Рысюхин, наливайте на всех!

Глава 6

Пообедали на скорую руку, не засиживаясь и почти без разговоров, и те — по делу. После чего приглашённые специалисты, сгрузив посуду трактирщику, разложили бумаги и погрузились в расчёты и писанину, Лопухин уселся на коврик на солнышке и погрузился в медитацию, Егор Фомич убежал с изнаночными ягодами на винокурню — пробовать сделать настойку по голубичному рецепту. И только я на ближайший час-полтора остался не у дел, даже накачку трактирщику и управляющему завода Пробеляков сам устроил, без моего участия. Идею сгонять домой за полным бестиарием я признал негодной — в лучшем случае на это уйдёт час с четвертью, но скорее всего — и того больше. Маше не позвонить — у них сейчас должна быть очередная репетиция. Решил брать пример с Лопухина, с поправкой на то, что у меня этот процесс иначе идёт, с учётом направленности дара. Сходил, заполнил накопители в пикапе и фургоне, насколько хватило остатков сил, после чего перебрался в салон последнего, разложил на столике все нужные запчасти и принадлежности и погрузился в процесс разборки, чистки и сборки моего револьвера. Действовал я не задумываясь, голова оставалась свободной, так что параллельно смог ещё и с дедом пообщаться. Конечно, это уже нельзя было назвать полноценной медитацией, но что-то близкое, в окружении перебранных моими руками и напитанных моей силой металла и стекла.

«Ну что, твоё благородие, будешь обарониваться, или откажешься от изнанки?»

«Если бы ты знал, как мне не хочется с этим титулом связываться и всем, что за ним последует! Но и отказываться нельзя — тонкое место конфискуют вместе с имением, причём без какой-либо компенсации. А там уже скоро родовое место силы образоваться может — правда, годы запустения сильно попортили картину. Да и не в этом дело, а просто будет жуткий удар по репутации».

«Ну, значит, и нечего сопли на кулак мотать».

«Если бы ты знал, дед, сколько там будет суеты и нервотрёпки!»

«Ну, у тебя есть годовая закалка в деле общения с бюрократами».

«Да не в них одних дело! Вот ещё момент, о котором не то, что забыл, а просто не хотел вспоминать, и одна из причин, по которым титул дают настоящий, а не „игрушечный“. Дружина!»

«Что значит „дружина“? Ты загадки не загадывай, ладно? А то сам тебе в память полезу!»

«Обычная дружина. Обязан буду охранять портал, как от прорыва тварей — они к порталу лезут, что дурные, хоть им здесь и смерть неминуемая, если назад не сбегут, так и от случайных людишек. Это если у кого-то нелегальный прииск найдут, не мог отбрехаться, что это какие-то посторонние незаметно проникли. А иметь свою вооружённую дружину — это право и обязанность именно титулованных дворян. Сейчас мне можно разве что сторожей нанять, с дубинками, чтобы заводы охраняли, да ан особых территориях — как в той же Викентьевке — ополчение собирать, но там всё очень строго».

«А сторожей поставить нельзя?»

«Чтобы их твари съели? Нет, нужна дружина, или своя, или сюзе… Вот же! Это же буду приносить вассальную клятву Императору, если бы был вассалом какого-нибудь графа или барона, то вышел бы из его подчинения. Так что только своя дружина, без вариантов. Причём пусть у меня изнанка окажется только первого уровня — всё равно, в каждой смене охраны должен быть минимум один одарённый!»

«Так, давай прикинем. Дежурная смена — пусть двое, одного нельзя, двое подвахтенных, двое в отдыхающих. Плюс трое одарённых, по одному на смену. Плюс начальник караула, у нас это десятник получается, десять человек — суточная смена. Без выходных работать нельзя, равно как и каждый день службы в караул ходить. Итого минимум две смены, плюс усиление и подмена на случай болезни… Меньше тридцати человек никак не получается, из них двенадцать одарённых».

«Сколько⁈ Ты что насчитал, счетовод⁈ Во-первых, откуда три смены на сутки?»

«По восемь часов смена, как положено».

«Кем и куда положено⁈ Даже если по профсоюзным требованиям брать — десять часов смена, не считая перерывов на обед и прочее. К тому же на дружинников это всё не распространяется. И зачем круглые сутки полную охрану держать? Запер ворота, максимум — одного дежурного оставить, остальные спят. Две тройки на сутки, шесть человек, из которых двое одарённых, и зачем на каждые сутки отдельного начальника назначать?»

«Из Устава гарнизонной и караульной, насколько я его помню…»

«Из ВАШЕГО Устава. Ага. У нас нормально будет две шестёрки, плюс трое бойцов без дара на подмену и усиление, плюс командир. Итого шестнадцать человек, пятеро с даром. Причём одарённый может быть один на сутки, особенно если жильё тут же, рядом — в этом же форте. Тогда трое с магией. Всё, достаточно!»

«А не взбунтуются от такого режима?»

«С чего бы? Это ещё шикарные условия, в принципе можно десятком простых бойцов обойтись, что будут по двое дежурить, и к ним двух одарённых, командир и его заместитель, чтоб по очереди присматривали за караулом. Если что — по тревоге всё равно за пару минут все на месте будут».

«Ну, если у вас ТАК принято, то получается проще, чем…»

«Ой, ё! Викентьевка!»

«А с ней что не так?»

«С ней самой всё так, но если стану бароном со своей дружиной — то ОБЯЗАН буду охранять ВСЕ свои владения! Это ещё, по самой нижней планке, четыре дружинника и пятым — одарённый в качестве командира. К нему, кстати, и командование ополчением перейдёт».

«А в Алёшкино, Шипуново и здесь?»

«В трактирах и корчме хватит по вышибале поставить, на заводах по два охранника, можно просто ночных сторожей из стариков, кто подработать копеечку захочет. В-общем, тут дружинники не нужны, только если совсем уж засвербит свой статус показать».

«Итого от двадцати до двадцати двух человек, из них от четырёх до шести одарённых? Тоже немало, два отделения».

«До двадцати одного, ты считать разучился?»

«Нет, просто ты забыл посчитать того, кто будет вещевым имуществом заведовать — будь то зампотылу или каптенармус, или просто кладовщик. И я не считаю оружейника, фельдшера, повара — считая, что можно или на кого-то из дружинников дополнительную задачу возложить или нанять в ближайшей деревне из гражданских».

«Ууууу! А самое главное — дружину просто так, как бригаду грузчиков, не наймёшь! Это людей искать надо, проверять, обучать, содержать!..»

«Забыл добавить — контролировать лояльность, что приводит нас к мысли о необходимости иметь особиста, он же „контрик“, он же безопасник».

«Ну, да, ещё и это!»

«Не „нуда“ и не „ещё и“, это самое главное! Иначе оглянуться не успеешь, как окажется, что ты содержишь чужую дружину и вообще живёшь на чужой земле».

«Эх… А ещё, деда, мне не нравится, что суета будет обязательно: пока у меня титула нет, я не могу не то, что набирать дружину — даже подыскивать людей в неё уже может потянуть формально на нарушение уклада как минимум. Титул дадут после окончания строительства, причём не сразу, а охрану ставить нужно в тот же день, как строители закончат работу».

«И как народ выкручивается?»

«Если строительная контора солидная и большая — можно договорится, чтобы они свою охрану оставили, за дополнительные деньги, н это максимум на три месяца. Можно ещё в Дворянское собрание обратиться за помощью, но это влезть в долги, причём не деньгами надо будет рассчитываться, а равнозначными услугами».

За разговором я закончил с револьвером и теперь перебирал закупленные чуть ли не на вес необработанные растительные макры самого низкого уровня, которые идут как заготовки под патроны или одноразовые накопители небольшого объёма. Причём «разблокировать» такой для выкачивания из него энергии одарённым было невозможно, хотя маг кристаллов или универсал достаточно высокого уровня может вытянуть и такой, рассыпав его пылью, но делать это вряд ли станет: слишком уж «добыча» маленькая, и эйфории энергия из растительного марка не даёт. Я же занимался тем, что пытался «прочувствовать» камень, погрузить его в свою энергию, пусть зарядить такой и невозможно и ощутить, чем он может и «хочет» стать. По словам преподавателя — хорошее упражнение для начинающего артефактора или кристалльщика, и рутинная работа для опытного сортировщика.

Большинство кристаллов не откликались никак — быть им патронами. Три отозвались готовностью поделиться силой — будущие батарейки, точнее, хорошие батарейки — так-то под накопитель можно подогнать любой кристалл, как и под метательный заряд. А ещё с одним никак не удавалось определиться, вроде бы и несложное что-то, а уцепить мысль за кончик не получалось.

Тем временем пришла пора выдвигаться для второго спуска, и наша небольшая колонна опять поехала в Дубовый Лог. Кузов пикапа застелили старым, но относительно чистым брезентом, чтобы загрузить в него туши животных: учёные сказали, что всё их оборудование «утрамбуют» в фургон и кабину пикапа.

Вход на изнанку провели точно так же, как в первый раз, не расслабляясь и не ленясь перестраховаться. И было чего опасаться: стада травоядных предполагают наличие в тех же краях хищников — или стайных, или достаточно крупных и сильных, чтобы справиться со стадом в одиночку. И такой охотник вполне мог за время нашего отсутствия подойти, посмотреть, что тут происходит.

Разведку решили начать с восточного направления — и при выходе нас разворачивало лицом в ту сторону, и там был ближайший протяжённый ориентир, он же — ограничитель поля зрения. Охоту отложили на конец пребывания на изнанке, на тот случай, чтобы неудачный её исход не сорвал все планы, и теперь осторожно продвигались вперёд. Я больше всего опасался, чтобы из-под ягодного кустика не выскочила какая-нибудь местная гадюка, потому очень внимательно смотрел под ноги, что позволило пополнить коллекцию несколькими невзрачными цветочками и двумя видами грибов, один из которых был похож на зелёный шампиньон, второй при виде сверху не отличался от одного из бесчисленных видов полусъедобных и не съедобных рядовок родных лесов, но снизу пластинки располагались не радиально, а концентрическими неровными дугами, словно отслаивались от ножки по мере роста шляпки. Способность моя на них сработала частично: ядовитыми не обозначила, но и со съедобностью оставались вопросы, равно как и со вкусом — всё же сырой гриб без соли, это в любом случае то ещё «лакомство».

Кенгуранчики мирно паслись на равнине, только ближние немного нервно косились на нас, остальные же не обращали особого внимания — видимо, считали такими вот уродливыми бесхвостыми сородичами. Для меня это было удивительно осознавать, что вот они — твари изнанки, при этом не бросаются на меня, да и мне не нужно пытаться уничтожить их раньше, чем они убьют меня. Нет, в теории я знал, что на нулевом уровне многие обитатели не проявляют агрессии первыми, если, конечно, не находишься между ними и порталом. И на первом — тоже можно встретить не агрессивных травоядных и рептилий с насекомыми. На втором эта благодать полностью сходит на нет, и не агрессивных обитателей никто ещё не встречал (или не признаётся). Но вот так, самому видеть обитателей изнанки, которые не обращают на тебя никакого внимания — это совершенно особый опыт. Но я не обольщался — стоит этим довольно забавным и даже симпатичным зверькам оказаться на лице мира или под защитным куполом, отсекающим от фона изнанки, как они тут же превратятся в кровожадных тварей, не знающих ни жалости, ни колебаний. А здесь и сейчас — такое ощущение, что можно подойти и погладить их. Но я, разумеется, делать такую глупость не собирался.

Среди кустиков «пряной голубики» стали попадаться более низкорослые кустики с другими, существенно меньшими, ягодами. Как, порой, брусника растёт между кустами черники или по краю ягодника. Эти мелкие выглядели зелёными — и по цвету, и по сути. Анализ показал, что они на вкус будут одновременно кислыми и вяжущими, состав был бедный, но яда плоды не содержали. Надо будет посмотреть на их, когда созреют.

За этими размышлениями мы дошли до гребня холма — собственно, последние метров двести в этом не было сомнений. За небольшой, метров пятнадцать-двадцать шириной, ровной площадкой начинался крутой склон. Он уходил вниз под углом порядка сорока пяти градусов и был высотой метров тридцать, как девятиэтажка с техническим этажом (чердаком, то есть) и цоколем. А под обрывом медленно текла широкая река. Может, меньше, чем Днепр в Могилёве, но метров сто двадцать — сто пятьдесят было точно. И, кажется, берег уходил под воду под тем же углом, что позволяло предполагать немалую глубину, вплоть до судоходности — если речные жители судно не сожрут, конечно. Растительность на противоположном, пологом берегу отличалась: кустов «голубики» видно не было, но росла пучками какая-то высокая, почти в пояс, трава. Но она подождёт — переправляться всё равно не на чем, некогда и незачем. Посовещавшись, решили идти вдоль берега, пока не выйдем на условную окружность вокруг лагеря и по ней уже спустимся с холма. Подниматься обратно до гребня на той стороне круга будем только если увидим что-то интересное.

В середине каждой купы кустов оказалось не то маленькое заболоченное озерцо, не то большая лужа — то есть, это были обыкновенные, давно привычные болотины, только изнаночные и с непривычными кустами. На одной их разновидности, чем-то похожей на бамбук, висели гроздья ягод. Плоды выглядели как крупный, с перепелиное яйцо и больше, крыжовник, но были ядовитыми. Яд, по всей видимости, вызывал онемение полости рта и прилежащих тканей и позднее — к полной потере чувствительности. Что случится дальше — я определить не смог, но спутников о коварстве ягод предупредил. Исследование болот, их растительности и обитателей, решили оставить на потом, обязательным это не было. Я отметил только полное отсутствие змей, что не могло не радовать. Но, может, эти сволочи просто слишком хорошо маскируются. Вода тоже не ядовита — и ладно.

Подъём на холм с этой стороны выглядел точно так же, как противоположный, словно его отразили в зеркале, потому наверх мы не полезли. Тем более, что на полпути между нами и местом открытия портала паслось небольшое, восемь особей, стадо кенгуранчиков, на которых можно было удобно и просто поохотится.

Мы аккуратно прошли мимо животных, чтобы они в случае чего не перекрыли нам дорогу домой и с расстояния метров тридцать по команде открыли огонь. Я попал на редкость удачно — чуть ниже затылка, разрушая место крепления черепа к позвоночнику. Зверь издал странный звук, что-то вроде хриплого «у-уух!» и рухнул ничком. А вот мой напарник, как мне показалось, позорно промазал, поразив своего кенгуранчика в бедро. Тот заверещал, подпрыгнул, упал, когда лапа подкосилась, и попытался снова встать на ноги. Сородичи разволновались, ходили вокруг, ухали, хрюкали и толкали раненого носами. Прежде чем я успел выразить своё «фе» за такую стрельбу успел увидеть, как он что-то диктует напарнику, владеющему стенографией. И дед вмешался.

«Всё он правильно делает — жестоко, но правильно. Проверяет, как животное реагирует на ранение, не впадает ли в ярость и способно ли игнорировать боль. Также смотрит реакцию стада: испугаются или разозлятся, разбегутся в разные стороны, убегут все вместе или останутся с раненым сородичем. Если останутся — то будут его защищать, или пытаться помочь, иди поведут себя как-то ещё».

Я присмотрелся — похоже, так и есть. Наконец учёной собрал все данные, которые можно было получить от беспорядочно топчущегося вокруг безуспешно старающегося встать на ноги животного стада и добил свою жертву. Одновременно другие охотники застрелили животное более мелкое и с другим оттенком меха — возможно, другого пола, и предполагаемого подростка. Потеряв половину своих, стадо всполошилось и скрылось в ближайшем кустарнике. Мы же вернулись к стаду, прицепили туши к складным волокушам и пошли к порталу.