Сердце Андромеды, или Чёрный Цветок. Книга первая

3

На зелёной лужайке в десяти метрах от «Ласточки» Обулк сел на корточки, выгнул спину и острым верхом — головой или рогом? — врезался в грунт. Во все стороны полетели комья земли, словно заработал строительный бур. Минут через пять вокруг ровной круглой ямки, в которую погрузился Обулк, образовался холмик из дёрна, краснозёма и песка.

Болтун, сложив трубочкой пальцы, приставил их к уху. Но и без этого было слышно, как под ногами, медленно опускаясь, шуршит живая капающая машина. Все дружно переглянулись, а Мотс нервно захихикал. Это он предложил Болтуну привлечь к делу кумиди, представителя расы копачей, но видеть его в работе Мотсу ещё не доводилось. Через пять минут Обулк вылез на поверхность, заметно прибавив в весе. Червяка словно растянули на станке, в два раза увеличив в размерах, в результате чего складки на его теле исчезли. Кумиди скрючился и принялся дёргаться и извиваться. Болтун испуганно отпрыгнул в сторону и как раз вовремя — из Обулка хлынула потоком густая тяжёлая слизь. Это была земля, которой кумиди заполнял полости тела, похожего на собранный в складку длинный чулок, а потом от неё освобождался. Обретя прежний вид, червяк-копач снова полез в яму. Он изрыгал землю ещё трижды и закончил показательное выступление на другом краю луга, свалив пышно цветущий куст. Вылез на поверхность и отряхнулся как собака, вибрируя длинным гибким телом снизу вверх и обратно.

— Да-а, впечатляет, — покивал Рэм. — А говорить-то он умеет?

— С трудом. Но я его понимаю, — деловито произнёс Болтун.

У Обулка на брюхе торчали три пары коротких жилистых шестипалых рук, и Рэм в порыве искреннего чувства хотел было пожать каждую, но червяк-копач отпрянул.

— Хозяин, я вас уже предупреждал: земное рукопожатие в Бериане разные народы воспринимают по-разному, — сказал Болтун. — Не забывайте об этом. А ты, Обулк, успокойся. Хозяин тобой доволен и берёт в команду… Теперь, когда у нас есть способ проникнуть на вражескую территорию, надо поразмыслить над тем, как до неё добраться, — заключил Болтун, довольный собой и тем, как помог хозяину.

Вернувшись на «Ласточку», стали спорить. Циклоп предлагал лететь на корабле, а Мотс настаивал передвигаться по суше — на вездеходе с антигравитационной подушкой (такой имелся в распоряжении пиратов). По воздуху получалось быстрее, но было проще оказаться в щупальцах радаров Хона.

— Нет, мы должны подойти незаметно, иначе всё зря, — сказал Рэм.

На этом спор закончился. Вездеход поступил в распоряжение разведгруппы вместе с механиком Иглом, который был повёрнут на технике не меньше Циклопа, и ни за что не хотел разлучаться с КС-12. Таким образом состав отряда увеличился ещё на одного члена.

Загрузили продовольствие и боеприпасы и на рассвете, как только над джунглями рассеялась смоляная мгла, тронулись в путь.

Циклоп был за штурмана. Предварительно гриз выстроил маршрут с помощью навигатора «Ласточки», а с собой взял прибор, который показывал в воздухе цветную проекцию местности и точку движущегося вездехода. Рэм спросил, как это работает, и гриз терпеливо объяснил по пунктам — из него вышел бы отличный педагог.

Мотс и Облук большую часть времени спали. Болтун, томясь от безделья, сначала облазил все закоулки КС-12, а потом пристал к механику, требуя. чтобы тот вёл машину помягче, без тряски.

Вездеход летел над рекой, вздымая крутую пенистую волну. Иногда, срезая излучину, поднимался над лесом и разгонял стаи птиц, но потом снова прижимался к воде.

Темнело на Харде быстро. Учитывая эту особенность, о ночлеге подумали заранее. Джунгли вдоль берега стояли сплошной стеной, поэтому ночевать решили на воде, в самом широком месте.

Когда зашло солнце, Рэм сменил на посту Мотса. Мотс громко зевнул, почесал тугое брюшко, стянутое широким бендарским поясом с металлическими наклёпками, и ушёл спать. От воды тянуло прохладой. После дневного пекла было приятно ощущать, как по телу бегают жирные мурашки.

КС-12 тонул в стрёкоте насекомых, в лесу стоял птичий гомон. Но через час всё стихло. Тишина и мгла, окутавшая вездеход (бортовые огни освещали лишь узкую полоску воды), слились воедино, и Рэму казалось, что он достиг конца света. Страшно было представить, насколько далеко сейчас Земля, родной город, Валерка. Навалилась грусть. Рэм постарался не думать о доме и сосредоточиться на Геле, но мешала тишина — такая объёмная, что мысли в ней гудели, как слова в пустой комнате. Что-то тревожное чудилось в сгустившейся темноте.

«Хорошо, пусть так, это не даст мне заснуть», — подумал Рэм. Только на минуту прикрыл глаза, а когда открыл, уже светало, и над рекой вился молочно-серый туман, похожий на облака. Где-то всплеснула вода — должно быть, рыба. Всплеск повторился. В тумане различалось едва приметное движение — кто-то плыл. Но вот движение прекратилось, было только слышно, как о борт бьётся пологая волна. Рэм перегнулся через планшир и вздрогнул от устремлённого на него взгляда — чёрная кожа, мясистые губы, сплющенный нос с длинной кривой костью в широких ноздрях. Такое лицо Рэм видел на обложке журнала «Вокруг света». В статье рассказывалось о племенах Амазонии, сохранивших первобытный образ жизни. Дикари занимались охотой, рыбалкой и сбором плодов. Разрисовывали себя краской, продевали в носы, губы и уши разные предметы и исполняли ритуальные танцы. Журналист, проживший в племени полгода, уверял, что каннибализм у аборигенов остался в прошлом.

Чёрное лицо не выражало ни агрессии, ни миролюбия, и походило на каменную маску. Маска покачивалась на волне, словно прибитая течением. Рядом с ней вода чуть всколыхнулась, и на поверхность вылезла кисть со скрюченными пальцами, а потом и вся рука, показавшаяся Рэму несуразно длинной. Рука схватила Рэма за воротник. В тот же миг к нему со всех сторон потянулось ещё с десяток жилистых рук с растопыренными пальцами. Рэм попытался высвободиться, но не смог. Тогда он несколько раз ударил кулаком в неподвижное маску, и пальцы, сжимавшие одежду, разжались. Рэм отпрянул от планшира и крикнул: «Полундра!» — слово, которое никогда раньше не использовал, но почему-то сейчас именно оно слетело с языка.

Бластер не отцеплялся от ремня — пальцы от волнения путались в защёлке, а через фальшборт уже лез первый гость. Дикарь легко перекинул поджарое тело через преграду и встал во весь рост. С узких плеч стекала вода. Окинув жёлтыми глазами палубу, остановил взгляд на Рэме. Несколько секунд оба молча смотрели друг на друга. Рэм пытался понять, чего ждать от незваного визитёра.

Из трюма высунулась взъерошенная голова Мотса, за ним показался Игл.

В руке абориген держал топор с заострённым каменным лезвием. Увидев, что белый человек не один, дикарь насторожился, зашнырял глазами и вдруг, размахнувшись, запустил топор. Рэм успел отвести голову. Позади громыхнул корпус кабины. Одновременно Мотс выстрелил из бластера — абориген вскинул руки и упал за борт.

Река закипела. Её поверхность покрывали головы дикарей. Казалось, что где-то затонула баржа, гружёная арбузами, которые рассыпались и заполнили собою всё пространство от берега до берега. Вода пенилась от мощных гребков. Пловцы плыли с такой скоростью и лихостью, словно в них вселился бес. Некоторые умудрялись привставать на плаву, чтобы кинуть топор или короткое копьё.

Рэм уворачивался и беспрерывно стрелял. Дикари лезли на борт, накатывая валами, когда один вал разбивался и нападавшие валились на палубу, за ним наступал другой. Кровь стекала в шпигаты.

Рэм не знал насколько хватит его бластера и сомневался, что продержится, если останется без оружия. Рядом вспахивали воздух характерный ввинчивающийся звук лазерной винтовки Циклопа и бабахающие залпы тяжёлого БК-11 Мотса.

В какой-то момент атака достигла наивысшей точки напряжения, будто у дикарей открылось второе дыхание или тот, кто ими командовал, устал ждать и потребовал взять крепость немедленно, сию же минуту.

В Рэма вцепились несколько дикарей, он машинально нажал на спусковой крючок и полоснул очередью, но бластер поперхнулся и обречённо затих. Тогда, перехватив бластер обеими руками, Рэм принялся размахивать им как двуручным мечом, сворачивать скулы и проламывать черепа.

Неожиданно штурм прекратился.

Груды мёртвых тел загромождали палубу, под ногами хлюпала кровь. Наступила тишина, какая бывает ранним утром, когда слышно только собственное дыхание. Туман исчез, и над лесом показалось солнце.

Рэм медленно обернулся — каждое движение отзывалась болью. Увидел Циклопа, стоящего по колена среди трупов, который своей мощной, словно высеченной из камня фигурой напоминал Геркулеса из старого американского блокбастера. Из-за спины гриза выглядывал Болтун, белый как полотно.

— Где остальные? — спросил Рэм.

Через четверть часа, обыскав вездеход, нашли Обулка, забившегося в щель — благодаря бескостному телу кумиди поместился в узенькой трещине в обрешётке КС-12. Но ни Мотса, ни Игла нигде не было.

— Циклоп, поднимай эту посудину. И побыстрей, дружище! — сказал Рэм.

— Как же, побыстрей. Лохматый — и побыстрей… — вечно недовольный Болтун даже после пережитого не изменил привычке брюзжать на гриза. И вдруг заорал: — Хозяин! Они снова здесь!

Речную гладь, казалось, вспороли лопасти огромного мотора, вверх летели ошмётки пены — несколько сотен дикарей ожесточённо плыли к вездеходу. Рэм нагнулся, чтобы подобрать бластер Мотса, как сзади напали. Болтун истошно завизжал: «Хозяин! Береги-и-и-сь!» Рэм нажал на спусковой крючок, и бластер задёргался в руке, выплёвывая заряды в обшивку вездехода. Она зашипела, запахло окалиной.

Вездеход резко пошёл в небо, вибрируя корпусом так, что, казалось, вот-вот рассыплется. От толчка Рэм и два повисших на его плечах дикаря покатились по палубе. Циклоп никак не мог справиться с КС-12 и выровнять полёт, но в таких условиях это было почти невозможно: гриз управлял машиной и одновременно отбивался от нападающих.

КС-12 грохотал моторами и раскачивался из стороны в сторону, словно пьяный на дороге, с борта свисали гирлянды сплетённых тел. Дикари, цепляясь друг за друга, хватаясь за волосы, за руки, за ноги, лезли по живой лестнице наверх. КС-12 сделал правый разворот, наклонился и снова устремился ввысь. Гирлянда рассыпалась. Вездеход застыл на пятидесятиметровой высоте. С него падали тела, а в реке копошилось человеческое месиво.

Циклоп включил автопилот, встал и отряхнулся как мокрая собака. Дикари полетели во все стороны. В гриза метнули топор, но отточенное каменное лезвие отрикошетило от густой шерсти. В ответ он двинул кулаком. Череп дикаря брызнул содержимым, как раздавленное яйцо. Таким же образом Циклоп расправился и с остальными нападавшими. Когда он закончил, Болтун вылез из-под приборной доски.

— Лохматушка, милый, скорее к хозяину, помоги ему…

Но Рэму помощь была не нужна. Он устало опустил оружие. Трупы лежали грудами. На одной куче в полный рост раскинулся чёрный как сажа дикарь, с ожерельем из ракушек на шее и тростниковой палочкой в ноздрях. Его поза позволяла хорошо рассмотреть обитателя хардовских лесов. Ростом он был чуть больше полутора метров, тело узкое, сухое, с выпирающими рёбрами, но руки, обвитые толстыми, как канаты, мышцами, выглядели угрожающе сильными. На руках и ногах было по восемь пальцев.

Циклоп молча принялся сбрасывать трупы в реку. К нему присоединился Обулк. Солнце уже поднялось, и лес полнился голосами птиц и криками животных. Неизвестно с каких лугов повеяло густым цветочным ароматом. Река тянулась светло-голубой шлеёй, сверкала и бликовала как зеркало. Природа как будто хотела поскорее забыть то, что здесь произошло.

Новый лётный комбинезон, приобретённый Рэмом на Х-15, неплохо защищал от стрел, но одна стрела, пущенная с близкого расстояния, всё же застряла у него под левой лопаткой. Рана горела. Нужно было остановить кровотечение, но сначала — освободиться от стрелы.

Болтун, зелёный от переживаний и страха причинить хозяину боль, категорически замотал головой. Тогда Циклоп просто взял и с силой дёрнул за древко — наконечник выскочил, прихватив кусок мяса. Рэм вскрикнул. Вскрикнул и Болтун, как будто это ему, а не хозяину было больно. А потом зарычал:

— Мясник! Неужели нельзя было помягче?

Позже Рэм сидел у бортика с перевязанной крест-накрест грудью, весь в пластырях, вылизанный Болтуном с ног до головы, и умолял туга оставить его в покое.

— Хозяин, вы не понимаете, слюна этих уродов может быть ядовитой!

— И что? Твои слюни меня спасут?

И всё же он снова убедился, что целебные свойства слюны туга — не пустые слова. Через несколько часов боль утихла, а к вечеру он уже довольно свободно двигал рукой, что подтолкнуло его принять решение, которое его друзья поначалу встретили в штыки.

Циклоп первым спросил о том, о чём все думали, но молчали:

— Они погибли?

— Мёртвыми мы их не видели, — сказал Рэм. — Может быть, попали в плен. Их надо искать.

— О, святой Тобу! — Болтун всплеснул руками и закатил глаза. — Хозяин, у вас, без сомнения, самое благородное сердце и изощрённый ум. Но иногда вы говорите откровенную чушь. Что нам до этого ублюдочного пирата? Обулк, не слушай, это тебя не касается… Мотс — он нам кто? Родственник? Друг? Вспомните КУ2009Т, сколько проблем создали эти пьяницы с ним во главе. Так что, мы теперь из-за него в пекло должны лезть?..

Болтун возмущался, аргументировал, но Рэм его не слушал. Попросил Циклопа вывести карту местности на экран. По берегам реки тянулись джунгли, бескрайние, как море, утекая за горизонт, и лишь в одном месте, в пяти километрах на юго-запад, они расступались вокруг небольшой возвышенности.

Решили осмотреть это место поближе. КС-12 пролетел низко над кронами и повис в воздухе. Если представить муравейник размером с десятиэтажный дом, сложенный из брёвен и веток, то сооружение под днищем вездехода по-другому назвать было и нельзя. Не хватало только самих обитателей — муравейник выглядел заброшенным. Ещё одно сравнение всплыло у Рэма, когда, приглядевшись, он заметил грани, как на пирамидах Южной Америки и Египта.

— Возьми ниже, — попросил он Циклопа. — Может, они в лесу?

— Хозяин, я вспомнил: механик носил бигл, с которым никогда не расставался. Сейчас я попробую его поймать. Вдруг получится.

Когда на экране замигал слабый, едва различимый маячок, все с облегчением вздохнули: значит Мотс и Игл в пирамиде.