Сердце ко Дню Валентина (ЛП)

Глава 19

Адора

Офис кипит от нетерпения, пока наша команда разрабатывает новую тактику в условиях новой жесткой конкуренции. Это будет решающим фактором, продолжим ли мы эту тяжелую борьбу или отложим проект на неопределенный срок. Я сижу напротив Томаса в конференц — зале; мои глаза с новой решимостью устремлены на проектную доску перед нами.

— Мне это нравится, — замечает Томас, выслушав несколько идей по перепланировке помещений, — Но я не уверен, что этого будет достаточно. Кажется, они предлагают что — то дополнительное, чего нет у нас.

Мои губы остаются сжатыми, но я наклоняюсь вперед.

Винтер спрашивает:

— Что ты имеешь в виду по тем, что они предлагают что — то еще?

— Мы просмотрели их предложение, у них не было ничего, чего бы мы не предлагали, — говорит Рохит.

— Если у инвесторов есть хоть капля честности, они пойдут с нами, — уверенно заявляю я, показывая распечатанные листы с жалобами, собранными с веб — сайтов арендаторов Keystone, — Keystone greenwashes — они нагло лгут, чтобы материалы, которые они используют, казались более экологичными, чем они есть на самом деле. И не только это, но и то, что они экономят время. Арендаторы не только заслуживают доступного жилья, но, прежде всего, оно должно быть безопасным и экологичным. Мы можем использовать наши экологически чистые строительные материалы, энергоэффективные системы и приверженность безопасности, чтобы выделиться и доказать, что мы заботимся об окружающей среде и благополучии наших арендаторов.

Томас делает шаг вперед и берет со стола стопку листов, его глаза внимательно изучают документ с моими выводами.

— Адора, где ты...?

— Мои источники, — холодно отвечаю я, едва давая ему закончить вопрос. — Послушайте, я знаю, что мы не можем напрямую использовать эти жалобы, но если будет начато расследование и проведена проверка этих объектов, этого может оказаться достаточно, чтобы повлиять на некоторых инвесторов, которые рассматривали компанию Lewis & Co. И если это станет достоянием общественности...

Рохит оборачивается, чтобы заглянуть Томасу через плечо, а затем издает тихий одобрительный свист:

— Ого, ты настоящая головорезка, Адора.

Томас медленно качает головой, выражение его лица суровое.

— Если бы я мог доказать, каким способом ты получила эту конфиденциальную информацию, я бы исключил тебя из команды.

Мое сердце подпрыгивает, а лицо вытягивается. Я пытаюсь сохранить самообладание, настаивая на своей позиции.

— У этих газет есть голос — что плохого в том, чтобы позволить им быть услышанными?

— Я не говорил, что они не должны этого делать, — парирует Томас ледяным тоном. — Я просто сказал, что это может стоить тебе работы.

Его слова повисают в воздухе, как порыв холодного зимнего ветра. На мгновение мне кажется, что меня уже уволили, но затем уголки его губ приподнимает слабая улыбка, а в глазах вспыхивает восхищение моим стремлением помогать другим.

— Юридически мы не можем использовать эти жалобы в качестве доказательств. Но мы можем предупредить соответствующие органы, чтобы они проверили, соответствуют ли свойства Keystone требованиям законодательства.

Винтер из противоположного угла комнаты показывает мне уверенно поднятый большой палец. Я облегченно вздыхаю и улыбаюсь.

Наконец, мы обсуждаем повышение осведомленности о проекте, доведя его до сведения сообщества — и, возможно, привлекая внимание других инвесторов. При достаточном органическом охвате кампания не сорвет куш. Томас и его команда, похоже, согласны, главным образом потому, что мы все не хотим, чтобы наша тяжелая работа последних месяцев пропала даром.

В конце концов, это произойдет; наш проект по строительству жилья поможет очень многим людям. Возможно, мы сможем пролить свет на некоторые нуждающиеся семьи. Но не успели мы даже закончить обсуждение его возможностей, как меня вызвали в кабинет моего начальника.

Моя обычно дружелюбная начальница, Виктория Найт, неподвижно стоит у противоположного края своего стола, ее спина напряжена, а взгляд строго устремлен на меня.

В комнате повисает гнетущая тишина, нарушаемая только стуком моего сердца, колотящегося в груди так громко, что, клянусь, оно, должно быть, эхом разносится по комнате.

Я чувствую, как в ее взгляде назревает буря.

Что теперь?

— Адора, — начинает она, и ее голос режет воздух, как лезвие бритвы. — До нашего сведения дошло, что вы были вовлечены в некоторые... дела, и это не совсем честно.

Мой желудок сжимается от страха, когда я спрашиваю:

— Что? Что вы имеете в виду? — И на мгновение я задумываюсь, не пронюхала ли она каким — то образом о моих исследованиях Keystone.

— Я так понимаю, у тебя были некоторые проблемы с сестрой.

Вопросы кружат вокруг меня, и замешательство омрачает выражение моего лица, когда я произношу:

— Моя сестра?

— Адора, во время вашей сегодняшней встречи несколько посетителей ломились в наши двери и штурмовали наши офисы, требуя сообщить, работает ли у нас Адора Коулман.

Ужас сжимает мое сердце, и я чувствую, как мой мир рушится. Я парализована страхом, атмосфера душит меня, мои самые сокровенные страхи медленно выходят наружу.

— Посетители спрашивали обо мне? — я хмурю брови, пытаясь напустить на себя храбрый вид, но я не помню, когда в последний раз мне было так страшно; такое чувство, что мой мир сжимается вокруг меня. — Чего они хотели?

— Они представились каким — то коллекторским агентством; они ворвались в наше здание, требуя вернуть какой — то неоплаченный долг, который взяла на себя ваша сестра. Было ясно, что они думали, что за этим стоите вы..., - продолжает она, словно пытаясь объяснить неудобную правду. — Я здесь не для того, чтобы задавать вопросы, и это действительно не мое дело, но эти люди вели себя крайне угрожающе: я боюсь за вас и наших сотрудников.

— Я задержала выплату кредита, но уверяю вас, все под контролем. Моя заявка на получение кредита, наконец, должна быть одобрена повторно, и я смогу...

— Адора, — сурово перебивает она, — охрана была вынуждена вывести их, и я была в шаге от того, чтобы вызвать полицию. Вы поставили меня в очень сложное положение, и я не могу рисковать тем, что наши инвесторы или сотрудники почувствуют себя в опасности.

— Но...

— В чем бы ты ни была замешана, Адора, боюсь, я не могу позволить тебе продолжать работать здесь, если наши сотрудники не будут чувствовать себя в безопасности. Нам придется отправить тебя в отпуск.

— Уйти в отпуск? — я хриплю, не в силах произнести ни слова, — Надолго ли?

— Это еще предстоит выяснить; пока что это до дальнейших распоряжений.

Эти слова звучат как смертный приговор.

— Но... но...Мне нужна эта работа, — по моему лицу стекают капли пота, сердце так сильно колотится в груди, что, кажется, вот — вот проломит ребра. Я быстро моргаю, в голове панический вихрь.

— Пока вы находитесь в этом отпуске, вы можете рассмотреть свои варианты — мы по — прежнему будем выплачивать полную зарплату до конца месяца.

— Что я должна сказать своей команде? — я стою как вкопанная, оцепеневшая, пытаясь осмыслить ее слова.

— У меня есть ассистент, который может взять на себя вашу работу. Фрэнсис сможет подменить вас там, где вы понадобитесь; если что, мы поговорим снова, когда вы вернетесь, — моя начальница отводит взгляд, прежде чем снова обратить его на меня. — Адора... Прости, но сейчас тебе нужно уйти.

Она встает и протягивает через стол руку, чтобы пожать мою, холодную, как лед, и дрожащую.

Я, спотыкаясь, выхожу из здания, держа в руках свои вещи. Я чувствую себя дезориентировано и раздавлено; все усилия, которые я прилагала, чтобы предоставить компании свои навыки, в одно мгновение оказались бесполезными. Это похоже на то, что меня сбивают с ног, и я не могу удержаться, прежде чем ударюсь о землю.

Мне нужна моя работа, чтобы оплачивать повседневные счета, и мне нужен этот кредит, чтобы погасить остаток моего долга. Авиэлю удалось на некоторое время избавить меня от них, но они вернулись еще до того, как закончился мой льготный период.

Что мне теперь делать? Я не буду плакать, говорю я себе, и мне удается сдерживаться, пока я не переступаю порог своей квартиры, и моя сестра не замечает меня. Вот тогда — то и прорывается плотина.

Алесия бросается ко мне и заключает в объятия, гладит меня по спине, а ее тихое жужжание успокаивает мою душу.

— Должен быть другой способ, — шепчет Алесия, прижимаясь ко мне. — Мы найдем его.

Я вытираю лицо рукавом и шмыгаю носом.

— Может быть, я попробую заняться краудфандингом, как ты говорила.

Алисия немного помолчала, прежде чем ответить.

— А как насчет Авиэля? Разве он не может просто отдать тебе деньги, и тогда ты будешь должна ему, а не этим парням?

Я качаю головой, не уверенная, могу ли я просить его о дополнительной помощи после того, как он уже столько сделал. Кроме того, я даже не знаю, кто мы друг для друга. Я просто женщина, которая продолжает просить его о помощи.

Она успокаивающе кладет руку мне на плечо, прежде чем снова заговорить, ее голос нежен:

— Я знаю, что он заботится о тебе, Адора.

Алесия не очень хорошо знает Авиэля. У него не то чтобы черное или белое, а сплошная мозаика из серых тонов. Но я решаю, что все равно спрошу его сегодня вечером, потому что, повторяю, у меня нет других вариантов. Итак, мы с Алесией ужинаем вместе, и я набираюсь смелости позвонить Авиэлю. Он договорился с Джоном, чтобы тот привез меня к Авиэлю.

Когда мы с Джоном подходим к его порогу, Авиэль, небрежно скрестив руки на груди, стоит в дверях в одних черных брюках, не обращая внимания на холодную погоду, которая окружает нас обоих.

— Ты знаешь, что тебе не обязательно приходить ко мне в трудную минуту каждый раз, когда тебе хочется ласки? — выражение его лица одновременно вызывающее и манящее.

Когда я не могу сдержать улыбку, он обхватывает мои пальцы своими длинными пальцами.

— Давай, — мягко подталкивает он меня.

Я отстраняюсь и смотрю на него снизу вверх. В животе у меня порхают бабочки, и я прикусываю губу, удивляясь, почему я так на него реагирую.

— Куда?

— Внутрь.

Я делаю глубокий вдох и следую за ним, не зная, куда нас может завести эта ночь.