Рысюхин, что там у вас налито?

Глава 20

Возвращаясь от графа, обсудили с дедом ещё одну культурно-этикетную особенность, а именно обещание заказчика о банковском переводе.

«Не мог заранее деньги приготовить и на месте рассчитаться? Жди теперь и гадай — когда заплатит, сколько заплатит. И заплатит ли вообще!»

«Ну, последнее это ты вообще зря сказал! Для него это будет такой урон репутации, что дешевле было бы авто подарить».

«Возможно, возможно. Но зачем тянуть резину-то⁈»

«Да ты что! Рассчитаться наличными — это было бы знаком полного неуважения! Как с поденщиком или разносчиком! Даже своим мастерам, которые в штате, купюры раздать только в некоторых случаях допускается, иначе неуважение! Если бы он к нам приехал и расчёт был на нашей территории — допустимо банковский чек выписать, но не когда я у него. Это тоже ставит как бы в разряд слуг».

«Как всё запущено у вас тут… Что, вот вообще наличными только в магазине и с прислугой расплачиваются⁈»

«Не совсем. Если, например, пари — расчёт на месте наличными не только допускается, но и одобряется. Или за игровым столом. Или оплата чего-либо вскладчину. То есть, когда это нельзя посчитать за оплату услуги или работы. Ну, или с нижестоящими можно, но тоже не всегда. Хотя некоторые титулованные, которые молодые и наглые, зачастую тонкостей не понимают».

«И когда мы платили наличными…»

«То делали это или в лавках, или в мастерских, работающих на продажу, как у шорника или в ателье. А в механических мастерских и вовсе рассчитывались не с конкретным мастером, а с предприятием».

«Ну, уже легче — в любых торговых заведениях можно рассчитываться без оглядки на то, кто им владеет, и кто в нём работает».

Два дня ушло на то, чтобы закончить свой «микроавтобус». При этом далеко не всё из задуманного дедом удалось воплотить, как и в автомобиле графа. Например, сплошное панорамное стекло, как в показанных дедом «образцах», например, той же «тэтэшке» мы не то, что не пытались сделать — даже не обдумывали всерьёз. Хоть стекло меня и слушается, но без какой-то опоры, полуформы или изложницы, просто в воздухе, на весу, сформировать сложную трёхмерную поверхность⁈ Это даже не фэнтези, как выразился дед. Потому оставили перегородку по середине, а сами стёкла только немного увеличили и изогнули. Причём сперва сделали рамки, а потом уже под них подгоняли стекло, дольше и муторнее всего было сделать обе половины одинаковыми по форме и размеру.

С «микробусом», как его обзывает дед, тоже не всё вышло, как хотелось. Для начала — сказалось то, что основой был грузовик. Без глобальной переделки рамы получилось так, что пол кабины и салона был существенно выше колена — пришлось сооружать скрытую лесенку. А переделать раму — сил не хватит, рисовать чертежи, заказывать балки, править недоделки и сваривать всё диффузионным способом слишком долго и дорого. Но рано или поздно — придётся, тогда этот автомобиль переделаем именно в автобус на пятнадцать–двадцать пассажиров и либо продадим, либо будем использовать сами, если нужно.

Ещё не получилось сделать боковую дверь в салон так, как хотел дед. Ни открывающуюся на рычагах так, чтобы открытая была параллельно борту, ни откатную. Он просто не помнил, а точнее — вообще не знал, за ненадобностью, как именно устроен тот и другой механизм в деталях, его требовалось изобрести заново. А квалификация у деда, как и опыт работы, была в другой отрасли. Но с этим пока так и не справились. Откатную — скорее не успели доделать, не хватило у меня ни нервов, ни терпения. Вроде бы всё просто, как мычание — в теории. На практике же застрелиться можно, выравнивая две направляющих, внизу и вверху, так, чтобы они были идеально параллельны друг другу во всех трёх плоскостях. Малейшее расхождение — и дверь или клинит, или она выпадает. А представить, что туда будут ещё попадать то пыль, то снег…

С рычажным механизмом тоже не всё так просто получилось, как казалось. Ну, вертикальный стержень. Ну, на нём два кривых рычага, что проворачиваются вместе с ним и шарнирно закреплены на двери. На практике то дверь норовила удариться задним краем по кузову при открытии, то отказывалась нормально фиксироваться как в открытом, так и в закрытом положении. Когда же дед ввёл систему рычагов, которую обозвал «простой параллелограмм», то эти рычаги отказывались складываться «в линию», торчали внутрь салона и пачкали всё смазкой. Решить это всё было можно, но мне опять же не хватило терпения, да и надоело с железяками возиться — слов нет.

Когда-нибудь, в новой большой мастерской, мы поставим макет боковины салона и обкатаем на нём все варианты. Когда-нибудь потом. Очень потом. Не сейчас. Пока что я в итоге психанул и сделал в боку такую же дверь, как сзади, для доступа к багажному отсеку: распашную двустворчатую.

В салоне поставили два ряда сидений, но передний развернули спиной вперёд, так, чтобы сидящие оказывались лицом друг к другу. Между сиденьями предусмотрели возможность установить быстросъёмный стол. Сперва хотели сделать его откидным, но быстро отказались от идеи, потому как в этом случае столик оказывался или издевательски маленьким, или требовал чересчур сложного и ненадёжного механизма раскладывания и фиксации. Плюс даже в сложенном состоянии всё равно мешал другим трансформациям салона. В итоге его можно было снять, сложить ножки и полученную плоскую конструкцию убрать в специальную нишу между спинкой переднего сиденья салона и кабиной.

Средняя часть спинки заднего сиденья можно было откинуть вперёд, на сиденье, также превратив в столик. При этом открывалась ниша, в которой стояли, надёжно крепясь защёлками к полке, электрический чайник и электрическая же плитка, к которой в комплекте ли две кастрюльки и сковородка. Правда, плиткой пользоваться можно было только во время стоянки, да и чайник от тряски норовил расплёскивать кипяток через носик. Дед всё сокрушался об отсутствии «нормальной встраиваемой кофеварки» и микроволновки.

И это ещё не всё! Любое из сидений, убрав столик между ними, можно было разложить, превратив в не слишком удобное из-за неровностей на нём, но полноценное спальное место! При раскладывании заднего дивана также открывалась «кухонная» ниша.

Кроме кухни и стола в салоне был свой собственный кондиционер! Со своим воздухозаборником, своей системой охлаждения и обогрева, несколькими воздуховодами и своей панелью управления — красивой, бронзовой, с надписями «Пырейников» вверху и «Климат-контроль» внизу. Кстати, именно увидев эту пластину старый Пырейников махнул рукой и окончательно сдался, пообещав, если нужно, освоить серийное производство — при условии, что каждый комплект будет снабжаться панелью с указанием его фамилии. Тщеславен всё же старик — или занялся продвижением своего тотема, что тоже невредно. Ничего, я его ещё на серийный выпуск холодильников подвигну, как мобильных, для автотехники, так и стационарных.

Ну, и освещение — у деда на этом, кажется, пунктик. Ночное, синее. Местное, для чтения. Общее для салона. Подсветка контура двери, автоматически включающаяся при её открытии. И даже «романтическое освещение» из перемигивающихся цветных огоньков! В багажном отсеке, который вполне можно было назвать грузовым, тоже было несколько режимов освещения: такая же автоматическая подсветка при открытии двери и включаемое клавишей на правой стойке полное. В этом отсеке для удобства погрузки по бортам лежали съёмный пандус с направляющими для колёс тележки и стремянка. Объём же позволял поставить и закрепить пару велосипедов и ещё кучу чемоданов. Да туда даже бабулин жуткий коффер вошёл бы! Но уже без велосипедов, пожалуй. Разве что с одним, полуразобранным.

Ну, и всякие мелочи, наподобие занавески между кабиной и салоном, которую можно было закрыть, чтобы свет оттуда не мешал водителю видеть дорогу или откидных солнцезащитных козырьков с нашитыми на них кармашками для документов или иных мелочей. В общем, в этом автомобиле можно было путешествовать и даже какое-то время жить! Дед, правда, уверял, что для «жить в ней» ещё многого не хватает. Например, баков для питьевой и технической воды, душа — пусть и доступного только на стоянке, туалета, более удобной кухни с разделочным столом и мойкой. И уверял, что знает, куда и как всё это воткнуть при желании и необходимости. Но предлагал сначала потренироваться на кошках — точнее, на геологах.

Обкатку провёл по уже привычному маршруту. Где-то похвалил, где-то накрутил хвоста. С большим удовольствием посетил производственные помещения — за вознёй с металлом, который пусть и моя стихия, но немного надоел, я на самом деле соскучился по работе с зерном, с суслом, по запаху солода… Ходил, щупал, нюхал, помогал, пусть даже и в роли подсобника. Снова встретились в пути с Пробеляковым, опять устроили выставку около трактира «Прикурганье», но на этот раз никто с просьбой продать авто не приставал. Съездили колонной в Дубовый Лог. Там, глядя на кадастровый план, переданный с прочими бумагами через Сребренникова, попытались привязаться к местности, чтобы определить новые границы владений, но поняли, что без банды землемеров с их приборами, которые расставят по углам свои полосатые вешки, не обойтись. Причём шайку надо нанимать в той конторе, которая и ведает распределением земель, чтобы всё было официально. Заодно убедились, что разместить здесь можно многое, но только не производство пропашных культур, хотя для огородов земля подходит куда как лучше, чем в Викентьевке.

Два дня на работу — и сутки на то, чтобы уговорить бабулю на мой отъезд. Осознание того факта, что уже заканчивается первая неделя августа придало мне сил, уверенности и красноречия. Каникулы заканчиваются, а у меня их ещё не было! Для конспирации, чтобы бабуля даже случайно не выдала наши с Машей планы её маме, было сказано, что отправляюсь «на недельку в путешествие по княжеству». Пришлось загрузить в снятый (опять!) с брички и помещённый в багажный отсек холодильник изрядное количество продуктов. Ничего, съедим вместе с Мурмурочкой.

Перед отъездом передал Семёнычу две рукописные брошюрки — инструкции для водителя переделанного грузовика и для механика, по обслуживанию. Сказал — заставить водителя, что приедет из Шклова забирать грузовик, выучить его инструкцию едва ли не наизусть, вторую просто взять с собой и передать там управляющему. Назначил Семёныча экзаменатором, а бабушку попросил её авторитетом организовать процесс

Я, для той же конспирации, даже выехал из города в сторону Минска! Ну, не только для неё — кстати пришёлся вызов в лабораторию, не придётся делать бессмысленный крюк по дорогам. Доехал до комплекса зданий Корпуса за полтора часа — при этом никакой пыли внутри, никакой жары! Мой мини-автобус (дед решил, что для «микро» он всё же крупноват — почти в габарите двести сорок первого МАЗа[1], по его словам) вызывал интерес и в Минске, но не такой бурный, как в Смолевичах или деревнях по дороге. Столичная публика, видать, более искушённая и повидала всякого. Ну, или просто марку держат. В пользу второй версии играет реакция как рядовых жандармов, запускавших меня во двор, так и коллег по лаборатории. Стихийная экскурсия коллег по автомобилю заняла больше получаса, правда, я сразу сказал, что заказов не принимаю — задолбался, нет времени, сил и желания, как и формального права на переделку в связи с отсутствием диплома инженера.

Из дому выехал около восьми утра, чуть раньше, но к работе приступить смог только около десяти утра. С оформлением бумаг, в ходе которого опять с тоской вспомнил Большую Свету и нехорошими словами — местных бюрократов, требования которых отличались от видения их могилёвских коллег, перерывом на обед и прочими обстоятельствами провозился до половины пятого, даже чуть дольше. Даже заколебался — стоит ли выезжать в путь в конце дня? Но решил, что уж до Смиловичей как-нибудь доеду, там и заночую, если что. Дед при этом ехидно хихикал, но почему — не говорил.

Всё же смена конной повозки на автомобиль требует ломки многих привычек. До поворота на Смиловичи оказалось меньше сорока вёрст, которые я пролетел по тракту за какой-то час! Светлого времени впереди было ещё много, так что поехал дальше. Через сорок минут, обмирая от собственной наглости и скорости перемещения, проехал Червень. Но в начале восьмого вечера, когда добрался до Березино, смелость меня оставила и дальше двигаться не рискнул. Свернул к смутно знакомой по прошлому году гостинице, около стойки регистратора засёк время — чуть меньше трёх часов назад выехал из Минска! С папой мы ехали сюда двое суток от Смолевич… Причём дед подзуживал ехать дальше, мол, фары есть, если и стемнеет — не страшно. Но я за три часа на тракте просто устал. Поэтому загнал свой «серебряный фургон» во двор гостиницы, в каретный сарай запихивать побоялся, уж больно узкий и низкий проём ворот, и отправился ночевать, прихватив с собой из холодильника ужин.

Утром, когда рассчитывался за номер, портье что-то очень хотел спросить, но всё же сдержался. И правильно сделал, я тоже не стал стимулировать его к речевой активности — надоело всем объяснять, на чём я еду и откуда взял.

Судя по следам на влажной земле, за ночь около моего фургона побывал весь персонал гостиницы, добрая половина постояльцев и ещё несколько человек со стороны. Я только хмыкнул, выразительно посмотрев на сторожа, и внимательно осмотрел автомобиль, обойдя по кругу. Как ни странно — не поцарапали и ничего не открутили на память, так что сторож, хоть и допустил посторонних к охраняемому объекту, нагоняя не заработал, а вот чаевых ему явно натаскали и без меня. Да он и не претендовал, понимал кот, чьё сало съел, потому и исчез, едва я открыл дверь в кабину.

Завтракать в гостинице не стал: зачем платить за еду неизвестного происхождения, если у меня своей — полный холодильник, и сухомятка благодаря походной кухоньке не грозит? Едва проехав за болотистую пойму Березины, которая после жизни в Могилёве и регулярного использования речного транспорта уже не так сильно внушала, как год назад, заметил сворачивающую направо в лес дорожку. Проехав по ней метров двести попал на поляну, выходившую одним своим боком на небольшой обрыв, под которым блестела водой не то старица, не то рукав реки, не то просто озерцо. Остановился, залез сперва в багажное отделение, в холодильник, потом с продуктами — в салон. Пока закипал чайник и грелась сковорода, на откидном столике сервировал себе хороший, плотный завтрак. Правда, выяснилось, что есть за столиком, к которому сидишь боком не очень удобно, но доставать и устанавливать большой стол категорически не хотелось. Подумав и доев горячее, я бросил на пол коврик и уселся с чашкой чая и парой бутербродов на пороге салона, пристроив ноги на нижнюю ступеньку. Красота! Лес, река, горячий чай в руке…

«Ещё бы радио включить, для лёгкого музыкального фона».

«Мне лично и звуков природы вполне хватает. Единственное, что нарушает идеальную картину — это то, что сижу лицом примерно на запад, восходящее Солнце не видно».

«Зато оно и не слепит».

«И то правда…»

Посидев так минут десять-пятнадцать пока чай в кружке окончательно не остыл, я выбросил крошки и корки в воду, на радость рыбьей мелочи, а косточки со шкурками — под куст, для мелкой живности, которая быстро растащит это всё и доест недоеденное. Невостребованные бутерброды и ещё кое-какой перекус уложил в короб между сидений, туда же, но в выемку на верхней крышке, поставил бутылку воды. Посмотрел с сомнением на грязную посуду: да уж, раковина с краном тут не помешала бы, в этом дед прав. Устроился поудобнее в кабине, развернулся и неспешно двинулся в путь — а куда спешить, ехать, если верить карте и курвиметру, до Машиного дома девяносто шесть километров, но до обеда она на репетициях, я даже не спеша буду на месте к полудню.

[1] Имеется в виду, разумеется, автобус МАЗ-241, школьный и пригородный, выпускавшийся до 2018 года. Но дед преувеличивает, их аппарат на полметра ниже и на метр-полтора короче, а также немного уже.