Ружемант 5

Глава 3

Сорвался с места как торпеда.

«Йомавари» рыкнул двигателем, колеса забуксовали, высекая дым из-под асфальта.

Ириска зудела над ухом, боялась за меня. Прекрасно ее понимал: повышать скорость в черте города опасно. Машины, что чудом избежали со мной аварии, зло сигналили вслед, сквернословили шоферы.

— Не так ретиво, рядовой, — вклинилась в размышления по нейросвязи Бейка. — Хорош будет народный герой, если в первый день возвращения в Москву угодит в ДТП.

Прекрасно ее понимал, но Инна!..

Командующая словно мысли читала.

— Она захочет увидеть тебя живым, а не выглядывающим из смятого кузова куском мяса.

В здравомыслии и трезвом взгляде ей не откажешь: сам пришел к тем же выводам.

Увидел ее, сразу же узнал. Припарковал машину, выскочил навстречу.

Инна не шла: медленно ковыляла прочь. Без цели и смысла — просто так. Что этот паскуда с ней сделал? Встрепенулась, когда коснулся ее плеча, знакомо и вопросительно мяукнула, прежде чем обернуться.

— Х-хозяин? — часто и удивленно заморгала глазами. Сделал шаг ближе, попытался заключить в объятия.

Произошло то, чего не ожидал: отвергла их, резко развернулась, боязливо обняла саму себя за плечи.

Бледна как смерть, не могла выдавить из себя и слова. Обернулась прочь.

— Тут все в порядке? — Полицейский вырос как из-под земли. Улыбчивый, косая сажень в плече.

— Да.

— Не у вас спрашиваю, гражданин, — строго нахмурился, заслышав мой ответ. Меня изгрызли сомнения — это что, изящная постановка? Еще одна попытка Вербицкого плюнуть мне в лицо, втоптать в грязь?

— Он к вам пристает? — За такое хотелось двинуть представителю закона прямо в зубы.

Не знал, как себя вести.

Инна боялась раскрыть рта: боролась с самой собой. Почуял, как у меня по спине от волнения бежит холодный пот.

— Н-нет, офицер. Все в пор-рядке. Мяу.

Она чем-то стала напоминать Айю. Долговязый, невесть откуда взявшийся мент нехотя удалился.

Представил на миг, как это могли обстряпать: вернувшийся с войны дегенерат пристает к отдающей за него долги кошкодевочке.

Так вот, значит, что такое быть аристократом и дрожать за свою репутацию? Не думаю, что смогу долго так протянуть.

— Х-хозяин, мяу, это правда вы? Правда?

Теперь набралась смелости, подошла ближе. Кивнул.

Ириска, отправленная на разведку, подтвердила опасения: неподалеку, словно невзначай, ждала своего часа съемочная группа.

Не это главное. ИИ-ассистент обнаружила в теле кошкодевочки имплант. Что это? Подслушивающее устройство? Шпионский маячок?

У девчонки спрашивать смысла не было — вряд ли даже знает о нем. Ириска покачала головой: одно дело его обнаружить, а вот понять, какой цели служит, без возможности прямого сканирования…

Сообщил о том Бейке — та, словно ворон крови, ждала новостей. Сказала погодить. Отвезти девчонку куда-нибудь развеяться и отдохнуть. Позже скажет мне адрес. И велела ни при каких условиях не возвращаться домой.

Любопытство снедало изнутри — что там, комитет по встрече?

Инна коснулась моего плеча, тут же, будто ужаленная, отдернула руку, опустила голову.

Сглотнул, глядя на нее: сама на себя не похожа. Вербицкий заплатит мне за все, что с ней сделал.

— Идем, — натянул на лицо самую добродушную улыбку, какую смог выдавить. Прежняя Инна бы скакала от радости, новая лишь сдержанно кивнула. Да что с ней творится?

Увидела мою «Йомавари», отрицательно закачала головой, отказалась садиться.

— Тогда пройдемся?

Беспрекословно подчинилась.

Из головы не шло обещание старика. Мерзкая ухмылка, прищуренный взгляд — верну, если будешь хорошо себя вести.

После дрессировки, конечно же.

— Инна, а…

Прежде чем успел спросить, перед глазами возникла парящая фигурка Ириски. Погрозила пальцем. На хмуром лице прочитал предупреждение: неа, тот вопрос, что хотел задать, лучше попридержать. Кто знает, какую психологическую травлю прошла девчонка? А ты хочешь разбередить свежую рану?

Ее голосом говорила сама совесть, мне стало стыдно.

Инна в ожидании подняла на меня глаза, готова была ловить каждое слово.

— Хочешь куда-нибудь пойти? Куда скажешь. Купим, что захочешь! Хоть… слона! — ляпнул первое, что пришло на ум.

Она лишь пожала плечами, склонила голову. Едва расслышал, что она сказала.

— Куда захочет мой господин. Я буду послушной, мяу.

— В парк Восьми? — У меня вдруг пересохло в горле. Она вновь ответила, что последует за мной, куда пожелаю.

— Ириска, в мире существуют чипы поведения? — спросил. ИИ-ассистент задумалась, посчитала постановку вопроса некорректной. Пришлось разъяснять: — Если существуют нейрочипы, могут ли быть импланты, влияющие на сознание?

Та лишь покачала головой: будь такие, здесь все уже давно были бы с ними. Станет правительство упускать такую возможность?

Здравая претензия, принимается.

Тогда как объяснить поведение Инны? Уж точно не дрессировкой!

Сколько она пробыла у Вербицких? Две недели, три?

Закусил губу — что, если у Вербицкого есть технологии Царената, позволяющие обратить человека в послушного шава, раба? Поделились с ним в качестве награды за сотрудничество?

Смерил Инну взглядом: жутко стало от одной лишь мысли об этом.

Остановился у светофора: плетущаяся сзади, не ожидавшая подобного Инна врезалась в спину. И тут же отскочила прочь, что от прокаженного.

Упала какому-то доходяге прямо под ноги, толстяк зло заворчал.

— Смотри, куда прешь, звериное отродье! Из-за тебя пиво пролил!

Хотел схватить хама за грудки, объяснить ему правила поведения с девушкой, но тот конфликт продолжать не желал. Ушел, бубня себе под нос.

— Ты в порядке? — присел на корточки, подал ей руку. Кошка пыталась принять помощь, но вдруг остановила саму себя.

Что ж, ладно. Заскрипел зубами: ну нет, это уже ни в какие ворота!

Она оценила ущерб, склонила голову — извинилась за пятно на своем платье, заверила, что понесет заслуженное наказание…

Не выдержал.

— Инна, что происходит?

Ждал, что скажет с детской непосредственностью: ничего.

Но она ответила…

Лавочка.

Обычная, деревянная, со спинкой. Под шумящим кленом.

Помнила тысячи поцелуев, сотни неумелых признаний в любви, десятки расставаний.

То, что говорила Инна, даже она слышала впервые.

Кошкодевочку со всех сторон давило невесть откуда взявшееся стеснение. Вспомнил, как, разодетая в кружево, разгоряченная и с счастливым румянцем на щеках, она приходила ко мне в комнату перед отправкой на сборочный пункт. Сейчас больше походила на «правильную школьницу», для которой сказать «писька» — предел пошлости.

Боялась касаний, боялась слов. Каждое мое движение воспринимала как будущий удар.

— Он тебя бил? Вербицкий?

Качала головой вместо ответа. Не бил, не уродовал, не насиловал. Трогал.

Тактично не стал спрашивать где.

Трогал, сажал на цепь, давал есть объедки. Не словом, но делом заставлял вести себя, словно животное.

Старый извращенец.

До вчерашнего дня не давал мыться. Смеялся, что кошки делают это языком. Обещал наказания, если учует от нее запах немытого тела. Не говорил какие, но принюхивался каждый раз.

Обнаженная, она должна была слушать каждое его слово, что скажет. Исполнять любую дикость.

— Константа. Она меня мыла. Всю. — Девчонка залилась краской от испытанного унижения. Мяукнула.

— Он ей приказывал?

Инна затрясла головой.

— Нет, хозяин, мяу. Она не хотела, чтобы меня наказали…

Еще одна монетка в копилку странной, но доброй девочки Константы.

Прищурился, попытался вспомнить — а звала ли меня Инна до этого «хозяином»? И если да — почему позволял, не противился?

После того как побывал в самом центре Царената, изменил свое отношение ко всему, что касалась рабства с негативного на крайне негативное…

— Это все? Больше ничего не хочешь мне рассказать?

— Прошу простить, мяу. Я до этого была плохой работницей. Исправлюсь: брошу школу и…

— Стоп-стоп-стоп, нет. Школу ты не бросишь и, что бы ни собиралась сказать только что, тоже не сделаешь. Инна, да что с тобой?

— Я была плохо…

— Ты не была, ты есть! — рявкнул, потеряв терпение. Она осеклась на полуслове. Извернулся, когда попытался ее погладить.

— Почему ты боишься?

— Вы хозяин, а я… всего лишь ваша кошка.

— Даже кошек принято гладить. Прежде ты не избегала моих прикосновений.

— Они… мне больно, когда вы так делаете, хозяин. Мяу.

Часто заморгал глазами — это еще что за новости? И тут же понял — тот самый чип…

Почуял себя параноиком: нет, такого не бывает. Не существует технологии, что способна изменить поведение человека, значит, не существует и той, что обращает дружеские объятия в орудия пытки.

Тогда что?

— Со мной все в порядке, хозяин, мяу. Раньше я была неправильной, но меня теперь научили, какой надо быть. Спасибо господину Вербицкому.

С каждым ее словом в сердце вонзалось по ножу. Земля уходила из-под ног: та, кто была ближе остальных, с улыбкой на лице признавалась в предательстве.

Покачал головой: нет, не в предательстве, хуже — в том, что успешно оболванена.

В мозгу начало кое-что прояснятся. Отряд репортеров, что не дождался добычи, наказ Бейки ни под каким предлогом не соваться домой…

Бейка!

Если кто и знает, что делать с этим, то только она. Ибо у меня опускались руки.

Вербицкий оказался хуже любого змея, бил в самое сердце. Все, что выставил против меня Царенат, можно было безжалостно расстрелять, взять на прицел, спустить курок.

Но что делать с этим?

— Ната, — отправил сообщение инфо-фее по нейросвязи. — Мне нужна Бейка. Срочно.

— Она сейчас…

— Я сказал — срочно!

Ната решила не спорить…

Голос Бейки был насмешлив, как и прежде.

— Повар разочаровался, что ты не отведал борща.

— Бейка, мне сейчас не до шуток.

— Знаю. Уйми панику, Потапов. — Разом ставший строже голос вернул меня в прежнее русло. — Не занимайся мышиной возней.

— Инна, она…

— Изменившаяся, да? Словно побывала на кладбище домашних животных, да?

— Что? При чем здесь…

— При том, рядовой. Вербицкий был дипломатом. Класс у него такой. Ты хорошо из ружбаек гоняешь всякое, он уговаривает так, что боженька готов творить мир за двадцать четыре часа, не за неделю.

Я промолчал, проглотив следующие вопросы, бывшая командующая продолжила:

— Дерется? Кусается? Царапается?

— Н-нет, но… она отрешена. Словно… словно…

Вдруг начал понимать, что больше всего моя кошкодевочка похожа на Константу.

Он что же, с своей внучкой проделывал подобное? С него станется…

— И крайне ему благодарна? Что ж, чего-то подобного я ожидала. Вези ее тогда к нам. Надеюсь, ты последовал совету и не сунулся домой?

— За нами следили. Пытались устроить сценку: как только встретились, из ниоткуда возник милиционер. Принялся спрашивать, не пристаю ли я к ней. А в кустах прятался взвод репортеров.

— Надеюсь, с роялями? — Бейка смеялась, как и прежде. Стала строже, проговорила: — Дома тебя тоже ждали. Тоже журналисты. Как видишь, ты теперь большая знаменитость — карманы проверь, там никто не сидит?

Едва в самом деле не проверил.

— Твоя девочка молодец. Он поработал над ней, но она умудряется противиться. Даже из того состояния, до которого он ее довел.

— Бейка, я ее просканировал. Обнаружил в ней чип.

— В голове?

— Нет. В районе спины. Есть разница?

— Небольшая, но да. Тогда не чип, а имплант. Сейчас адрес тебе скину, на нем безопасно. Наткнешься на назойливых личностей: избегай их внимания. Не поддавайся на провокации: учти, они будут! И…

Долго ждать не пришлось. Будто заслышав, что их помянули, черти сами явились на зов.

— Ах ты шелудивая кошара! Лапы свои пускаешь куда ни попадя?

Резко развернулся на крик. Здоровяк держал Инну за руку. В его лапище она казалась размером с спичку.

Вмиг оказался рядом, оборвал связь. Назойливые люди нашли меня сами. Затрещиной ударил в болевую точку на руке, схвативший ее оболтус вскрикнул, обиженно прижал ладонь к себе.

В голове скользнула мысль извиниться, решить дело миром. Не только ж один Вербицкий может в дипломатию.

Понял, что такого не будет, широко раскрыл глаза от удивления. Всякого ожидал, но подобного…

— У-у, сука. — Здоровяк заскулил. Знакомые все лица.

Тот самый обрыган, что устроил с дружками потасовку на пропускном пункте. И тот, что хотел меня отделать при первой встрече. Нет, с этим разговор только один!

— Потапов? — Он будто был удивлен, отступил, сделал шаг назад. — Есть бог на свете! Ребзя, здесь наш старый «дружок»!

Двоими в этот раз не ограничился, четверых привез. Зло зыркал что на меня, что на девчонку. Я заслонил Инну собой. Посмотрел поганцу за спину.

— Ты там танк, случаем, не прихватил? А то смотри — опасно! Вдруг со мной одним и девчонкой не справишься, тут армия нужна.

— Издеваешься, мудак? Твоя шаболда мой карман обшманать решила! Ну я-то не ты, мы без ментовских обойдемся.

Он решил действовать первым: раньше остальных бросился в атаку. Что ж, больше всех и получит.

Поймал себя на том, что больше не могу видеть в нем человека. Ходячее оружие, помесь ножей с пистолетами. Где-то в районе головы копошились жалкие, примитивные мыслишки.

Почти таким же видел клона Скарлуччи. Закусил губу, прогнал злую мысль: что из него сделать? Шедевральную консервную открывашку или…

Вместо этого просто что было сил засадил ему в нос.

— Твы мнбе ноз зломал! — обиженно выкрикнул он, беспомощно рухнув в кучу мусора. Его дружки набросились на меня с двух сторон.

Хулиганский набор — биты и цепи. Явись они с таким арсеналом, когда я всего на тринадцатом уровне плавал, все бы и закончилось. Сейчас же будет иначе.

Ружеклятье оголодавшим псом вцепилось в холку деревянной биты. Как можно испортить палку? Не знал, самому было любопытно. Пулееда использовать не стал: он хоть урон и собирает, но только от огнестрельного.

К слову о нем — при мне же «Буян», даже призывать не надо!

Решил, что обойдусь кулаками. Пригнулся: цепь прошелестела над головой. Оттолкнул Иннку, повалил наземь — несчастную чуть не зацепило самым кончиком. Выпрямился, словно напряженная пружина, врезался головой в мягкий живот доходяги с битой. Тот что было сил опустил ее мне на спину за мгновение до удара.

Ружеклятье съело и без того небольшой ресурс прочности: палка эффектно хрустнула щепками, разлетелась. Ее прежний хозяин ухнул наземь, беззвучно шамкая ртом: я выбил из него дыхание. Словно снаряд, тот влетел в пытавшегося встать здоровяка: вместе оказались на земле.

Долговязый и худощавый, вооруженный цепью доходяга поднял руку для следующего замаха.

Не в этой жизни, приятель! Схватил поперек звеньев: пальцы обожгло болью. Стальной змеей, потеряв прежнюю силу, цепь обмоталась вокруг ладони. Мой кулак врезался прямо в полное недоумения лицо каланчи.

Этот готов: рухнул наземь и застыл. Живой, сообщила Ириска, а я напомнил себе: бить вполсилы.

Третий выудил из кармана нож, зло сверкнула сталь. А вот это уже неприятный игрок. Он наступал, что дикая кошка: я играл по его правилам, уходил от размашистых, режущих замахов.

Выбрал момент — разъяренный, в отчаянной попытке пропороть мне живот лезвием, он бросился вперед. Поймал его в захват, ребром ладони врезал по руке, лишив оружия: опасная железка заскакала по асфальту.

Вторым ударом вывел его из боя: по виску всегда срабатывает!

— Сука! — Четвертый обладал столь же скудным словарным запасом, что и остальные. В моем видении он походил на помесь пистолета с пулеметными сошками: нечто безобразно несовместимое.

Но достоин был уважения — в отличие от остальных, полагался лишь на свои кулаки.

Врезался в меня с разбегу, что носорог, сбил с ног. Сложенные замком руки норовили молотом обрушиться мне на голову.

Ружеклятье сплелось само, вместе с абсорбером вклинилось в тело несчастного.

Меня пронзило приливом сил, а вот противнику, наоборот, стало плохо. Захрипел, дико вытаращив глаза, не в силах завершить удар.

Я спихнул его с себя рывком.

Здоровяк с сломанным носом рыдал, что мальчишка.

— Будь ты проклят! Что ты за тварь такая, Потапов? Тварь, скотина, мерза! — сунул руку под край куртки, выудил пистолет. Ствол нырнул с меня в сторону Инны: поганец ухмыльнулся. Будто знал, что закрою собой.

Про пулееда он не знал: тот хряпнул угощением и не подавился. Паршивец широко раскрыл глаза, отчаянно дергая спусковой крюк.

Надвигался на него неотвратимым возмездием, положил руку на затвор опустевшего оружия. Заранее попросил у того прощения, но я не могу допустить, чтобы его владелец выкинул очередное коленце в сторону Инны. В награду предлагал стать частью меня самого — пистолет согласился.

— Ч… Что ты сделал? — Здоровяк с ужасом смотрел, как верное до сих пор ему оружие сминается в моей хватке, словно ком бумаги, шелестяще разваливается на части.

Ухмыльнулся здоровяку.

— Мерзких снов! — и мой кулак ноукатировал его…