Сердце ко Дню Валентина (ЛП)

Глава 10

Авиэль

Дорога до квартиры Адоры тянется бесконечно. Я игнорирую явные взгляды Джуда в зеркало заднего вида — не в моих привычках навещать клиента до наступления срока, но я не даю объяснений, а он достаточно умён, чтобы не задавать вопросов. Шины напевают песню предвкушения, когда мы сворачиваем на улицу, где голые, покрытые инеем деревья бросают тени на асфальт перед жилым комплексом Адоры. Я приказываю Джуду не глушить двигатель до моего возвращения.

Я неспешно иду по дорожке, замечая небольшой пакет у входа, затем стучу кулаком в дверь её квартиры на первом этаже. Спустя несколько мгновений изнутри доносятся приглушённые звуки, и наконец её голос осторожно пробивается сквозь дверь:

— Кто там?

Она, должно быть, одна с сестрой.

— Открой дверь, Адора, — говорю я без промедления.

Тишина. Затем:

— Чего ты хочешь?

Сдерживать раздражение из — за её дерзости нелегко, но я отвечаю как можно хладнокровнее, сквозь стиснутые зубы:

— Скажу, когда откроешь дверь.

— Я занята. Приходи позже.

Эта невыносимая женщина заставляет меня крепче сжать челюсти. Я поднимаю пакет с порога — и меня осеняет идея.

— Жаль, — усмехаюсь я. — У меня для тебя посылка.

— Уходи. Заберу потом.

Я наклоняюсь к двери и низким, хрипловатым голосом угрожаю:

— Если хочешь забрать своё, знаешь, что делать. Иначе я заберу этот хлам с собой.

Звук отпираемого засова и снятой цепочки отдаётся в моих ушах. Наконец замок щёлкает, и она рывком открывает дверь. Адора выхватывает коробку из моих протянутых рук — и тут же отпрыгивает с придушенным вскриком, когда Лилит разворачивается вокруг моей шеи и шипит, бросаясь в воздух. Коробка падает на пол.

Я знал с самого начала: шок на лице Адоры, когда она откроет дверь, того стоит. Её ужас из — за присутствия Лилит лишь усиливает момент. Всё моё тело напрягается от радости, я смакую это. Так ей и надо за то, что заставила меня ждать.

— Т — там змея у тебя на шее! — удаётся ей выговорить дрожащим, высоким голосом.

Я сгибаюсь в колене, поднимаю посылку и снова засовываю её под мышку. Теперь ей ничего нельзя доверить — слишком сильно она дрожит.

— Благодарю, а я и не заметил, — мурлычу я, впиваясь в неё взглядом. Тёмно — карие глаза Адоры мечутся между мной и моим спутником, она не понимает, что происходит.

Не в силах больше сопротивляться искушению, я делаю шаг ближе — подошвы моих ботинок едва слышно касаются половиц. Но Адора стоит неподвижно, её дыхание прерывается, пока она решает, уместно ли нам здесь находиться.

Это никуда не годится.

Губы мои изгибаются в извилистой улыбке, я наклоняю голову, позволяя взгляду прожигать её, и вежливо спрашиваю:

— Можно нам войти?

Я знаю: когда я так близко, человеческие запреты ослабевают. Хотя очевидно, что мы оба желанны, похоже, Адоре сегодня нужна помощь. Её взгляд снова мечется между моим лицом и обликом моего фамилиара, а я терпеливо жду ответа. Её губы приоткрываются, грудь вздымается — и наконец она уступает, позволяя нам войти.

— Чёрт, и у тебя хватает наглости, — фыркает Адора, проводя рукой по коротко подстриженным волосам — ещё более соблазнительная, чем когда — либо. Я невольно чувствую, как пальцы мои подрагивают от желания коснуться её мягких на вид волос. — Ты мог бы предупредить, что придёшь.

Я одариваю её своей самой обаятельной медленной улыбкой.

— А ты бы тогда открыла дверь?

Она не отвечает, конечно.

— Так я и думал, — смеюсь я и снова протягиваю ей посылку. — На этот раз медленно. Иначе ты снова напугаешь Лилит.

Она осторожно тянется и берёт коробку. В одно мгновение между нами вспыхивает искра, напряжение рассеивается, оставляя лишь необъяснимо пленительное чувство, повисшее в воздухе.

Адора запирает за нами дверь и поворачивается, исчезая в глубине квартиры; я следую за ней, словно одержимый её ароматом.

— Значит, теперь ты делаешь визиты на дом? — её тон становится легче, хотя она одергивает одежду, пытаясь выглядеть собраннее — и это могло бы сработать, если бы я не видел насквозь её фасад. — Я удивлена, — она упирает руку в бедро.

— Только на этот раз.

Мой взгляд скользит по скромным удобствам её жилища: студия с полами из переработанного дерева, белыми стенами и оттенками бежевого, в безупречном порядке. Выглядит неплохо, но явно не как дом человека, который может позволить себе долг, только что ею накопленный. Ощущается явная минималистичность — вероятно, результат продажи всего, что она могла, после нашей сделки.

— Лилит всё равно хотела заглянуть, — отвечаю я, опуская её на пол, чтобы она могла исследовать квартиру. Глаза Адоры расширяются; она отрывает ногу от пола, едва успев избежать пути сверкающих красных чешуек и плавных движений змеи.

— Лилит? Это правда её имя? — спрашивает она, не отрывая взгляда от змеи, которая с точностью рептилии изучает каждый уголок маленькой квартиры. — Она похожа на Лилит. Адора выглядит одновременно испуганной и заворожённой её красотой.

— Её назвали так, потому что она с лёгкостью воплощает ее дух, — объясняю я. Понимаю, что она не совсем улавливает смысл, но всё же кивает.

Мы оказываемся на крохотной кухне, где я занимаю место у барной стойки, позволяя глазам блуждать по окружению: столешницы чисты, но завалены салфетками, розовыми и красными карточками, вырезами сердечек и прочими поделками.

— Я не ждала гостей, — Адора открывает холодильник за кувшином воды, открывая мне вид на множество розовых и красных карточек, приклеенных к дверце.

— Расскажи, в чём повод? Устраиваешь вечеринку? — растягиваю я, скользя взглядом по украшениям. Когда она подходит, чтобы поставить передо мной стакан холодной воды, я перехватываю её взгляд и удерживаю его.

Её глаза отводят мой взгляд с болезненной очевидностью.

— Завтра День святого Валентина, — бормочет она, давая понять, что я должен принять это за объяснение, и поворачивается к холодильнику, чтобы убрать кувшин обратно, спиной ко мне.

Я беру в руки самодельное бумажное сердце со столешницы, переворачиваю его в пальцах и читаю слова, нацарапанные на поверхности:

— «С Днём одиноких неудачников»?

Едва я успеваю произнести это, она резко оборачивается и инстинктивно бросается вперёд, но я успеваю убрать его за пределы её досягаемости. Адора оказывается вплотную ко мне, её хрупкое тело прижимается к моему, пока она пытается выхватить бумагу из моих рук.

— Отдай! — её дыхание горячо у моей шеи; что — то во мне упивается её близостью.

Я протягиваю оливковую ветвь и отпускаю хватку; она успевает забрать сердце, но моя улыбка встречает лишь её суровый взгляд, пока она прижимает его к вздымающейся груди, пытаясь вернуть самообладание.

Я просто позволяю тишине повиснуть в воздухе, слегка приподнимая бровь, подталкивая её к дальнейшим объяснениям.

— Это из — за Алесии — это наш любимый праздник, — она отводит взгляд. Ожидая, что я насмехаюсь, её голос затихает. — Я хочу сделать для неё что — то глупое и приятное… особенно в этом году…

Она предполагает, что я усмехнусь, и я оправдываю её ожидания.

Мой насмешливый смех наполняет воздух, пока я медленно отпиваю воду, наслаждаясь тем, как она вздрагивает при этом.

— Ты безумна, — говорю я, обнажая зубы в усмешке и наслаждаясь тем, как она сжимается под моим тяжёлым взглядом.

— Тебе нужно расслабиться, — она хмурится на меня, собирая остальные украшения и бросая на меня огненный взгляд, который растопил бы моё сердце, если бы оно у меня было. Её следующие слова звучат резко:

— Что ты вообще здесь делаешь?

— Как себя чувствует Алесия? — парирую я своим вопросом.

Адора глубоко вздыхает, прежде чем нерешительно ответить:

— Она в порядке. Лучше. Ей всё ещё нужен отдых; она спит.

— Ах… — отзываюсь я мягко. — Я надеялся на более волнующие новости — например, что она начинает вести себя как убийца, у которого мы забрали сердце.

Глаза Адоры расширяются от шока и отвращения; её полные губы приоткрываются в ужасе — и я не могу не наслаждаться этим выражением. Украшения выпадают из её рук, где она стоит.

— Пожалуйста, скажи, что это какая — то извращённая шутка, — её голос едва слышен.

— Это была одна из моих лучших… — мой голос затихает, пока я делаю последний глоток из стакана, ставлю его в сторону, встаю, чтобы поднять бумажные сердца с плитки, и возвращаю их на столешницу.

Я вытягиваюсь до полного роста и встречаюсь глазами с ней — воздух вокруг нас наполняется неожиданной электричеством.

Она вздыхает с облегчением, а затем хлопает меня по груди в полушутливом упрёке.

— Ну, не делай так больше.

Необъяснимо, угол моих губ чуть приподнимается в улыбке. Мои руки тянутся к её — и в груди пронзает острый прилив трепета, когда кончики пальцев легко касаются её, прежде чем я беру её руки в свои. Я смотрю на неё сверху — и не могу удержаться, чтобы не притянуть её ближе и не шепнуть ей на ухо:

— Посмотри, кому — то нужно расслабиться.

Её руки дрожат в моих ладонях, и я чувствую, как её температура повышается на несколько градусов с каждым резким вдохом — она выдаёт одновременно страх и возбуждение от моего невинного прикосновения. Тепло между нами ощущается как осязаемое, я прижимаю её тело к кухонному шкафу, наши взгляды запечатлены друг в друге.

— У нас с тобой есть незаконченные дела, Адора, — тихо произношу я, почти шёпотом. — Осталось определить, что я выиграл.

Глаза Адоры расширяются в изумлении. Тёплый поток пробегает по моим венам, когда с её кожи исходит сладкий аромат — страсть, но что — то ещё, что — то… лучшее.

— Я забыла, — шепчет она, едва дыша.

Все еще удерживая её взгляд, я делаю шаг вперёд, мои пальцы легко касаются её подбородка, вызывая у неё дрожь ожидания.

— Я не забыл, — мягко говорю я. — Теперь, когда вопрос о твоей сестре снят, что ты хочешь? — шепчу я мягко и успокаивающе, — Расскажи, чего ты так боишься сейчас.

Адора кусает нижнюю полную губу, и вдруг становится безразлично, чего она хочет. Важно то, чего хочу я, и что я собираюсь сделать.

Моё тело движется раньше, чем мозг успевает понять, чувствуя магнитную силу между нами. Я накрываю её губы своими, захватываю её вздох удивления, жаждущий поглотить её сущность. Наши языки переплетаются в страстном танце, и её вкус — как амброзия, капающая с небес, — неземная сладость, которая наполняет меня теплом, которого я раньше не испытывал. Я сосу её язык, чтобы вытянуть из него каждую каплю этой сладости.

Я кусаю губу, прокусывая ее, чтобы капля моей жизненной силы смешалась с поцелуем; она вздрагивает подо мной, её оборона рушится, а её возбуждение наполняет воздух — ответ на её истинное желание — я. Она хочет меня как никто другой, и я хочу быть полностью поглощенным ею.

Наконец, я отрываюсь от её губ, оставляя её тяжело дышать, и поднимаюсь по её шее, не переставая касаться её кожи губами, ощущая каждый контур её тела и оставляя за собой след огненных поцелуев.

Она дрожит под моим прикосновением и тихо вздыхает, когда я провожу языком по выемке в её ключице, и, наконец, Адора откидывает голову назад в восторге, предоставляя мне полный доступ.

Я тянусь к Лилит, и она присоединяется, позволяя мне вести её к запястьям Адоры. Адора немного испуганно вздрагивает, когда Лилит закрепляет её руки, её резкое воодушевление эхом разносится в воздухе, но мои агрессивные поцелуи отвлекают её. Когда я раздеваю её, расстегивая рубашку, и мои губы опускаются к её груди, чтобы захватить соски, она извивается, погруженная в удовольствие. Она потеряна, зачарована, я держу её на грани экстаза полностью в моей власти.

— Я сделаю так, чтобы ты кончила, а ты позволишь мне, — шепчу я у её уха, растягивая обещание как запретную тайну между нами.

Она приподнимает подбородок в знак согласия. Первобытный голод разливается по моим венам, когда я смотрю на это соблазнительное создание, стоящее передо мной, и я подхватываю ее на руки и усаживаю на один из кухонных барных стульев. Теперь ее бедра были на одной линии с моими, на идеальной высоте, чтобы я мог овладеть ее телом. Соблазн, исходящий от нее, непреодолим, но я десятилетиями не трахал ни одного человека и не уверен, что хочу этого сейчас — желания, исходящего от нее сейчас, мне более чем достаточно, и я вдыхаю его целиком.

Грубо расстегиваю её джинсы и нежно обхватываю её пульсирующий центр через её влажные трусики, она тает под моими прикосновениями, побуждая меня продолжать. Я веду большим пальцем по её самой чувствительной точке, заставляя её выгнуться под каждым моим движением. Она откидывает голову назад в восторге, желая большего. И я даю ей это.

Её дыхание замирает, она шепчет моё имя, разрушая все последние преграды. Мои движения ускоряются и усиливаются, когда я прижимаюсь лицом к её шее и вдыхаю её завораживающий аромат, её запах опьяняет меня, и мой аппетит к ней становится неукротимым.

— Ты кончишь для меня, — хриплю я, мой голос кажется мне чужим.

Что — то внутри меня просыпается; я чувствую это, просыпаясь после долгого сна. Мой прежний «я» проступает под человеческой маской, обнажая мою истинную природу. Я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Прежде чем я осознаю, что делаю, я вонзаю свои клыки в ее кожу, как раз в тот момент, когда она достигает оргазма. Все ее тело вибрирует от удовольствия, и я ощущаю это в ее крови. Это божественно, гораздо больше, чем все, чему я предавался десятилетия назад.

Я резко отстраняюсь от нее, реальность того, что я только что сделал, поражает меня в полной мере. Я отступаю назад и проклинаю себя, отворачиваясь от нее — какое безумие привело меня сюда к этому человеку?

— Авиэль? — её трепещущий голос проникает в мои чувства, наполняя воздух сладко — соблазнительной мелодией, и я резко возвращаюсь к ней, чтобы лицом встретиться с её завораживающей красотой.

Она резко вздрагивает при виде меня и отшатывается назад, её страх усиливается с каждым мгновением, и я чувствую, как мои татуировки оживают, покрываясь рябью и возбуждаясь от смеси эмоций, которые я вызвал у нее. Мое возбуждение только усиливается. Ее страх в сочетании со всеми остальными эмоциями — это афродизиак, ни с чем не сравнимый, но моя кровь в ней, должно быть, помогает ей успокоиться, потому что ее желание все еще берет верх над опасениями.

Зарычав, я беру ее за волосы, притягиваю к себе и жадно прижимаюсь губами к ее губам. Она отвечает мне взаимностью, и когда я ставлю ее на колени, она принимает это без сопротивления.

Я провожу пальцами по пряжке ремня и освобождаюсь от брюк. Мой голос звучит мрачно, сочась желанием, когда я встречаюсь с ней взглядом:

— Возьми меня в рот.

Она раскрывается, и, держа ее руки связанными за спиной, я подаюсь к ней, раздвигая ее податливые губы. Она выглядит так соблазнительно, стоя на коленях, с моим членом во рту. Но этого недостаточно. Наконец, я вонзаюсь в нее, и она борется с моим размером, но я удерживаю ее там, на коленях, с полным ртом моего мужского достоинства и рукой, сжимающей ее затылок. Я наслаждаюсь ощущением ее теплого языка, ласкающего мой член, и тугой глубиной, когда она втягивает меня в себя, всасывая.

Я хочу, чтобы она оставалась такой, готовой для меня, когда я захочу. Я вхожу все глубже и глубже, постепенно увеличивая скорость своих толчков, отчаянно пытаясь не поддаться мучительному удовольствию слишком рано. Моя кровь закипает, и мне приходится сильно прикусить губу, чтобы сдержать рев, который грозит вырваться из моего горла.

Внутри меня пульсирует, я ищу покоя в этом безумии. Она стонет, её горло отдает вибрации от удовольствия всему моему члену. Жар моей крови течёт по подбородку, и в то же время по моему члену разливается возбуждение, когда ее язык вынуждает меня полностью потерять контроль. Я больше не могу сдерживать стоны.

Аххх, ее рот, ее сладкий рот... эта женщина... Блять! Несмотря на то, что сейчас она ограничена в движениях, она прожорлива.

Я хочу, чтобы этот момент длился вечно, потому что я весь пропитан ощущениями, которые может подарить мне только она. Наконец, я отдаю себе отчёт и последний раз вхожу в неё, с невероятной силой достигая пика. Я рычу, ощущая огромную удовлетворённость, когда она проглатывает каждую каплю. Осторожно отделяюсь от неё, касаясь нежным большим пальцем её влажных губ, смотрю ей в глаза.

— Этот момент отражает самое истинное воплощение твоей души», — тихо говорю я, всё ещё охваченный желанием.

Туман страсти, застилающий ее взгляд, рассеивается, и ее глаза становятся стальными.

— Отпусти меня.

Лилит высвобождает руки Адоры, пока я прихожу в себя, и я даже не успеваю застегнуть молнию на брюках, как Адора указывает пальцем на дверь.

— Уходи, — приказывает она.

— Разве ты можешь сердиться на меня за то, что я вызвал у тебя оргазм?

Прежде чем я успел сказать ещё хоть что — то, она толкает меня к двери.

— Ты получил свой приз, не так ли?

— Я с тобой еще не закончил, — я делаю шаг в ее направлении, но она не позволяет.

— Ты знаешь, где дверь! — ее голос холоден и бескомпромиссен. Но ее взгляд говорит больше, чем слова, раскрывая более глубокое чувство, которое она испытывает по отношению ко мне.

Сожаление

То, что мы сделали, заставило её сожалеть...

Я чувствую укол... чего — то.

Мои конечности, кажется, застывают, что — то в выражении ее лица вызывает у меня желание упасть на колени, но моя гордость удерживает меня на ногах, я в ярости от того, что эта мысль вообще пришла мне в голову. С еще не остывшим жаром в жилах я опускаюсь, чтобы подхватить Лилит, когда она приближается, затем направляюсь к двери, и Адора даже не дает мне шанса сказать что — нибудь еще, прежде чем захлопнуть ее у меня перед носом. Я чувствую глубокую пустоту, как будто у меня внезапно отняли что — то важное, как будто я чего — то не хватает.

Когда я возвращаюсь к машине, в голове у меня пусто, Джефф озадачен моим поведением, и я замечаю, как его взгляд вопросительно задерживается на моей окровавленной губе; тем не менее, он отвозит нас обратно ко мне домой без комментариев. Я бы не услышал его, даже если бы он что — нибудь сказал; все, что у меня на уме, — это Адора.…

Люди так расстраивают. Но в эту игру могут играть двое, и завтра я собираюсь преподнести ей потрясающий подарок.