Русь непокоренная. Нашествие

Глава 8

30 декабря 1237 года (6748 от сотворения мира)

— Что ж, вот здесь нам предстоит жить, — сказал я на общем собрании людям. — Давайте распределять обязанности. Работы очень много.

— Шли, шли и пришли, — сказала, стоя среди других женщин, Акулина. — Зачем шли? То неведомо. Привел на погибель — сам и работай.

Сказав это, женщина широко, нарочито развела руками, разве что язык не показала. Хотя по той мизансцене, что она выдала, и этого можно было ждать.

И ведь ладно бы она одна выражала скепсис. Словно они решили, что разом попали в сказку или в былину — и уж больно много ждали. И мне, уставшему и от перехода, и от той ответственности, что теперь давила на психику, недосуг было объяснять этим людям, что вот сейчас постараемся на славу — и потом всё будет хорошо. В очередной раз, к слову объяснять.

Я ещё и потому не стал говорить о светлом и счастливом будущем, что давала о себе знать накопленная усталость. Обозревая нетронутые природные просторы и заросший бурьяном и лесом остров, я не был так уж уверен, что всё удастся. И мои соплеменники, наши общинники, подбодрить меня точно не могли.

Впрочем, человеческий мозг так устроен, что достаточно быстро адаптируется к любым бедам. Вот эти люди потеряли родных и близких, увидели, как синем пламенем горит их город, а вместе с ним и нормальная жизнь. А теперь они освоились. В последнюю ночь почти не рыдали дети. А это уже показатель. Дети чувствуют общую атмосферу.

И теперь они смотрели на меня с каким-то вызовом. Эй, ребята, я такой же погорелец и беженец, даже больше — я оставил свой мир, своё время. Что вы зыркаете?

— Кто не согласен — не держу! — жёстко сказал я.

— Ну вот, вёл нас, стало быть, довёл. А нынче уже и уходить? — возмущалась уже другая женщина.

И раз — глянула на Акулину, мол, правильно ли я сказала. При том возмущающаяся подруга моей не состоявшейся любовницы стояла и баюкала на руках младенца. Вот куда уж ей встревать в подобные разговоры? Будь при мне, я и накормлю, и дом поставлю. А всё туда же.

— С таким настроем мы не наладим новую жизнь, — сказал я, качая с досадой головой.

— А ну цыц, бабы! — прикрикнул на женщин Макар.

— А ты не цыцкай! И бабам высказаться надо! — ещё громче выкрикивала старуха Ведана.

— Значит, слушать сюда всем! — сказал я, обводя глазами присутствующих. — Кто работать не будет, тот будет получать вдвое меньше еды.

— Тогда убей нас лучше, вызволитель! — сказала Акулина.

— Сами помрёте, если работать не станете, — жёстко припечатал я.

Да, я совершил ошибку. Не нужно было собирать людей, что-то им объяснять — не летучка вышла, а говорильня. У меня есть актив, костяк, который и нужно было слушать, а остальным не мешало бы подчиниться тем решениям, которые будут выноситься старшими.

Но ведь я, наивный, посчитал, что людей нужно воодушевить, мотивировать к труду. А на проверку… да не очень-то и выходит. Казалось, что мы сплотились, что благодарность друг дружке должна быть безмерной. Общность выживших. Но…

Если мужики молчат и только качают головой, не соглашаясь с женщинами, то бабы словно бы с ума сошли. Впрочем, и это можно понять.

Вот Акулина: молодая женщина лет двадцати, но уже с двумя детьми, старшему из которых три года… Именно она этой ночью пришла ко мне в шалаш без детей. И для чего именно — нетрудно догадаться. Я отказал. Пусть мой организм настойчиво и требовал близости с женщиной, да и Акулина была вполне себе симпатичной, разум возобладал над телом, и я не стал совершать глупостей.

Оказалось, эта молодая мать, чтобы побыстрее найти отца для своих детей, ну и самой спрятаться за мужа, ещё раньше подговорила многих женщин нашей общины, чтобы те даже и глазки мне не строили, не то чтобы приходили в ночи согревать.

Так что вся община знала, что вчера ночью роковая соблазнительница обязательно захомутает меня, главу нашей общины. Она и детей, оказывается, оставляла на других баб, чтобы ничто не помешало нашей ночи любви. Растрепала подружкам. А тут… Вышел для неё пшик. О том все и перешёптывались — так я всё это и узнал.

Да мне лично не принципиально, есть у женщины дети или нет. В этом отношении для меня существует только один критерий — чувства и эмоции. Отдать всю власть одному лишь желанию обладать телом Акулины, но никак не сродняясь с ней как человеком, разделяя чувства, ценя личность — нет, такого не будет. В прошлой жизни жил этими принципами и сейчас от них не откажусь.

И вот интриганка решила мне отомстить. Ну, пусть мстит. Да уже добилась того, что бывшие союзницы смотрят на Акулину злыми глазами. Угроза урезать паек — штука действенная.

— Да будем мы все работать. Приказывай, — сказала тогда за всех Любава.

Вот она в этот сговор точно не вошла. Девушка и вовсе была сонная и будто помятая. Кто-то не давал спать и мял ее? Но нет, у неё не случилось близости с Лучано или с кем-нибудь другим, хотя на Любаву смотрят все мужики, которым ещё интересна любовь и различные её проявления. И зоркий взгляд воспитателя Митрофана и Любавы следит за этим. Вот только, и он наивный. Захотят, и Макар не догонит, так влюбленные в лес к кустам побегут.

Я уже знал, что голубки проворковали почти всю ночь напролёт, удивительным образом находя общие темы и с упоением рассказывая друг другу истории. Похоже, в нашей общине назревают первые отношения вне сожжённого города Рязани.

— Тогда за работу! — распорядился я. — Акулина и Ведана, берёте двуручную пилу и по правую сторону от меня пилите деревья.

— Я? — попробовала было возмутиться Акулина.

— Не станешь белы ручки утруждать? Тогда уходи! — жестко сказал я, указывая пальцем на северо-восток, откуда мы и пришли.

Видана схватила строптивую молодуху и силой, чуть ли не пинками, потащила Акулину к лесочку. А я продолжил распределять обязанности.

— Бабы валят дерево, Пафнутий и Власт тут же рубят ветки. Дети же ветки оттаскивают и строят шалаши, а Макар объяснит как. Далее…

Приходится руководить всем лично, до мелочей. Пока я не пойму, насколько та же Любава или дед Макар способны организовывать людей, приходится вникать, а не только указывать. Во время перехода у них много что получалось, но здесь дело другое.

Да и на протяжении почти всего пути люди были забиты тяготами и потерями; женщины ни разу так не возмущались, как сегодня. А это уже совсем другой уровень руководства — заставить нежелающего работать и всё-таки что-то делать.

После распределения фронта работы мне пришлось ещё и выдавать инструмент. Ответственный за инвентарь и в целом завхоз нам нужен. И я даже Любаву вижу в этой должности. Но она последние два дня будто бы в облаках летает. Растеряла хватку.

Ну, дело ясное. У Любавы, судя по всему, любовь.

Из Рязани получилось у нас взять сразу три двуручных пилы. Вернее, две из них были взяты у половцев, а одна пила, хоть и сломанная, найдена в Рязани. Лопаты у нас также были, но сплошь деревянные. Топоров… вот в них недостатка не было.

Из инвентаря были еще серпы, ведра, пара бочек, рало. И, пожалуй, что и все.

Раздав всем сестрам по серьгам, в том числе и озадачив работой детей, и проконтролировав процессы, я решил, что не могу позволить себе сидеть на завалинке и любоваться, как другие работают. Даже если я и глава поселения. Так что выбрал и себе занятие.

Чтобы вообще понимать, как мы можем выкопать яму, а их придётся нарыть немерено, принялся сам за это нелёгкое дело. Прежде, чем кого-то назначать на подобные виды работ, нужно понимать, насколько они тяжелы.

— Фух! Фух! — каждый удар топором о мёрзлую землю я сопровождал выдохом.

Можно смотреть на это, как на кардиотренировку. Надо правильно дышать, вкладываться в каждый удар. А что ж — и результат будет, и телу польза. Тренироваться нужно, хоть бы и таким способом.

Нельзя, конечно, назвать моё тело тщедушным. Всё-таки реципиент был дружинником. Но я прекрасно знаю, что такое реально тренированное тело — и тут пока что работы непочатый край. А новая битва может случиться в любой момент. Ведь головой я понимаю, как нужно бить или защищаться. А вот реакция слабовата, тело не подготовлено.

Я с удивлением замечал, как память постепенно возвращалась, и сам себе задавал вопросы, помогая. Вспоминал то время, когда в военном училище на последнем курсе отменили обязательное казарменное положение. Тогда я занялся восточными единоборствами и в целом решил подготовить своё тело к великим делам. Военное училище и без того давало немалую физическую подготовку, но мне этого оказывалось мало.

И вот теперь нужно не только сделать всё, чтобы вернуть себя к той форме из прошлой жизни, когда я был на пике своих возможностей. Как бы то ни было, но современный бой, тот самый средневековый и беспощадный, намного более энергозатратен, чем воевать с автоматом в руках и, уж тем более, с винтовкой в засаде. Хотя и это легким заданием на назвать.

— Фух! — уже с пятого удара мне удаётся разрубить мёрзлую землю и добраться до податливой земли.

Твердой замерзшей земли тут было буквально сантиметров двадцать. Действительно, нельзя сказать, что нынешняя зима особо сурова. Напротив, она такая, которую можно полюбить. Больших морозов нет, снежок лежит, не тает. Словно бы сама природа или Господь Бог поставил холодильник на конкретную цифру ниже нуля.

Ещё пять минут работы — и шуба слетела с моих плеч. Опасное это дело — разгорячённым пребывать на морозе. Но закаляться нужно.

Да и дело моё — сугубо важное. Я собирался выкопать небольшую яму для очень интимного и необходимого процесса. Сколько угодно можно думать о том, как переночевать, чем питаться, как обороняться. Но, как меня учили ещё в военном училище, любой лагерь начинается отнюдь не с вешалки и даже не с крыши над головой — с сортира. Вернее, с санитарно-гигиенических мероприятий.

Иначе никакого порядка не будет. И болезней ненужных нахватаемся немало. Нам еще животами маяться от далеко не лучшей и не привычной еды.

Определённое место для справления своих потребностей — это ещё и для сплочения коллектива. Да, мужские и женские туалеты будут находиться по разные стороны. Но что ещё может более сплотить, как не совместное «заседание».

Такой вот тим-билдинг без намека на туалетную бумагу.

И пусть это частично шутка, но лишь маленькой долей. Я буду делать всё, чтобы повысить уровень санитарии: мне не нужны повальные болезни.

Однако без труда не выроешь и… нужник. Больше двух часов времени мне понадобилось для того, чтобы выкопать небольшую траншею глубиной от полуметра до метра, под наклоном, шириной сантиметров сорок, длиной всего три метра.

— Бесполезная деревяшка! — в сердцах бросил я и бросил же в сторону инструмент для…

Чтобы от комаров, наверное, отбиваться, но не копать. Лопатой, той самой железной, по которой я сейчас так сильно скучаю, я бы справился не более, чем за полчаса.

Здесь же приходилось сперва подрубать землю топором, а потом её выкидывать деревянной лопатой. Мартышкин труд. Пару раз, отбросив еще и топор и поплевав на намозоленные ладони, я уже хотел хоть сегодня ковать первую лопату, но только чтобы железную.

Правда… Вот чего кузнец от нас ушёл? Без него я, как слепой котёнок буду. И ведь всё равно не остановлюсь, стану пробовать, так как без металлургии вообще никуда. А хватит ли моих знаний, чтобы хотя бы лопату сделать? Думаю, да. Но одному ой как сложно!

Когда была выкопана траншея, я позвал Макара и принялся объяснять ему, какая именно конструкция должна быть у туалета.

— Берем жерди, сбиваем их в козлы. Ну вот так, — я скрестил обтесанные и подрубленные ветки деревьев. — То же самое, но чуть выше выставляем рядом…

Всё достаточно просто, из того, что я видел на картинках про Первую мировую войну. Или то, что самому приходилось не раз использовать.

Вбивались жерди, вкапывалась конструкция по типу козел, только лишь с двумя брёвнами на небольшом расстоянии. На них и нужно садиться. Сам туалет был за кустами, метрах в ста от места, где предполагался центр нашего поселения. Не видно, да и не должно быть сильно слышно, когда проходит «заседание». Или южный ветерок принесет ароматы? Но еще дальше ставить нужник уже никак.

— Ишь, какова… — вздыхал Макар. — Срамная яма с премудростями.

— Ты еще не знаешь, с какими такими премудростями. Потом удивляться будешь, — усмехнулся я.

Следовало бы объяснить ещё, почему выкапывалась траншея под углом. А дело в том, что я не собирался откладывать в долгий ящик создание селитряной ямы. И продукты человеческой жизнедеятельности в данном случае для нас имели стратегическое значение. Ведь кроме четырёх коз у нас и нет живности.

Так что я ещё предполагал рядом выкапывать большую яму, обложить ее глиной, вывести желоб. И пребывать в надежде, что когда-нибудь, желательно уже к осени, мы получим хоть немного селитры. Если и не для пороха, то для нужд сельского хозяйства — тут уж и Макар хмыкать бы не стал, быстро бы осознал пользу этого, с позволения сказать, добра. Хотя… конечно, порох заиметь бы! Это еще важнее.

Это на самом деле есть одно из самых главных изобретений, на которое я делаю ставку. Причём наши враги-то знают, что такое порох.

Я и в прошлой жизни читал о том, что в монгольском войске было немало и китайцев. Они являлись своего рода инженерными войсками. И очевидцы событий в Рязани утверждали, что часть стены была именно что взорвана, хотя выглядело это всё для современников как резкая вспышка небывалого огня.

Но если не будет у меня пороха, то и думать о том, чтобы организовывать серьёзное сопротивление, не стоит. Бить такого организованного, пассионарного, врага можно только лишь явным техническим превосходством.

— Добре, срамную яму я доделаю. Не мудрено, — после моих объяснений согласился Макар.

Я отправился «торговать лицом». Пусть все видят, что руководитель и сам не гнушается работы, но и находит время, чтобы контролировать других.

Вокруг кипела работа. С ругательствами и спорами, но уже было завалено с полтора десятка деревьев. Спорили в основном женщины.

— Акулина, зараза ты под хвостом сучки, не спеши, ненароком и пилу сломаем! — отчитывала Видана свою напарницу по двуручной пиле.

— Бабка Видана, а не сходила бы ты куды…

— Что? — зыркнула ведьма и Акулина тут же будто сжалась в плечи и стала уже справно работать.

— То-то. А то голосистой шибко стала. Укорочу, коли продолжишь, — бурчала Ведана, перетягивая пилу на свою сторону и почти отпуская ее, когда тянула Акулина.

Мужики же почти не говорили. Но очень лихо работали с топорами, отсекая ветки и сразу же обтёсывая брёвна. Зря я им указывал. Сами распределили обязанности лучше некуда.

Казалось бы, ведь худые и немощные, не воинственные мужчины, и вовсе ни к чему не годные. Но вот смотрю на них — так сердце радуется. Я же думал, что придётся отвлекать Мстивоя и Лихого Мала от службы. Но нет, оказывается, в этих тощих мужиках есть сила.

По крайней мере, настолько профессионально работать таким инструментом, с длинной рукоятью, но с малым топорищем топорами, я не умею. А Власт так и вовсе взял в обе руки топоры и ходит, будто тот робот, и налево, и направо рубит ветки с одного удара. Даже те, что с кулак толщиной и больше. И такая же картина на еще двух участков вырубки леса.

Как только женщины заваливали дерево, словно саранча подскакивали дети, и моментально, не сговариваясь, каждый вставал на своё рабочее место.

Половину дерева после того, как оно заваливается, брал на себя, не смотри что старик, Пафнутий, другую половину обтёсывал плотник, которого тут называли деревянных дел мастером — Власт.

Он, мол, и резьбой занимался, и плотничал, и дома ставил. Причём каждый местный мужик, так или иначе, но в своей жизни принимал участие в строительстве. Но все выделяли Власта, признавая в нем мастера.

Пафнутий и Власт вставали спина к спине посередке поваленного дерева и двигались в противоположные стороны, рубили налево и направо ветки. Сразу же обтесывали стволы от коры. Как только одна ветка отрублена, к ней сразу подбегали пацаны, лет от пяти до десяти, и быстро оттягивали ветки в сторону.

— Прямо мануфактура! — восхищённо сказал я, наблюдая за слаженными действиями.

Это как раз тот случай, когда вмешиваться — только вредить.

Не успевал я восхититься, как бревно было готово. И пока я занимался подготовкой отхожих мест, таких брёвен было уже полтора десятка, сейчас же, на моих глазах прибавилось четыре. Теперь мне становилось понятным, как малочисленным казакам удавалось при освоении Сибири быстро ставить остроги. А ведь казаки это делали ещё при крайнем дефиците инструментов, чего у нас, на это количество людей, не было.

Читал такое, что казаки в Сибири могли топор перековывать на оружие, тот же меч, потом обратно, а если надо, так и на серп. Уж не знаю, насколько один историк правду вещал из телевизора. Но вот сейчас я в это верю, когда оценил, что железо — это немалая ценность.

Конечно, если бы к работе подключились ещё и ратники, один из которых Лучан, то вместо девятнадцати брёвен у нас могло быть и двадцать пять… Однако мы вынуждены были тратить ресурсы на безопасность. Никак нельзя дозорных не поставить.

Сразу определили возвышенности и высокие деревья, с которых можно было осматривать просторы достаточно далеко. Осмотреться надо, как ни крути. А еще и нужна разведка леса, понимание географии места.

Ведь нам необходимо будет с кем-то общаться. И для этого нужно понять, кто наши соседи, есть ли они вообще и насколько агрессивно настроены. Вряд ли нашу общину можно назвать хоть сколько-нибудь боевитой.

И как только кто-нибудь из дозорных, а их двое, подаст знак, вывесит красную тряпку, тут же заканчиваются все работы, и мы просто прячемся в кустах. Пока так, а дальше будем смотреть. Если получится построить острог, то уже легче обороняться. А если ещё и получится создать разных сил натяжения арбалеты, то даже подростков до четырнадцати лет можно было бы ставить на охранение. Чего там… И женский десяток наберем. Вот какие боевитые у нас бабы, как оказывается.

Между тем было повалено ещё одно дерево, потом ещё одно. Женщины работали на двуручных пилах, чередовались, было аж три смены. Так что нельзя сказать, что кто-то здорово уставал. Мужикам помахать топором, казалось, и вовсе словно бы забава. И дети чуть ли не дрались за эти ветки, которые нужно было оттаскивать.

Это замечательно, когда работа в радость. И чего утром все бурчали?

— Что строить первым будем? — подошёл ко мне Власт.

Если во всех других вопросах за старшего был Макар, то никто не спорил с Властом по поводу строительства. И этот мужик, казавшийся таким забитым, вдруг преображался, становился деловитым, хмурил брови и, казалось, вот-вот начнёт ещё и меня отчитывать. И все метаморфозы случались, как только он брал что-нибудь из строительных инструментов.

— Строим дом, — усмехнувшись, сказал я. — Вот под тот размер брёвен… Сколько тут? Шагов десять в них? Вот такие брёвна сладим нужное число и строим дом.

— Как скажешь, голова, — пожал плечами Власт. — Пущай будет дом. Ну, а как строить, и как он будет выглядеть — то моя забота. Поставить только нужно мальцов, али еще кого, чтобы яму начинали копать. Ставить избы без углублений в земле — леса больше уйдет.

Я лишь усмехнулся и развёл руками. Почин сделан. Туалет готов, на начало строительства первого дома почти готовы бревна. И все у нас должно быть хорошо.

Перун или Бог поможет? Или своими руками, нарабатывая мозоли? Скорее, все же, последний вариант.

— Пошли, пацаны, с вами копать буду! — усмехнулся я.

— Кто? паца?..

— Пацаны? — задумался я. — Это добре отроки, вот такие, как вы.

— Ну тогда, дядька голова, мы и сами выкопаем, что нужно, — сказал один Митрофан, ставший в этой малолетней ватаги атаманом.

— Бог в помощь! — усмехнулся я.

Добрые мужи с них вырастут. Сохранить бы такое поколение, хоть чуть большее количество ребят, чем в иной реальности было. Тогда и завоевателям неуютно будет на русских землях.

Что же произошло? Почему вдруг русичи смирились с унижением? Куда делась честь княжеская? Нет… Нужно хоть кого-то сохранять, чтобы лицо было у русских людей, чтобы не ползать на коленях, унижаясь и выпрашивая кусок с ханского стола.

Как? Еще до конца и сам не знаю. Но точно — мириться нельзя.

Друзья, ждём ваши впечатления и лайки!

По ссылке вы окажетесь на главной странице книги, где сможете написать комментарий и жмякнуть на сердечко (поставить лайк). Поддержите нас, мы стараемся для вас!

https://author.today/work/501997

П. с каждые 500 лайков — дополнительная глава!