С ней будут проблемы!

Глава 3

Дорога в столицу была долгой и утомительной. Сначала я почти час, крепко прижатая к мужской груди зеленым хвостом, ерзала в широком седле на опасной громадине выполняющей роль ездовой лошадки. Змеехвост на лошади еще та картина, даже если лошадь больше похожа на химерную рогатую шестиглазую помесь быка, льва и дерева. Кажется, нечто подобное я видела в кино, и там сраженное Киану оно выглядело значительно милее[1] без этих выступающих подобно заточенным саблям зубов. Почувствовав мой страх, харбб довольно оскалился и клацнул зубами, явно демонстрируя свое предвкушение от ходячей закуски.

Забираться на такую образину я не собиралась, но меня никто и не спрашивал — Ми-Раш обхватив хвостом, просто втянул меня наверх. Эта половинчатая форма нравилась нирану гораздо больше, и он пребывал в ней почти постоянно, демонстрируя нижнюю часть своего орха.

Я бы предположила, что все в этом мире любят показывать силу выбравшей их сущности, но орха Ти-Мера я еще не видела — разве, что его нечеловеческие уши были ее свидетельством? В этом я тоже пока не разобралась, как и в расах населяющих этот мир. Из книги я узнала, что с начала времен мир населяло три племени — нираны, эрины и самиры. Все три племени жили обособленно и не имели никаких связей, пока в их мир не хлынули полчища тварей нижнего мира. И тогда трое, оплакивая потерю сыновей и дочерей, взмолились богам и даровали боги Исход и возможность обрести орхов, а Рия, Лия и Рел небесными светилами стали на страже мира, окружив сияющий Кайр. Много веков утекло с тех пор, многое позабылось и видоизменилось, но неизбежным остался Исход и твари раз за разом врывающиеся в этот мир.

На месте обитания трех племен возникло две империи — патриархальный Линес и матриархальная Алимирия. Алимирия считалась родной вотчиной самиров — перевертышей, Линес объединил племена ниранов и эринов. Но века войн и рабства привели к тому, что расы смешались и теперь мирно сосуществовали в обеих империях.

Магия в этом мире была доступна каждому рождённому на уровне згинки, в возрасте двенадцати лет, обретя орха, уровень магии дорастал до згра. Обретя второго орха, можно было достичь уровня зга, но сейчас в мире не было ни одного мага этого уровня. Все объяснялось сложностью ритуала и тем, что за последние несколько веков ни один вошедший повторно в Исход не вернулся в своем уме.

«Еще бы им вернуться в своем уме, когда на них нападает сразу несколько орхов. Это тебе повезло, что я остальных конкурентов отбил», — вернулся в мои мысли голос, да так неожиданно, что я чуть не выпала из седла.

«Да не трясись ты так! Что ж мы с ящеркой такую трусливую сущность выбрали. В принципе с ней все понятно — ящерица… одним словом», — рассуждал в моей голове, представившийся орхом, собеседник.

А потом темный густой дым заскользил по моим рукам, собираясь в комок, и отлетев немного вперед, сгустившись на ветке нависающего дерева, трансформировался в огромного черного ворона с крючковатым клювом.

«Ну? Чего вылупилась?» — щелкнув клювом, спросил этот хищный птиц, щуря темные, как безлунные ночи в этом мире, глаза.

Обернулась на Ми-Раша и Ти-Мера, но те словно ничего не видели.

«Орха видит только его избранник. И чем ты ночью занималась?» — фыркнула птица.

«Книгу читала».

«Что-то плохо читала, раз этого не поняла», — упрекнул меня карас, именно так назывался этот вид орхов.

Карасы были носителями магии тьмы и обладали способностью переходить грань и управлять неживой материей. Только о последнем носителе караса слышали более трех веков назад и тогда его пробудившего тысячи мертвецов сожгли на костре.

«И теперь все носители караса подлежат сожжению», — довольно оповестил меня этот образчик вороньей породы.

Везет мне! Нет, чтобы отхватить себе в орхи кого-то из слабых существ, так нет же я опять в выигрыше: карас — сильнейший, мудрейший и смертельно-опасный даже для меня.

«То ты еще про ящерку не слышала!» — уже откровенно насмешничал, подтрунивая над охватившей меня растерянностью, карас.

«Только не говори, что эта ящерка не что иное, как ядовитая самадар».

«Не буду», — расхохотался в моей голове карас.

Закатила глаза ошарашенная этими сногсшибательными новостями. Если за караса мне грозит смерть, то за самадара — носителя живого пламени, прозябание с ограничивающими браслетами в золоченой клетке и служба на благо императора.

«В общем, как не крути, а ты, Танюша, попала», — резюмировал внутренний голос, подытоживая возможные варианты развития событий и ощущая, как затягивается удавка на шее. Эх, мне бы хоть немножечко знаний и умений этими могущественными силами распоряжаться. А пока есть шанс, что самадар или карас вырвутся из-под контроля, и тогда само мое существование будет под вопросом.

«Как тебя зовут хоть, карас?» — обреченно поинтересовалась я.

«А говоришь, читала…», — обиженно заметил карас и, вспорхнул с ветви, устремляясь вверх.

Щелкнула себя ладошкой по лбу:

«Точно!»

— Что-то сслучилосссь? — забеспокоился заметивший мой жест Ми-Раш.

— Комары, — сорвалась с языка отговорка.

— Ко-мо-рри? — по слогам прошипел змеехвост.

Закатила глаза, понимая свой вызванный рассеянностью прокол — в этом мире не было привычных для нас насекомых, а тех, что были, лучше обходить седьмой дорогой.

— Листик с дерева слетел, — не придумав ничего умнее, буркнула я и тут же начала жалобно канючить: — Долго еще ехать? Я устала. У меня ножки затекли. Мне в кустики нужно.

— Осталосссь немного, — брезгливо поморщился Ми-Раш, — Дальшшше еще два чассса езды магроном, а потом проход через расссветные арки.

Я понятливо кивнула и притихла. Имянаречение караса и самадара были первостепенной задачей, потому что, если верить книге, пока я их не назову, управлять ими не смогу. Любое и простое имя не годилось — оно могло ослабить своего носителя, а легкоузнаваемое чревато риском захвата власти над сущностью и надо мной в целом.

Оставшаяся часть пути ушла на это довольно странное занятие. Я вспоминала, мужские и женские имена, но взять обычное не позволяла интуиция и непонятное мне ограничение в пять букв, а когда же в голове всплывало, что-то давно забытое и красивое, внутри меня протестом всплывало твердое «нет» и приходилось начинать все сначала.

Так и продолжалось до тех самых пор, пока я не увидела этот самый — магрон — огромный, состоящий из нескольких вагонов, легкоузнаваемый паровоз, словно воспроизведенный с картинок начала девятнадцатого века, с теми же трубами и клубящимся дымом над ними, только не черным, а красным.

То ли меня вымотали бессонная ночь и путешествие на харббах, то ли тихая укачивающая езда под равномерный стук колес стала причиной, но не прошло и пяти минут с момента посадки в вагон магрона, как я просто отключилась, словно кто-то невидимый вытащил из меня батарейку.

В голове вертелось всякое. Я летала вороном…

«Карасом», — поправил меня кто-то каркающий, и подо мной проносилась земля — леса сменялись полями и озерами, маленькие домики прятались в деревьях, а между ними цветными клаптиками виднелись обработанные поля, пока синекаменный город не встретил меня отблесками розоватых лучей заходящего Кайра.

Карас замер у одного из высоких витражных окон, являя мне троих мужчин одетых вполне в современную одежку — брюки прямого кроя, простые тонкотканые сероватые рубашки на шнуровке и кожаные жилетки или прямого кроя пиджаки.

— Все готово к отбору? — оторвав голову от каких-то бумаг, с ноткой снисходительного презрения спросил вальяжно рассевшийся в кресле мужчина.

Молодой, лет тридцать пять по земным меркам, с небольшими залысинами на высоком лбу, чуть приплюснутым на кончике носом, немного портящим его породистое лицо, он держался с тем видом хозяина жизни, который так часто демонстрируют те, кто рождается с золотой ложечкой у зубов, и добиваться своего привыкли именем родителя.

— Да, господин распорядитель, — дрогнувшим голосом ответил замерший в просительной позе мужчина.

«Только цилиндра мнущегося в руках не хватает», — усмехнулась я, возникшему в памяти образу английского джентльмена. Он стоял вполоборота ко мне, из-за чего рассмотреть я могла немногое — вьющиеся каштановые локоны, которым бы позавидовала ни одна красавица, падали до плеч и чудно смотрелись с небольшой бородкой, аккуратными усиками и морщинки на лбу, выдававшими его чуть более солидный возраст.

— Девицы? — распорядитель вернулся к бумагам в руках, словно все происходящее его интересовало мало.

— Прибыли. Заминка только с двумя, — почтительно склонив голову, ответил второй из стоявших напротив — широкоплечий блондин со стянутыми в хвост волосами.

— Ли-Яра? — довольно усмехнулся мужчина, расслабленно откидываясь на спинку кресла.

— Род Ти-Рхо прислал вестник, что вместо нее будет какая-то малоизвестная Та-Нья.

— И где же они ее раздобыли? Шустрые.… Из какой глуши извлекли? — задумчиво уставился распорядитель на мужчин, отбрасывая бывшую в его руках то ли ручку, то ли карандаш: — День же всего оставался на ответ…

— Никто не знает, — пожал плечами темноволосый, немного тушуясь под пристальным взглядом.

— Что ж выясню у Ли-Яры, — хохотнул распорядитель: — Вы должны не допустить до отбора участницу от рода Ти-Рхо. Узнайте о ней все, найдите ее слабые места. Делайте, что хотите, но Ти-Мер должен быть казнен, слишком много власти собирается в его руках. Императору это не нравится, — он так спокойно говорил об этом, словно речь шла о ботинках, которые стоит выкинуть за ненадобностью, а не о человеческой жизни.

— Но с ним пострадает и ваш племянник, — заметил первый мужчина.

— И это мне тоже на руку, — довольно потер руки распорядитель, мысленно уже подсчитывая выгоду от такого события.

— Отстранить от отбора можно только, если девица не девственна, — рассуждая, произнес блондин. — Любые другие причины не сочтут уважительными.

— Ты как всегда прозорлив, Эх-Дим, — насмешливо растянул фразу распорядитель.

— Но тогда нам нужен исполнитель, — все так же замялся первый.

— Твой двоюродный братец За-Дир вполне подойдет, не зря же он при дворе слывет лучшим обольстителем, — включился в разговор второй.

— Он не согласится…

Распорядитель наклонился, а через мгновение перевитый черной ленточкой кошель, упал на стол:

— Этого будет достаточно, чтобы пробудить его интерес. А теперь ступайте, мне необходимо работать!

Мужчины вышли. Карас, следуя за ними, перелетел ко второму окну:

— За-Дир не возьмет денег, — пробормотал темноволосый, едва за ними закрылась дверь.

— Нам же лучше, — усмехнулся блондин, зорко озираясь по сторонам: — Поделим между собой.

— Но…

— За-Лин, не делай из себя глупца. Я подговорю Эх-Тана. Они столько девиц на спор разложили… Некоторых даже на двоих. Новая красотка вызовет фурор, а пара вовремя оброненных фраз вполне подогреет их интерес и соперничество.

— Достаточно для того, чтобы рискнуть жизнью?

— Можно подумать, тебе есть дела до братца? Кто там сейчас любимый наследник у вашего деда? — поддел темноволосого блондин.

Голоса удалялись, и дальнейшего разговора я не слышала, но и этого было достаточно, чтобы ощущение опасности усилилось.

Страх и тревога выкинули меня из сна, и я несколько минут беспомощно таращилась в потолок, удивляясь приглушенности красок и сероватой размазанной дымке.

«Нельзя так резко выходить из слияния», — недовольно проворчал карас в моей голове, но я не обратила внимания, только сейчас поняв, что что-то не так.

Оглянулась… И не нашла горе-похитителей. Где-то рядом что-то ухнуло, громыхнуло, а потом магрон остановился так резко, что я чуть не влетела носом в противоположную стену. Вагон взлетел в воздух, перевернулся, опрокидывая меня навзничь, и с громким грохотом упал на одну из боковых стен. Замедлился на мгновение, за которое я успела облегченно выдохнуть, и вдруг поехал куда-то вниз.

Послышались чьи-то паникующие крики, которые заглушил новый грохот и запах… резкий, вонючий, забивающий горло и выворачивающий легкие наизнанку.

Поднесся руку, закрыла рукавом нос, переводя дыхание и борясь с желанием сделать вдох через рот.

— Вот ты где! — резко дернули меня за предплечье, одним движением поднимая на ноги и волоча за собой.

Шаг… И я споткнулась. Тогда меня бесцеремонно взвалили на плечо подобно мешку картошки и, выбив окно в ставшей потолком стене, вытащили на свежий воздух.

— Индейцы, — пробормотала, разглядывая живописную картину в духе Дикого Запада: полуголые мужчины на харббах проносились мимо, что-то грохотало и ухало, небо заволокло кроваво-красным дымом и отовсюду долетали стоны и крики сражающихся мужчин.

Женщин среди всего этого безумства просто не было.

— Тишшше, — шикнул на меня Ми-Раш, — есссли кто-то узнает, что ты женщина…

Что будет, он не договорил, потому что это самое «узнает» произошло.

— Поздно, — пробормотал ниран, под громкое улюлюканье.

Это было странно и дико, но одного возгласа:

— Самка! — хватило, чтобы остановить сражение.

Как по команде все устремились в нашу сторону, позабыв о завязавшихся распрях.

— Чего это они? — удивилась я, с восторгом наблюдая, как упругие прикрытые штанами ягодицы, разрывая одежду, трансформируются в чешуйчатый хвост. — Епт…, - закончились у меня на этом моменте все слова и выражения, потому что дальше я могла только кашлять, с трудом дыша через забитый, поднятой этим огромным хвостом, пылью нос.

Откуда-то налетели маленькие закручивающиеся вихри, сливаясь воедино, встали воздушной стеной, отделяя нас от преследователей.

— Ти-Мер, — выдавила сквозь кашель, распознав оставшуюся позади фигуру того, кто эти самые вихри запускал, с завидным постоянством спуская с рук.

— Он нассс догонит, — шипя, заверил меня Ми-Раш, когда я попыталась сдвинуться с впившегося в мой живот плеча.

— Угу, — буркнула, глотая пыль и заходясь в новом приступе кашля.

Никакой романтики у этих туземцев! Нет, чтобы спасая девушку, нести ее бережно на руках, одним взглядом сражая противников и укладывая их штабелями под ноги!

Приблизительно через полчаса этой головокружительно-укачивающей гонки Ми-Раш остановился, возле небольшой речушки.

— Подождем здесссь! — скинул меня подобно кулю муки наземь, отбивая мне ко всему прочему и пятую точку.

Нет, я все понимаю. И моя целостность их мало волнует, но все же можно аккуратнее обращаться с несчастной девушкой? Яростный возмущенный запал потонул в очередном приступе кашля. Откашлявшись, встала кое-как на шаткие ноги и пошла умываться.

Мне было страшно, и на смену запоздалому страху, как обычно пришла отчаянная злость. Бесило собственное бессилие, неизвестность, но больше всего несвойственные мне жалость к себе и чувство одиночества. Я чувствовала себя младенцем, выброшенным за порог родительского дома, неспособным самостоятельно справится с реалиями окружающей жизни. А помощи…

Я обернулась по сторонам. Наткнулась глазами на Ми-Раша и скептически покачала головой — ждать не от кого.

И спрашивается: зачем приперли сюда? Нужна им? А мне это нужно? Меня спросили? Я, может, предпочла бы вместе с единственным близким мне человеком умереть. А теперь? Я даже не знаю, что с ней. А неизвестность разъедает душу так, словно я хлебнула кислоты….

Разувшись и закатав штанины заимствованных у Ти-Мера брюк, зашла по колено в воду. Опустила руки в холодную воду.…

Злость кипела внутри, обжигая настолько, что даже вода мне показалась удивительно теплой. Мне же нестерпимо хотелось хоть немного охладить буйную голову, пока я в благодарность не прибила своего спасителя.

— Что ты там делаешшшь? — ожил вдруг змеехвостый, напоминая о том, что на этом берегу я не одна.

— Успокаиваюсь! — огрызнулась, никак не находя себе покоя.

В душе клокотало негодование. В голове рождались и умирали без ответа сотни вопросов. Прошлое отзывалось болью. Будущее страшило неясностью. А настоящее убивало непредсказуемостью.

Почему ни один из них не удосужился предупредить меня о такой реакции на женщин? Так будет везде или только на этих, как я поняла, приграничных землях? И как мне из всего этого выбираться? Чем больше я узнавала об этом мире, тем больше мне хотелось домой, на Землю, в свою одинокую квартирку в центре столицы. Пусть там и не ждал меня никто.

Возле моих замерших в воде рук брюхом кверху всплыла одна рыбка. Через секунду рядом с ней показалась другая, третья.… Когда рядом булькнула четвертая, я выпала из задумчивой прострации и опрометью вылетела на берег.

— Там.… Там…, - забывая о собственной воспитанности, ткнула в воду пальцем, испуганно дернула Ми-Раша за руку.

— Чшто там? — снисходительно усмехнулся этот хвостатый змей: — Рыбка мимо проплыла? Ножки запуталиссь в водоросслях? — и выражение лица опять такое, будто с неразумным младенцем разговаривает.

— Да пошел ты! — вызверилась я, взмахнув рукой.

Кончики пальцев обожгло жаром. Недоуменно застыла, наблюдая, как маленький огненный шарик, родившись на них, стремительно разросся до футбольного мяча, и, оторвавшись, слетел с руки в сторону притаившегося на берегу одинокого дерева.

— Ни фига себе! — присвистнула, ошарашенно рассматривая свои руки, и совсем тихо добавила: — Выплеснула эмоции…

Огненный острый треугольник мелькнул на запястье, и я поспешно отодвинула рукав, успев заметить юркий хвостик, спешно спрятавшейся змейки.

«Вообще-то, она ящерка, — прокаркал в моей голове карас, приземляясь на ветку дерева, что прогнулась под его весом. — Ооо, ты славно порыбачила. В следующий раз, когда захочешь рыбный суп, вари не всю реку, а пару рыбешек, а то Су-Эзи обидится».

— Как ты это сделала?

— Я? — вырвалось у меня.

«Ну, не я же! — эхом в голове пророкотал безымянный ворон: — Хотя от такого щедрого предложения не откажусь — нечего добру пропадать».

— Ну, не я же!

Огромная черная птица, взвилась в небо и, пролетев над речкой к тому месту, где еще недавно стояла я, подхватила рыбешку.

— Ты себя хорошо чувствуешь? — обхватив двумя руками мои плечи и легонько встряхнув, допытывался Ми-Раш.

— Прросто замечательно. Все прросто замечательно, — усмехнулась устало. — Сначала меня выжигают изнутри, потом рассказывают про какой-то безумный отбор гайнэ, заставляют ехать на каких-то монстрах, взрывают какой-то поезд, на нас нападают индейцы, разглядевшие во мне женщину… А еще в голове у меня каркает ворона, я варю рыбу прямо в речке и поджигаю деревья взмахом руки. Так, что все зашибись. Как в лучшем чокнутом вестерне, который написал какой-то укуренный придурок.

— Что? — растерялся мужчина.

— Тебе не понять, — хотела махнуть рукой на змеехвостого, но вовремя вспомнив про вспыхнувшее дерево, не рискнула.

Опустилась на землю, расправляя штанины, обматывая ноги подобием портянок и водружая на них ботинки. И чего в этом мире носков нет? Может, освоюсь… И одарю мир чулочными изделиями и трикотажными труселями. А то это выданное мне недоразумение в виде тонких тканевых шортиков, трещащее от лишних усилий, безумно раздражает. Еще и сворачивается неудобно. Интересно, а девицы погламурнее носят кружева? Или до коклюшек и крючка, как и до спиц, в этом мире пути развития не вывернули?

Открою вязальную машину, а за ней и фабрику, сколочу состояние, отгрохаю дворец.… Если в ближайшие дни выживу…

«Что за мысли? Обязательно выживем. Я что зря пять тысяч лет ждал твое появления?» — прокаркал музейный раритет, терзая вторую рыбешку.

— Хотел порыбачить, но в реке рыба всплыла. Су-Эзи гневается. Пойду, поохочусь, — запоздало оповестил меня ниран.

«Ох, и туго до этого детеныша змеи доходит…».

«Молчи уже, раритетный Каркуша», — выдохнула, закатывая глаза.

Возмущенное карканье в голове вызвало приступ резкой боли.

«Зо-Рро. Будешь моим Зо-Рро», — выпалила я, первое же пришедшее в голову имя.

«Зо-Рро», — согласно каркнул, смакуя новое имя, карас.

Что ж одной головоломкой меньше. Осталось всего ничего — разгадать, что от меня хотят и придумать, как их всех объегорить. Не к месту вспомнила я наше с Варей буквальное значение этого слова — поступать так, как Егор, а именно извлекать выгоду там, где другие видят только разбитое корыто.