Глава 31

Солнечный свет легко просачивался сквозь густую ярко-зелёную листву деревьев. На сочной изумрудной траве и лепестках цветов, отражая его лучи, приветливо поблёскивали росинки. Слух приятно ласкал умиротворяющий шёпот прибоя — неподалёку находился дикий пляж, он неудобен для купания поэтому здесь почти всегда тихо.

Я хорошо знала это место. В детстве оно часто укрывало меня, плачущую, в очередной раз отвергнутую сверстниками, от посторонних глаз. Несколько раз мы были здесь с родителями — устраивали пикник на траве.

Огляделась и поняла, что сижу на своём любимом старом пне. Ребёнком я могла прятаться здесь часами. Мило. Так это и есть жизнь после смерти? Почему же меня никто не встречает? Медленно поднялась и невольно опустилась обратно под неподъёмной тяжестью огромного заплечного рюкзака, непонятно как оказавшегося на моей спине.

Со стороны рощи послышались шорох и тихое похрустывание сучьев под чьими-то неторопливыми шагами. Я напряглась. А вот и встречающие! Кто там? Ангелы в белых одеждах или мама, отец? Не чувствовала себя готовой к подобной встрече. Что я им скажу? Особенно ему?!

— Вот ты где, моя девочка, — раздался тихий ласковый голос, нашёптывавший мне путеводные истины в очень сложные моменты жизни. — Заблудилась? А я тебя везде ищу.

Из-за деревьев вышла невысокая хрупкая пожилая женщина в длинном тёмном платье. Её распущенные седые волосы белой волной струились по плечам, тёплый всепонимающий взгляд синих глаз заглядывал в душу, держал на плаву подобно спасательному кругу, как и много лет назад.

— Солана! — не обращая внимания, на тяжесть за спиной я бросилась к наставнице и со слезами окунулась в её объятия.

Кажется, прошла целая вечность с тех пор как сибирская целительница, обучив всем нюансам своей работы, отпустила меня, словно оперившегося птенца из гнезда.

— Не плачь, моя хорошая, — её руки нежно гладили мои волосы, звук голоса успокаивал, исцелял. — Я пришла за тобой, но возвращаться или нет — решать тебе.

Я неохотно отстранилась и ещё раз огляделась по сторонам.

— Это ведь мой родной город? Если пойду к своему дому, найду его? Он цел?

Она кивнула с понимающей улыбкой:

— Цел. Найдёшь и дом, и тех, кто в нём живёт, но вернуться обратно уже не сможешь.

— Вернуться куда?

— Туда, где тебя очень ждут. Решай, останешься здесь или пойдёшь со мной?

Я не понимала.

— Остаться в прошлом или вернуться в будущее?

— Нет ни прошлого, ни будущего, Злата. Всегда есть только здесь и сейчас. Люди сами загоняют себя в плен иллюзии времени, а потом плачут над упущенными возможностями. Не понимают, что пока человек жив, возможно всё. Просто тем, кто остаётся здесь, уже не нужно ничего решать и добиваться. Тут тебя больше никто не потревожит, не обидит.

Покой — мечта всей жизни! Готова ли я к нему? Ещё раз осмотрелась — каждая трещинка на деревьях до боли знакома. Незнакомо лишь чувство умиротворения, навеваемое этим уголком. Не избалованна я тихим безмятежным бытиём. Посмотрела в сторону приметной тропинки, миллион раз приводившей меня сюда. Если пойти по ней — выйду прямо к дому, где ждут живые и счастливы родители (почему-то в этом не сомневалась). И ничего плохого здесь со мной никогда не произойдёт — ещё одно твёрдое убеждение. После минутного колебания решила — я всегда смогу вернуться обратно, когда придёт время, а пока…

— Я пойду с тобой!

Она светло улыбнулась и протянула мне ладонь.

— Подожди секунду.

Прежде чем шагнуть за Соланой, я с чувством невероятного облегчения, сняла с плеч тяжеленный рюкзак, и без сожалений оставила его на старом пне. Не знаю, что там лежало, но что-то подсказывало — это мне больше не понадобится.

И снова свет. Не дневной, электрический чуть приглушённый. А вместо птичьего пения и шума прибоя — ритмичное попискивание медицинских приборов. Перед глазами всё расплывалось. С трудом удалось сфокусироваться на окружающих предметах. Так и есть — больничная палата.

Я жива?! А как же бабушка с Аланом?! С трудом повернула голову, тело отозвалось глухой ноющей болью, но затопившее облегчение того стоило — бабушка обнаружилась на соседней кровати. В отличие от меня, она не была увешана капельницами и датчиками, наверное, просто спала. Почувствовав прикосновение к руке я, превозмогая боль и слабость, повернулась и встретила усталый взгляд синих глаз, полный любви и тепла.

— С возвращением, моя девочка!

— Солана?! — я не сдержала радостного удивления. — Думала, ты мне снишься!

Она улыбнулась и погладила меня по щеке.

— Сны и реальность пересекаются чаще, чем мы думаем. Как ты себя чувствуешь?

Прислушалась к своему организму.

— Неплохо, только немного больно и голова кружится. А бабушка?

— Всё хорошо. Просто уснула. Она две недели от тебя не отходит.

Две недели?!

— Всё это время я была без сознания?!

— В коме, — с грустью уточнила моя наставница. — Ранение, кровопотеря и полное энергетические истощение. В кому тебя втянуло именно оно. Ты отдала слишком много — практически всё. Очень жаль, что вам пришлось пережить такой кошмар!

Кошмар — это ещё мягко сказано. В памяти замелькали пазлы последних воспоминаний, сердце болезненно сжалось, писк датчиков резко усилился при мысли о Войниче. Где он?!

— С нами был парень, Алан, не знаешь что с ним?

— Твой упрямый сероглазый друг? — её улыбка стала шире. — Он звонит каждые полчаса, а сюда его не пускают — нельзя в реанимацию с пневмонией.

Я закрыла глаза, путаясь в мыслях и воспоминаниях. Жив! Слава Богу! Где же в таком случае наши преследователи? Откуда пневмония? Что произошло после того выстрела? Вряд ли Солана знает подробности.

И как она сама здесь оказалась? Мы потеряли связь четыре года назад, когда женщина не ответила на моё письмо. Потом переехали, а телефона и компьютера у Соланы никогда не было — она плохо переносит воздействие современной техники. Вот и сейчас знахарка выглядела очень уставшей, измождённой. Я благодарно сжала её ладонь.

— Ты снова меня спасаешь. Но как узнала?

— Этот мальчик… он меня нашёл. Я перебралась в тайгу подальше от цивилизации и уже несколько лет не практикую — силы не те. Люди до меня теперь редко добираются, а он, вот, добрался. Правда, промок и сильно перемёрз, когда переправлялся через реку. В итоге сам заболел. Сейчас лечится в другом отделении. Не переживай, уже выздоравливает. Я могла бы помочь, да он отказался, все силы просил направить на твоё исцеление. А ещё каждый день звонит или приезжает твоя подруга Даша. Тоже очень переживает. У тебя хорошие друзья, Злата, поверь, это дорогого стоит!

Мне ли, приговорённой к многолетнему одиночеству и неприязни окружающих, этого не знать! В глазах защипало.

Наступившую тишину разорвал тихий возглас бабушки. Она смотрела на меня с немой мольбой, протянув вперёд дрожащие руки, словно боялась, что я сейчас исчезну и беззвучно плакала. Так стыдно стало в этот момент за то минутное колебание. Как я посмела хоть на мгновение допустить мысль оставить её одну?!

— Прости, — сама не сдержала слёз и протянула руки навстречу.

Прошло не менее получаса, прежде чем она поверила, что я действительно пребываю в относительном здравии и умирать не собираюсь. А когда палату заполнил знакомый перезвон бабушкиного мобильного, она уже почти с прежней своей улыбкой показала мне дисплей со знакомым номером.

— Похоже, это тебя. Что-то сегодня он припозднился. Ответишь?

Помогла придержать телефон, а я внезапно оробела, услышав в трубке знакомый взволнованный голос:

— Василиса Аркадьевна?

— Не совсем. Привет…

— Злата?!!! — никогда ещё моё имя не произносили с радостью вселенского масштаба.

Вернуться определённо стоило!

* * *

В палате интенсивной терапии пришлось провести ещё три дня. Всё это время бабушка от меня не отходила. Солана, убедившись, что её помощь больше не потребуется, сердечно простилась с нами и вернулась домой. А за стеклянной стеной палаты теперь постоянно дежурил Алан.

Ко мне его всё ещё не пускали, даже по коридору спортсмен бродил в маске. Общались мы по телефону, разделяемые толстым стеклом.

Первый мой вопрос был, разумеется, о том, что тревожило больше всего: где Игрок и экстрасенс, что случилось после выстрела?

Алан о минувших событиях говорил неохотно, слишком болезненный след они оставили.

Я плохо помнила бесконтактное противостояние с Игорем Васильевичем. Знаю лишь, что оно выкачало из меня все силы, эмоции, энергию, зато позволило опустить руку ниже — к груди. В результате пуля прошла по касательной, всего лишь рассекла кожу, мышцы и задела пару рёбер.

Но, в конечном счете, нас всех спас… Игрок. По словам Войнича, когда я упала, он неожиданно появился за спиной экстрасенса и вонзил в него нож. Наверное, слышал вынужденную «исповедь» и сделал соответствующие выводы.

Потом Пикалов просто исчез. Алану было не до него, он с трудом мог шевелиться, а я истекала кровью. Благо, телефон был при нём, и скорая приехала вовремя. Меня доставили в больницу Лесогорска, где мы сейчас и находились.

Конференция Звягинцевых не состоялась. Накануне кто-то подложил в автомобиль Николая взрывное устройство, оно сработало, когда учёный открыл дверцу. Не сложно догадаться, кто это сделал — Игрок продолжил искоренять зло в своём стиле.

Безутешный отец слёг с сердечным приступом. Григорий попытался добраться и до него. Проник в больницу, чтобы закончить начатое, но охранник, заподозрив неладное, успел вызвать полицию. Игрок сопротивлялся, открыл огонь и был тяжело ранен. Он умер, не приходя в сознание.

Убийства в Лесогорске связали с ним без труда. Старания Игоря Васильевича не пропали зря — доказательную базу он собрал действительно весомую.

С Аланом пару раз беседовали уже знакомые нам московские специалисты из отдела по особо опасным преступлениям. Он поведал (разумеется, опустив некоторые детали) как Игрок похитил бабушку и заманил нас в ловушку. Зачем? Да кто же разберёт что у озабоченного убийцы на уме?! Думаю, окончательно убедила их запись в медицинской карте Пикалова о полученных во время армейской службы ранениях. Травму бронхов дополняла контузия головного мозга, «заработанная» в результате взрыва мины. Она вполне могла привести к вспышкам агрессии и навязчивым идеям. Экстрасенс в рассказах Войнича был представлен случайным прохожим, услышавшим крики и попытавшимся нам помочь. Меня пока не трогали.

СМИ уделяли Лесогорскому серийнику много внимания, но в передачах и репортажах он фигурировал в основном в качестве убийцы талантливого учёного, почти избавившего мир от рака. О трагедии шестнадцатилетней давности никто не вспоминал. И профессор Звягинцев, надеюсь, тоже не вспомнит.

Его состояние всё ещё оставалось тяжёлым, но прогнозы медиков были благоприятными. Все последние новости из жизни известного врача по просьбе Алана отслеживал Глеб. Спортсмен опасался, что Звягинцев подошлёт к нам нового «сторожевого пса», я его страхов не разделяла. Профессору уже глубоко за семьдесят, сердце слабое, сына только что похоронил. Вряд ли он будет строить нам козни. Скорее всего, Андрей Сергеевич даже не посвящён в последние выяснившиеся подробности, ведь его посланник узнал кто я только в логове Игрока.

Ко мне каждый день приезжала Даша с цветами, апельсинами и последними новостями. Самая последняя: её бывший, отсидев пятнадцать суток, присмирел и девушке больше не досаждал. Гадалка ни о чём не расспрашивала и ни в чём не упрекала, просто радовалась, что я жива. Общаться с ней, ощущать её заботу и искреннее тёплое отношение — было удовольствием. Солана права — это дорогого стоит! Когда-нибудь я обязательно расскажу подруге свою историю и точно знаю — Даша не отвернётся, не осудит, поймёт и поддержит.

Несколько раз навещал Эд с корзинами фруктов и кучей извинений. Несмотря на объяснения Алана, детектив так и не понял, почему вдруг уехал, оставив нас в опасности. Он чувствовал себя виноватым и искренне раскаивался.

Даже Громов однажды позвонил. Сначала я испугалась — вспомнил! Но нет, «оборотень» просто пожелал выздоравливать в несвойственной ему вежливой манере. Это, мягко говоря, удивило, вызвав сомнения: уж не «стёрла» ли я ему случайно чего-нибудь лишнего?!

Загрузка...