Семь Нагибов на версту часть 3

Глава 23

Глава 23

Сегодня обычный день. Идет дождь. Самое время, чтобы умереть.

— Как я уже и сказала, меня зовут Гугуша, а мою сестра Жасмин. Наш город Ашрон стоит на землях барона Чифра аль Кудаха, злобного мерзкого и противного старика. Детей у него нет, своих жен, по слухам, он давно свел в могилу. Одна радость — до недавних пор он сюда и носа не казал, обитая где-то в центре империи. Но три года назад все резко изменилось.

Он вернулся, и не один — с ним было еще человек десять. Все солидные, при охране. А потом стали в городе и окрестностях пропадать люди. Сначала это было не особо заметно — территория у нас большая, глухая — лес рядом, да и не сильно мы интересуемся тем, что происходит вокруг. Но сначала один человек, потом еще и еще, несколько горожан забили тревогу и… пропали. Будто и не было их. Родственники, казалось, что-то знали, но молчали, испуганно отнекиваясь от любых расспросов.

Особо активные попробовали обратиться к страже — догадываешься, что стало с обратившимися? Писали и в Москву — тех, кто писал, постигла та же участь, что и тех, кто искал правду у стражей. У барона есть связи везде, включая столицу. Из региона не выехать — мы же тут как бы на отшибе находимся, все у барона на контроле.

Уверена, о том, что вы приехали, ему уже доложили, и за вами следят. Если бы вы не были магами, я бы кричала вам, чтобы вы уезжали отсюда как можно быстрее. Хотя, возможно, уже поздно — вас вполне могут не выпустить, после того, как вы поговорили с нами, — виновато опустила она голову. И тут же вскинулась, услышав наш смех.

— Ямир, он тебя не выпустит, ой, не могу, — закатывалась Этери.

— Вшивый провинциальный барончик попытается задержать графа Нагибина! — заливаясь смехом, сдала меня Соль.

Вот не умеет ушастая держать язык за зубами!

— Вы… — Гугуша шарахнулась так, что едва не упала со стула, — … НАГИБИН!!!

— Ямир Ярославович, к вашим услугам, — привстав, я чуть поклонился.

— И вы… Вы едете к пограничным столбам через наш город⁈ Сестра, мы спасены!!!

— Так, лошадей не гоним, в альтруизм я не верю, поэтому хочу знать, в чем ваш интерес.

— У них наша сестра, — злобно хрустнула пальцами Жасмин. — Поехала к тетке в деревню — там ее и взяли. Хорошо, нашлись те, кто видел, как ее запихнули в машину люди барона. Но у нас был шанс ее вернуть — достаточно было заплатить начальнику стражи, и ее бы отпустили. Но таких денег у нас нет, вот и пришлось лезть к вам. Без подготовки, на скорую руку — мы не знали, что вы аристократы, ну и сглупили, торопясь сделать все быстро.

— Так, не части, — поморщился я. — Не совсем понял насчет Ада, или как он там называется по-вашему? Причем тут демоны? Зачем их вызывать, когда они живут совсем рядом?

— Это не те демоны, что нужны барону. Они, можно сказать, потомки тех, что давным-давно пришли в этот мир. Ад, он ведь у каждой веры свой, и эти демоны как бы наши. Вот и хочет барон призвать к нам, ну можно так сказать, своих.

— А в чем разница-то? — не понял я.

— У нас все немного иначе, — потупила она взгляд. — Мучения в Аду жаром и холодом страшны и бесконечны. Наш земной огонь является частицей огня Ада, который семь раз был брошен в море для охлаждения. Огонь, что на земле, несравним с огнем Ада. В Аду находятся змеи, яд (закум), хамим (напиток настолько отвратительный и горячий, что, поднесенный ко рту, обжигает все лицо).

У того, кого подвергают каре в Аду, для усиления наказания тело увеличивают во много раз. Один зуб человека бывает размером с гору Ухуд. Кожа бывает в семьдесят раз толще обычной, и каждый раз после сгорания она вновь восстанавливается, чтобы подвергать человека каре еще и еще.

Под ногами у того, кто заслужил самое слабое наказание, горит огонь, который заставляет кипеть мозг. В нашем Аду людям не дадут умереть и привыкнуть к мукам. Обо всем этом повествуется в священной книге, да будет благословен каждый прочитавший ее.

Ад имеет семь ступеней. В самый верхний уровень Ада бросают верующих грешников, которым Всевышний не простил грехи. На других ступенях Ада будут неверные, которые останутся там навсегда.

Самый верхний слой называется Джаханнам, ниже располагаются Лазза, Хутамат, Саир, Сакар, Джахил. Самый нижний — Хавият — предназначен лицемерам. В Аду людей подвергнут наказанию сильным морозом, и эта кара будет более мучительна, чем наказание огнем.

Семь демонов правят там, семь грехов порицают они и покровительствует им семь планет. Страшны они все, но самый ужасный из них Иблис — повелитель шайтанов. Стоит его призвать, как мир погрязнет в пучине лжи, подлости и коварства. Но своим верным последователям дарует он власть над умами живущих, позволяя делать из разумных марионетки. И вот эту тварь и хочет призвать барон.

— Почему именно сейчас?

— Лучше всего это делать тогда, когда начинается зарядка столбов. Они ведь не только защищают наш мир от тварей Проклятого леса, но и делают мир закрытым от разных злобных существ, живущих вне его. И когда заряжен лишь один столб, появляется как бы резонанс с остальными. И тогда в защите мира появляется лазейка, через которую можно прийти к нам. Они уже провели три обряда — осталось еще два, и все у них получится.

— Ага, то есть, он просто подгадывает, когда я начинаю зарядку, и действует? Интересно, а откуда он узнает, что я ее уже сделал? Ой, течет у императора во дворце, ой, течет. И все же я не совсем понимаю — неужели нет способов сообщить куда надо, чтобы барона подвесили за яйца? В мир цифровых технологий это не должно вызывать трудностей.

— Да в том-то и дело, что не получается. Вы же знаете, как у нас работает власть — приходит сигнал, и его сразу переправляют обратно. Туда, где у барона все схвачено. Причем того, кто написал, быстро находят. Люди реально боятся что-то делать. Вы же ехали по городу, видели, что он будто вымер…

— Ямир, мы же им поможем? — с надеждой посмотрела на меня Соль.

— Нас пасет Тайная канцелярия. Скажем им, пусть займутся. Время, Соль, не забывай про время. У нас оно есть, но его запас не так велик, как кажется.

— Ни хрена твои агенты не сделают. Или ты думаешь, они не в курсе того, что тут происходит? Или опять же, ты думаешь, что если бы тебе тут грозила хотя бы минимальная опасность, тебя бы пустили в город? Уверена, все только и ждут, когда мы уедем. А вот если мы задержимся хотя бы на день, то вполне можем сломать барону планы, даже ничего для этого не делая. Хотя я бы с немалым удовольствием посмотрела, как он болтается в петле.

— Экая ты кровожадная, — погладил я ее по голове. — Конечно же, мы задержимся и надерем этому гаду зад. Все-таки человеческие жертвоприношения я не люблю и осуждаю. Да и демонов тоже не люблю, поэтому приход одного из них я наблюдать не желаю.

— И что будем делать? — Этери приняла игру и теперь была настроена на хорошую драку. Сестры замерли, ожидая моего решения.

— Как это что? Наводить шорох, попутно зарабатывая себе на жизнь, — коварно улыбнулся я и разразился, как я думал, демоническим смехом.

Вера кивнула. И, развернувшись, молча пошла прочь, оставив Толика в одиночестве стоять у подъезда своего дома. Десять шагов — и она уже не шла, она бежала по двору, сопя и дрожа от переполняющего ее бешенства. Она хотела кричать во все горло, чтобы весь свет знал о ее горе, хотела орать как бешеная — и не могла. Не могла выдавить из себя ни звука, кроме этого пресловутого сопения.

Двор кончился, и она выбежала на дорогу. Пешеходный переход был не здесь. Плевать! Она бежала прямо по проезжей части. Машины сигналили ей, водители орали, высунувшись из окон. Кто-то бросил ей в спину бутылку с водой. К чёрту! Всех к чёрту! Пусть сбивают! Так даже лучше! Раз — и ничего нет. Ни любви, ни гнетущего чувства уязвлённого самолюбия, ни бешенства и гнева. Блаженная пустота!

И она бежала дальше. Метр за метром асфальт оставался за ее спиной. В одном шаге от нее пролетела машина огнеборцев, взвизгнув колёсами на повороте. А она бежала. Улица кончилась — и она побежала по другой. Она не знала, куда бежит, не знала, от чего и почему. Она просто чувствовала, что ей надо бежать — и бежала.

Теперь она неслась по тротуару, расталкивая на своём пути зазевавшихся пешеходов. Пару раз кто-то пытался ударить ее в ответ, но либо промахивался, либо Вера просто не обращала внимания. Ей было всё равно на них. Теперь это не имело никакого значения. Только она, бег, дорога, и ее неразделённая любовь.

По правую руку показался парк — и она, не задумываясь, сиганула туда. Тут же врезалась в толпу бегунов, упражняющихся здесь. Кто-то крикнул, кто-то попытался шлепнуть ее по заду. Неважно. Она бежала дальше, отдавливая руки упавшим спортсменам. Какой-то человек в спортивном костюме и со стартовым жезлом выскочил на дорожку. В его губах был зажат свисток, и тот свистел, свистел надрывно, но и свист, смешиваясь со звоном в ушах, не мог прорваться к ней.

«Друг! Давай останемся просто друзьями!» — и она без раздумий влетела в этого человека, и тот упал, крича что-то невнятное про ее мамашу. Без разницы. Она бежала дальше. Крики, стоны — разве могло это всё заглушить те оглушительные раскаты дьявольского смеха, что застилали ее слух, ломали ее изнутри, поглощали душу?

Вера рыдала на бегу, слёзы заполнили глаза, закрыв мир полупрозрачной пеленой, из носа нещадно текло, из-за чего сопение сделалось еще громче, сквозь сомкнутые бешенством зубы прорывались всхлипы. Она захлёбывалась слезами, рыдала, как маленькая девчонка, да что там — в эту секунду как будто и не было никогда тех двадцати прожитых ей лет. Нет, в этот момент она рыдала не как девчонка. Она и была той самой девчонкой.

Выскочила из парка — и бежала дальше. Мост. Впереди был длинный мост. И она влетела на него. На мгновение захотелось прыгнуть на перила и сигануть вниз — на дно этой исполинской реки внизу.

Волны клубились, ударяясь о берега, вода клокотала, звала ее к себе и ехидно посмеивалась. Вихры пены взлетали над рекой и тут же утопали в маленьких водоворотах. Нырнуть — прямо в этот водоворот, чтобы наверняка. И всё. Удар о воду сломает ей шею, или она просто захлебнется, и всё это закончится. А через пару дней ее тело, обглоданное рыбами и вспухшее от воды, выловят рыбаки уже в другом городе, на севере. Нет. Это будет неправильно. И она бежала дальше, оставляя реку без добычи. И та, казалось, огорчённо бормотала внизу.

Боль. Сердце болело. В правом боку немилосердно кололо. Она задыхалась, готова была закашляться от пыли и выхлопных газов. Но она бежала. Не могла остановиться. Бег теперь был всем, что у нее оставалось.

Ступни как будто сплющило. Каждый шаг отдавался отчаянным стоном убитых пальцев. Икры надрывались, колени грозили рассыпаться через пару минут, спина ныла. В голове громко стучала кувалда, словно невидимый кузнец ковал в горниле ее бешенства молнии для бога воинов Перуна. Так пусть же выкует их побольше, пусть разразится гроза, буря, такая же, какая была у нее на душе. И она бежала, бежала…

Вера не знала, сколько прошло времени, когда она наконец остановилась. Уже начинало темнеть, а с Толиком она разговаривала ещё в пять часов вечера. Все мышцы и кости в ее теле ломало, она разваливалась на ходу. Каждый орган требовал немедленной пересадки, грозился, что сейчас откажет. И Вера надеялась, что так и произойдёт, что все ее органы вот-вот отдадут концы, и она тут же погрузится в небытие, забудет всё, что случилось, забудет свою любовь и боль, а потом, спокойная и чистая, встретит пустоту, растворится в ней.

Три тени заслонили свет, и когда она, тяжело дыша, подняла глаза, то похолодела от ужаса — трое мужчин, одетых в классические костюмы, смотрели на нее, не отводя ледяных глаз.

— Пакуйте ее, она подходит, — сказал один из них, и двое других тут же схватили ее за руки и потащили к машине. Она сопротивлялось, хотя тело, уставшее от бега, было обессиленным. Она попробовала закричать, но ей в рот сразу затолкали вонючую тряпку. На голову одели черный мешок, и мир померк.

Она вспомнила слова матери про то, что в городе и окрестностях пропадают люди. Тогда она не обратила на них внимания. Приехав из Бьена, где она училась в Институте художественных искусств, она только и думала о том, что нужно поговорить с Толиком, потому что в последнее время его тон общения с ней сильно изменился — стал сухим, безжизненным. Из него исчезли краски жизни и ей, натуре, глубоко погруженной в прекрасный мир живописи, это было больно видеть.

Да, погрузившись в мир искусства, она не забросила тренировки и была, наверное, самой сильной на курсе. Но все же в последнее время кисть она в руках держала гораздо чаще, чем деревянный меч. И вот наступила расплата — она не может справиться с тремя простыми людьми. Что ж, видимо, это судьба — умереть вот так, от рук извращенцев.

Злые слезы побежали у нее из глаз. Да, еще несколько минут назад она хотела смерти, молила о ней… Но смерти чистой, а не такой, что обещал ей лед в глазах этих нелюдей. И она стала шептать молитву о помощи — единственную, которую знала и которой ее обучил старый тренер:

Перуне, Отче наш!

Гремят во Сварге Синей твой Меч и Щит.

Мы, верные дети Твои,

слышим Силу Твою несказанную,

Силу Праведную, Родом данную.

Ты лад оберегаешь, род Русский и нас всегда защищаешь. Защити души наши Святыми Перуницами,

а тела наши — Огненными Громницами,

пусть они нас не трогают,

а врагов отгоняют.

Горит в душах наших Огонь Сварожий,

Огонь Веры Праведной, Святой Божий.

Посему с Тобой мы всегда едины,

в Триглаве Великом объединены,

прибудь к нам на призыв наш! Слава Перуну!

— Ты что там бормочешь, тварь? -раздался голос.

Ну да, с кляпом во рту особо не поговоришь. Однако у нее хватило силы даже так обратиться к нему с истовой молитвой, словом надежды и веры, и…

— Господа, я вам не помешаю? — второй голос был молод, весел и даже, как ей показалось, немного пьян.

— Вали, откуда вылез! Не до тебя сейчас, — заявил их сопровождающий.

Большая ошибка. Так разговаривать с тем, кто спросил, было нельзя. Слишком уж много власти было в его вопросе. Слишком уж уверенно он его задал.

— Ах, как некультурно. Этери, солнце, сделай дяде очень больно. Соль — на тебе вон те двое, что так некультурно тащат девушку.

— А ты сам чем займешься? –прорезался ехидный женский голос.

— Глупый вопрос — спасением красавицы, конечно. Я ж в данной ситуации прекрасный принц и именно этим и должен заниматься.

— В сказках принцы сами наказывают зло.

— Ну так это в сказках. А в реальности настоящий принц прилетел бы к дракону на летоходе и залил бы его пещеру напалмом.

— Но тогда бы и принцесса, сидящая там, погибла.

— Допустимые потери, — легкомысленно отозвался он. — И вообще, хватит болтать, а то я уже есть хочу. Мы и так за ней полдня следили — слишком уж хорошая приманка оказалась. А у меня лапки и слабый желудок. В общем, бейте их. Сестры-двойняшки, лучше не лезьте, а то и по вам прилетит.

После этого послышались крики, звуки ударов. Ее тело подхватили сильные руки. Тугие веревки срезаны, и когда с ее головы стянули мешок, а ее глаза увидели свет, она разглядела, что над ней склонился симпатичный парень с легкой улыбкой на благородном лице.

— И как зовут столь очаровательное создание? — вежливо поинтересовался незнакомец и вынул мерзкий кляп.

— Вера Савельева, — чуть стеснительно отозвалась она.

— Прекрасное имя. Вера — это именно то, чего нам часто не хватает. А скажите мне, Вера — вы бы хотели отомстить вашим обидчикам?

И тогда она поняла, что ее молитва была услышана, потому что в глазах парня она увидела отблеск молнии. Молнии Перуна…