Глава 10

Утром под недовольным взглядом бабушки опять сел за руль автомобиля. Хотел прокатить Семёныча — как-никак, он помогал в работе и имеет право оценить её результаты, но счёл, что это уже будет слишком. Да и побоялся, что в таком случае бабулю удар хватить может — всё-таки возраст у неё немаленький, а маг она слабенький, причём только со вторичным аспектом. Пусть тоскливый взгляд помощника и царапал душу, но — нет. Пусть с Фомичом катается, надо будет не забыть попросить управляющего, чтобы как-нибудь провёз нашего универсала по городу.

Правильность того, что поехал один подтвердилась уже при выезде из проулка на улицу, где я нагнал своего вчерашнего собеседника — брандмейстер Волченок (с ударением на второе «о», а никак не «Волчёнок», он на такое обижается) с мрачным видом шёл по улице, а увидев меня — повеселел и стал махать рукой, подзывая к себе.

— Юра, доброе утро! Ты, если не секрет, куда едешь?

— На вокзал. Управляющий мой из командировки возвращается, отдам ему сей аппарат, а сам в Минск по делам съезжу.

— Замечательно! Не подвезёшь до службы, по-соседски? А то у моей коляски ось сломалась, людей пришлю, но хорошо, если к обеду починят.

Я почувствовал глухое недовольство и даже успел высказать его деду до того, как смог подавить:

«Ну вот, пожалуйста — осуждения вчера не высказал, а сегодня уже за извозчика считает. Хорошо хоть, гривенник не предложил, для пущего унижения!»

«Не „унижение“, а „уважение“ — к старшему по возрасту хорошему знакомому. И с извозчиком тоже мимо — не даром же он сказал, что „по-соседски“. Соседу помочь же не зазорно?»

«Смотря в чём. Ладно, сам уже понял».

Этот внутренний диалог проскочил буквально за пару секунд, вслух же в итоге сказал не то, что пыталось выскочить в начале:

— Конечно, Михаил Романович! Как не помочь соседу? Тем более, что солнце уже встало и жарит на полную, а форма у вас плотная, к прогулкам не располагает.

— Это да, — пропыхтел пожарный, влезая в салон и усаживаясь. — Форма рассчитана на то, чтобы худо-бедно, но защищать от огня и летящих искр, но ходить в ней и впрямь, жарковато.

Я (или дед — он обещал «подстраховать» во время поездки) тронулся с места, а сосед, поёрзав на своём месте и немного поколебавшись, всё же спросил:

— Юра, а вот эти сиденья, они откуда?

— Да тут в оригинале сплошная лавка была. Мы с Семёнычем её разрезали, середину выкинули, набивку запихали в оставшиеся части, чтоб мягче было, а лишнюю кожу подвернули, как смогли, и за остов закрепили.

— Вот то-то и оно, что «как смогли». И набивку тоже, м-да. Ты, пожалуйста, не обижайся, но эти вот… эээ… сидушки портят всё впечатление.

— Сам понимаю. Хочу к мебельщикам подойти со своими эскизами, чтобы они сделали как следует.

— Нет, нет и нет! Никаких мебельщиков — этим гадам лишь бы только подороже содрать и плевать на твои желания. Тебе же не захочется получить что-то на резных ножках?

— Нет, конечно!

Говорить о том, что кресла будут собираться на металлическом каркасе, который я закреплю на уже сделанных в полу рельсах, чтобы регулировать расстояние до передней стенки я не стал, дабы не возбуждать ещё большую зависть. Тем более не стал говорить про планируемую регулировку их по высоте и наклону спинки, а также про вставленную в рулевую колонку карданную муфту, позволяющую менять положение рулевого колеса по высоте.

— Вот! Я тебя познакомлю с хорошим шорником. Он не только сёдла и упряжь делает, а вообще с кожей замечательно работает. Сделает всё точно, как надо, и набьёт, и обтянет, и зашьёт!

— Буду весьма благодарен! Хороший мастер всегда нужен.

Так за хозяйственными разговорами и доехали до пожарной части. Я высадил соседа у крыльца и, заложив под любопытными взглядами пожарных дугу по расположенной перед входом площадке, свернул к вокзалу.

Егор Фомич ожидаемо не узнал свой грузовичок. Он стоял на выходе с вокзала и растерянно озирался по сторонам. Пришлось привлечь его внимание и, выйдя из кондиционированной кабины подзывать к себе. Управляющий выглядел сильно уставшим и измученным поездкой, но когда понял, что вот это вот — его служебный автомобиль в новом облике оживился и взбодрился.

— Юрий Викентьевич, это что, действительно мой грузовичок⁈

— Да. Приделал тут пару украшений, с вашего позволения.

Фомич улыбнулся.

— Мне к такой красоте и подходить боязно.

— Не бойтесь, внутри всё ещё интереснее. Забрасывайте багаж на заднее сиденье, или на пол перед ним, чтоб не упало в случае торможения, и садитесь за руль. Я вам расскажу, что у нас поменялось и пойду на свой поезд — мне в Минск надо.

Минут двадцать Пробеляков старший слушал о новинках, охал, ахал и пробовал под моим надзором сам выполнять все регулировки и манипуляции. Наконец он вроде бы всё запомнил, а если нет — то освоит со временем. Я ещё предупредил, что сиденья временные, скоро буду заказывать нормальные, и стал прощаться.

— Сегодня, Егор Фомич, отдыхайте. Срочных дел никаких нет, по объектам я вчера проехался сам, совместив с обкаткой авто. Все фитили в соответствующие отверстия вставил, и скипидар не экономил. Так что как минимум до завтра все должны шуршать, как положено. И ещё. На днях вы мне, скорее всего, понадобитесь вместе с автомобилем. Приедет столичный гость, нужно будет доставить его в Дубовый Лог для проведения кое-каких изысканий. Но скорее всего не завтра даже — я вам позвоню, когда станет известно точнее.

Дорога до Минска и там до жандармерии была привычной рутиной, которую попытались, но не смогли скрасить взятые с собой в дорогу газеты. Районный «Смолевический листок», выходивший раз в неделю, как обычно был заполнен в основном рассказами о том, как нам повезло, что у нас есть граф Соснович, но кое-какие новости можно было узнать и оттуда — из того фона, на котором живописался образ главного владельца города, большей части района и всей газеты. Из относительно полезного был ещё прогноз погоды, который не слишком часто сбывался, но и чересчур сильно не врал. Тем не менее… Газета была позавчерашняя, на сегодня обещала дождь. Я ещё раз посмотрел в окошко на сияющее солнце и скептично хмыкнул.

Евгений Миронович на сей раз чаем не угощал, был собран и деловит.

— Здравствуйте, Юра. Просмотрел я картотеку, полистал вои записи, пообщался с людьми… В итоге получилось так, что при всём, казалось бы, богатстве выбора выбирать почти и не из кого.

— И в чём проблема?

— Да и проблемы-то как таковой вроде нет. Но из магов нужной вам направленности, которые сейчас в Минске, а не уехали куда-то на более-менее долгий срок, не связаны долгосрочным контрактом, в принципе готовы работать по найму и имеют право выдавать официальное заключение — на данный момент всего трое.

Не успел я заявить, что официальное заключение мне как-то пока что не очень нужно, как Подпёсок разрушил эту иллюзию:

— А без официального заключения любая фирма, которая занимается строительством порталов, никакие сторонние данные принимать к рассмотрению не станет. Они проведут своё повторное исследование и потребуют за него отдельных денег. Оно вам надо — платить дважды?

— Никоим образом.

— И я так подумал. Так вот, из этих троих… Первый, если смотреть формально по показателям — чуть ли не идеал: универсал с потенциалом шесть с небольшим, полностью развитым. А по сути… Во-первых, он носит титул графа и довольно высокомерно ведёт себя с теми, кто ниже по статусу. Во-вторых — пренебрежительно относится к магам, слабее его, а особенно к тем, кто имеет потенциал меньше пяти. В сумме это даёт — сами понимаете.

— Шанс, что он согласится работать на меня — не титулованного с «жалкой» по его меркам «троечкой» — он умозрителен. Вероятность близка к нулю.

— Я бы уточнил, что это касается даже того, чтобы он согласился разговаривать с вами, а не то, чтобы наниматься.

— Согласен, это не вариант.

— Второй — пожилой профессор одного из минских ВУЗов, которого уже лет десять хотят спровадить на пенсию, но он упирается. Человек вроде как приятный, но со своими особенностями. Во-первых, не приемлет другого мнения, кроме своего, по любым вопросам. Чрезмерно разговорчив. Но всё это можно терпеть, однако он загружен работой, плюс пытается вести научную деятельность. Так что он предпочитает интересные, нетипичные случаи, которые могут пригодиться в его монографии. Во-вторых, у него такой график, что выкроить день — надо постараться. Есть высокий шанс, что вопрос затянется до середины осени. Из плюсов — обследование может выйти бесплатным, если он привлечёт к этому студентов (под своим присмотром, разумеется), сделав из вашей точки учебное пособие. Но это уже к ноябрю.

— Оставим на чёрный день. Мне нужно как можно быстрее узнать всё точно, чтобы планировать расходы и работы на лето и осень. Что с третьим?

— Третий — самый слабый, универсал, потенциал три с половиной, полностью развитый. Сорок пять лет, геолог.

— Геолог⁈ Так они сейчас все в экспедициях, ждать нужно опять же до октября-ноября!

— Не совсем. Он умудрился сломать ногу, причём перелом получился сложный, его эвакуировали в больницу, оттуда переслали в Минск. Операция прошла успешно, маги всё заживили — но требуется реабилитация, так что он ещё дней десять пробудет в городе. Много ходить ему нельзя, но если возьмёте на себя доставку…

— Вот это вообще не вопрос! Доставим с шиком! Есть глубоко модернизированный электрический грузовик с кабиной повышенного комфорта. Довезём, накормим, доставим на расстояние пятнадцать метров от точки, напоим, если нужно — спать уложим! И домой вернём со всем почтением и полной осторожностью!

— Что ж, хорошо. Тогда примите его мобилетный контакт, дальше напрямую. Зовут его Лопухин Кирилл Анатольевич. Адъюнкт кафедры геммологии местного университета.

— Получил. Что я должен за посредничество?

— Ничего. Услуги посредника оплачивает продавец — товара ли, услуги ли — со своей выручки.

— Логично. Хотя, с другой стороны, он просто добавит гонорар посредника к своему и лишь поработает посредником.

— Есть ещё один момент, который стоит знать. Он также сотрудничает с корпусом в качестве внештатника, но имеет намного больше клятв о молчании, так что лучше этой части его жизни не касаться, и если он уходит от ответа на какой-либо вопрос — настаивать не стоит. Так-то он поговорить любит, но не обо всём может.

— Приму к сведению, отнесусь с пониманием. Главное, чтобы он о результатах проверки не молчал.

— За это не беспокойтесь. Что касается контракта он отработает полностью. Может быть — чересчур скрупулёзно, но что без халтуры, точно. Можете телефонировать уже сегодня, он из-за травмы потерял часть сезона, и несмотря на страховку и прочие преференции — в деньгах потеряет, так что в подработке заинтересован сильно.

Сведя к минимуму необходимую светскую беседу, мы с Евгением Мироновичем быстро расстались. Прямо из внутреннего дворика отделения позвонил геологу-универсалу, договорился на завтра на утро, встретить его с минского поезда. Два дня отдохнуть Пробелякову не получится — я вовремя вспомнил, что завтра лесопилка должна вроде как быть подцеплена к поезду и послезавтра надо уже на всякий случай дежурить в Осиповичах. Там, разумеется, есть Влад, но договаривался-то Олег Фомич, да и мне не помешало бы быть на месте для подписания договоров — Пробеляков заключил только предварительный.

— Начинаются каникулы, говорили они. Беззаботное время, говорили они. Желаем хорошо отдохнуть, говорили они. Вот только доведётся передохнУть или передОхнуть — они не сказали…

Так я бормотал себе под нос в стиле невидимого деда под его комментарии, двигаясь к банку. Вот ещё, кстати говоря, задачка. Ещё в мае, так и не увидев никаких поступлений от исполнения песен на стороне я, при помощи деда поборов стеснительность, позвонил профессору. Тот удивился, тоже куда-то позвонил… В итоге выяснилось, что деньги перечисляются почему-то через консерваторию, которая переводит их на отдельный счёт, причём даже не в том банке, с которым работал мой род. Причём эти деятели ещё пытались обижаться, что их, видите ли, посмели заподозрить в нечистоплотности. А на логичный и законный, на мой и дедов взгляд, вопрос — каким местом мы должны были догадаться о подобной транзакции, если мне никто даже уведомления выслать не удосужился, ни об открытии счёта на моё имя (что как бы вообще противозаконно), ни о движении средств — было фыркнуто и отвечено в духе того, что «всегда так делается, все это знают» и вообще «понимать нужно».

Банк был государственным, что, по словам консерваторских, и обусловило выбор. Не «Государственным Банком», разумеется, и не «Имперским», а просто принадлежал министерству финансов. Сперва общение у нас не особо задалось. Для начала приказчик потребовал у меня номер счёта и пароль к нему, заявив, что по фамилии искать «не положено», но дед сразу сказал, что ему просто лень оторвать задницу от стула и идти к другой картотеке. Я пытался решить всё миром:

— Счёт открывали без моего участия, для перечисления дивидендов. И не удосужились сообщить не то, что номер счёта, а даже о факте его открытия.

— Молодой человек, не говорите глупостей! Все данные немедленно отсылаются владельцу счёта или его доверенному лицу! Это делается именно для того, чтобы никакие однофамильцы не могли прийти с паспортом и чего-то требовать. Или к папенькиным денежкам добраться.

Он ехидно ухмыльнулся. Так, а вот это уже откровенное хамство. Тем более, что не увидеть перстень главы рода он не мог. Я полез в карман за мобилетом.

— Уберите немедленно! В помещениях банка не положено использовать техномагические артефакты, в том числе — для связи!

— Не нервничайте так. Я в полицию звоню — они приедут, и всё, что нужно положат куда следует. Что-то положат, может, даже покладут, кого-то — посадят…

Клерк, наверное, нажал какую-то скрытую кнопку, поскольку из недр банка в комнату вошёл другой служащий, постарше видом и попышнее мундиром. Но он не успел ничего сказать, потому что одновременно с открытием двери из поставленного на громкую связь мобилета раздался мужской голос:

— Городское управление полиции Минска, вахмистр[1] Синцов, слушаю вас.

Мелькнула не совсем уместная мысль, что при таких фамилиях трудно сразу понять — это фамилия дворянская, от рыбы синца, или фамилия простолюдина. При личной встрече вопрос решается наличием или отсутствием перстня, а вот по телефону…

— Минской губернии шляхтич Рысюхин. Хочу сделать заявление о банковском мошенничестве и вызвать полицию на адрес.

— Какого рода мошенничество и где вы находитесь?

— Предоставление данных для доступа к личному счёту третьему лицу без ведома владельца, препятствование владельцу в доступе к счёту для его ревизии. Нахожусь в отделении банка по адресу улица Подгорная, 12.

— Минут пятнадцать-двадцать подождать придётся, ваше благородие.

— Хорошо, дождусь.

Судя по титулованию — всё же не из дворян.

— Я бы попросил… — начал говорить вошедший второй клерк.

Я невежливо его перебил, по наущению деда «не отдавать инициативу, а то вдвоём заклюют»:

— Я первым попросил — вежливо причём — у вашего сотрудника, возомнившего себя бессмертным, доступ к моему счёту в вашем банке. Получив в ответ только хамство и невнятные обвинения от этого самоубийцы.

— Вы угрожаете сотруднику банка⁈

— Ни в коем случае — просто констатирую факт. Что открыто хамить вооружённому дворянину, бросая обвинения, которые однозначно требуют удовлетворения, может или самоубийца, или клинический идиот, не отдающий отчёта в своих действиях.

— Я не…

— Брошенное в лицо главе рода, — я продемонстрировал перстень, — обвинение в попытке «добраться к папенькиным денежкам» можно трактовать как-то иначе⁈ И вообще — давайте помолчим до приезда полиции, не хочу одно и то же говорить дважды.

Так и просидели в напряжённом молчании, пока не раздался уверенный стук в дверь со стороны общего зала.

[1] В царской полиции сотрудники, служившие в армии и имеющие воинский чин, сохраняли его. То есть, именовались одновременно по воинскому званию и полицейской должности. Более того, погоны своего полка, а в ряде случаев и мундир. Вообще система званий, чинов, должностей в полиции и знаков различия была чрезвычайно обширной и извне порой трудно понимаемой — об этом отдельную главу написать можно запросто. Данный полицейский пришёл либо из кавалерии, либо из пограничной стражи (варианты из казаков и из корпуса жандармов опускаем за маловероятностью) и, видимо, недавно — потому полицейскую должность, а он должен быть как минимум помощником околоточного надзирателя, в представлении опустил.

Загрузка...