листья, которые колыхались на течении как на ветру. Они были огромны, и местность походила на сказочный лес. Как показывали сканеры, вода тут была чище и насыщена кислородом. Более чистой воды в этом океане я не встречал и тут же приказал пополнить резервные баки. Пока мы обходились тем, что наши скафандры перерабатывали жидкость, снова и снова пополняя свои резервуары, но когда сядут батареи это будет невозможно, а человек без пресной воды долго не протянет. Так что дополнительный запас нам не повредит. Фильтры сработали быстро, превращая морскую воду в дистиллированную. Я дал команду набрать по пятьсот миллилитров на человека, и добавить из аптечки два сорбента и микроэлементы. Кира пыталась возразить, но я отрубил: лучше сделать это сейчас, когда нас никто не тревожит, чем потом бегать и что-то придумывать, как в жопу ужаленные.

На четырёхстах метрах началось «небо» — световая дымка над головой, невесомая, как иней. Я выключил режим ночного виденья на визоре, видеть стало даже лучше. Вода приобрела цвет — не просто синий, а с зеленоватым отливом, «мелководным». Течение прибавило.

— Ещё один рывок ребята, — сказал я. — Немного осталось.

Пока мы ползли, Кира дважды останавливалась — «слушать». Оба раза мимо, выше нас, проплывали какие-то тени. Я запретил активное сканирование окончательно: хватит привлекать внимание всего, что шевелится. Батарейная шкала падала вниз неохотно — хороший знак. У Бахи, несмотря на то, что он был единственный из нас загружен, батарея держалась лучше всех. Инженерный скафандр и впрямь был выносливее.

На восьмидесяти метрах я уже видел вверху ломкую рябь — как будто кто-то разлил ртуть по стеклу. Свет был тусклый, но настоящий, солнечный. Течение гудело поперёк. Я дал знак, и мы ушли в тень гряды — длинной каменной губы вулканического происхождения, что тянулась параллельно берегу. Из-за неё в трёхстах метрах открывался проход — «ворота» между двумя чёрными зубцами. За ним чувствовался другой шум — тяжёлый, глухой, с паузами. Прибой.

— Там выход, — сказала Кира. Она улыбнулась глазами, и вдруг я понял, что мы уже почти дома. Ну, насколько эта планета позволяет назвать домом кусок суши.

Мы просочились между зубцов, держась низко. Рефлексы говорили — выскакивать в полосу прибоя резко нельзя: всё, что любит охотиться, любит устраивать засады именно в таких местах, по крайней мере так было на Земле. Я подвсплыл и высунул шлем на два пальца, дал глазам адаптироваться. Ничего живого в округе было не видно. Вода была молочной от взвеси, вспененной волной. За линией прибоя — светло-серая плоскость, разбрызганная чёрными пятнами камней. Выше — тёмно-зелёная лента и светлая полоса песка. Дальше — силуэты. Низкие, вытянутые острова, один за другим, как стая китов, застывшая на якоре.

Архипелаг.

— План такой, — сказал я. — Выход по одному. Никаких героизмов. Кира — первая, мы прикрываем, затем Баха, я, Замыкающий — Заг. На берег — сразу в тень, под камень. Проверяем воздух и находим укрытие. Общая связь — только текстом. Пошли.

Кира исчезла в белой пыли. Пятнадцать секунд — и её метка вспыхнула на песке: «Чисто». Баха протиснулся следом; я видел, как его контейнеры едва не заклинило между зубцами, но он развернул корпус и вышел красиво, позволив накатившей волне помочь себе с грузом. Я — третьим. Волна ухватила меня за плечи, швырнула в бок, я зацепился за каменную кромку, упёрся коленом и, когда вода пошла на спад, боком скользнул вперёд. Песок встретил мягко. Я перекатился и ушёл под чёрный выступ. Заг вывалился последним — на полкорпуса выше, чем надо, — и тут же поправил себя, позволив гребню сорвать его на нужную линию.

Мы лежали, вжимаемся в камень, как зверьё, в командирском канале и через сканеры я слышал всё: тяжёлое дыхание Бахи, сопение Зага, гул прибоя.

— Воздух, — сказал я. — Проба по протоколу «три».

Скафандр выплюнул тонкий щуп, втянули и прогнал образец. На визор легли параметры. Кислород — меньше нормы, но терпимо. Азот — нормальный. Токсины — в пределах по справочнику, который мы составили для Мидгарда. Биопыль — да, есть. Микробы — есть. Мой имплантат, к которому была подключена медицинская база, мягко подсветил рекомендации: сорбент, иммуномодулятор, наблюдение. Жить можно. Я откинул щиток шлема на два пальца — ровно настолько, чтобы глотнуть. Запах ударил неожиданно: йод, металл, мокрый камень и что-то сладкое, травяное.

— Хорошо, что у нас есть лабораторный кролик, с фамилией Найдёнов — Тут же не удержалась Кира от критики моих действий — Который всё проверяет на себе. Можно было Бахе шлем открыть, его не жалко.

— Разговорчики в строю! — Ответил я, окончательно окидывая визор — Только у меня есть медицинская база, а имплантату не нужно ни к кому подключаться, чтобы провести диагностику организма, так что сделано это из соображений экономии заряда батарей. И спасибо, что лабораторной крысой не обозвала. Дышать тут можно, не помрём, отключаем у скафандров систему подачи газовоздушной смеси, вообще всё кроме приводов.

— А карантин? — Удивился Заг, не спеша выполнять команду.

— До прилёта «Звезды» два дня, если она не задержится, что вполне возможно — ответил я — У тебя тринадцать процентов заряда, ты глотнёшь этот воздух по любому, хоть сейчас, хот через сутки. Так что не тяни кота за подробности, никто жить вечно не будет, и ты не исключение.

— Красота, — сказала Кира, вдыхая полной грудью воздух Мидрагда. — Если бы не все остальные «если».

— Встаём, — ответил я. — Вдоль камней, вглубь. Нам нужна тень и крыша.

Мы шли по полосе мокрого песка, оставляя глубокие следы от ребристых подошв. Дальше начинался вал гальки, выше — чёрные, как уголь, плиты, накрытые с одной стороны нависающим козырьком. Я выбрал расщелину, в которую входил только один человек, и протиснулся внутрь. Пахло сыростью и серой. Под ногами было сухо. В потолке — щель, через которую капала тонкая струйка.

— Наша база, — сказал я, оглядевшись по сторонам. — На ближайшие сутки, надеясь нас тут никто не найдёт.