С тобой сквозь века

Глава 7. Время пришло

Параллельный мир, Ашвардия

Дрейя

Солнечный день искрился, играя в складках изысканных нарядов женщин. Но прекраснее всех была одна из них, та, которая излучала свет и любовь ко всем. Радушно встречая гостей, ее улыбка, словно солнечный зайчик, перепрыгивая с лица на лицо, согревала каждого своим теплом. В ее глазах отражалась искренняя радость от встречи, и эта радость передавалась всем присутствующим, наполняя воздух атмосферой легкости и непринужденности. Рядом с этой прекрасной женщиной стоял мальчик.

Я зачарованно наблюдала за этой идиллической картиной: ребенок, беззаботно резвящийся у ног матери. Внезапно он замер, указал дрожащим пальчиком в сторону кустов, и звонкий голосок разорвал тишину:

– Мама, смотри! Там, в кустах, дивная птичка!

Я замерла. Именно эти слова я вспомнила, и хорошо знала, что будет дальше, и это осознание повергло меня в ужас. Сердце болезненно сжалось в предчувствии непоправимой ошибки. Ведомый неудержимым детским любопытством, мальчик сорвался с места и помчался к кустам.

Я чувствовала его порыв, как свой собственный: он хотел лишь полюбоваться маленькой жизнью, заглянуть в хрупкий мир пернатого чуда. Но злая ирония судьбы – его тёмная магия, доселе дремавшая, прорвалась наружу. Когда он протянул руки к птахе, из кончиков его пальцев вырвались сгустки тьмы, похожие на зловещие, парящие щупальца. Одно касание – и птичка безвольно обмякла в его ладонях. Мальчик не желал этого, его сердце разрывалось от боли при виде бездыханного тельца. Присев на корточки, он бережно поднял её на ладонь и, спотыкаясь, побежал к матери, ища у нее защиты и утешения, желая разделить с ней свое горе. Но я знала, что он почувствует, знала, как отреагирует она. В моей памяти отчетливо всплыло лицо матери в тот самый момент, когда он подбежал к ней и протянул ладошки с мертвой птичкой. Лицо ее исказила гримаса неконтролируемого гнева, глаза метали молнии. Она не могла вынести зрелища мёртвой птицы, не могла смириться с тем, что её сын отнял эту невинную жизнь.

– Дрей! – прорычала она и со всей силой ударила мальчика по лицу, оставив на нежной коже пылающий отпечаток светлой магии – позорное клеймо на всю жизнь. – Что ты наделал, тёмное отродье!

***

Распахнув глаза, я ощутила, как в ушах все еще звенит от её крика. Как и во сне у мальчика, на мои глаза навернулись слезы. Резко вскочив, я, ещё не до конца пробудившись, подошла к зеркалу, жадно вглядываясь в своё отражение. Оттуда на меня смотрела молодая девушка: бездонные, чуть раскосые глаза цвета самой ночи, иссиня-черные длинные волосы, аккуратный носик, пухлые губы. Наверное, можно было бы назвать меня симпатичной, если бы не огромное родимое пятно, словно выжженное клеймо, расползшееся по правой щеке. Такой же след оставила материнская жестокость на лице мальчика в моем сне. Я вообще была похожа на него… или, скорее, я и была им. Историю этого мальчика, ставшего мужчиной, я знала до мельчайших подробностей. Почти каждую ночь он приходил ко мне во снах. Сначала робкие сомнения, затем – абсолютная уверенность: я когда-то была им. Дрэй – это я. Даже имя похоже - Дрейя. Я коснулась родимого пятна на щеке, затем, опустив руку, не отрывая взгляда от пальцев, выпустила пляшущее черное пламя. Тёмная ведьма – редкий и пугающий дар, но, похоже, моя сущность навсегда останется со мной. Щелчок пальцев – и пламя исчезло. В этой жизни я очень быстро научилась контролировать свою силу. Точнее, не так, я ее не использовала, поэтому и проблем не было, вот и весь контроль.

Я хмыкнула, снова рассматривая себя. Провела пальцами по шершавому родимому пятну, из-за этой метки таких, как я называли проклятыми.

Проклятые… слово, которое преследовало меня всю жизнь, словно тень. Я помнила шепот за спиной, презрительные взгляды, страх, застывший в глазах окружающих. Они видели во мне лишь тьму, отражение своих собственных страхов и предрассудков. В груди болезненно от обиды все сжалось – ведь я знала, что внутри меня живет не только мрак. Но, окружающим было все равно, внешность кричала об обратном, твердила о моей уродливости. Единственным проблеском красоты в моей внешности были волосы. Гладкие, блестящие, они были безукоризненно красивыми.

– И зачем такой страшилище эта красота? – прошептала я вслух, глядя в равнодушное зеркало. – Сомневаюсь, что кто-то способен увидеть во мне нечто большее, чем темную проклятую.

С раковины я взяла ножницы. Пора соответствовать внутреннему мраку и внешней неприглядности. Без колебаний отрезала волосы, оставив их до плеч.

Так гораздо лучше.

Из моих мыслей меня выдернул голос бабули:

– Дрейя, куры проголодались! Вставай, лежебока.

Наспех плеснув в лицо водой из бочки, я натянула платье и вышла из своей комнаты. Миновав просторную смежную комнату, очутилась на кухне.

– Доброе утро, Сибил, – произнесла я бодро и весело.

– Доброе, – отозвалась она, не поворачиваясь, но умудряясь одновременно помешивать кашу и жарить оладушки на сковороде. – поторопись, Дрейя, куры тоже есть хотят. Бабушка наконец взглянула на меня и воскликнула: – О! Ты остригла волосы! Значит, время пришло.

– Для чего? – не поняла я ее.

Но она лишь отмахнулась, отвернулась и забормотала:

– Иди, иди, тебя куры ждут.

Пожав плечами, я взяла ведро с зерном и направилась к курятнику. По мере приближения к сараю, где жили куры, напряжение нарастало. Не любила я общаться с этими наглыми птицами. Все оказалось как всегда, не успела я переступить порог, как куры будто с цепи сорвались. Мне казалось, что я зашла в пасть к дракону. Только вместо огня – перья и навоз.

– Цып-цып-цып, мои хорошие, – фальшиво пропела я, надеясь утихомирить эту пернатую орду. В ответ – дружный кудахт, больше похожий на насмешку. Одна, особенно наглая рыжая курица, подскочила и клюнула меня прямо в босую ногу.

– Ах ты, вредина! – взвизгнула я и замахнулась ведром. Курица ловко увернулась, а зерно рассыпалось по всему курятнику. Началось столпотворение. Куры, забыв про склоки, кинулись на зерно, толкались, пихались. Я, потеряв равновесие, поскользнулась и рухнула прямо в гущу событий. Поднялась измазанная, в перьях и в зерне. Куры в этот момент, словно опомнившись, замерли и уставились на меня. И тут та самая наглая рыжая вредина залезла мне на голову, при этом кудахча во все горло. Я не выдержала. Завопила так, что куры в испуге разлетелись по углам. Сорвала с головы эту курицу-наездницу и швырнула ее в угол. А ей хоть бы что. Курица, отряхнувшись, гордо зашагала по курятнику, словно одержала победу. А я, вся в перьях, побрела к выходу, бормоча себе под нос: «Вот тебе и темная ведьма! Недоразумение какое-то!»

Заходить домой в таком виде было нельзя, поэтому я пошла на огород, там стояла бочка с водой для полива.

Умывшись и приведя себя в порядок, я вернулась в дом. Тяжело опустилась на стул, поставила локти на стол, пальцы сплела в замок, подперев ими подбородок, и с недовольством проворчала:

– И на кой ляд мне эта темная магия, если я ею даже пользоваться не могу?

Бабушка поставила на стол тарелки с дымящейся кашей и золотистыми оладушками, внимательно взглянула на меня. По-доброму улыбнувшись, протянула руку и вытащила из моих волос перо.

– Опять куры тебя разозлили? — ее голос звучал мягко.

– Да, особенно одна — рыжая бестия.

– И именно на нее ты хочешь обрушить свою темную магию?

Я громко выдохнула, осознавая всю абсурдность этого желания.

– Нет, конечно…, - пробурчала я.

– Дрейя, милая, то, что твоей магии пока нет применения – это благо. Но все временно, доченька. Если она дана, значит, для чего-то пригодится. Твоя магия – это большая ответственность, испытание для тебя.

Бабушка часто говорила мне про это, поэтому я кивнула, понимая, что спорить здесь не о чем.

Присев напротив, бабуля изучающе посмотрела на меня, я уловила в ее взгляде тень грусти, поэтому встревожилась:

– Бабушка…? Что-то с Иларией?

Ведьма все так же задумчиво смотрела на меня. Мгновение, мне показалось, я увидела удивление в ее глазах, но, скорее всего, действительно привиделось, так как она грустно продолжила:

– Да, доченька, сердце мое неспокойно. Чувствую, что надвигается что-то очень нехорошее. В каждом письме Илларии одно и то же: "У меня все хорошо". Отмахивается она от моих просьб вернуться. Пишет, что справляется, а я чувствую неладное.

Я недоуменно посмотрела на бабушку. Куда вернуться? Ведь Иллария уже как год замужем. Видимо, заметив сомнение в моих глазах, ведьма произнесла:

– Мы бы смогли ее укрыть, в конце концов, внешность изменить. Придумали бы что-нибудь! Ей там плохо, я чувствую это! Дрейя, ты должна поехать к ней и уговорить ее.

Сомнения одолели меня, моя сестрица - сильная женщина, всегда совсем справлялась, но в тоне ведьмы и правда звучало волнение.

– А на чем я поеду? - у нас с бабулей не было ни телеги, ни тем более лошади.

– Да ни на чем! - глаза ведьмы озорно блеснули. - Пешком, может, кто и подвезет. Не переживай, кто-нибудь да защитит.

– Что? – я была не то чтобы возмущена, скорее ошарашена. – Бабушка, да меня никто не подвезет, о защите вообще речи не идет! Ты видела мое лицо? Я проклятая темная.

Она улыбнулась мне, по-доброму, мягко:

-Дрейя, давай поспорим.

Бабуля знала мои слабые места. От хорошего спора мне всегда было тяжело отказаться. Для меня это было сравнимо с тем, как мерится силой, только на словах. Но я знала, что споры с ведьмой, как правило, заканчивались ее победой, сейчас же я была уверена в том, что мне никто не поможет.

-Хорошо, на что спорим?

-Если ты выигрываешь, я исполню любое твое желание. А если я… - она сделала вид, что задумалась. - То ты позволишь себя полюбить.

-Что? - я громко рассмеялась. Я точно знала, мне никто не поможет, а уж чтобы кто-то полюбил… - Ничего из этого не осуществимо, поэтому договорились! Бабуля, готовься к тому, что как только я вернусь, ты исполнишь любое мое желание.

-Договорились, посмотрим, чье желание и кто будет исполнять, – отмахнулась она и подошла к плите. – Выезжаешь… то есть выходишь сегодня.

– Что? Зачем такая спешка? - я не понимала.

– Да-да, сегодня, – произнесла она громко, а потом тихо добавила. – Если позже, могут разминуться. А если совсем останется, то неизвестно, когда он ее здесь найдет, домоседку этакую.

– Кто найдет? - не поняла я ведьму.

– Да ветошь, которой посуду мою, найти говорю надо, – выпалила бабуля громко. – Собирайся, доченька, завтра утром в путь. – И уже совсем тихо добавила: – К своей судьбе.