Сердце Андромеды, или Чёрный Цветок. Книга первая

3

Весь день на душе было слякотно, Рэм старался думать о Геле, но и это спасательное средство слабо помогало.

Циклоп упорно возился с КС-12, время от времени из-за переборок доносился его скрипучий, дребезжащий голос: «Нет, это бесполезно…»

Обулк вырыл яму, в которой прятался от полуденной жары. Рэм спустился к реке и окунулся тайком от Циклопа. Гриз, исполняя наказ Болтуна, не позволял хозяину купаться в местных водоёмах — кто знает, какая живность в них обитает. Сквозь бурую воду просвечивалось ровное песчаное дно, усыпанное розовыми, голубыми и малахитовыми ракушками, колыхались пучки салатовых водорослей, шныряла мелкая цветная рыбёшка. Налюбовавшись мирной картинкой, Рэм вылез на берег, потянулся, прилёг в тени ветвистого дерева и уснул. Ближе к вечеру его разбудил Циклоп и позвал на ужин. Гриз приготовил жаркое из крысы, пойманной Обулком под землёй. В стороне от импровизированного стола — двух составленных вместе пустых баков — в ямке лежали сизые потроха и длинный мохнатый хвост. Рэм посмотрел на всё это и отказался от ужина. Но когда в воздухе поплыл, щекоча ноздри, аппетитный запах жареного мяса, не удержался и попробовал кусочек, после чего съел всю свою порцию. Мясо хардовской твари по вкусу напоминало куриную грудку.

После ужина втроём сидели на берегу озера и смотрели на закат. Над лесом стелилась широкая багряная полоса; от воды тянуло приятной прохладой, вовсю надрывался лягушачий хор. Насмотревшись вдоволь, Обулк полез в яму. Он мог спать сутками и просыпался только, чтобы утолить голод. Рэм позавидовал кумиди: после дневного сна ему предстояла длинная и тяжкая ночь. Он вдруг вспомнил, что в суматохе забыл условиться о сроках возвращения Болтуна и Хруста и признался в этом Циклопу.

Но тот неожиданно заговорил о другом:

— Я хотел тебе сказать, но всё не было случая, — промолвил Циклоп, как обычно с усилием выталкивая каждое слово, как будто рот был набит камнями. — В Бериане есть одно место — в галактике Огнедышащего Дракона, между Чёрной Звездой и Планетой Буранов. Там вращается пояс Звёздного Оракула. Тот, кто потерял свой путь и исчерпал возможности его отыскать, летит туда, чтобы узнать правду. Идут на этот шаг сознательно, но часто от отчаяния. Не каждый дерзнёт обратится к Звёздному Оракулу за советом. Потому что тот видит так глубоко, что последствия встречи непредсказуемы…

— Подожди, я что-то не пойму. То есть Оракул может сказать мне, где Геля?

— Да… Или нет…

Рэм пожалел, что рядом нет Болтуна, с которым было проще вытягивать из гриза информацию.

— Циклоп, а давай ты не будешь на всё напускать туман? Объясни по-простому.

Место, которое у людей называется лицом, а у животных мордой, у Циклопа покрывала шерсть, но выражением единственного глаза гриз мог передать любое настроение. Сейчас оно было скорбно трагическим.

— Хозяин, я тебя очень люблю. Но мой долг предупредить: этот путь может оказаться дорогой в один конец. Оракул не всегда говорит то, чего от него ждут, и многие после встречи не возвращаются.

— Как это не возвращаются? А куда же они пропадают?

— Оракул их сжирает. Всё зависит от просящего, от того, что гложет его изнутри. Оракул видит насквозь, но предугадать его ответ невозможно.

— Но были те, кому он помог?

— Да. Их немного.

— Господи, как у вас всё сложно и запутано! — сказал Рэм, провожая взглядом упавшую хвостатую звезду, затем подумал, что и на Земле не легче. — Ладно, спасибо, что рассказал. Но я уверен — Геля на Харде. Я это чувствую…

* * *

На вторые сутки, ближе к вечеру, из-за леса докатился слабый гул. Обулк, чтобы не испытывать судьбу, на всякий случай нырнул в яму, где обустроил себе настоящее жилище. Рэм напряжённо вглядывался в лиловое небо, но ничего не видел. Зато Циклоп, косолапо переваливаясь, выбрался на берег и замахал руками. Когда в темнеющей дали проступил силуэт родной «Ласточки», гриз уже приплясывал на берегу от счастья.

На посадку заходили три корабля и среди них QR-4. Рэм подумал, что не следует пренебрегать мерами предосторожности — ведь неизвестно, что на уме у сидящих за штурвалами этих смертоносных железных машин. Подумал, но ничего не предпринял. Интуиция Циклопа не подвела. Из люка первого приземлившегося звездолёта высунулся Болтун с распахнутым, как веер, хохолком. Увидев хозяина, взвизгнул, точно младенец, и кинулся обниматься. Рэм в смущении похлопал друга по спине.

— Ну ладно, ладно… давай без слюней…

— Хозяин, если бы вы знали, как я соскучился! Как исстрадалось сердце преданного вам туга…

Циклоп потирал ладони и, высунув язык (сейчас он был особенно похож на сенбернара), с нетерпением ждал, когда «Ласточка» заглушит моторы и впустит его на борт.

— Лохматый! Это подарок от меня! — с важным видом возвестил Болтун. — Как видите, хозяин, я не один, а с командой преданных бойцов. Моё красноречие и дипломатический дар убедили многих отъявленных негодяев из так называемого «Пиратского братства», а по мне так обыкновенной шайки, присягнуть в верности капитану Пылвсу и его славному оруженосцу Болтуну-Туренэйю. И знаете, что я вам скажу? Они сделали правильный выбор…

Рэм взглянул на пиратов, сходящих с кораблей. Из всех, кого он встречал, эти выглядели наиболее потрёпанными: либо поизносились за время их отсутствия, либо Болтун приобрёл самый что ни на есть бросовый товар.

— А что это они у тебя все такие?

— Какие такие? — не понял Болтун.

— Ну… затрапезные, что ли.

— Хозяин, вы не смотрите на внешность. Смотрите вглубь. А там всё в порядке. Эти ребята не подведут.

Рэм узнал троих, которые были на КУ-20009Т и вытаскивали укоропа из брюха лягушки.

— Когда началась свистопляска с адмиральским жезлом они сразу прихватили нашу «Ласточку», но зато первыми и присягнули нам на верность. Жаль нет Мотса. Сейчас он бы пригодился.

На четырёх кораблях прилетела довольно внушительная команда — Рэм насчитал больше сотни бойцов. Дружественными возгласами, каждый на свой лад, они приветствовали капитана Пылвса, но Рэм встречал их без особого восторга — с нравами космических пиратов он был хорошо знаком.

Болтун, заложив руки за спину и задрав нос, расхаживал взад-вперёд. Туга распирало от собственной важности. Задание он выполнил с блеском! Теперь от него ждали отчёта. Пробил его звёздный час! Теперь никто не посмеет прервать туга, обругать за многословие и любовь к длинным отступлениям. Невежды! Им не дано постигнуть подлинную красоту высокого поэтического слова. Они обречены жить в скупом, одномерном, сером мире, где владычествует голый факт. Поэтому Болтун не торопился, закатывал глаза и запрокидывал голову, как будто искал на небе затерявшееся среди облаков вдохновение.

Рэм догадывался, что переживает его друг, и не торопил, позволил насладиться моментом. Наконец Болтун выдохнул, как бы сбрасывая с себя всё лишнее, наносное, мешающее полёту красноречия, вскинул подбородок и заговорил…

Его не прерывали, хотя туг уносился на небеса и никак не хотел возвращаться. Сообщив один важный факт, добавлял к нему с десяток не имеющих отношения к делу. Иногда цепочка его рассуждений запутывалась настолько, что понять с чего он начал и к чему ведёт было невозможно. Но на пиратов напыщенная и малопонятная речь производила какое-то магическое действие. Они слушали, разинув рты. Рэму пришлось извлекать из словесного мусора отдельные пазлы, чтобы сложить более-менее ясную картину произошедшего. Так он узнал, что Гривуз и Барминстон собрали вокруг себя приблизительно равные силы. Первые столкновения между сторонами закончились тремя трупами, пятнадцатью ранеными, одним выгоревшим до остова крупным звездолётом и тремя подбитыми малоразмерными лодками. Цена тщеславия двух претендентов на адмиральский жезл показалась пиратам слишком высокой. Сход постановил: Барминстон и Гривуз должны сойтись в поединке, и тот, кто выйдет победителем, возглавит эскадру.

— Есть только одно «но», — сказал Болтун, тыча пальцем в небо. — Вся эта разношерстная компания, на первый взгляд, живущая по законам братства, внутри очень разнородна, со своими кланами, родами и группировками, объединениями, мелкими бандами. Даже если Барминтон убъёт Гривуза или Гривуз укокошит Барминтона, проигравшие найдут способ опротестовать результат поединка и в конечном итоге не откажутся от драчки, чтобы выбить друг другу мозги и выпотрошить внутренности. Я уж этот народец знаю…

— Значит, завтра на рассвете дуэль?

— Ага, на кинзи.

— А что это такое?

— Световые мечи, — пояснил Циклоп и брезгливо поморщился.

Гриз не признавал никакой другой вид холодного оружия, кроме тартала: такие мечи ковали только на Белом Камне древним секретным способом.

Болтун продолжил разглагольствовать о том, как завербовал команды четырёх кораблей из двадцати семи, уцелевших после штурма Харда. Он был так убедителен, так живописно красноречив в деталях и сравнениях, что у многих сложилось впечатление, будто тугу присягнула вся эскадра, а отказались только совершенные безумцы, которым это, естественно, выйдет боком.

— Их надо остановить, — неожиданно категорично заявил Рэм, имея в виду дуэлянтов.

Болтун запнулся на мгновение.

— Зачем, хозяин? Пусть дерутся. А с победителем я договорюсь, не сомневайтесь.

— Пиратов и лодок и так осталось с гулькин нос, а если они друг друга покромсают, то вся проделанная нами работа пойдёт насмарку.

— Чтобы остановить поединок, надо объявить карамолу, — сказал Хруст, и пираты вокруг него дружно загалдели. — Так положено по закону братства.

— Карамолу?

— Вы можете заявить свои права на адмиральство. В таком случае каждый из претендентов обязан сперва сразиться с вами.

— Отличная традиция! А главное, благородная! — воодушевился Циклоп. — Я разделаюсь с Гривузом и Барминстоном по очереди или сразу с обоими. Ради тебя, хозяин, не побрезгую осквернить руки презренным кинзи.

— Редкий случай, когда Лохматый говорит дело. Молодчина! — воскликнул Болтун. — Целиком и полностью поддерживаю гриза!

— Друзья, я не тщеславен, и мне всё равно, кому достанутся лавры победителя. Спасибо тебе, Циклоп, за преданность, но я на такое не подпишусь. Ещё не было случая, чтобы Рэм Полевой прятался за чью-нибудь спину.

— О, я понял вас, хозяин, — сказал Болтун с достоинством. — Момент, конечно, щепетильный, затронута честь и тому подобное. Поэтому вариант Лохматого отклоняется, мы берём мой вариант. Он прекрасен! Потому что разумен, остроумен и изящен. Детали я озвучу во всех подробностях. Надеюсь, никто не сомневается в моих дипломатических способностях? Я их уже продемонстрировал. Так вот, выдам секрет: пираты умеют слушать, а это, должен вас уверить, редкое качество в нашей жизни. Сейчас самая мелкая букашка-таракашка мнит себя чуть ли не пророком и начинает спорить, умничать, возвещать, сыпать банальностями, от которых у меня сводит скулы и ноет под ложечкой. О Тобу! Ну куда же ты лезешь, убожество, куда тебя несёт, когда такие мужи, как ваш покорный слуга, выходят на трибуну, чтобы делиться накопившимися за годы мытарств высокими думами, провозглашать великие истины и наставлять слепцов и глупцов на путь истинный…

Болтун заливался соловьём, а Рэм соображал: как бы друзья ни старались увести его от опасного решения, всё опять сводилось к нему.

— А как по правилам объявляется эта самая карамола? — спросил он Хруста, прерывая словесный поток Болтуна.

— Претендент должен бросить какой-нибудь предмет между дерущимися. Перчатку, камень, веточку, цветок — всё равно что…

— Ладно. Мне всё понятно, — казал капитан «Ласточки» и окинул взглядом свою разросшуюся команду. — Сейчас объявляю отбой. А рано утром отбываем на место поединка. Сколько туда лёту?

— Если встанем до восхода, то успеем вовремя, — заверил Хруст.

— Хозяин, что вы задумали? — в голосе Болтуна звенела тревожная нота.

— Пока ещё не знаю…