Сердце ко Дню Валентина (ЛП)

Глава 5

Авиэль

— Я считаю, что тебе следует сесть на диету, Лилит, ты становишься довольно толстой.

Лилит издает угрожающее шипение, когда скользит ко мне, ее взгляд прикован к истекающему кровью сердцу на моей ладони; она высовывает язык, когда подкрадывается поближе, чтобы осмотреть угощение.

— Я думаю, он был вегетарианцем, так что все будет в порядке, — со смешком замечаю я, скользя пальцами по гладкой блестящей чешуе на ее спине. Ее клыкастая пасть широко раскрывается, и она целиком поглощает сердце.

— Хорошая девочка...

В моем кабинете раздается сдавленный вздох, и я бросаю взгляд в угол, где в тени стоит мой все еще живой должник Мосли. Он обильно потеет, его широко раскрытые глаза, полные слез, мечутся между мной и трупом на полу. Страх искажает его черты, придавая его бледному лицу болезненный оттенок, и воздух пропитан его боязнью. Он все еще с тревогой, хотя и тихо, как ему было сказано, ждет, когда к нему обратятся.

На мой взгляд, его реакция несколько преувеличена. Труп, лежащий перед ним, был человеком, который осмелился попытаться обокрасть меня после того, как я так любезно помог ему превратить его маленькую строительную компанию в многонациональный конгломерат. И как он отплатил мне после десятилетнего сотрудничества? Конечно, предав первого человека, который когда — либо верил в него, и попытавшись избежать выплаты накопившегося долга. В дополнение к просто небрежному управлению корпорацией. Впрочем, этого следовало ожидать, такова природа его вида.

Теперь он лежит на полу в луже собственной крови, его грудная клетка вскрыта, и в ней нет некогда бьющегося сердца. Надеюсь, его преемник будет служить более умело и честно, чем он. Если будет достаточно умен, то увидит в этом прекрасную возможность добиться моего расположения. А пока старый глава "Keystone Builders" вырыл себе могилу и теперь лежал в ней; вернее, я позаботился о том, чтобы он умер в ней.

— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, — говорю я. — Боюсь, моя нерадивая ассистентка записала двух человек на один прием на этот день. Но я спешу заверить тебя, что о тебе тоже позаботятся. Просто дай мне минутку, пока я здесь приберусь.

Я наблюдаю за молчаливой работой моего ассистента. Джерри? Или это Джеймс? Неважно, мой ассистент увозит тело вместе с моим окровавленным халатом. Как жаль, мне нравился этот халат. По крайней мере, он позволял моим татуировкам освежиться.

Джей ускользает, чтобы избавиться от трупа, а я остаюсь один в неподвижном, безмолвном пространстве, в котором сильно пахнет смертью и страхом. Я давно привык к этим специфическим запахам.

Мои размышления прерываются, когда Мосли решает совершить свою следующую ошибку — он неожиданно заговаривает, прерывая мои размышления и привлекая мое внимание. Я сомневаюсь, что следующий комментарий Мосли сделан со злым умыслом; он просто слишком глуп, чтобы понимать, что говорит:

— Мне просто нужен еще один день, пожалуйста! — он бросается на колени в отвратительной позе, сжимая потные ладони. — Я собирался вернуть им долг!

Я обхожу его, чтобы закончить с бумагами мертвого вора, одним щелчком руки ставлю подпись и закрываю файл навсегда. Ненавижу незаконченные дела.

— Я не пытался сбежать! — он задыхается как раз в тот момент, когда Лилит с шипением делает выпад в его сторону, еще больше доводя его до исступления, и новый приступ страха снова поднимается в воздух, когда он отползает назад.

— Успокойся, Лилит. Это не очень приятно, — но мой взгляд холоден, когда я медленно поворачиваюсь к нему, мой голос сочится ядом. Я делаю шаг ближе, нависая над его съежившейся фигурой.

— Ну, Мосли, что ты пытался сделать? — задаюсь я вопросом вслух. — Почему ты не вышел на связь? Почему моему помощнику пришлось искать тебя на другом конце штата?

Мосли пытается ответить, но с его губ слетает только какая — то тарабарщина. Его страх осязаем, он так витает в воздухе, что его можно вдохнуть.

— Ты не пытался уклониться от оплаты за оказанные услуги? — я прищуриваюсь, глядя на него сверху вниз.

— Сегодня утром я встречался с одним человеком, чтобы получить деньги, чтобы расплатиться с кредитором!

Я качаю головой, этот человек всегда выполнял работу на своих условиях. Мои губы кривятся в злобной ухмылке.

— Ты должен был получить деньги вчера в полночь. Что, по — твоему, я должен сказать кредиторам сейчас?

Он отчаянно трясет головой, пытаясь что — то объяснить.

Мое терпение на исходе, и я прерываю его рычанием.

— Хватит. — я шагаю вперед, хватаясь рукой за окровавленный разделочный нож, все еще лежащий на земле. — Мы с этим разберемся. — Я подношу его к свету, наблюдая, как он блестит и отражается от острого, покрытого красными пятнами края. Я протягиваю ему нож, держа его за лезвие, с дерзким взглядом, желая, чтобы он взял его.

Мосли отчаянно качает головой, не сводя с него глаз, не решаясь приблизиться ни на дюйм ни ко мне, ни к ножу. Я чувствую его нерешительность и быстро реагирую, хватая его за руку и прижимая ее к лезвию.

Слегка наклонив голову, я говорю.

— Могут быть и другие варианты оплаты...как насчет того, чтобы я предложил тебе альтернативу? Ты можешь оплатить свой долг кровью.

Мужчина держит нож дрожащей рукой. Я, конечно, непреклонен, но справедлив.

— Две трети твоей печени, одну почку, селезенку или обе руки. Выбирайте что — нибудь одно.

Мужчина держит нож, вертя его в руке. Я уверен, что он взвешивает варианты, размышляя, какую часть себя он может позволить себе потерять. Я был честен с Мосли и ожидаю от него не меньшего в ответ.

Мосли смотрит на меня широко раскрытыми от ужаса глазами, как будто видит во мне что — то чуждое и ужасное — маленького мальчика, который только что впервые увидел волка, притаившегося в тени дерева. Его лицо искажается, и он начинает всхлипывать.

Его страх и тоска опьяняют, я придвигаюсь ближе, как будто хочу утешить его, но во мне нет ни теплоты, ни сочувствия.

— И постарайся сделать правильный выбор. Как только ты примешь решение, мы сможем начать извлечение.

— Не делай этого, — отчаянно умоляет он сквозь крупные слезы. — Пожалуйста, не надо.

— Я ничего не сделал, Мосли. Это твоих рук дело, — я сурово напоминаю ему, мой голос по — прежнему мягкий.

Его руки начинают сильно трястись, и он прячет в них лицо, сотрясаясь от рыданий. Все его тело дрожит.

— Не торопись, — мурлычу я в повисшей между нами тишине, пристально наблюдая за тем, как он дрожит на грани отчаяния, взвешивая варианты. Как будто сейчас это имеет значение, я уже знаю, что он сделает. Я знал это с самого начала нашего знакомства.

Я наблюдаю, как всякая надежда покидает его, словно последние песчинки в песочных часах. Я знаю, что будет дальше, и этот момент — всего лишь иллюзия выбора.

— Я дам тебе минутку. — я потягиваюсь и отворачиваюсь от него, чтобы посмотреть на свои наручные часы, притворяясь, что его страдания меня не интересуют.

Но я слышу, как он поднимается на ноги позади меня, его дыхание учащается, становится хриплым. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как его глаза выпучиваются в предвкушении, встречаясь с моими, когда он бросается вперед. Как только его нож достигает меня, я хватаю его за запястье и сжимаю, и нож со звоном выпадает из его пальцев. Воздух пронзает отчаянный крик, когда он осознает свое поражение.

Я оказываюсь рядом с ним прежде, чем он успевает пошевелиться, мои пальцы впиваются в нежную плоть его шеи. Его ноги беспомощно дергаются, когда я поднимаю его с земли, лишая его душу, которая больше не понимает своей судьбы, последних остатков надежды.

— Именно так, как я и думал, — я холодно усмехаюсь, и в ожидании следующего момента татуировки на моей коже начинают бешено извиваться. Глаза Мосли выпучиваются еще больше, насколько это возможно, и все, что я слышу — это его попискивание. — Думаешь, я с самого начала не видел, кем ты был на самом деле? Просто еще одной запуганной, трусливой крысой, которая предаст единственного человека, который помог ей, как только этот человек отвернется.

Я крепко удерживаю его на месте, пока Лилит обвивается вокруг моей ноги, готовясь полакомиться кусочком мяса, которым я ее накормлю.

Увы, ее мечтам не суждено сбыться.

— Это не для тебя, Лилит.

Легким движением моего запястья Мосли взмывает в воздух и отлетает в дальний конец комнаты, от удара картины в рамках слетают со своих мест на стене, и он, сгорбившись, падает среди них.

Задыхаясь, он тяжело дышит, хватаясь руками за разбитое горло.

— К счастью для тебя, Мосли, долг уже выплачен. Я пообещал кредитору, что мой клиент сдержит свое слово, а я всегда держу свое.

Мозли вскидывает голову и непонимающе моргает затуманенными глазами.

— Ты хочешь сказать, что ты... ты... ты заплатил мой долг? — он благоговейно ползет ко мне на четвереньках и целует мои начищенные ботинки. — Спасибо тебе, Авиэль! Прости! Я никогда не забуду твою доброту! Спасибо тебе!

Я лишь повторяю за ним.

— Спасибо... «тебе»?

Он медленно поднимает взгляд.

— Я выкупил твой долг. Но моя процентная ставка гораздо выше, чем требовали твои кредиторы. — Его глаза расширяются от ужаса. Он снова отстраняется от меня.

— Ч — что вы имеете в виду? — он заикается, но теперь от вновь обретенного страха.

— Тебе не о чем беспокоиться, — холодно улыбаюсь я, и, когда я это говорю, его слезы останавливаются. — Твой долг оплачен, все, что мне нужно, — это твоя душа. — И, прежде чем он успевает даже осознать, что с ним происходит, тело Мосли начинает рассыпаться кучкой пепла у моих ног.

Что касается меня, то у меня на руке появилась еще одна татуировка: окаменевшая черная крыса, навсегда врезавшаяся в мою кожу, как напоминание об этом дне и о долге, который я взыскал с Мосли.

В дверях появляется мой ассистент, и я отрывисто произношу.

— Когда у меня будет следующая встреча, приводи всех в мой кабинет, здесь пахнет кровью и смертью.

Он коротко кивает и выходит из комнаты, а я использую это время, чтобы принять расслабляющий душ и смыть кровь. Затем готовлюсь к моей следующей встрече.

Забавные существа эти люди. Преисполненные собственного высокомерия, они чувствовали себя такими могущественными и непобедимыми, но, столкнувшись с правдой, они осознают, насколько они на самом деле боязливы, хрупки, и насколько скоротечна их жизнь. Возьмем, к примеру, человека, который был у Лилит на десерт; он был богатым и влиятельным человеком, но потребовалась всего одна пуля, чтобы свести это великое наследство на нет. И это именно то, что каждый найдет о нем, когда его тело будет полностью обработано. Его внезапное исчезновение так и не было раскрыто. Это действительно ужасно для него, но так замечательно для бизнеса.

Кстати, о делах: как только начинается назначенная на два часа встреча, мой дом наполняется чудесным ароматом. Ничто так не помогает мне оставаться на земле, как отчаяние, а этот аромат просто восхитителен. Из ее сердца получился бы прекрасный ужин для Лилит, как только я закончу с ней. Словно читая мои мысли, Лилит проскальзывает у меня между ног и обвивается вокруг моей икры.

Я глубоко вдыхаю сладкий аромат, по моим ощущениям, это прекрасное вино, а Лилит продолжает карабкаться вверх.

— Ты тоже чувствуешь его, не так ли?

Ее шипение эхом разносится в воздухе, когда она медленно ползет вверх, пока не достигает моей спины, и я приказываю ей оставаться у меня на плечах. Я привык к весу ее упитанного тела; она устраивается на своем любимом месте и засыпает, глубоко прижимаясь к моей плоти.

Я чувствую запах ассистентки, которая ведет посетителя по фойе. Их запахи такие разные, но все равно такие опьяняющие. Один наполнен таким чувством обиды, а другой — таким чистым, неподдельным отчаянием, что я почти облизываюсь. Я делаю еще один глубокий вдох, прежде чем выйти из ванной и направиться в кабинет, где меня ждет ничего не подозревающий гость.

Я распахиваю массивные двери из красного дерева в конференц — зал, и ее глаза встречаются с моими, как только я переступаю порог. Они совсем не похожи на те, что я привык видеть. Глубокие, с оттенком мягкости и уязвимости, одновременно интригующие и пленительные, но в то же время наполненные грустью, как будто они несут в себе тяжесть всего мира. Эти карие глаза обрамлены темными ресницами, которые слегка касаются ее щек, трепеща при каждом моргании, делая ее еще более гипнотизирующей.

Миниатюрная женщина неподвижно стоит в тени в центре комнаты. Ее мускатная кожа идеально подчеркивает изящные изгибы, а узкая талия, переходящая в бедра, идеально подходит для рук мужчины. У нее аккуратные, коротко остриженные волосы, а черты лица, обрамленные ими, мягкие и изящные. Я нечасто встречал здесь такую невинную девушку. Что заставляет меня задуматься, как она вообще здесь оказалась.

На короткий миг я позволяю себе заворожиться этим редким зрелищем, представшим передо мной.

Взгляд моей гостьи начинает лихорадочно исследовать углы комнаты — от сводчатых потолков до тяжелого бархатного занавеса на стенах и длинных полок, уставленных книгами. Когда она поворачивает голову, чтобы оглядеться, я вижу, что ее мягкие волосы имеют нежную текстуру, которая так изящно отражает свет.

Я закрываю за собой дверь и мысленно улыбаюсь, заметив, как участилось ее дыхание, когда она поняла, что больше к нам никто не присоединится. Наконец, она замирает на толстом восточном ковре.

— Сэр, это Адора Коулман, — наконец, Джуд нарушает тишину и мой транс.

Я легким движением запястья делаю ассистентке знак, чтобы она удалилась, мое восхищение женщиной, стоящей передо мной, не позволяет мне отвести взгляд, ее растущая неуверенность только усиливает мою интригу и наполняет меня предвкушением. Я жестом приглашаю ее сесть в ближайшее кресло, что она и делает, а я сажусь напротив нее.

— Что привело вас ко мне? — спрашиваю я, сохраняя спокойный и располагающий тон, мои глаза впитывают отчаяние на ее лице.

Она нервно оглядывает меня с ног до головы, прежде чем ее взгляд, наконец, останавливается на лице. Ее губы дрожат, когда она подыскивает слова, чтобы объяснить свое положение. Когда она начинает рассказывать мне о цели своего визита, я невольно задерживаюсь взглядом на ее полных губах, покрытых блестящим бальзамом, когда они мягко двигаются, рассказывая незавидную историю о трудностях, разочарованиях и несбывшихся надеждах, прежде чем она заканчивает искренней мольбой.

— Моя сестра умирает, и мне действительно нужна Ваша помощь.

Я не могу сдержать веселой ухмылки и наклоняюсь к ней поближе.

— Не знаю, что ты обо мне слышала, но, думаю, у тебя сложилось неправильное представление. Помогать — это не совсем моя специальность.

Голос Адоры дрожит, но теперь ее взгляд непоколебим и завораживает. — А как насчет того, чтобы получить сердце? Вы можете это сделать?

Ну, этого я не ожидал.

Я откидываюсь на спинку стула и позволяю своему взгляду медленно блуждать по ней, останавливаясь на ее дрожащих руках. Наманикюренные ногти были обгрызенными, необработанными, с маленькими ранками. Красивая. Совсем не похожа на тех мерзких людей, с которыми я сталкиваюсь каждый день, но все равно она все еще в моем доме. Что делает ее объектом для нападения. Для меня она — заманчивая возможность, преподнесенная на блюдечке с голубой каемочкой. Эта девица в беде не нашла бы здесь утешения.

— Это можно сделать, — уклончиво отвечаю я, притворяясь, что рассматриваю свои ногти, и заставляя себя оставаться бесстрастным, несмотря на трепет, который охватывает меня, когда она чуть ли не вскакивает со стула.

— В самом деле?

— Я мог бы сделать пару звонков. Зависит от того, что я получу взамен? — Мой взгляд возвращается к ней, и я наслаждаюсь тем, как она вздрагивает.

Адора прочищает горло и пытается сдержать свой энтузиазм, прежде чем спросить.

— Сколько это будет стоить? И можно ли все это сделать в течение недели?

Несмотря на все ее усилия, я все еще слышу скрытое за ее словами нетерпение, неуправляемое биение ее сердца.

Я лениво размышляю, действительно ли ее сестра стоит всех этих усилий — скорее всего, нет. Но бизнес есть бизнес. В Адоре было что — то такое, что мне хотелось увидеть, и я никак не мог расстаться с ней, не получив что — то взамен.

Атмосфера сгущается, и я радуюсь тяжелой тишине, которая наполняет комнату.

— Как насчет двух дней? — говорю я и наблюдаю, как все ее лицо озаряется облегчением, а в глазах расцветает ложная надежда.

Глупый, отчаявшийся человек. Слишком наивный.

— Вы можете это сделать? — она выдыхает.

— Я знаю людей, которые могут, — отвечаю я сдержанным тоном.

— Пожалуйста, — решительно произносит она. — Я сделаю все, что потребуется, чтобы спасти ее.

Это музыка для моих ушей. Всегда так приятно выявлять и использовать слабости людей — этой слабостью обычно является их страх.

— Когда речь идет о деньгах, могут происходить чудеса, — решительно отвечаю я и встаю, достаю из ящика стола контракт и начинаю его составлять. — Вам понадобится опытный хирург, чтобы пересадить сердце в грудь вашей сестры, и деньги, чтобы заплатить этому хирургу. Я знаю нескольких талантливых людей, которые позаботятся о том, чтобы вашему делу уделили особое внимание.

— Спасибо, — говорит она с дрожью в голосе, и этого почти достаточно, чтобы я остановился.

— Я просто выполняю свою работу, Адора. — я пожимаю плечами, стараясь не обращать внимания на выражение ее благодарности. — Вопрос с бумажной работой — утомительный, я знаю, но это необходимо сделать. — Я пододвигаю к ней бумаги по столу из цельного дерева. — Двести тысяч должны быть выплачены ровно через две недели, не забывайте об этом.

Я беру ручку для подписи и поворачиваюсь к ней спиной, но, несмотря на все мои усилия, я не могу сдержать ухмылку, когда продолжаю говорить.

— Если вы по какой — либо причине не заплатите вовремя, с вас ежедневно будет взиматься пятьдесят процентов.

Она кивает, и я протягиваю ей ручку. Я внимательно наблюдаю за тем, как она заполняет бланки. Бумага шуршит, когда она водит по ней ручкой, ее дыхание учащенное и неглубокое. Она очень сосредоточена, выводя буквы, прежде чем вернуть мне подписанный экземпляр.

Я улыбаюсь ей, и она выглядит немного напряженной, но пытается улыбнуться в ответ.

— Ах, ты забыла про обратную сторону, — лукаво говорю я, презрительно морща нос и возвращая ей бумаги.

С ее губ срывается тихое, но отчетливое ругательство, прежде чем она поспешно подписывает и обратные стороны.

Дурак.

— Готово, — резко говорит она и с дерзким видом протягивает мне контракт обратно, и я не тороплюсь с ним, просто чтобы продлить этот момент. Ее взгляд чуть ли не прожигает дыры в листе, пока она в отчаянии ждет моей подписи.

— Ты сильно рискуешь, учитывая, что операция может пройти не так, как ты хочешь, — подчеркиваю я снисходительно и с легким оттенком предупреждения.

Она прищуривает глаза и сжимает кулаки, как будто сдерживается, чтобы не отчитать меня. Очень жаль, но я бы с удовольствием на это посмотрел.

— Я знаю, но моя сестра — боец, — сухо отвечает Адора, ее рука дрожит, когда она сжимает сумку.

Наши взгляды встречаются на несколько мгновений, и я, наконец, говорю медленно и ровным голосом.

— Как ни борись с этим, никто по — настоящему не победит смерть, Адора.

— Я полна решимости попытаться, — говорит она тихим, но твердым голосом.

Мои губы почти расплываются в улыбке, но я прогоняю это чувство прочь. Я киваю и решаю позволить ей победить меня в этой словесной перепалке.

— Моя ассистентка проводит вас и обо всем позаботится для вашей сестры. — сказав это, я, наконец, ставлю свою подпись на бумаге.

Она вскакивает на ноги и вытирает ладони о штаны. Тяжесть, которую она несла, исчезла, и я чувствую в ней едва заметную перемену, теперь ее аура полна облегчения. Семя неуверенности, которое я пытался посеять, не пустило корней, и она не собиралась отказываться от своей сестры. Забавная вещь — эти человеческие братские и сестринские обязательства. Я никогда не смогу оценить их по достоинству, поскольку они кажутся мне более тяжкими, чем что — либо другое. Но моя гостья сейчас уходит, и в ближайшие дни у меня будет больше времени, чтобы присмотреться к ней получше.

— Еще раз спасибо, мистер...

— Авиэль. — произношу я, и мой взгляд, возможно, задерживается на ней на мгновение дольше, чем нужно, когда я произношу свое имя. — Пожалуйста, зови меня Авиэль.