Самолёт для валькирии

— Ошибка резидента

Появление братьев Эсторских в Амьене было обставлено ими с максимальной помпой.

Во-первых, сам «виновник торжества» был заранее оповещён об их прибытии, причём с указанием куда смотреть. А смотреть в небо.

Во-вторых, братья, прихватив с собой мотодельтаплан, использовали его по-полной. Основное количество гостей, двигалось в это время в фиакрах, в то время как над ними в небе, нарезал круги Василий. Пугая ворон, заставляя жителей городка высыпать на улицы и задирать головы к небу.

Он, ясное дело, не летел от Парижа. Хотя, такие идеи «витали в воздухе». Но решили не рисковать машиной. Ведь уже раз двигатель заглох в самое неподходящее время — во время полёта у Эйфелевой башни.

Заранее зная, где находится дом Мэтра, он пролетев над городом, стал нарезать круги над хорошо приметным домом, с башенками во внутреннем дворе. Во дворе обнаружилась группа людей, радостно и приветственно размахивавшая руками. Была видна прислуга, и ещё некий седовласый дед опирающийся на трость и размахивающий своим котелком. Посчитав, что это и есть Мэтр, ещё пару раз пролетел над крышами, специально нацелив на группу людей свою видеокамеру.

Видеокамеру, не мудрствуя лукаво, решили по старому и устоявшемуся опыту укрепить на шлеме. Так что Василию стоило только повернуть голову в нужном направлении, чтобы в кадр попало то, что он видит сквозь укреплённую также на шлеме, импровизированную рамку видоискателя.

Сделав несколько кругов над домом, Василий повернул в сторону реки и пролетев некоторое время над ней, сделал панорамные виды города сверху. Вся эта потеха была специально предназначена для того, чтобы мэтру показать мир сверху. С высоты птичьего полёта. Но не так, как видит это человек, плывущий по воле ветра на воздушном шаре, а как настоящая птица, неподвластная произволу ветров.

Это уже было существенно. Верн наверняка хотя бы раз, но поднимался в небо на воздушном шаре. А вот так — ни разу.

Да ещё демонстрация цветного кино, для него будет также достаточно интересна. Наверняка куда-нибудь в своём произведении вставит впечатления от этого.

После Василий развернулся и проследовал к той дороге, по которой сейчас двигался кортеж фиакров с гостями. Тщательно прицелившись в хвост процессии, он сел прямо на дорогу, распугав при этом немногочисленных прохожих.

Встреча была изрядно бурной.

Верну было очень приятно наконец увидеть тех, кому был обязан и здоровьем, и новым вдохновением.

Братья оказались такими, как он их себе и представлял. Два высоких и крепких месье, по сравнению со средним европейским типажом. Один — по выправке и повадкам, явно бывший военный. Второй… мало от него отличающийся внешне, но по повадкам исследователь. Из тех, кто идёт первым. И… что особо порадовало, из таких, которые до боли были похожи на первооткрывателей, авантюристов типа его же самого. На тех, кого он любил сам выписывать как главных героев. Явно не типичный кабинетный учёный.

Их лица, были давно известны мэтру. Благо последнее время в газетах было много фото. Да и описаний их эксцентричных поступков. Внешний вид и поведение ещё более убедили его, что «Бриллиантовый заложник» писан ими явно с себя. И почти наверняка описано то, что было в реальности. Не без приукрашиваний, конечно… Сам этим страдал.

Тем не менее, он не ожидал, что братья приедут не одни, а в сопровождении весьма примечательной компании. Хоть и заранее было это объявлено, но приехавшие тоже были приятным сюрпризом.

Первый, кто был представлен ему после братьев, это молодой человек, с аккуратной бородкой и горящим взором неофита. Звать Александер. Оказалось что врач, да ещё из тех, кто, привил на себя чуму и вылечился с помощью антипеста для того, чтобы показать его действенность. Пожимая руку этому мужественному человеку Верн постарался хорошо запомнить и его черты, и мельчайшие повадки. Пригодится. Ведь такой типаж!

Мэтр мысленно поставил себе в план, как-нибудь отдельно поговорить с этим замечательным человеком. Братья были, конечно, на первом плане, но и этот молодой человек тоже вызывал жгучий интерес.

После подошла троица дам. Одну он узнал сразу. По фотографиям, которыми пестрели последние газеты — авиатрисса выполнившая недавно совершенно немыслимый манёвр в воздухе, на русском самолёте. Лицо её, в отличие от фотографий в газетах, было грустное. Как будто её что-то давно и сильно расстроило, а она до сих пор ещё не успокоилась. Но выделялась среди этой троицы не она.

Одетая в чисто европейское платье дама, тем не менее, органичней бы выглядела в чём-то восточном. Да и на лицо видно было, что она откуда-то оттуда. Из восточных стран. Однако… С точностью определить из каких она, не представлялось возможным. Что было совершенно ясно — в осанке, и как держалась, — дама явно не из простых. Безмятежно спокойное, смуглое лицо со слегка раскосыми глазами, но осанка, и, особенно, взгляд выдавали человека привыкшего повелевать. И имя, тоже было явно не европейское.

С ней же была итальянка. Как фаворитка при… Имя же у неё — типично итальянское. Не сказать, что что-то необыкновенное, но держалась та тоже с большим достоинством.

Когда представления были закончены, мэтр оглядел компанию целиком. Буквально все и каждый по отдельности просились на страницы книг. И Верн даже видел каких. Впрочем… что-то подсказывало, ему, что сия встреча и вечер грозят раскрытием «мировых тайн». Не только замечательными наблюдениями за яркими личностями.

Да, вокруг мэтра всегда ошивалось много шарлатанов и мошенников. И эта компания вполне могла за них сойти. Ибо была на них похожа. Тем не менее, своей деятельностью братья уже доказали что и близко не относятся к сей, совершенно не почтенной, когорте людей. А раз так, то и те, кто был рядом с ним таковыми быть не могли. Слишком уж серьёзные дела уже смогли провернуть. За очень короткое время. А это означало, что чутьё у братьев на правду и фальшь — отменное. Или знание…

Собственно гости были ожидаемы, и с их размещением никаких проблем не возникло. Некоторые проблемы представил летательный аппарат братьев, который хоть и в сложенном виде, занимал много места. Тем не менее и его тоже пристроили. Правда, после того, как мэтр тщательно его не осмотрел. Даже понюхал. Что он там искал за запахом масла и бензина — горних высей, ветра странствий — но остался весьма доволен.

Верн часто исподтишка наблюдал за гостями. Особенно новыми. Всегда что-то открывалось сразу. Любопытного. Ведь что бы ни говорили про писателей, пишущих «фантазии», но главное в произведении не «железо», а люди. Их взаимоотношения.

Так и здесь в этой компании было заметно, что они давно знают друг друга и некие интрижки среди них уже давно гуляют. Это было видно по отдельным жестам, мимике, бросаемым взглядам.

Первой, «засветилась» Натин. Они как раз шли к дому, когда она легонько пихнула в бок свою «фаворитку» и быстро, мгновенным жестом на уровне пояса указала ей пальцем в сторону Александера. Тот в это время шёл глубоко задумавшись о чём-то своём. Паола глянула на патронессу, потом на Александера, покраснела. Тогда Натин уже взглядом кивнула в сторону Александера и хитро ухмыльнулась. Причём взгляд был как приказ. Паола взяла себя в руки и «пошла в атаку».

Подкатилась к Александеру и тут же завела какой-то отвлечённый разговор, которому тот явно обрадовался. Натин, удовлетворённо кивнула и тут же переключилась на Элен. Глянула на Румату, но почему-то тут же сдала назад.

По взглядам, кидаемым Элен на Румату, писатель понял, что не так давно между этими людьми был какой-то неприятный разговор или размолвка. И Натин тут решила выступить примирителем. Но оценила момент как неблагоприятный, временно отступилась. Однако тут же «приступила» к Вассе, заведя оживлённый разговор с ним, на каком-то странном и незнакомом языке.

Можно ли было сделать из этого вывод, что Александер тайно влюблён в Паолу? Или наоборот? Собственно на это было похоже. Элен явно в каких-то серьёзных отношениях с Руматой, а вот Натин совсем уж конкретно «положила глаз» на Вассу.

«Интересно, — подумал Верн, — и давно у них эти отношения?».

Верн уже общался с русскими. И давно знал, что эта нация довольно своеобразна. Имеет и свой колорит, и весьма необычную, с точки зрения европейца, культуру. Но что было совершенно ясно, из всех здесь присутствующих, чисто русской можно было назвать только Элен. Авиатриссу. Паола была, и по повадкам, и по акценту, — чистокровная итальянка. За это говорила даже её фамилия: ди Джакомо.

А вот братья?

Братья были похожи на русских. Тех, с кем когда-то ему приходилось общаться. Но только похожи.

Не было в них многого того, что характерно для дворянского сословия Российской империи. Но и от учёного люда, которых он знал, тоже мало что было.

Также они были похожи на европейцев. Но только внешне.

То, как они себя вели, как держались — было изрядно иным. Это не денди, с их кучей заморочек, и идиотских табу. Или парижских мальчиков из буржуа, вырвавшихся из-под отцовской опеки и куролесящих напропалую. Было видно, что табу «от денди» у них нет. И идиотизма парижских вертопрахов, которую часто как обезьяны, копировали выходцы из других стран, тоже нет. Но явственно чувствовалось, что есть своя культура поведения. Она сквозит за жестами и телодвижениями. Иная. Что интриговало. Да и те сведения, что он уже почерпнул из писем Руматы, это было нечто.

Совсем отдельно стояла в этих оценках Натин Юсейхиме.

Обликом — чисто восточная красавица. Но не такая, какие когда-то ему встречались. В ней чувствовалась привычка повелевать… И ум. Но, не такая привычка повелевать, как часто бывает у истеричных баронесс и графинь. А тихая. Такая, когда слушаются любого слова. Причём эти слова выдаются редко. Когда управление идёт не через чувство, а через разум. И едва заметно для окружающих.

«И если она ещё и интриганка… То такую стоило бы опасаться. — подумал Верн, — Китайская принцесса? Говорят, там интриги и страсти кипят такие, что совсем жуть».

Верн пригляделся к Натин.

«Нет. И даже не таи. И не Бирма. Рост намного выше, чем средний среди тех народов. Телосложение не субтильное. Руки сильные, и двигается как кошка. Да ещё ступни явно нормального размера. Не изуродованы колодками[11] А ведь даже для принцесс тех народов, эти „параметры“ обязательны».

Натин заметила, что за ней наблюдают. Хитро улыбнулась и так же внимательно пригляделась к Верну. Тому только и оставалось, сделать вид, что просто любуется и в ответ улыбаться.

Торжественный обед, посвящённый встрече гостей плавно перешёл в дружескую беседу.

Верн даже во время этого застолья с жадным интересом продолжал приглядываться ко всей компании, подмечая всё больше и больше черт, которые так или иначе характеризовали каждого. Он даже попытался разговорить Натин, чтобы поподробнее узнать кто она и откуда. Но та вежливо и весьма ловко уклонилась от ответов. Причём как-то даже невзначай, переключив его внимание на братьев.

Оценив такую ловкость в ведении беседы, Верн, внутренне усмехаясь, не стал настаивать.

Элен таки рассталась со своей печалью и теперь с жадным любопытством внимала всему, о чём шёл разговор. Паола, — шёпоту своей патронессы, время от времени кивая. Александер — тот сейчас больше всего был похож на провинциала. Писатель уже как-то привык к обожанию публики и к вот таким взглядам восхищения — с круглыми глазами. Но всё равно даже из уважения к братьям… Это несколько раздражало.

Может со временем это пройдёт… Но когда?

Тем временем, наступил такой момент, когда братья, как-то по особому переглянувшись на что-то решились. Видно готовились к этому заранее. К этому разговору. И тут как раз решили, что подходящий момент и ситуация.

Александера уже первые фразы, брошенные Вассой Эсторским мгновенно выбили из его состояния «Я Рядом С Великим», на сильное удивление и жадное внимание. Видно с ним ничего не согласовывали и не предупреждали, что будет так.

— Нам требуется Ваша помощь. — как бы извиняясь начал Васса. — Так получилось, что у нас есть большие ресурсы, возможности и, что самое главное, Знания. Мы хотим подхлестнуть прогресс человечества. Новыми технологиями.

Васса выразительно посмотрел на Верна, посмотрел на остальных и продолжил.

— Но с этими технологиями, в мир придут и новые угрозы. Первый звонок уже был — с эболой. Новые знания как лекарство — их можно применить и во благо, а можно и на войну. Как яд — зависит от дозы и в чьих руках находится. Неизбежно появление таких технологий, которые дадут в руки милитаристам оружие огромной разрушительной силы. Мы их описали в…

Василий красноречиво ткнул в сторону книги, лежащей на гостевом столике. Верн благожелательно кивнул.

— А это уже угроза существованию человечества. А так как остановить прогресс невозможно, торможение его приведёт также к лишним смертям, то… нужна идеология Гуманизма. Не та, что есть сейчас, а более серьёзная. Такая привлекательная, чтобы от неё нельзя было отказаться. Вы — писатель-гуманист. Общепризнанный. Поэтому, мы хотим попросить Вас, продолжать писать как можно больше. Продвигать идеи гуманизма в массы. И не только продвигать, но и сделать акцент на то, из-за чего человечество может отказаться от гуманизма, скатившись в совершенно звериные и античеловеческие идеологии и устройства общества. По Вашим произведениям заметно, что Вы уже об этом задумывались. Что вы подозреваете что что-то угрожает цивилизации.

— Вы понимаете, что просто писать о гуманизме, мало. — тут же включился в обсуждение писатель. — Если посмотреть на нашу молодёжь…

Верн прошёлся взглядом по собеседникам. Ведь они как раз к этой категории людей и относились. Александр слушал с каким-то напряжённым вниманием. Элен — с удивлением переводя взгляды с братьев на писателя. Видно этот разговор и просьба были для неё полной неожиданностью. Для неё явно открылось в братьях такое, о чём она даже не подозревала.

На лице Паолы — вежливое внимание, больше обращённое на Вассу. Когда же он взглянул на Натин, то та, почему-то загадочно улыбнулась. Будто что-то такое знала, но помалкивала. А теперь с интересом ждала развёртывания дальнейших событий.

— … Если посмотреть на нашу молодёжь, — продолжил он после паузы, — то хорошо видно, что нужна некая захватывающая идея. Идея переустройства общества.

Александер при этих словах удовлетворённо кивнул и выпрямился будто именно такого ответа ожидал. Элен — ещё больше нахмурилась и озадаченно вперилась взглядом в Румату. А Натин теперь с интересом смотрела на Вассу. Явно ожидая что он на это ответит.

— Мы можем Вам предоставить целый пакет таких идей. Какие вам больше подойдут, те и озвучивайте в своих произведениях. — с готовностью ответил Васса. — Также предоставим и описания технологий. Они будут выглядеть часто весьма фантастически. Но они реальны.

— Да уж куда больше! — посмеиваясь заметил писатель. — Уже того, что вы мне дали, хватит на сотни книг.

— Будет ещё столько же. — с улыбкой добавил Васса.

— Но как я определю, какая именно из идей переустройства подходит для спасения мира? — с некоторым сарказмом заметил Верн.

— А вы пишите то, что было бы ближе вам по духу. Сейчас надо поднять вопрос. Крайне надо. И так, чтобы об этой проблематике заговорил весь мир. Я ещё хотел бы обратить Ваше внимание на то, что техника и технологии, какими бы они ни были новыми, всего лишь вторичны для процветания общества. Даже на супертехнологиях можно устроить натуральный Ад… Особенно на супертехнологиях!

Васса запнулся.

— Беда в том, что с супертехнологиями, этот Ад устроить легче всего. Потому нужна идеология. Его исключающая.

— Но… Как же? Как же можно этот Ад устроить если будут именно сверхтехнологии? — развёл руками Верн.

— Уже пишется! — с неким намёком в голосе вступил в разговор брат. — мы этот Ад опишем. Так как его очень даже хорошо представляем.

— А вы напишите альтернативу этому аду — подхватил Васса.

— Но это тема… Она даже для меня со всем моим опытом… мне она представляется неподъёмной! — уже со страхом заметил Верн.

— Не беда. — отмахнулся Румата. — кроме Вас, в этой теме будет писать ещё пара человек как минимум.

— Ну, одного я уже вижу — рассмеявшись заметил писатель. — А второй кто?

— Александер Богданофф! — с какой-то полунаигранной торжественностью и пафосом воскликнул Румата, обеими руками указав на сидящего рядом с ним Александера. Тот вздрогнул, округлил глаза и сильно смутился. Румата, заметив это, рассмеялся и ободряюще хлопнул его по плечу.

Потом были совместные прогулки по Амьену, где сам мэтр выступал как гид. Да, ему трудно было передвигаться из-за давней травмы ноги. Но передвигались в основном на фиакрах. Так что всё вышло более чем пристойно с точки зрения Верна. А судя по сияющим лицам некоторых из сопровождения братьев Эсторских — Элен и Александера — просто замечательно.

Элен трещала без умолку. На хорошем французском. Не таком, как у братьев или той же Натин. Но вполне приличном.

Александер больше обходился рублеными фразами. Было видно, что язык он знает плохо. И было видно, что ему очень сильно жгут язык многие вопросы, которые он, как начинающий писатель, хотел бы обсудить. Тем более, что братья его вот так поставили. Чуть ли не в конкуренты самому Мэтру. Там где не удавалось ему что-то сформулировать по-французски, он прибегал к помощи Вассы, который весьма охотно участвовал в этих «перекрёстных» беседах. Ему тоже было очень интересна эта беседа и он иногда вставлял весьма любопытные реплики.

Пока гуляли, он не раз ловил на себе испытующие и изучающие взгляды Натин. Она всё больше слушала. И если к ней обращались непосредственно, отделывалась парой вежливых фраз. Что было на уме у этой мадемуазель — тайна за семью печатями, надёжно скрытая за вежливо-лукавой улыбкой. Причём одна из этих печатей постоянно светилась на её красивом лице. Явно что-то замышляла. Своё. Хитрая бестия.

Впрочем, так она виделась самому Верну. А что было на самом деле — хитрая бестия, или слишком умная дамочка — выяснить по паре брошенных вскользь фраз было очень сложно.

Однако настал такой день, точнее вечер, когда что-то прояснилось. Но, позже, по здравому размышлению оказалось, что лишь ещё больше замутилось.

В тот вечер Верн был под сильнейшим впечатлением от показанной братьями синема. Оказалось, что Васса на свой летательный аппарат взял камеру. И заснял полёт. У Верна до сих пор было такое впечатление, что не Васса летал, а он сам летал. Настолько сильно подействовало на него полноцветное и чёткое изображение на экране их настольного синематографа.

Когда же все уже начали расходиться, после насыщенного дня и долгих бесед за чаем, к Верну мягко подступила Натин. И также мягким, как собственная поступь, голосом попросила аудиенции. Отдельной. Так как у неё было «отдельное» же предложение.

Заинтригованный писатель тут же согласился. Тем более, что от этой дамы буквально разило тайнами Востока. Да и вообще тайнами. Впрочем, памятуя то, что он заметил за этой дамой не так давно, отнёсся ко встрече с должной осторожностью. И речь завёл издалека, чтобы постепенно выйти на суть вопроса, приведшего на встречу эту «похожую на принцессу» мадемуазель. Ну и попутно прощупать её, узнав, по возможности, что-нибудь про неё саму.

— Скажите: вы ведь недавно присоединились к братьям в их деле? — осторожно спросил Верн переводя беседу на интересующую его область.

Натин пожала своими изящными плечиками и как ни в чём не бывало, прямолинейно ответила.

— Значит, вы знаете… Сами догадались, или братья подсказали?

— Кое о чём догадался сам. — подтвердил подозрения писатель. — Но как Вы, оказались в компании с братьями? Ведь они учёные. По ним видно. Или вы тоже, обладаете какими-то особыми знаниями и тоже пробуете себя на ниве серьёзной науки?

— Нас не только это свело вместе. — несколько уклончиво ответила Натин, но в ответе было даже слишком много смыслов. И то, что она тоже исследователь, и что ещё есть некий совместный интерес или даже интересы.

— По вам так и не скажешь! Вы больше похожи на некую вельможную госпожу из восточных стран, приехавшую в Европу просто развлечься. Как делают многие оттуда. И в какой области лежат ваши научные изыскания?

— Оу! Про меня ходит просто немыслимое количество разных слухов и сказок. Разной степени безумности. — со смехом заметила Натин не ответив на последнюю часть вопроса. Возможно, про то, что она, якобы, исследователь, было сказано для красного словца. И тем не менее…

Сказано вообще было так, как будто самой Натин очень интересны и смешны все эти слухи. И она очень даже не прочь выслушать ещё парочку. Чтобы посмеяться.

— По вашему виду и тону, могу предположить, что вы эти сплетни коллекционируете. Как охотник головы своих жертв. — осторожно сказал Верн.

— А разве не смешно? Особенно, если знаешь, как далеки они от реальности.

— А они настолько далеки? — тут же с энтузиазмом включился в предложенную игру писатель.

— Конечно!

— А какова самая популярная и смешная на ваш взгляд? — выпалил Верн в запале и испугался. Такое вполне могло оскорбить даму. Но та и бровью не повела.

— Элементарно: полукровка. Дочь некоего «юго-восточного» принца и европейской наложницы. Соответственно образование и воспитание двойное. А когда выросла и любящий папаша понял, что такой дылде на родине ничего не светит — отправил развлекаться в Европы. Ведь рост у меня гораздо выше, чем нормальный для юго-восточных народов… Впрочем, в бульварной прессе и не такое встречается. Даже не упомнишь так сразу. Но эта версия — самая смешная.

На несколько мгновений Верн растерялся. Настолько нетипичной была реакция Натин. Но быстро пришёл в себя. И сделать это помог здоровый смех собеседницы. Её явно и неподдельно сильно развеселила тема разговора.

— Вам наверное льстит такой слух… А что? Вы действительно очень похожи на принцессу! Или вы действительно принцесса? Инкогнито? — хитро прищурился Верн, приглашая к продолжению. — И вас надо бы величать «Ваше Высочество»?

— Смешно! — отмахнулась Натин, как бы и не заметив вежливого обращения и вообще слабо обратив внимание на смысл сказанного и тут же неожиданно добавила.

— …Но часто правда выглядит гораздо более безумной и фантастической, чем самая завиральная ложь.

— ?!!

— Ой! — воскликнула Натин и прикрыла рукой рот. — Я кажется, слегка проговорилась!

Тем не менее, как заметил Верн, её смущение было слегка наиграно.

«Вот только насколько это „слегка“ было на самом деле?» — мелькнула мысль у мэтра.

— У братьев Эсторских разносторонние таланты. И их двое. Так что они могут и умеют сочетать их. А я всего одна. И некоторых талантов мне не хватает.

— Вы хотите воспользоваться моим? — догадался Верн.

— Вы правильно догадались, мэтр. Тем более, что братья уже отметились на этом поприще. Даже меня зацепили….

Последняя фраза была сказана скороговоркой, но по лицу Натин было видно, что то, как её «зацепили» ей понравилось.

«Может она решила с братьями поиграть на этом поле и решила попросить меня изобразить их же? — подумал Верн. — Но я и так их опишу в одном из своих будущих романов. Тем не менее, всегда интересно узнать что же такие как Натин хотели бы сделать… Точнее чтобы я сделал. Возможно, что про братьев ещё что-то интересное выплывет».

Натин тут же подтвердила подозрения Верна.

— Вы писатель… И вам наверняка нужны сюжеты… — вдруг неожиданно серьёзным тоном заговорила Натин.

— Вы хотите мне подбросить один? — перейдя на деловой тон ответил Верн.

— Да… В виде сказочки.

— Очень любопытно!

Братья ведь хотели чтобы вы написали роман про инозвёздные миры. Вот и напишите. Они хотели как-то ввести новые идеологии, идеи… А как их можно легко и непринуждённо ввести в оборот, как не через убеждения главных героев, которыми они живут?

— Очень точно подмечено! — согласился Верн. Уже само начало его настроило на серьёзный лад.

— …Вообще, Универсум, гораздо более сложная, интересная и странная штука, нежели его представляют европейские учёные. — начала Натин.

Там за Гранью, через которую научились шагать самые развитые цивилизации, — бесчисленное множество миров населённых как людьми, так и разумными существами иных форм и видов. Ведь Универсум бесконечно разнообразен.

Эти миры людей и Иных сталкиваются, пересекаются, сотрудничают и ссорятся. Но миров так много, в том числе совершенно пустых, что никто и никогда не знает сколько разумных рас может быть и где их встретишь.

И вот когда-то, очень давно, жила древняя цивилизация людей, которая рассыпала по Мирам своих колонистов, исследователей, да и просто авантюристов. Рассыпала и… исчезла. Куда она исчезла — есть только предположения. И самое близкие к реальности те версии, что Они поднялись до таких высот могущества, что стали Богами и ушли. Куда — никто даже не берётся предположить.

Но остались миры, населённые людьми. Кто не смог, не успел или не захотел Подняться и уйти вслед за предками. За Древними, как их начали с некоторых пор называть…

И тем не менее… Те, кто поднялся до технологий путешествий между мирами, старались поднять падших. До своего уровня. И чаще всего это удавалось. Эти миры, которые нуждались в подъёме из варварства, они стали называть Отставшие Миры.

Но были среди этих миров и такие, которые… Злые. Отягощённые Злом. Они быстро поднимались, но вскоре, убивали сами себя, оставляя после себя изувеченные или вообще выжженные миры.

Эти миры, стали называть Мирами Распада. Или Тёмными Мирами.

И это не метафора. Многие из таких миров воистину — чёрная пустыня из спёкшейся в стекло почвы, с кипящими океанами и небом, вечно затянутым тяжёлыми тучами.

Но иногда, падшие миры поднимались до такого могущества, что выходили в междумирье. И тогда случались ужасные катастрофы. Память о них — слишком болезненна. Ибо прежде чем удавалось загнать зло в его логово, умирали многие. Умирали целые Миры. Их убивали те, из Тёмных миров.

Потому, люди из миров Светлых, однажды договорились целенаправленно искать Падших и Отставших. И поднимать общими усилиями до своего уровня. Да так, чтобы они миновали те пути, что ведут к Распаду. А найденные Миры Распада, кто уже был безнадёжен — изолировать.

Но просто так поднять целый мир было бы невозможно без того, чтобы не убить самобытную культуру. Что во всех мирах считалось таким же злом, как и физическое убийство цивилизаций. Поэтому, придумали способ подъёма отставших с сохранением многообразия культур. Посредством специальных процедур и специальных людей. Этих людей так и начали называть: Приближающие Совершенство. Прогрессоры.

Натин рассказывала медленно, как барды поют свои длинные песни-сказания. И с каждым сказанным словом перед глазами потрясённого писателя разворачивалась феерическая картина миров. Бесконечно далёких и, одновременно, бесконечно близких. Людей их населяющих, живущих насыщенной счастливой и интересной жизнью. Полной забот, но вместе с тем, лишённых той боли, что так много сейчас в его родном мире.

Ему не нужно было видеть их непосредственно. Он их видел своим воображением. Не менее ярко чем даже на экране синематографа братьев.

— … И вот настал такой момент, когда эта восторженная студентка получает первое своё задание. В реальном мире Отставших…

Верна увлекла эта канва, которую так искусно, перед ним разворачивала Натин. Это то самое полотно, на котором можно написать тысячи картин. И все одна замечательнее другой.

Та, что так ярко рисовала ему «принцесса», была одной из таких. И действительно стоило бы изобразить. Для начала.

Да, кто-то пойдёт по его стопам и напишет своё, возможно гораздо хуже. Или лучше. Как повезёт. Но он будет первым на этом Клондайке.

«Но почему же эта мадемуазель не захотела сама изобразить?… Ведь с такой фантазией!.. — подумал Верн, но тут же вспомнил те артефакты, которые братья продемонстрировали ему. Не только свой синематограф. Но и те тайные фото, что лежали в письменном столе в дальнем углу его ящика. — А если это не фантазии?!»

— …Она погналась за эмиссарами, чтобы их остановить…[12]

«Ну очень самоуверенная девица! — подумал Верн. — Впрочем, если это такая могущественная цивилизация, то очевидно, у них были и средства по борьбе с Падшими… Но! Авантюристка же! Много таких дам ты видел по жизни, чтобы вот так, очертя голову кидались в неизвестность? Нет таких! Разве что та самая Мэри Сью, что сейчас обсуждается в Парижских салонах, и не только в них».

— …Они попали в мир, очень примитивный. В самом начале своего подъёма. Но уже поражённого Злом. И вдруг оказалось, что уйти из этого мира они не могут. Мир ЗАКРЫТ. И закрыт по довольно редко встречающейся в Универсуме, естественной причине. И чтобы вырваться нужно поднять этот мир и сделать нечто…

«Поднимать мир из средних веков?! — думал мэтр — дикая идея! Но грандиозная. Жизни простого человека не хватит. Но учитывая уже сказанное Натин, что живут они очень долго… ведь увлекательнейшая вещь получится! С войнами, и прогрессом. А в конце — звездолёты! Но, тут ещё одна интрига присутствует — ошибка студентки».

— …Она боялась их. Они — не просто цивилизация. Они — сверхцивилизация. И как бы не казалось, что родной мир очень могущественный, они были намного, намного сильнее. И мудрее. Да, «летаем к звёздам». Но хоть они тоже летают к звёздам, они знают нечто, что совершенно за пределами мыслимого. Они умеют то, что в родном мире студентки считается невозможным. И делают это!

Смешно! Когда она впервые с ними столкнулась, она подумала, что эти двое исследователей выходцы из отсталого, закрытого мира… Она, было, бросилась за ними, думала перехватить и остановить. Ведь такие законы в Содружестве по отношению к закрытым мирам. Но когда она увидела, как они прошли через космический вихрь!.. Да так… Как будто для них он… просто ласковый бриз! Ей стало страшно. Она попала лишь на край того вихря. И еле выжила. А они… С них даже пылинки не упало! Такое — за пределами мыслимого!

Глаза Натин сияли. В том числе и страхом. Неподдельным.

Верн знал, что многие впечатлительные дамочки через некоторое время начинают верить в свои бредни как в реальность. Но эта мадемуазель не была похожа на них.

«Кстати! Ведь у восточных вельможных дам, есть обычай: говорить о себе в третьем лице. А эта шпарит так, как будто всегда говорила именно о себе в третьем лице. И говорит так, как будто рассказывает о себе! — подумал Верн. — А что если действительно это была именно она и сейчас пересказывает свои впечатления о братьях?! Хочется верить, но… невероятно!»

— Боится их, но всё равно помогает? — решил уточнить писатель.

— Всё равно помогает. Потому, что они хотят спасти этот мир. И, что самое главное, через спасение этого мира лежит и её собственное. И их спасение тоже. Они ЗНАЮТ. Они делают. Её мир такого не знал. И даже не предполагал, что какой-то из миров Распада, можно вытащить из уже начинающейся катастрофы. Но они — уже сделали то, что эту катастрофу «приморозило». Поэтому и те, кого правят тоже, должны быть заинтересованы в том, чтобы им помочь. Ведь это их мир вознамерились спасти.

— Вот значит как! Но почему её спасение «лежит через спасение этого мира»? — воскликнул Верн, но про себя подумал: «Уж ни наш ли они мир вот так вынужденно спасают? Но тогда… тогда сама последовательность деяний братьев Эсторских выглядит в совершенно ином свете! Особенно их пожелание составить Новую Идею, Новую мораль».

Но не успел он об этом подумать, как сама собеседница подтвердила его предположения.

— Дело в том, что они все тут попали в капкан «мёртвой зоны». — ответила Натин. — Есть в мирах такая пакость. И этот мир — в мёртвой зоне. Чтобы вырваться — надо сделать звездолёт. И не маленький. Большой. Только с его помощью… с его мощью можно вырваться. И вернуться домой. А это значит, надо поднимать тот отсталый мир и очень серьёзно. Все цивилизации того Мира. Но если поднимать как есть — аборигены быстро убьют и себя, и тех, кто пытается их поднять. Потому, для того, чтобы поднять, нужна Идея. Нужна новая мораль. Религия, если так можно выразиться…

Натин слегка прервалась, так как Верн задумчиво разглядывал потолок, что-то в уме прокручивая. Но когда он таки оторвался от его созерцания и посмотрел на собеседницу она продолжила.

— Вот тут и можете ввести те самые соображения, что необходимы. И всё будет очень логично построено.

— Но как показать, что реально может настать?

— Картину катастрофы?

— Да.

— Думаю, что можно это же изобразить в виде видений. Снов. Кошмарных снов и видений, когда прогрессоры, видя куда катится мир, представляют что произойдёт если мир не свернёт с этой дорожки. Но надо бы это написать так, чтобы то, что это именно видение, становилось ясным читателю лишь в конце его описания. Описания видения.

Натин замолчала ожидая когда писатель переварит предложенное.

— Вот такая фабула! — закруглила она, видя что Верн вернулся из своих эмпирей и внимательно смотрит на неё. — Берёте?

— Обязательно! — с готовностью подтвердил он. — Пожалуй, так и будет сделано… Будете соавтором?

— Нет! — довольно резко воскликнула Натин, но после, уже другим тоном, спокойно пояснила. — Пожалуй нет. Пусть моё участие будет как участие научного консультанта. Ведь это возможно?

— Конечно!

Был уже вечер, но Верн знал, что заснуть не удастся. Поэтому рука машинально потянулась к стопке свежей бумаги, лежащей на письменном столе. Такое надо всегда записывать. По свежим впечатлениям. А они всегда увлекали его. Так что предстояла ещё та ночка.

Он себя поймал, что всё ещё колеблется — принимать или не принимать те дикие догадки, что витали вокруг братьев и этой загадочной особы по имени Натин Юсейхиме. Ведь всё, что он уже знал, и все истории, что уже рассказаны братьями, напечатаны ими, складывались в очень даже стройную… даже не версию. А историю. К тому же уже сейчас частично очень плотно подтверждённую последовавшими событиями. Всплывавшими фактами, открытиями учёных.

Как бы ни была невероятна эта складывающаяся история, но и события происходящие в мире, особенно вокруг братьев, сами по себе были также достаточно невероятны.

«Так может быть действительно эта самая Натин Юсейхиме… рассказала правдивую историю, выдав её за фантазию? — подумал писатель. — Ведь слишком много всего подтверждает её».

И тут наступила пора ещё одного «подтверждения». Довольно неожиданного.

Было видно, что всю беседу, Натин изучает собеседника. И колеблется.

Что-то у неё есть такое, что она боится предъявить. Наконец она решилась.

— Пожалуй, картины катастроф я вам опишу. Отдельно. В письме. Но сейчас я хотела бы вам сделать… тайный подарок. Как аванс.

— Ну что вы! Вы мне уже таких авансов в виде замечательных сюжетов надавали! Куда уж более!

— Есть куда более. — загадочно сказала Натин. — Я просто хочу быть уверенной, что все эти сюжеты вами будут осуществлены. В книгах.

— Вы хотите проспонсировать моего издателя? — не понял Верн.

— Нет. — сказала Натин. Последнее предположение Верна её слегка рассмешило. — Я хочу «проспонсировать» ваше здоровье.

— О! Могу вас уверить, что братья Эсторские это уже сделали. Я очень благодарен, но я уже сейчас чувствую себя неизмеримо лучше, чем ранее. Их лекарства меня буквально оживили!

— Они сделали много. Но не столько, сколько могу сделать я. Дайте руку.

— Хм! Так вы врач?

— Не только… — сказала Натин, доставая из своей сумочки блестящую коробку. — Я дам вам лекарство, которое у нас… называется «восстановитель»…

— А это где «у вас»? — Тут же живо заинтересовался Верн, так как почувствовал, что Натин снова «проговорилась». Но руку протянул.

— «У нас», это у нас. — лукаво ответила Натин. Она ловко расстегнула манжет рукава рубашки и взяла писателя за запястье. Нахмурившись изучила его предплечье и удовлетворённо кивнув каким-то своим мыслям полезла в коробочку.

На свет появился некий цилиндрический прибор, один конец которого она прижала к еле заметной вене на руке писателя. На цилиндре тут же зажглась изумрудно зелёная полоска, которая медленно стала сокращаться. Когда она сократилась до нуля, Натин оторвала прибор от руки пациента и спрятала его в коробке. Ни до, ни во время, ни после процедуры, Верн ничего не почувствовал. Хотя на руке, там, где цилиндр был прижат к телу, осталась еле заметная красная точка.

— Это прибавит вам жизни. Восстановит много из того, что в вашем организме разрушила болезнь. И многие из текущих болезней уберёт.

— Звучит очень обнадёживающе… — растерянно сказал Верн, разглядывая красную точку у себя на сгибе локтя.

— Вы сами это скоро почувствуете. Но! То, что я вам сделала — секрет от братьев. Они боятся вводить запредельные технологии. И правильно боятся. Сверхтехнологии ускоряют технический и научный прогресс. Что резко приближает катастрофу. Вот поэтому, так сильно нужен гуманизм. И крах системы, что выстроена в Европе и Америке. Той системы, в которой главное не человек, а деньги.

Звучало это как-то слишком пафосно. Но Верн решил не обращать внимания на эти «красивости речи». Ведь у Натин были явно свои представления о реальности, которые она выражала как умела.

— И только после краха той системы, можно будет получить сверхтехнологии? — вопросил он.

— Да. — сказала как отрезала Натин.

— Как-то нехорошо получается. — погрустнел Верн. — Негуманно. Ведь сколько можно спасти людей этими технологиями. Вы любезно спасли меня…

— А также и убить. — заметила Натин.

— Что вы имеете в виду?

— Пожалуй поясню подробно… для вашей книги пригодится… Самое простое — любое лекарство есть также и яд. Но даже это — мелочь. Ведь если вы будете знать, глубинные механизмы процессов, которые происходят в человеческом организме, то вы также будете знать, как их пустить на зло человеку. Знание подобных вещей, одному негодяю будет давать огромные преимущества в конкурентной борьбе с другими. И если этот негодяй целое государство, то беда будет всем окружающим. То же самое — знание глубинных сил материи. С одной стороны вы получите возможность летать к звёздам. С другой, — чудовищное оружие, выжигающее жизнь на целых континентах. В войне такие знания будут применяться в первую очередь. Так, будет происходить до тех пор, пока человечество не преодолеет конкуренцию и ликвидирует её. В противном случае конкуренция ликвидирует само человечество.

— Но почему именно я, да ещё и в тайне от братьев?

— У меня есть причины… Они один раз оказали мне очень большую услугу. И книга за ними… Теперь мой ответный ход. — лукаво глядя на писателя ответила Натин.

Верн мысленно быстро пробежался по содержанию тех книг братьев, что он уже прочитал. И тут его осенило.

— Так та книга, что «Вендетта по-корсикански» про вас?!!

— Почти. Вы верно догадались. В той книге много вымысла, про корсиканку, которой на самом деле не было. Я не корсиканка. И было всё далеко не так. Не было интриг и всего прочего, а было банальное похищение. Из которого мне пришлось вырываться с боем.

— Так это вы графа?!!.. — Верн уже с каким-то полумистическим страхом созерцал свою собеседницу. Однако та ответила спокойно. И даже с некоторой скукой.

— Да. Проткнула сердечную мышцу графа лично я. И слуг извела тоже я. Они все давно не были людьми. Даже зверями их нельзя назвать. Все безумны…

— Но в книге говорилось, что вы спасли много женщин из рабства…

— Это так. Действительно так было. Кстати, Паола тоже из них. Она попала в плен к графу практически одновременно со мной. И помогла мне. Меня когда поймали, связали и бросили в общую тюрьму где содержались все наложницы графа. Но пока не пришли за мной, Паола помогла мне освободиться от пут…

— … А дальше было как в книге! — вдруг весело закончила Натин.

Верна от этого передёрнуло. Он вспомнил кровавые описания бойни в замке. Облик этой мадемуазель никак не вязался с образом хладнокровной убийцы. Впрочем… Она сказала, что они уже не были людьми… Да и вообще она не производила впечатления изнеженной рахитички, которых вокруг, среди детей лавочников, и особенно знати, было немерено.