— Думаю, лучшее, что мы сейчас можем сделать — это пойти куда-нибудь в общественное место, куда он за нами не последует, — сказал Геронтий, снова выглядывая в окно.
— Например? — спросила Лия.
— Понятия не имею — кино, метро, больница…
— Может, паб?
— Не, в паб нельзя.
— Почему?
— Мы привлечем к себе внимание. Нам рано еще по пабам ходить.
— Да я сто раз бывала в пабах с Мэнди и ее братьями! К тому же, помнишь, мы еще и жили над пабом?
— Помню, но идти надо туда, где можно смешаться с толпой.
Геронтий прошелся по гостиной. Лия включила телевизор, сделав звук потише. Голоса людей на экране успокаивали, словно в доме был кто-то третий.
— Еще можно пойти в полицию, — предложил Геронтий.
— Не, не катит. Нас выставят в два счета, — ответила Лия. — Нужна причина, чтобы явиться туда, а нам вряд ли поверят, если расскажем правду.
— Согласен.
— Подумай, — сказала Лия и встала. — Я мигом вернусь.
— Ты куда?
— Зов природы.
— О, прости.
Геронтий сел на диван и посмотрел на экран телевизора. Только что начались новости. Интересно, когда появится экстренный выпуск об оборотне?
Зазвонил телефон. По телу пробежал холодок. Чудовище вряд ли знало номер, и даже если бы знало, зачем ему звонить? А вдруг это Мейсон? Он мог запросто узнать телефон по справочнику и решил убедиться, что с Герри все в порядке.
Приложив трубку к уху, мальчик выждал секунду и проговорил:
— Алло?
— О… привет, Герри, Лия дома?
Это Мэнди, лучшая подруга сестры.
Геронтий задумался перед тем, как ответить. Что ей сказать?
— Привет, Мэнди! Нет, Лии сейчас нет.
— Ммм… Ну, тогда пусть перезвонит мне, когда появится.
— По правде говоря, ей пришлось задержаться на работе. Похоже, придет очень поздно… Может, она тебе лучше утром позвонит?
— Я могу ей сама на работу звякнуть.
— Она там переучетом занимается, не стоит ее отвлекать. Ужасно нервничает…
— Хорошо, я ей тогда сообщение сброшу, — слегка разочарованно сказала Мэнди.
— Ну все, пока!
Геронтий повесил трубку как раз в тот момент, когда Лия спустилась вниз.
— Кто это был? — спросила она.
— Мэнди. Я сказал ей, что ты еще на работе, и попросил не беспокоить. Лучше, чтобы о нем больше никто не знал.
— Да, конечно… хотя…
— Что?
— А почему бы нам не пойти к Мэнди? — Лия прислонилась к дверному косяку и скрестила руки на груди. — Необязательно ведь рассказывать ей все, просто там мы будем в безопасности. Вряд ли оборотень нападет на нас, когда рядом другие люди.
— Нет, это совсем не то. Во-первых, нельзя подвергать опасности Мэнди. Во-вторых, нужно больше людей, целая толпа.
— Но он не знает, где живет Мэнди!
— Зато может проследить за нами.
— В таком случае он может проследить за нами до любого места.
— Вот потому-то и нужно тщательно обдумать, куда пойти.
— Хорошо. И что ты предлагаешь?
Вместо того чтобы сразу отправиться на свалку, как было запланировано, Галлер вернулся в театр, чтобы вспомнить запах Мейсона. Так проще найти человека — хоть на свалке, хоть в любом другом месте. Оборотень несколько раз глубоко втянул воздух ноздрями — да, запах еще достаточно силен — и выпрыгнул через пожарный выход на улицу. Ему неприятно было думать, что он упустил Мейсона, особенно после того, как довольно легко убил тех двоих.
След удалось взять у главной дороги. Наверное, Мейсон действительно отправился на свалку. Пройтись по основной улице в час пик и остаться незамеченным — задача не из легких. В темном заброшенном гараже Галлер обернулся в человека. Каждая часть тела вначале сократилась, потом вытянулась. Когда трансформация завершилась, оборотень повертел шеей в разные стороны и изогнулся. Кости ломало. Он заправил рубашку в штаны, застегнул на все пуговицы длинное пальто, спрятав, как получилось, следы крови и дырки от пуль, и вышел на оживленную улицу. Перейду здесь, найду тихий безлюдный переулок и превращусь обратно. Галлер не привык менять обличье так часто, но надеялся, что это не вызовет проблем.
— Ты такой спокойный! — сказал Мейсон, удивляясь сам себе: вот он беззаботно сидит с незнакомцем и ждет неизвестно чего, возможно, собственной смерти. — Уверен, что сумеешь убить его? Я видел, как в него попало несколько пуль, а он и глазом не моргнул.
Мейсон обвел взглядом свалку. Интересно, чудовище уже здесь?
— Да, я могу прикончить его, — ответил Ганс, выкидывая окурок. — Хотя и с трудом. Он очень силен и изобретателен. Уязвимы лишь его мозг и сердце. Нужно попасть в них, чтобы умертвить оборотня окончательно.
— Значит, достаточно хорошо прицелиться?
— Ага.
— А пули должны быть серебряными?
— Ха-ха! Нет. Они должны быть крупнокалиберными. И стрелять лучше с близкого расстояния. Пули «дум-дум»[1] тоже ничего, и обыкновенный пистолет сгодится. Только надо подойти поближе и выстрелить точно. Лучше всего сделать это, пока он в человечьем обличии, тогда ему труднее заживлять раны. Но самое сложное — поймать нужный момент. Он ведь не будет спокойно стоять и ждать, пока ты прицелишься. Да-да, это движущаяся мишень…
— Ты уже стрелял в него?
— Трижды.
— И как?
— Он все еще жив, — ответил Ганс, приподняв брови. — А все, чем могу похвастаться я — это шрамы.
— Мне бы так легко отделаться… Я потерял сегодня двух друзей. Не знаю теперь, как смотреть в глаза их родственникам. — Мейсон посмотрел в ночное небо. — Я пройдусь, если не возражаешь.
— Конечно, — со вздохом ответил Ганс.
Вскоре Мейсон вернулся к будке.
— А что ты знаешь о самом первом оборотне? Откуда он вообще взялся?
— Знаю только легенду, которая передается из поколения в поколение. Кто-то верит, кто-то нет. Я верю. В каждой сказке есть доля правды… Все началось в середине девятнадцатого века в австрийском городке Хольцгау. Молодого человека по имени Питер обвинили в увлечении черной магией. Отец решил наказать его и отправил в лес, чтобы убить волка, который повадился резать местный скот. Бродя ночью по лесу, парень нашел волчьи метки.
— Что за метки?
— Дерьмо.
— А, ясно.
— Еще он нашел наполовину изглоданную тушу оленя и понял, что волки где-то недалеко. Только он хотел уйти с поляны, как услышал, что приближается какое-то животное. Парень поднял ружье.
— Это был волк?
— Он вернулся, чтобы закончить трапезу. Но был болен и не смог заранее почуять человека. Когда волк увидел Питера, то вздрогнул от удивления. Парень тоже вздрогнул. Представляешь, что он почувствовал при виде желтых глаз, пылавших как два солнца? Волк лишь хотел забрать свою добычу; он схватил зубами тушу и попятился. Вдруг Питер поскользнулся, рука дрогнула, и ружье выстрелило. Волк захрипел, и парень понял, что случайно попал. Вначале он испытал угрызения совести, но потом успокоился — он ведь сделал как раз то, зачем его отправили в лес. Питер подошел к волку и провел рукой по его шерсти. Он и не думал, что животное такое громадное, и просто восхитился его величием. Вдруг парень почувствовал что-то странное. В глазах волка светился странный зеленый огонек, зеленым отливал и вывалившийся из пасти язык. Неожиданно животное подняло голову и вцепилось парню в руку. Тот закричал и попытался освободиться, но волк держал его мертвой хваткой. В конце концов Питер схватил ружье свободной рукой и выстрелил. Пуля пробила голову насквозь. Волк тут же умер. Парень поднялся на ноги и какое-то время стоял над мертвым животным. Он не знал, отнести его в город или оставить в лесу. Вдруг приступ тошноты охватил его. Питер потерял сознание, а когда очнулся, понял, что лежит без одежды под деревом в другой части леса. Рядом не было ни ружья, ни мертвого волка. Парень поднялся на холм и огляделся. Он находился в нескольких милях от того места, где потерял сознание, и представления не имел, как туда попал. Питер подумал, что сошел с ума, и в этот момент услышал какие-то звуки в лесу. Вой волчьей стаи. Вначале он испугался, но вскоре страх превратился в ярость. Болезнь, засевшая внутри, среагировала на эмоции, и тело начало изменяться. Волки видели, как человек превратился в нечто страшное. В ужасе и недоумении они убежали, оставив Питера наедине с мыслями о том, что с ним случилось.
Ганс вытащил портсигар.
— И что было дальше? — спросил Мейсон, дотрагиваясь до раны на боку.
— Парень вернулся к отцу. Тот ждал его, беспокоился, винил себя за то, что отправил сына одного ночью в лес. На следующее утро кто-то из местных жителей нашел труп, насаженный на кол забора. Все его кости были переломаны, а лицо изорвано в клочья.
— Господи! Его отец тоже стал оборотнем?
— Нет. Он умер. Чтобы превратиться в оборотня, человек должен выжить после укуса, продержаться какое-то время, чтобы проклятье подействовало. Потом тело само начинает перестраиваться.
— Но как он мог так запросто убить собственного отца?
— Питер очень быстро привык к новой силе. В нем всегда жил темный дух. И это стало шансом для него делать то, что хочется, и никто не смог бы остановить его. Проклятие избавило Питера от всех сомнений, дало силу, о которой он мог только мечтать. Оно освободило ужасное зло, всегда жившее в сердце этого человека. Волк — дикое животное, но не жестокое, ему чужда человеческая злоба и безжалостность. Сами волки ненавидят оборотней и боятся их.
— Так вот откуда о волках такое мнение.
— Да.
— Но наш-то оборотень, он точно третий из Австрии?
— Думаю, да. Нет никаких доказательств того, что появился еще один в этом роде.
— А он знает, что ты здесь? Что ты выследил его?
— Скорее всего, нет. Я придумал разные способы, как замаскировать свой запах. Это мое единственное преимущество. Он придет сюда на твой запах, ведь ты никак не скрыл его.
— А может сейчас это сделать?
— Слишком поздно. Даже если ты изменишь запах, он поймет это и возьмет новый след.
— Прекрасно. А что делать с мальчиком?
— С каким мальчиком?
— Он был со мной в театре. Что если зверь захочет найти его?
— О, нет! — воскликнул Ганс и вскочил. — Почему ты мне сразу не сказал?!
— Да я…
— Где сейчас ребенок?
— Дома, наверное. Он дал мне адрес.
— Иди! Иди быстрее! Я-то думал, оборотень гонится за тобой. Но он мог начать с мальчика. Нужно спасти его. Чудовище не оставляет свидетелей. Оно избавляется от всех, кто видел его в волчьем обличии. Отведи ребенка в людное место. Там ваши запахи смешаются с другими. Давай, иди! Надо сделать это прямо сейчас! Я останусь здесь.
— Ты уверен, что сможешь убить его, если он появится? — спросил Мейсон.
— Да.
— До сих пор тебе не удавалось…
— Да, но сегодня у меня хорошее предчувствие.
— Правда?
— Да, — солгал Ганс. — Правда.
Мейсон побежал к главной дороге.