Саван вечности

Глава 13

Амос и его друзья покидали огромный особняк в приподнятом настроении. Бэннон последовал за ними, радуясь, что после пира у него есть компания. Джед и Брок непристойно шутили и прыскали от смеха, неторопливо спускаясь с верхнего уровня Ильдакара по наклонным мощеным улочкам. Впереди были тесные нижние улицы с домами состоятельных аристократов.

Молодые люди покинули ухоженный район богачей с цветущими цитрусовыми садами, благоухание которых кружило Бэннону голову. Он обнаружил, что из-за выпитого кровавого вина с трудом переставляет ноги, хотя происхождение напитка все еще тревожило его.

— Так кто такие шелковые яксены? — спросил он. — Вы так мне и не сказали. — Он старался, чтобы в его голосе звучали интерес и любопытство, но слова выговаривались медленно и неожиданно трудно.

Он рассмешил Джеда и Брока, и их губы растянулись в широких улыбках.

— Скоро узнаешь, — ответил Амос. — В квартале шелковых яксенов много питомников, но я предпочитаю один конкретный.

— У нас там постоянный счет, — добавил Джед.

Амос с прохладцей окинул взглядом Бэннона.

— Я даже заплачу за тебя. На первый раз я угощу нашего гостя издалека. — Он потянулся в карман шаровар за мешочком, достал из него пять золотых монет и небрежно вручил их Бэннону. — Вот, возьми на всякий случай.

— На какой?

— Если захочешь чего-то особенного, — хохотнул Амос.

— Спасибо, — пробормотал Бэннон. — Мать учила всегда благодарить. Я благодарен тебе. Спасибо, что показываешь город. — Он понял, что говорит невнятно, но спутники словно не замечали этого.

Его сапоги с жесткими голенищами не давали подвернуть ногу, но шаги получались неуверенными. Голову словно набили ватой.

Давно, когда он был еще мальчишкой, Бэннон со своим другом Яном наблюдали за вошедшим в порт торговым судном с товарами из Серримунди. Отец Бэннона спустился в доки, когда моряки выгружали ящики с чужеземными лекарствами, рулонами тканей, железными плотницкими инструментами и новыми сельскохозяйственными орудиями для сбора урожая капусты. А фермеры продавали квашеную капусту в запечатанных глиняных горшках и терпкий эль, сваренный из морских водорослей, растущих возле берегов Кирии.

Отец Бэннона встретился с первым помощником капитана, отдал ему монеты и ушел с тремя бутылками бренди из винокурни побережья Ларрикан. Бэннон и Ян проследили за ним до самого дома, где он спрятал две бутылки в поленнице за домом, а затем ушел с оставшейся бутылкой, чтобы напиться в одиночку.

Сгорая от любопытства, юные Бэннон и Ян переложили дрова и вытащили одну из коричневых стеклянных бутылок. С этим трофеем они поспешили в небольшую пещеру в скалах и сидели там, подначивая друг друга выпить редкий и недешевый бренди. Когда спиртное обожгло горло, Бэннон закашлялся, еле сдерживаясь, чтобы его не вырвало. Ян сделал глоток побольше, поэтому Бэннон посчитал, что ему нужно превзойти друга. После третьего глотка он понял, что вкус не такой уж и гадкий. Когда они выпили половину бутылки, Бэннон ощущал одновременно тошноту и эйфорию. Кожу покалывало, голова казалась пузырем, и мир вокруг вращался.

Когда бренди ударил в голову, что-то внутри подстегнуло выпить еще, чтобы сохранить ощущение тепла и искаженной удовлетворенности или даже усилить ощущения. Когда они с Яном прикончили бутылку, обоим стало дурно, сознание затуманилось. Неопытные в пьянстве мальчишки обнаружили, что уже почти стемнело. Когда они попытались подняться на берег, то споткнулись и соскользнули вниз.

К тому времени начался прилив, и вода затопила их укрытый пляж. Вымокшие мальчики были слишком дезориентированы, чтобы взбираться по рыхлым скалам, но после нескольких неудачных попыток им удалось подняться. Чудом они не разбились и не утонули.

Бэннон согнулся пополам и исторг из себя большую часть выпитого. Ян счел это невероятно забавным. Друзья пошли разными путями, и Бэннон, вернувшись домой, застал разгневанного отца. Мальчик пытался притвориться, что он в порядке, но едва мог говорить и с трудом передвигался. Отец накричал на него за хамство, пьянство и разочарование. Он избил Бэннона, и тот потерял сознание — больше из-за бренди, чем от непрекращающихся ударов. На следующий день Бэннон очнулся, страдая от ушибов и синяков. Его череп раскалывался от неутомимой головной боли, которая заглушала все мысли о его распухших глазах и щеках.

Фразы, брошенные его отцом, были просто кучей слов ненависти, но в конце концов он понял, что тот злится не из-за того, что сын пришел пьяным, а из-за кражи дорогого бренди.

Мать Бэннона ухаживала за ним, вытирая лицо влажной тряпкой, и, плача, тихонько пела. Она склонилась к его постели и настойчиво прошептала: «Не стань таким, как он. Он плохой человек. Спиртное виновато не во всем, но совершенно точно выпускает бесов».

Бэннон думал об этом сейчас, пока нетвердой походкой шел за тремя ильдакарскими юношами. Его желудок закрутило. На самом деле он не собирался пить вино, но теперь не мог допустить, чтобы его стошнило при Амосе, Джеде и Броке. Он сжал зубы и занял себя другими мыслями, до тех пор, пока не утихнет тошнота…

Улицы Ильдакара были освещены светящимися белыми шарами на железных столбах. Свет пульсировал от таинственных символов. Район знати был хорошо освещен, словно на бульварах поселились сотни мерцающих в ночи, но кривые улочки нижних уровней походили на лабиринт из низких зданий при свете свечей. Изгороди из темнолистого олеандра перекрывали вид с улицы.

— Расскажи нам об архиве Твердыни, — попросил Амос. — Это какая-то библиотека? Деревня с коллекцией книжек?

— Архив не может быть крупнее библиотек Ильдакара, — сказал Джед.

— О, он крупнее! — возразил Бэннон. — Полагаю, это величайшая коллекция в мире, скрытая три тысячи лет назад, когда начались войны волшебников.

— Что-то не верится, — сказал Амос.

— Пресвятая Мать морей, это правда! Архив спрятан в извилистых каньонах по ту сторону Кол Адаира, к западу отсюда. Он был тысячи лет укрыт маскирующим саваном... таким же, как ваш.

— И как же вы его нашли? — в голосе Брока слышался вызов.

— Маскировки больше нет, и у нас был проводник. — Он подумал о Чертополох. Отважная девочка отдала все, чтобы привести их туда. — Нам нужно было многое изучить, чтобы найти способ уничтожить Поглотителя жизни.

Трое юношей многозначительно переглянулись, и Бэннон задумался, не сболтнул ли чего лишнего.

Амос с непривычным дружелюбием хлопнул его по спине.

— Бэннон, друг мой, у тебя такие интересные истории. — Он медленно пошел по выложенной плиткой дорожке между темными изгородями к дверному проему, где на табурете сидел мужчина, охраняя вход. — Это наш любимый питомник. Здесь разводят самых прекрасных шелковых яксенов.

Оранжевый свет внутри здания обеспечивал достаточное освещение, но дальние углы тонули в тенях. Мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и клочковатыми волосами сидел у двери на удобном деревянном сиденье. Его одежда, хотя и ладно скроенная, была кремового и коричневого цветов, а не ярких оттенков знати. Медный горшочек возле табурета был полон монет. Мужчина одарил парней сдержанной улыбкой, хотя в глазах читалась подозрительность.

— Добро пожаловать, господин Амос. Всегда рады вам. — Тон его голоса говорил об обратном.

Юноша бросил монеты в помятый медный горшок.

— Это за нашего нового друга, Бэннона Фермера. Возможно, он не знает, как тут себя развлечь.

— Меня можно научить, — сказал Бэннон, все еще чувствуя себя неуверенно. — Я отлично обращаюсь с мечом, потому что Натан научил меня.

— В квартале удовольствий нет необходимости в оружии. — Портье с сомнением взглянул на Крепыша у бедра Бэннона. — Сегодня вы будете пользоваться другим клинком, молодой человек.

— Крепыш останется при мне, чтобы защитить нас, если понадобится, — сказал он, но теперь до него стало доходить. Квартал удовольствий? Судя по приглушенному оранжевому свету, тихому смеху и еле слышному разговору внутри, это мог быть игровой притон. Когда они вошли в здание, Бэннон увидел очаровательных женщин, отдыхающих на кушетках, и понял то, о чем должен был догадаться с самого начала.

— Шелковые яксены — это проститутки? — Несколько женщин были заняты благородными клиентами, а другие смиренно ждали у стены. — Питомник… просто… бордель?

— Промежность Владетеля, не обычные проститутки! — сказал Амос. — Шелковые яксены — куртизанки, специально выведенные для этой цели.

Все еще чувствуя в голове приятный гул от вина, Бэннон не мог придумать довод или отговорку. Он позволил трем своим друзьям провести его вглубь помещения. В небольших жаровнях курились благовония, добавляя запах гвоздики и меда необычному терпкому дыму, проплывающему по комнате.

Амос повернулся к портье:

— Мелоди свободна?

— Как всегда, она в вашем распоряжении. Нашему новому гостю я могу предложить Кайлу. Она прекрасна и уже готова.

— Да особой разницы и нет, — пробормотал Джед. Он пошел туда, где у стены возле жаровни с благовониями стояли пять необыкновенно красивых девушек, залитых оранжевым свечением. С отсутствующим выражением на лице они смотрели на какой-то воображаемый объект посреди комнаты.

— Кто из вас Кайла? — спросил Брок.

На него взглянула женщина с длинными вьющимися локонами цвета корицы. Улыбка затрагивала только ее губы.

— Кайла — это я.

Брок дернул ее от стены и подтолкнул к Бэннону. Она беспрекословно двинулась в его сторону. Брок выбрал следующую женщину в очереди, с бледной кожей и волосами того же цвета, что и у Кайлы.

— Мне нравится, как ты сегодня выглядишь. — Он взял ее за руку словно рыбак, тянущий свой улов.

Джед выбрал брюнетку. Он даже не удосужился заговорить с ней, просто взял ее за запястье и потянул к одной из незанятых кушеток.

Кайла стояла перед Бэнноном, ничего не говоря и не встречаясь с ним взглядом. Она выглядела как кукла, но кукла с идеальными женственными формами. Она медленно моргала и не улыбалась, напоминая овцу, безмятежно щиплющую траву на пастбище, не осознающую никакой угрозы и не проявляющую никакого интереса.

Щеки Бэннона горели, и он был рад, что в тусклом свете никто не заметит его смущения. Он вежливо протянул руку Кайле.

— Меня зовут Бэннон. Рад с тобой познакомиться.

— Спасибо. — Она взяла протянутую руку. — Я тоже очень рада.

Он понизил голос до хриплого шепота:

— Что нам теперь полагается делать?

— Все, что ты захочешь, — сказала она обычным голосом, не заботясь, что другие ее услышат.

Он услышал смешок с одной из кушеток, где рослый дворянин средних лет лапал совсем молоденькую девушку. Стащив ее полупрозрачное одеяние, он выставил ее грудь на всеобщее обозрение. Бэннон с трудом сглотнул и прошептал:

— Пресвятая Мать морей!

Кайла действительно была прекрасна, а тонкое платье демонстрировало ее роскошную фигуру. Затянутый поясок подчеркивал узкую талию и изгибы бедер. Боковой разрез на платье выставлял напоказ икру и бедро.

— Я… Я думаю, мы должны присесть, — сказал Бэннон, споткнувшись о скамью. Кайла послушно последовала за ним.

— Где Мелоди? — рявкнул Амос, оглядывая освещенную свечами комнату.

Его громкий выкрик потревожил других мужчин, которые сидели с выбранными ими шелковыми яксенами. Огненно-оранжевые занавески в нише сместились в сторону, и в комнату вошла миниатюрная светловолосая женщина. У нее были большие круглые глаза, казавшиеся темными в тусклом свете. Она неторопливо зашагала к Амосу, который не сделал ни шага ей навстречу и просто ждал.

— Я здесь, господин Амос, и я к вашим услугам, — сказала она.

— Кто бы сомневался. — С похотливой улыбкой он взял Мелоди за руку и потащил к Бэннону и Кайле. — Эти шелковые яксены красивы и совершенны, одни из великолепнейших творений Ильдакара.

— Да, они все красивы, — согласился Бэннон.

Кайла сидела так близко, что ее нога прижималась к его бедру. Она скользнула рукой вокруг его талии и приникла к его груди, но, похоже, сделала это скорее для удобства, чем для романтики.

— Повелители плоти создавали чудовищное оружие во время древних войн, но, как по мне, шелковые яксены — самое прекрасное их творение. — Амос крикнул: — Кто-нибудь, принесите нам еще кровавого вина! У меня здесь гость, и мы должны произвести на него впечатление.

— Все в порядке, — сказал Бэннон, — правда, я...

Не успел он договорить, как менее привлекательная служанка в серой одежде торопливо принесла графин и налила в кубки красное вино — один для Амоса и один для Бэннона. Женщинам она вина не предложила.

— Шелковые яксены — превосходные куртизанки, с безупречной кожей… такой теплой и шелковистой. — Амос кивнул ему: — Давай же, потрогай и убедись сам. — Он схватил руку Бэннона и положил на плечо Кайлы. Кожа девушки была теплой и необычайно гладкой. Она даже не вздрогнула. — Но не жди от нее разговоров. Они просто тупые животные, выращенные для питомников, в которых работают. Обычные яксены были созданы для перевозки грузов, а эти женщины несут другое бремя и не возражают. Так ведь, Мелоди? — Он посмотрел на нее, и та покорно кивнула. — А ты, Кайла? — Девушка с волосами цвета корицы тоже кивнула.

Бэннон чувствовал себя неуютно.

— Имеешь в виду, что они как … домашний скот в женских телах?

— Повелители плоти вывели их для определенной цели, которой они и служат, — пояснил Амос. — Но не ожидай от них чего-то большего. На самом деле имя «Мелоди» означает, что она воспринимает музыку или способна петь. — Он холодно рассмеялся. — Однажды я попросил ее спеть для меня романс — хотел вообразить себя ее возлюбленным. — Он фыркнул. — Но звучало как вопли кошки, попавшей в клетку повелителя плоти. Я прав?

— Да, господин Амос, — согласилась Мелоди.

— Покажи ему, — сказал он насмешливо. — Спой Бэннону.

Не колеблясь ни секунды, Мелоди запела. Голос был неровным и неуверенным, и она не попала в несколько нот песни на незнакомом Бэннону языке. Прежде чем она допела первый такт, Амос дал ей пощечину, заставив замолчать. Мелоди съежилась.

— Плевать, что я сказал, больше никогда не пой, — сказал он и ударил ее снова, сбив со скамьи.

— Стой! — вскочил Бэннон. — Нельзя так делать!

Амос удивленно моргнул:

— Почему? Это же шелковые яксены, для этого они и нужны. Считаешь, что совокупление — это единственное удовольствие, которое они могут дать? Ты скоро это узнаешь. — Он залпом выпил свое вино, затем потащил через комнату спотыкающуюся и безропотную Мелоди, откидывая в сторону занавески. Ведя ее в незанятую отдельную комнату в задней части борделя, он побеспокоил другие обнимающиеся в полумраке пары.

Бэннон сжал кулаки и с трудом сглотнул. Помутнение от вина как рукой сняло. Отец называл его мать шлюхой, обвиняя в том, чего она никогда не делала, и под этим предлогом избивал ее до потери сознания. Когда Бэннон был слишком маленьким, он не понимал, кто такая шлюха; только после своего побега на парусном судне, проводя время с бывалыми моряками, он узнал о проститутках.

Первый любовный опыт Бэннона случился в Твердыне с тремя молодыми послушницами: Одри, Лорел и Сейдж. Красивые и добрые девушки многому его научили, доставляя наслаждение ему и себе, разделяя юношу между собой. От тех воспоминаний у него кружилась голова, но они треснули и разбились от того, кем стали эти три девушки — монстрами Госпожи Жизнь…

Из дальней комнаты, куда Амос затащил Мелоди, доносились звуки пощечин и всхлипывания. Джед и Брок отвели своих женщин в отгороженные ниши, а рослый дворянин, ничуть не смущаясь, срывал одежду со своей девушки прямо на кушетке посреди комнаты. Другие клиенты прервались, чтобы посмотреть на это зрелище.

Кайла села рядом с Бэнноном.

— Тебе нравится так же? — Ее теплое дыхание касалось его щеки, а густые волосы цвета корицы поблескивали в оранжевом свете. Она казалась покорной и желающей угодить, равнодушной к тому, что он может с ней сделать.

Его желудок сжался от мысли, что другие уже причиняли ей боль.

— Нет… я так не думаю. — Он поднялся, оставив свое вино нетронутым. От хмеля не осталось и следа. — Я… Я думаю, что просто отыщу дорогу назад и хорошенько высплюсь.

Кайла не стала его отговаривать и никак не отреагировала. Она просто устроилась поудобнее и чинно сидела на скамейке, ожидая, когда ее заметит кто-нибудь другой.

Слезы жгли Бэннону глаза, когда он спешил к выходу из питомника, ожидая, что вслед полетят насмешливые издевки, но никто не обратил внимания. Портье взглянул на него и неожиданно слегка кивнул с намеком на уважение. Бэннон не знал, как на это реагировать.

Мужчина потянулся к горшку рядом с табуретом и вытащил несколько монет.

— Вот, молодой человек. Возьмите ваши деньги.

— Но это не мои деньги. Амос заплатил за меня.

— Тогда заберите их. Вы не воспользовались тем, что он оплатил.

Бэннон увидел его настойчивость и взял монеты, решив, что может вернуть их позже.

Он бродил по извилистым улочкам и после нескольких неудачных попыток вышел к главной городской улице, от которой ответвлялись переулки, ведущие к домам среднего сословия, лавкам торговцев и купцов. Он тяжело дышал.

— Пресвятая Мать морей, — снова пробормотал он, разуверенный в этом легендарном городе. Он знал, что Натан должен был прийти сюда, что город жизненно важен для возвращения его дара, но Бэннон надеялся, что скоро они уйдут. Он уже видел верхние уровни города и если просто продолжит подниматься по крутым улицам, то найдет башню властителей и роскошный особняк с его покоями. О произошедшем никому не хотелось рассказывать.

Завернув за угол, он увидел темную фигуру в коричневом одеянии, которая пряталась в тени боковой улицы. Чужак сунул руку в мешок и вытащил яркий серебристый предмет, вспыхнувший, когда в нем отразился случайный отблеск света одного из сияющих фонарей. Незнакомец сунул зазубренный предмет в трещину стены.

Бэннон коснулся рукояти меча.

— Эй, ты! Что ты там делаешь?

Фигура в капюшоне убежала, растворившись в тенях. Бэннон подошел к месту, где была фигура, и увидел осколки зеркала. Небольшой обломок был засунут в щель между кирпичами. Он вспомнил, что говорил Верховный капитан Эйвери о мятежниках и их лидере Зерцалоликом, и к его горлу снова подступил ком. Он поспешил вернуться на хорошо освещенные улицы, стремясь добраться до своих покоев, но не был уверен, что хоть где-нибудь в Ильдакаре безопасно.