Сам себе князь

Глава 31

Сегодня? Не сегодня?

Отчеты никогда не заканчиваются. Если ты заместитель директора службы внешней разведки по оперативной работе, для выполнения своих служебных обязанностей тебе и двадцати четырех часов в сутки не хватит. Это работа, которую в принципе нельзя завершить. Ее можно только поставить на паузу.

На время.

За окном уже давно стемнело. Влад перелистнул последнюю страницу очередного донесения, на этот раз от штатных аналитиков, оценивающих вероятность распада соседней империи всего в жалких двадцать процентов, и свернул программу.

Встал со своего кресла, подошел к двери кабинета и запер ее изнутри. Он и раньше задерживался на работе до утра, а в нынешние времена ночевать в здании будет едва ли не половина сотрудников.

Влад снял пиджак, ослабил узел галстука, достал из бара тяжелый массивный стакан, которым и голову можно кому-нибудь проломить, налил в него виски на два пальца… да что уж там, на все четыре, и, цедя его мелкими глотками, устроился на небольшом диване в углу кабинета.

Здесь он периодически спал.

Здесь он очень часто ел.

Здесь он…

Сегодня? Не сегодня?

Раньше все было проще. Понятнее. Честнее.

Он был террористом. Героем-одиночкой, ведущим свою войну против целого мира. У него не было друзей, только временные союзники, с которыми он легко расставался и никогда не оплакивал, а во врагах у него ходила вся аристократия и примкнувшая к ней СИБ, и все, что ему было нужно — это убивать.

Конечно, у него не было никаких шансов выиграть эту войну, и он стремился только к тому, чтобы нанести противнику максимальный урон. Правда, если быть до конца честным, противник не всегда даже замечал его потуги. И даже в тех случаях, когда замечал, урон никогда не был критическим. Зато мир тогда четко делился на черное и белое, и он всегда знал, на чьей стороне правда.

Кроме того, он был молод.

С возрастом он осознал бесплодность своих попыток и встретился со структурой, которая, в общем-то, занималась тем же самым, только на системной основе, и от того была более успешной. Поскольку он пришел не с пустыми руками, а с солидным послужным списком, ценной информацией, да еще и привел с собой дочь одного из самых могущественных князей империи, по служебной лестнице он продвигался достаточно быстро.

Своего нынешнего положения — фактически, потолка, потому что правительство республики никогда не назначило бы на должность директора выходца из центральной части империи — он достиг больше десяти лет назад.

И чем выше он поднимался, тем больше он узнавал. И чем больше он узнавал, тем сложнее становился окружающий его мир.

Появлялись связи. Появлялась ответственность.

Влад научился отдавать приказы и осознал, что это не самый верный способ добиться желаемого.

Он научился влиять на людей. Научился манипулировать людьми. Оставалось только сделать последний шаг.

И он научился предавать.

Сегодня? Не сегодня?

Он налил себе еще виски, полстакана. На этот раз не поленился дойти до холодильника и бросить в стакан лед.

Со временем, и случилось это не так давно, он понял, что и на этом уровне закончить его войну невозможно. Империя слишком великая и огромная. Зверя можно напугать, зверя можно отбросить, зверя можно ранить. Но уничтожить его невозможно. И все, что он мог выиграть в этой войне, было время.

В первый раз Ломтев подарил республике двадцать лет. Двадцать лет на укрепление границ и подготовку, но они даже близко не были готовы. Никакие системы вооружения не могут тягаться со старыми князьями, объединившими свои усилия для войны.

Ломтев рассказывал, что в его мире было так называемое ядерное оружие. Бомбы, которые могли снести с лица Земли, той Земли, целые города. В мире Влада ядерного оружия не было.

Да и зачем?

Ведь оно нарушило бы монополию аристократии на массовые убийства.

Влад глотнул виски.

Сейчас империя слаба, как никогда в этом веке. Она едва выбралась из первых смутных времен, и тот же самый человек вверг ее во вторые. И не будет уже старого интригана Менщикова, который сможет потянуть за давно развешанные ниточки и собрать ее воедино. Следующему правителю придется утверждать свою власть с нуля, а на это уйдут даже не годы, а десятилетия.

И никто не знает, сколько времени потребуется на поиски того самого нового правителя. На его становление. После заката династии Романовых система наследования в империи так запуталась, что претендовать на престол мог практически любой из старых родов. И может быть, даже кто-то из не совсем старых.

Все зависело от силы и оружия. От того, кому и с кем удастся договориться. Каких компромиссов они сумеют достигнуть. Какие семейства смогут взлететь, а какие окончательно канут в Лету.

Будет смута, прольется кровь, а жизнь обычных людей станет еще тяжелее и опаснее, но рано или поздно империя воспрянет и выйдет на новый круг. Так происходит всегда, потому что сама человеческая природа остается неизменной.

Империя непременно воспрянет из хаоса, но когда?

Влад надеялся, что это случится не скоро. Не при жизни его поколения. Конечно, не слишком красиво оставлять такую проблему потомкам, но это все равно лучший из возможных сценариев.

Во всех других никаких потомков могло бы и не быть. И ради воплощения этого сценария он…

Сегодня? Не сегодня?

Он вернулся к рабочему столу, уселся в кресло, поставив недопитый стакан рядом с клавиатурой. Достал из кармана ключ, отпер нижний ящик, достал из него револьвер.

Старый добрый ствол, произведенный на свет лет тридцать назад, если не больше. Раритет из времен молодости. Револьвер был одной из немногих вещей, которые Влад притащил с собой из империи.

Забавно, но он никогда из него не стрелял. Хранил или таскал с собой на всякий случай, если откажет основное оружие.

Случая так и не представилось.

Влад откинул в сторону барабан, крутанул его, зарядил один патрон, снова крутанул и, не глядя, вернул барабан на место. Положил револьвер на стол. Глотнул виски. Щелкнул кнопкой коммуникатора.

— Соедини. Только голос, картинки не надо.

— Одну минуту, шеф.

Прошло гораздо больше минуты. Влад успел налить себе еще виски со льдом и вернуться в кресло, когда коммуникатор наконец-то ожил.

— Влад?

— Да, — сказал он.

— Наконец-то! Может быть, ты уже объяснишь мне, что происходит? Твои люди схватили меня и удерживают, не давая ни с кем связаться, и говорят, что это твой приказ…

— Это ради твоей же безопасности, — привычно соврал он.

— Я сама могу о себе позаботиться!

— Не можешь, — сказал он. — Но все равно, прости. Возможно, я перестраховался.

— Я хочу посмотреть на твое лицо, — сказала она, внезапно успокоившись. — Почему ты не включил видео?

— У нас тут проблемы со связью, — снова соврал он.

— Второй месяц проблемы со связью? — уточнила она холодным и спокойным голосом. Что ж, она быстро умела брать себя в руки. — А что ж ты раньше со мной не связался?

— Я был очень занят, — сказал он. — Такая у меня работа.

— Я знаю, какая у тебя работа, — сказала она. — Когда меня отсюда выпустят?

— Скоро, — сказал он. — Уже очень скоро.

— И ты позвонил, чтобы сообщить только об этом?

— Да, — сказал он.

— И твои люди…

— Они выполняют мой приказ, — сказал Влад. — А я пытаюсь спасти тебя от тебя самой.

Он сам скривился от того, как фальшиво прозвучала эта фраза.

— Я сама решаю, что мне делать.

— Мои люди перехватили тебя в аэропорту с билетом до Новой Зеландии в сумочке, — сказал он. — Ты реально думаешь, что смогла бы чем-то помочь? Что-то там сделать?

— Я должна была попробовать.

— Я должен был тебе помешать, — сказал Влад.

Она не хотела пользоваться силой. Первого раза, того, который спас им жизни, ей хватило. Она не желала становиться такой, как ее отец.

Считала, что у любой проблемы может быть несколько решений, и насилие было бы последним, которое она стала бы искать.

А потом сила ушла от нее. Она медленно таяла во время беременности, а после родов исчезла окончательно, Ирина даже монетку со стола не могла бы скинуть.

Такое часто случается с одаренными аристократками. Они не получают свой дар навсегда, они лишь передают его следующему поколению. Их сила переходит в детей.

Как правило, в мальчиков.

Он знал, о чем она хочет спросить, и удивлялся, что до сих пор не спросила. Видимо, страшась услышать ответ.

Так же, как и он страшился его дать.

Может быть, сегодня? Или все-таки нет?

— Как он? — она наконец-то решилась.

— Благополучно покинул Австралию, — сказал Влад. — Я же все-таки профессионал.

— Значит, ты просто не хотел, чтобы я путалась под ногами?

Он промолчал.

— Ты видел его?

— Да, — сказал Влад.

— И какой он?

— Взрослый, — сказал Влад. — Уже не тот мальчик, каким мы его… оставили. Похож на фотографии, которые я присылал. И на твоего отца.

— Этого я и боялась, — сказала она. — Где он сейчас? Он в безопасности? Рядом с тобой? Можешь его позвать?

— Нет, не могу.

— Где он? — голос задрожал, готовый вот-вот сорваться на крик. — Что ты сделал с моим сыном?

— Я дал ему право выбрать, — сказал Влад.

— Что ты ему рассказал?

— Все, — сказал Влад. — Но многое он узнал и до нашего разговора.

— Откуда… О, нет.

— Увы, — сказал Влад.

— Артефакт не сработал?

— Артефакт исправно работал, пока его не извлекли, — сказал Влад.

— Ты это сделал?

— Нет, — поспешил отвергнуть хотя бы это обвинение Влад. — Это китайцы. Обнаружили инородный предмет и, не долго думая, решили посмотреть, что это такое.

— Отец вернулся?

— Как я понимаю, в тот же самый момент.

— Что он сделал? Меня поэтому не подпускают к новостным каналам, да?

Влад устало потер глаза рукой.

Да, именно поэтому. И как только она доберется до телевизора или интернета, она все узнает.

Сегодня? Не сегодня?

— Его, я полагаю, ты тоже видел? Отца?

— Да, — сказал Влад. — И вот он-то как раз вообще не изменился.

— О, боже…

Если бы Влада попросили охарактеризовать Ломтева всего в нескольких слова, ему хватило бы двух.

Сила и ярость.

Он был полон силы и он кипел яростью. Это было убийственное — а возможно, и самоубийственное — сочетание, и именно его Влад и собирался использовать.

Направить ярость. Дать старому князю повод выплеснуть ее наружу не просто так, а с максимальной пользой для дела.

Влад долго готовился к этой беседе, но ему не понадобились ни фальсифицированные отчеты экспертов, ни поддельные фотографии с места аварии, ни ложный отчет о вскрытии. Ломтева не надо было убеждать в худшем.

Он поверил в худшее сразу.

Наверное, потому что был к этому готов. Потому что это укладывалось в знакомую ему картину мира. Было логично.

А может быть, потому что ему самому хотелось выплеснуть эту накопившуюся ярость.

Первые годы после их бегства Ирину на самом деле искала СИБ, но не слишком усердно. А потом, когда сила ее покинула, она перестала представлять для них угрозу, и они это каким-то образом поняли.

Конечно, она до сих пор была в списках на ликвидацию, как и он сам, но ее приоритет был гораздо ниже. Вторая, может быть, даже третья страница.

Он-то всегда был на первой.

Такой вот странный предмет для гордости.

Она молчала несколько минут. Он уже собирался попросить включить ему картинку, хотя бы в одну сторону, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, или позвать кого-то из своих людей, но тут она заговорила и голос ее был спокоен.

Голос человека, принявшего неизбежное.

— И что ты сделал? — спросила она.

Он сказал.

— Я тебя ненавижу, — все тем же спокойным голосом заявила она. — Ненавижу тебя, своего отца и весь наш долбаный мир.

Если бы он был рядом, в этот момент он бы наверняка порадовался, что у нее не осталось силы. Его агенты-то уж точно радуются. Но он был далеко, и это, в общем-то, его устраивало.

— Прости, — сказал он еще раз.

— Насколько я понимаю, раз ты мне позвонил, то твоя операция наверняка завершена, — сказала она.

— В какой-то степени.

— Он жив?

— Насколько мне известно, да.

— Насколько тебе известно? Он до сих пор там?

— Да, — сказал Влад. — Но я тебе уверяю, у них там сейчас полно более насущных проблем, чем заниматься его поисками.

— Ты привезешь его к себе?

— Может быть, позже, если он сам захочет, — сказал Влад.

— Это на тебя непохоже.

— Послушай, — сказал он. — Существует некоторая вероятность, что именно там он может… э… решить проблему с твоим отцом.

— Ты его на это купил, да?

— Тот человек, который доставил вас сюда, все еще жив, — сказал Влад. — И возможно, он сумеет отправить твоего отца обратно.

— И ты в это веришь?

— Я хочу в это верить, — сказал Влад. — В любом случае, другого способа я не нашел.

— Но сначала ты отправил моего сына…

— … нашего сына, — напомнил Влад.

— Отправил его решать проблемы республики, — сказала она. — И как успехи?

— Посмотришь новости утром, — сказал Влад. — Я скажу парням, чтобы они все устроили.

— Я тебя ненавижу. Мой отец был полон ненависти и ты точно такой же, — сказала она. — Только, в отличие от него, своей силы у тебя нет и ты используешь чужую.

— Я собой не горжусь, — сказал Влад.

— Откуда мне знать? Может быть, и гордишься. Отец спрашивал обо мне?

— Да.

— И что ты ему сказал? Хотя, подожди… Это похищение в аэропорту, изоляция… Это все не для моей безопасности, а для того, чтобы мы никак не смогли связаться? Ты сказал ему, что я умерла? Им обоим? Поэтому они и отправились в Москву, чтобы убивать? Создал для них дополнительную мотивацию, да?

Влад помолчал.

— Включи видео, — потребовала она. — Я хочу на тебя посмотреть.

— Прости, — сказал он и выключил связь.

И попросил больше ни с кем его не соединять.

Наверняка она там беснуется, подумал он. Требует снова их связать, требует доступа к телевизору или в сеть. Пройдет еще несколько дней, и ее отпустят, и кто знает, что она тогда сделает.

Его она никогда не простит, но он на это и не рассчитывал.

Говорят, что матери привязаны к сыновьям больше, чем отцы. Говорят также, что пока ребенок мал, не умеет ходить, говорить и играть в футбол, отцу с ним не особенно интересно, что в мужчинах это просыпается позже.

А у него, по сути, и не было шанса узнать своего сына.

Сначала это был просто постоянно кричащий, хныкающий и пачкающий подгузники кусок плоти, а потом его устами заговорил Ломтев. А когда Ломтева удалось таки изгнать, как выяснилось, временно, Ника пришлось отдать другим людям.

Спрятать на другом континенте.

Ради его же безопасности.

Как отец, Влад надеялся, что Ломтев никогда не вернется.

Как заместитель директора СВР по оперативной работе он всегда держал в голове такую возможность.

И строил планы.

Ведь удача зачастую обходит стороной тех, кто к ней не готов. Если, конечно, хоть что-то из этого можно назвать удачей.

Он опустошил стакан — лед уже растаял и воды в напитке было больше, чем виски — взял со стола револьвер и приставил его к виску.

Сегодня? Не сегодня?

Большую часть жизни его вела ненависть. Большую часть жизни он был убежден, что цель оправдывает любые средства. Большую часть жизни он считал, что готов заплатить любую цену, сколь бы высокой она ни была.

Он убеждал себя, что делает это все ради республики, но возможно, это был самообман. Возможно, это было оправдание для того, чтобы продолжать идти по выбранному им пути.

Он хотел бы верить в то, что проливает кровь не ради крови, а ради чего-то большего. Он принес на алтарь этой мести свою жизнь.

А потом и не только свою. И сейчас, когда он вроде бы победил — пусть временно и локально, но победил и отодвинул угрозу от границ республики, и нанес империи такой удар, на восстановление которого уйдут годы, его вдруг заинтересовал еще один вопрос.

А стоило оно того?

Может быть, и правда существуют другие пути?

Но тут уже ничего не изменишь. Он такой, какой есть. Он сделал то, что сделал. И он, наверное, если бы ему предоставили возможность выбирать, сделал бы это еще раз.

Ломтев наверняка был рад такому исходу.

Что по этому поводу думает сам Ник, Влад, может быть, уже никогда и не узнает.

Сегодня? Не сегодня?

Он спустил курок.